ОРФЕЙ – МИЛЛЕНИУМ
Очень большая повесть
Часть вторая
А в то время, пока Вергилий с Серёгой подходили к месту произрастания поэтического огорода, наверху, в известном особняке на Рублёвке, где проживал некий товарищ с меняющейся внешностью, происходили весьма интересные события.
Сразу оговоримся про то время.
Дело в том, что, имея дело с известным товарищем, способным легко менять свою внешность, материализовать из ничего водку с солёными огурчиками и канцелярскими принадлежностями, товарищем, который имеет несомненный авторитет среди большей и – по теперешнему самому современному размышлению – лучшей части человечества, следует забыть о простом времени. О том времени, которое показывает твой мобильный, компьютер и даже цифровой фотоаппарат с телевизором, купленные сдуру в кредит, чтобы быть как все. Ведь что такому товарищу, как наш самый положительный персонаж нашего времени из особняка на Рублёвке, охраняемого собачкой по кличке Цербер, какие-то двадцать четыре часа в сутки здесь, равные двадцати четырём часам трём минутам и почти пятидесяти секундам там? Да ерунда, и ничего больше. Поэтому, пока бедный музыкант и бывший римский поэт пересекали границу пятого и шестого уровня промзоны преисподней где-то в районе четверть одиннадцатого позднего вечера того дня, когда Серёгу Антипова угораздило связаться с самим этим самым, у самого этого уже наступило раннее утро дня завтрашнего.
Ну, да, сам, последнее время полюбивший носить обличье Владимира Владимировича, вставал рано, делал зарядку, мылся под холодным душем и кушал на завтрак яичко всмятку с овсянкой. При этом почти обходился без слуг. Хотя образ крайне деятельной жизни хозяина известного особняка на известной Рублёвке предполагал наличие многочисленных контактов с многочисленными подчинёнными.
Вот и сегодня, только Владимир Владимирович (а почему бы нам впредь не называть этого самого так?) отзанимался на специальном половичке с одним чёртом, бывшим мировым рекордсменом по дзюдо, как в борцовский кабинет вошёл многофункциональный Харон и кратко напомнил:
- Восемь тридцать.
Напомнил и ровно в восемь тридцать минут и одну секунду испарился. В другую секунду испарился чёрт-дзюдоист, а в третью уже сам хозяин, освежённый после второго холодного душа (первый сразу после первой разминочной зарядки сразу после побудки), принимал делегацию юристов-риэлторов в большом деловом кабинете.
- Здравствуйте, господа! – тепло приветствовал Владимир Владимирович юристов-аферистов.
- Здравствуйте, доброе утро, как поживаете, - загомонили юристы.
- Нормально поживаю. Теперь к делу – три минуты. Купили Старомолевское кладбище?
- Так точно-с!
- Верский парк на Северо-востоке?
- Точно так-с!
- Деревню Красино?
- Купили-с!
- Молодцы, мерзавцы! Все вон на хрен, потому что время…
- Владимир Владимирович, можно я, пока не истекли те три минуты…
- Что-о?!
Надо сказать, сам очень не любил никакой инициативы снизу. Ну, совершенно никакой, пусть даже самой безобидной. Поэтому, сменив первоначальную теплоту обращения и панибратский тон на самое зверское отношение, так посмотрел на наглеца, паскудного вида юристишку в непременном костюмчике и с непременным портфельчиком, что тот порядком струхнул, однако позиций не сдал.
- Я очень сильно извиняюсь, – заюлил юристишка, преданно глядя в глаза хозяина всех юристов, и не только их одних, - однако если бы я не осмелился доложить, мне же потом было бы хуже.
- Ладно, говори, - смилостивился Владимир Владимирович.
- Тут такое дело, - приступил крючок и вывалил перед хозяином ворох документов из своего портфельчика с платиновыми замками, - касаемо вашей недвижимости и участка, где я имею просто огромную честь прямо сейчас общаться с вами…
- Слушай, да ты не голубой? – отечески поинтересовался сам, разваливаясь в кресле и бросая ноги на деловой стол. – Уж больно приторно лебезишь.
- Так точно-с, он самый. А кто сейчас не…
- Ясно. Дальше.
- Так вот, на этот ваш участок и эту вашу недвижимость образовалась довольно серьёзная претензия…
- Что-о тако-ое?!
- Честное благородное слово, дорогой хозяин, Владимир Владимирович вы наш, я, как ваш специальный поверенный по делам вашей недвижимости в нашей такой замечательно паскудной стране, в этой прекрасно богомерзкой столице, хотел сам разрулить ситуацию так, чтоб вы, продолжая владеть дальше этим прелестным особнячком, даже не встрепенулись на тему оспаривания ваших прав на ваш особнячок, но оставались покойны…
- Что ты такое говоришь, пёс, какого ещё оспаривания? – зарычал Владимир Владимирович и даже слегка полыхнул вонючим донельзя пламенем. Тотчас загорелись дорогие портьеры на окнах, обуглилось сукно на столе, кое-где повело драпри, одному только юристишке с его бумагами хоть бы хны.
На гнев хозяина, однако, моментально отреагировал расторопный Харон, попшикал на очаги возгорания из огнетушителя импортного производства и исчез так же двусмысленно, как появился.
- Да я бы ни словом, ни звуком, но дело приняло такой оборот, что приходиться лично вас тревожить! – замахал кляузными ручонками юристишка. – Вот, посмотрите, здесь последнее постановление окружного суда по имущественным спорам. Чёрным по белому: предоставить тяжущимся сторонам возможность договориться полюбовно…
- Что ты мне тычешь свои бумаги? – окрысился Владимир Владимирович и забегал по большому деловому кабинету. – Давай на словах и, чёрт с тобой, по порядку. То есть, почему я о тяжбе узнаю тогда, когда…
К слову сказать, при кажущейся миниатюрности особняка Владимира Владимировича (относительной по отношению к особнякам его соседей) в нём, помимо большого делового кабинета, имелись средний, малый, личный, а также конференц-зал, демонстрационный зал, ещё имелись жилые апартаменты для хозяина и прислуги, игротека, биллиардная и так далее. Но не о них речь, а об инциденте. Поэтому послушаем юристишку.
- Ну, так не хотел тревожить по пустякам, хотел сам разрулить, поэтому и когда, - снова замахал ручонками тот.
- Короче! – рявкнул сам и повалился в кресло.
- Дело в следующем, - зачастил прохиндей с высшим юридическим образованием. – Когда-то на месте вашего особняка стоял обычный крестьянский дом, как когда-то на месте всей данной замечательно богомерзкой Рублёвки существовала деревня. Так вот, из этого дома некогда при злодее товарище Сталине увезли в края весьма отдалённые некого товарища председателя лавочной комиссии товарища Погожина. Сей товарищ был нечист на руку, а при товарище Сталине данная нечистоплотность зело не одобрялась. Скажу больше…
- Я тебя сейчас задавлю собственными руками! – зарычал Владимир Владимирович и тотчас сам себе удивился: ну, пристало ли ему, князю тьмы, так горячиться? Ведь стоит ему даже не моргнуть, а только подумать об этом, и не останется ни от этого юристишки, ни от того наглеца, что посмел лезть с претензией против самого, ни пыли, ни прочего праха. То есть, Владимир Владимирович так подумал сгоряча, потому что…
Но обо всё по порядку.
- Не стоит! – возразил, не очень-то испугавшись, юристишка. – Да и хлопотное это дело, давить таких выдающихся мерзавцев как я.
- Что ты говоришь? – изумился Владимир Владимирович и снова сам себе удивился: ну где вы видели изумляющегося самого? Или хотя бы настоящего Владимира Владимировича, в облике которого так нравилось последнее время ходить их сиятельству.
- То и говорю, что вы забываете, под чьим рефлекторным воздействием мы нынче находимся. Больше того: мазохистски усиливаем эффект взаимного отражения и симбиозного восприятия. Поэтому…
- Ну, ты поговори у меня. Симбиозного… Как мы можем находиться под чьим-то воздействием?
- Нет, конечно, у источников возникновения процесса стоите, несомненно, вы. Но вы так увлеклись возможностями среды вашего нынешнего земного пребывания, вас так очаровал здешний народ с его невероятными потенциями в сторону всевозможной гнусности, что…
- Да это я и без тебя знаю, - грубо оборвал расходившегося представителя наиболее мерзкой среды земного обитания сам, - однако какого хрена дела зашли так далеко, что я даже не могу собственными руками задавить такую тлю, как ты?
- А это всё эффект Хаббла, батенька, Хаббла! – радостно сообщил юристишка. – Вы ведь примостились в здешней среде обитания из-за её подходящей непристойности с целью данную непристойность довести до абсолюта, однако представители данной среды, получив такого мощного, э, куратора, довели свою непристойность до абсолюта с четвертью. И если в пределах обычного абсолюта вы могли оставаться эффективным полновластным оператором на пульте управления всевозможными ситуациями, то за пределами абсолюта в полученной его четверти вы уже не можете рулить пультом со стопроцентной отдачей, поскольку некоторые ситуации уже могут запросто выходить из-под вашего сиятельного контроля.
- Допрыгался, значит? Доэкспериментировался?
- Ну, в нашем случае, да. Когда ни процветающего юриста, ни преуспевающего бизнесмена, внука репрессированного Погожина, так просто своими собственными руками вы задавить не сможете. Я уже не говорю про пыль с прахом.
При этих словах паскудный юристишка, примерный сын своего времени и своего народа, фамильярно подмигнул самому.
- Значит-таки, допрыгался, - удручённо молвил Владимир Владимирович. – Таки доэкспериментировался. Но причём тут Хаббл? Сколько я знаю этого деятеля, он не изобретал никакого эффекта, с помощью которого вы к моему абсолюту присобачили свою геморройную четверть?
- Да Хаббл как раз и не причём, - как ни в чём не бывало, ответил юристишка.
- Тогда какого чёрта?
- А для складности речи. Мы ведь юристы.
- Ну, ты и сволочь!
- На том и стоим. Однако я с вашего позволения вернусь к первоначальному вопросу?
- Возвращайся, что с тобой поделаешь.
- В общем, увезли того товарища Погожина, который был председателем лавочной комиссии и нечист на руку, очень далеко. И сгинул он там, в том далёке, однако кое-какие следы в архивах ГУЛАГа, ныне рассекреченных, о себе оставил. А нынешний, который с претензией, раскручивает поющих кобыл, денег на этом зарабатывает много и в авторитете, как свинья в грязи. В общем, знакомых у него во всех высших слоях нашего замечательно гнойного общества навалом. Потому что, какому приличному человеку из нынешнего высшего общества не хочется прошвырнуться с кобылой, не слезающей с эстрады и по ящику регулярно показываемой? Ещё как хочется, вот внучок Погожин тем и пользуется. И таким манером – пользуясь-то – вырученные на поющих кобылах деньги умножил за счёт разных законных махинаций, часть их вложил в недвижимость, а часть продолжает приумножать с помощью тех же кобыл и тех же полезных знакомых. А тут один гусь, тоже знакомый, да из пресс-центра какой-то прокурорской деятельности. И говорит: слышь, Осип, а не твоего ли то деда в 48-м из деревни Ноздрёвка, приписанной к колхозу Красный Партизан за антилавочную деятельность замели? Иди ты, удивляется Осип, а ты откуда знаешь? Да вот, работал над архивом в плане продажи конкретных фактов для жареных статей жёлтым журналюгам и случайно наткнулся. Так твой ли это родственник? А где это деревня Ноздрёвка, спрашивает Погожин. Что ты, отвечает знакомый, это теперь самая малина в центре Рублёво-Успенского шоссе. А, ну раз так, то значит мой...
- Понятно, - пробормотал Владимир Владимирович, - теперь он, этот сучий Погожин, воспользовавшись деньгами и связями, узаконил свою родственную связь с тем Погожиным. Больше того: присобачил бывшему ворюге статус жертвы сталинских репрессий. И теперь наезжает на мой особняк потому, что здесь когда-то стоял хлам его сомнительного деда. Однако предпосылка для наезда тоже сомнительная. Во-первых, деда, как репрессированного, лишили всех имущественных прав, во-вторых, давно переписаны и сами права.
- Всё верно! Однако вы забываете про статус данного Погожина. Ведь на вас не какая-то малоимущая тля наезжает, а человек обеспеченный и уважаемый!
- Настолько обеспеченный, что я не могу его ни собственными руками, ни просто в пыль с прахом?
- Ну, сам он не настолько обеспечен: каких-то сто двадцать миллионов долларов и кое-какая недвижимость в Штатах с Европой, но связи, связи!
- Его кобылы, наверно, дорогого стоят.
- Именно! Так как прикажете реагировать?
- Но на что конкретно? Ты же мне ещё не сказал о самой сути претензии!
- Да чего там! Вас с особняка долой плюс моральная компенсация десять миллионов долларов.
- К-к… ч-ч… х-х…
- Водички, ваше сиятельство? – нарисовался Харон.
- К чёрту водичку! Ну, ни хрена себе! Да что они тут себе позволяют?! Да я сейчас же прекращаю свою гнилое демократическое кураторство на вашей богомерзкой территории и всех вас в бараний рог!
- Так вы, значит, так, чтобы было угодно Богу?
- Кому?! Да вы меня шантажировать??! За горло берёте?!!
- Так ведь всё по-вашему, по-мерзавски и по-богопротивному. С кем, как говорится, поведёшься…
- Ладно, проехали. А ежели встречный иск и ну судиться с этим бродягой?
- Мало шансов, на его стороне общественность, потому что дедушка – репрессированный, а сам он – хозяин дюжины известных поющих кобыл.
- У меня мало шансов! С ума сойти! А если по-любовному?
- Вы ему строите два особняка, один на Николиной горе, другой на берегу Лаго-Маджоре и двадцать миллионов отступного.
- Но это же больше, а мы ведь по-любовному?!!
- Забыли, где живёте, ваше сиятельство? Зато без суда и следствия…
- Это дерьмо, блин, что-то мне напоминает…
- Раннее средневековье, ваше сиятельство, раннее средневековье. Когда вассалы запросто превращали бенефиции в феоды, богатели и впоследствии клали на своего сюзерена. Вы это имели в виду?
- Это… Что значит, клали?! Ах, ты, харя крючкотворная!
Миновав вторую, условно говоря, проходную внутри промзоны преисподней, Серёга с Вергилием почти бегом направились в сторону какого-то «нонконформистского» дерьма, одновременно полыхающего жаром и отдающего донельзя гнилым болотом. Видимость зашкаливала ниже нулевой отметки, однако это не мешало Вергилию делать ноги в строго выбранном направлении, а не рыскать вслепую.
«Во даёт, - думал Серёга, труся за древним старцем, нюхающего воздух или ещё чего-то там как заправская собака, - за свой интерес-то!»
- Можно подумать ты за свой по электричкам мало бегал, - огрызнулся Вергилий.
- Да, было дело, - сконфуженно хрюкнул Серёга и, на всякий случай, взял старца за его ветхую хламиду.
- Полегче! – огрызнулся Вергилий. – Не порви!
- Так не видно же ни хрена!
- Сейчас развиднеется…
Вергилий как сказал, так парочка очутилась на огромном, не поддающемся нормальному описанию двухмерных пространств, пустыре. Сколько хватало глаз и, не отвечая законам перспективы, по всему пустырю торчали некие технологические – в прямом смысле этого слова – огрызки. Промеж них какая-то трудолюбивая собака нарыла разных ям с траншеями, кругом горели огни, и всюду бурлила самая кипучая деятельность. Местные покойники шустро прыгали я ямы, что-то там выкапывали, потом из ям выпрыгивали и бежали к огням. Затем, покрутившись каждый возле своего огня, спешили к каким-то другим покойникам и чего-то там у них делали.
«Да это весы!» - осенило Серёгу, а в голове у него образовалось очередное трёхстишие:
«Была раскрыта каждая могила,
И горестный свидетельствовал стон,
Каких она отверженцев таила…»
- Точно, - буркнул Вергилий и пихнул экскурсанта, чтобы ходил живее между местными деловитыми покойниками. – Здесь раньше находилась запасная трансформаторная подстанция, генерирующая ирреальную энергию посредством аккумуляторных батарей на экзистенциальном уровне. Но лет двадцать назад или сколько точно я не помню на должность главы постпространственным концерном «Единые антиэнергетические сети» встал один рыжий чёрт самой гнилой ориентации по части распределения казенных преисподних средств, и запасную эту подстанцию решили аннулировать, как ненужную. Вот результат…
- Чёрта не Толей звать? – уточнил Серёга.
- Точно. А ты откуда знаешь?
- Так он разве крякнувши?
- А, ты вот о ком! Да нет. Но я же уже тебе докладывал: наши нечистые в таком экстазе от ваших мазуриков, что теперь не ваши на наших, а наши на ваших равняются.
- Раньше ты другое врал! – вспомнил Серёга. – Про зама генерального, например, который не может походить ни на кого из наших мерзавцев. Ну? Или другим чертям разрешается носить обличье понравившихся им негодяев из нашей верхней действительности?
- И другим разрешается, и самому заму можно, - отбрехнулся на ходу Вергилий.
- Или ты снова всё врёшь, или…
- Или всё течёт, всё изменяется, - скороговоркой сказал Вергилий.
- Что-то уж очень быстро, - усомнился Серёга.
- Это тебе так просто кажется на фоне вечности…
- Иди ты!
- Сейчас придём…
В это время какой-то замурзанный покойник в мясницком переднике так близко прошнырнул мимо путников, что Серёга окончательно разглядел ключевые «технологические» детали местной суеты.
- Так что, они тут металл добывают?! – ахнул изумлённый певец-передвижник.
- Вот именно. А ты что думал: метро строят?
«Вот оно что, - сообразил бывший учитель украинского пения, - теперь понятно, чего они из ям к огням шастают. Выроют провод и – айда к огню, обжигать оплётку. Обожгут и – айда к тем покойникам, которые устроились здесь цветмет принимать. Да, дела… Интересно, а куда потом они его, этот постпространственный цветмет везут? У нас, например, наши барыги, тащатся или в Одессу, или в Николаев…»
- Всё правильно, - поддержал Серёгу Вергилий, умело маневрируя среди ям и траншей, - потому что у вас это порты. А русские долбоёбы всё тащат в Прибалтику, поскольку своих портов у них почти не осталось.
- Это ещё почему? – удивился Серёга.
- Так они тоже были из чугуна и стали, - не очень вразумительно возразил бывший римский поэт.
«Понятно, - глубокомысленно подумал Серёга, - только он не просветил меня в части моего первоначального интереса…»
- Насчёт того, куда тащатся наши барыги? – «поддержал» Серёгину мысль Вергилий.
- Именно.
- В Иософат.
- Это что, город такой у вас портовый?
- Темень. Про Иософат придумали ваши церковники, будто там произойдёт Страшный Суд.
- Иди ты! Какого тогда хрена туда тащатся ваши металлические барыги? И почему этот Иософат здесь, а не там?
- Ну, этот Страшный Суд когда ещё будет, а место там коммерчески выгодное, вот какой-то чёрт подсуетился, выкупил у соответствующих церковников брэнд и – будьте любезны. А насчёт здесь или там – дело тёмное. Поскольку ваши церковники название места будущего Страшного Суда придумали, а к точной или хотя бы корректной географии его не привязали. А раз дело тёмное, то наш чёрт тут как тут. Что же касается географии придуманного вашими козломордыми церковниками Иософата, так они по сей день из-за неё колбасятся, потому что всяк при своём собственном мнении остаётся. Ну, так подобная грызня для ваших святых деятелей – дело привычное. Ведь недаром какой-то наш учёный бес сказал, будто Бог создал Веру, а церковников придумал дьявол.
- Чур меня! – возмутился Серёга и вспомнил своего местечкового попа, отца Афанасия, имеющего две иномарки, кооперативную квартиру в городе, два деревенских дома и трёх жён: двух бывших с пятью на двоих детей и одну молодую, пока ещё бездетную.
- Вот именно, - поддакнул Вергилий, заметно ускоряясь к останкам какого-то капитального строения, - причём две бывшие каждая в собственной кооперативной квартире проживают. И ведь как-то ваш благочинный со своими консисторскими добазарился... Это я в том смысле, что развод внутри поповского домостроя – дело почти невозможное…
- Ну, попы тоже люди, - глубокомысленно сказал Серёга и похолодел от ужаса: мимо него на небольшой высоте пронеслась какая-то ужасная баба с мешком на плече, она ахнула через руины бывшего капитального забора и скрылась там. В то же время из-за руин взметнулись две другие бабы, одна страшней другой и тоже с мешками на плечах, и полетели в противоположную от бывшего забора сторону.
- Атас, хозяин! – завопила четвёртая баба, сидящая на бывшем опорном столбе бывшего забора. Эта четвёртая вид имела не менее ужасный, а её отрицательный имидж усугубляли развевающиеся волосы, оказавшиеся на поверку обыкновенными змеями, и сумасшедший горящий взгляд.
- Ах, вы, поганки! – заверещал Вергилий, суматошно бросаясь то в сторону руин, то обратно, пытаясь камнем сбить хоть одну летающую бабу. – Уже мешками мой табак поволокли!
- Это… кто? – деревянным языком спросил Серёга.
- Да Фурии, падлы, повадились на моём огороде шакалить. А на шухере посадили Горгону…
- Так я, кажется, уже видал каких-то Фурий и у самого, и на верхнем уровне?
- Всё правильно. На нескольких работах крутятся, суки!
В это время Вергилий изловчился и подбил для острастки Горгону. Та коротко матюкнулась и повалилась по ту сторону руин.
- Горгона? Медуза? – стало доходить до Серёги, и он торопливо ощупался: не превратился ли он в камень?
- Да не ссы ты! У неё новая голова дефективная, в каком-то вашем кооперативе делали…
С этими слова поэтический старец перелез через руины в удобном месте и скрылся там, где у него, судя по всему, находился нехилый – ну, если табак мешками, - огород.
- Ты там погуляй пока! – крикнул он из-за забора. – А я здесь приберусь после этих паскуд…
«Хорошенькое дело, погуляй», - подумал Серёга, сделал, было, шаг в сторону одной из траншей, где приметил, как ему показалось, какого-то своего знакомого, но снова оцепенел от страха. Дело в том, что давешние летающие бабы приземлились неподалёку, к ним присоединилась Горгона с подбитым глазом, они все уселись рядком на двух опрокинутых трансформаторах и стали перекуривать.
- Вот, блин, - буркнул бывший учитель украинского пения и заозирался по сторонам.
- Чё, страшно, козёл? – спросила его одна баба.
- Экскурсант хренов, - поддержала ругательную тему другая.
- Ба, какие люди! – воскликнула третья и посмотрела мимо Серёги, туда, где рядом с ним нарисовался какой-то посторонний мужик с царской выправкой.
- Ты чё опять припёрся, гад? – окрысилась на мужика четвёртая.
- Да вот, где-то сандалии посеял, - принялся оправдываться посторонний мужик, оглядываясь по сторонам.
- Надо же! Это как вы с корешем своим тогда спешили, что ты даже сандалии свои где-то посеял! – принялась базарить первая баба, выплюнула бычок, встала и подпёрла бока крыльями.
- А сандалии-то у него не простые, один мастерюга их ему сшил из шкуры самого минотавра! – поддержала базар вторая ужасная баба.
- Нет, вы посмотрите на него! – заголосили остальные. Все они послезали со своих трансформаторов, окружили мужика и разве что в морду ему не плевали. – За сандалиями вернулся! Мало ему одного раза – крохобор хренов!
- Да не крохобор я! – оправдывался мужик. – Просто сандалии уж очень памятные. Где я теперь возьму другого Минотавра?
- Ага, укокал телёночка, браконьер фигов, а теперь печалится!
- Нет, вы посмотрите на эту наглую морду?
- Надо же! Теперь подавай ему другого телёночка!
«Ну, вот, пока они тут с этим кренделем сварятся, пойду-ка я посмотрю, что это за знакомая рожа из траншеи высовывалась», - прикинул бедный музыкант и рванул в намеченном направлении.
Серёга подошёл к траншее и признал в копошащемся на дне траншеи одного знакомого дьякона из отцовой деревни, преставившегося в расцвете лет ещё на заре демократии от передозировки горилки.
- Здорово, Петро! – окликнул дьякона Серёга, аккуратно положил на землю или ещё чего там гитару и присел на корточки. – Как сам?
- А, отрок Антипов, - басом ответил дьякон, упираясь с куском кабеля в руках, большую часть какового кабеля следовало выдернуть из-под хлама, что валялся на дне траншеи, - тебя-то сюда за что?
- Да меня как бы не сюда, а вообще, - туманно объяснил Серёга. – Потому что я как бы ещё не покойник…
- Оч-чень интересно, однако недосуг мне с тобой гутарить, - возразил дьякон и таки выдернул кабель из-под хлама. – Ого, цэ добрый кус мне достался!
- Слышь, Петь, - просительно молвил Серёга, - я, конечно, понимаю, что у тебя тут более важные дела, чем со мной трепаться. Однако скажи: за какие провинности на этом уровне парятся?
- Да тебе-то что? – удивился дьякон, складывая добытый кус в несколько колец.
- Да дед тут меня один экскурсирует, понимаешь, такой вредный старичила, всё подкалывает меня на предмет моей неполноценной образованности, - торопливо объяснил бедный музыкант.
- Понятно, - закряхтел дьякон, выкатывая образовавшуюся, условно говоря, бухту на поверхность, условно говоря, земли. – Еретики здесь парятся, еретики. Слово такое тебе известно?
Дьякон вылез на поверхность сам, пошуровал в самодельном очаге кочергой и бросил добытый кабель прямо на угли, один конец кабеля предусмотрительно зацепив за какой-то крючок, присобаченный сбоку очага.
- Не понял, - честно сказал Серёга. – Ты-то какой еретик?
- А ты что думал, у нас как ни поп, так истинный христианин? – удивился Серёгиной наивности дьякон. – Однако меня не за то – недостаток веры при исполнении вероукрепляющих служебных обязанностей – сюда спустили.
- А за что?
- Помнишь, от чего я дал дуба?
- Ну.
- Так вот. Был у меня при жизни подпольный цех по производству буряковки. Я эту буряковку и сам выпивал, и добрым соседям продавал за умеренные деньги. И всё бы ничего, потому что с благословения нашего приходского батюшки, каковой сивый греховодник и сам был не дурак выпить на дармовщину. Однако был уличён я за тем, что к производству своему приспособил двух некрещеных татар и одного ветхозаветного иудея. Ну, батя, как узнал про то, давай меня журить: зачем, дескать, нехристей к такому святому делу допускаю? Что, мало тебе православных? Так они, говорю, мою горилку будут сами выпивать в таком количестве, что и мне пить не станет чего, и вам с архиереем, а уж про продажу забудь! А он – ни в какую! Или крести нехристей, или гони их в шею. А я тоже упёрся, потому что какой дурак от своей выгоды побежит, когда самый разгар борьбы за трезвый образ жизни? Вот так я и попал ещё при жизни в ересиархи…
next
1) Сутки солнечные и сутки звёздные соответственно равны 24 часам и 24 часам трём минутам и пятидесяти секундам округлённо
2) Не надо щериться: автор знает, что дзюдоисты рекордов не ставят, хотя Владимир Владимирович…
3) Название вымышленное
4) Аналогично
5) Аналогично
6) Я предупреждал читателя о своей непримиримости, но некоторым ура-патриотам, дешёвым медвежьим сторонникам, придётся не по вкусу мои некоторые якобы антипатриотические высказывания, ну да хрен на них. Нормальным же людям скажу: а как мне нас не ругать? Ведь мы живём в самой богатой стране мира как последние суки
7) Американский астроном, придумал закон, согласно которому наши галактики космологически разбегаются в стороны с одноимённой – Хаббла – постоянной скоростью
8) Названия, разумеется, вымышленные
9) Озеро в Италии и Швейцарии
10) Нонконформисты (несогласные) – члены некоторых английских организаций, не признающие официальную англиканскую церковь
11) Данте, «Божественная комедия»
12) Автор просит не корчить умных рож тех, кто определит в последних семи словах перед сноской простой набор слов, и советует тем, кто не в курсе насчёт трансформаторных подстанций, разъясниться у какого-нибудь электрика
13) В момент написания второй части повести – ноябрь 2011 года – Анатолий Борисович был жив - здоров и, сняв большие прорезиненные перчатки главного энергетика страны, встал на должность главного нана-технолога, что обошлось стране в дополнительные – это только для почина – десять миллиардов долларов
14) Консистория – в православной церкви учреждение при архиерее для управления епархией
15) Горгона Медуза, единственная смертная из трёх, ей-то и отрубил голову Персей, чтобы потом использовать эту голову для последующих подвигов
16) Серёга, очевидно, присутствовал при встрече Фурий (или Эриний) с Тесеем, царём афинским, победившим в своё время (где-то пятнадцать тысяч лет тому назад) Прокруста, Минотавра, а также спускавшегося в преисподнюю, чтобы добыть оттуда Персефону, подругу кореша своего, прости Господи, Перифоя
17) Самогон из сахарной свеклы, очень сильная штука, я вам доложу
18) Дьякон, очевидно, занимался бутлегерством в конце восьмидесятых, на пике эпохи оголтелого плюрализма мнений и беспощадной борьбы с пьянством и алкоголизмом в отдельно взятой стране, чего не рекомендовал делать сам Карл Маркс