2. На волю.
Птах попытался выбросить мысли из головы. Все мысли! Они были не нужны ему! Ему хотелось покоя. Ему хотелось раствориться в окружающем мире. Он был уверен, что стоит сделать это, и боль моментально исчезнет. Не будет болеть тело. Не будет болеть душа. Да, оно и понятно, ведь тогда их у него просто не будет! А что тогда будет? Вместо ответа на этот вопрос Птаху вдруг захотелось умереть… и заново родиться. Родиться снова… родиться в другом месте… в других условиях...
«Сейчас и здесь, что толку трепыхаться», – промелькнуло в голове Птаха.
«Прекрасно!» – тут же осадил себя Птах. – «Ты заново родишься... Пусть место новое… Условия иные… Что дальше?.. Клетка лишь другая! Прутья в ней иные. А что изменится в ней лично для тебя?.. Да, ничего!.. Вот, если б знать, кто клетку нам готовит... К создателю, я мог бы обратиться. Он создал клетку, сможет и сломать её... Хотя бы сделать вход... а значит… выход».
Птах сорвался с места и полетел вдоль прутьев. Он пытался разглядеть за ними хоть кого-нибудь, кому можно было адресовать свою просьбу.
Только теперь Птах обратил внимание на то, что пространство было прозрачным только внутри клетки. За её пределами по-прежнему был сплошной туман. Но… Птах чувствовал... Каким-то шестым чувством он ощущал, что там, в тумане, происходит какое-то движение.
Чтобы привлечь внимание к себе, Птах снова начал кричать. Ответом ему была всё та же тишина. Похоже, пространство за клеткой жило своей жизнью, и Птаху в ней не было места.
Птах летал вдоль прутьев. Летал и кричал… Всматривался… Вслушивался… И снова кричал!..
Все попытки Птаха, найти помощника вне клетки были тщетными. Он не увидел и не услышал никого.
Птах понял, что ждать помощи извне бесполезно. Так можно ждать очень долго! Ждать с одним и тем же нулевым результатом! Только теперь Птах осознал, что надежда должна опираться на что-то. Не важно, на что… Знания… Вера… Но что-то обязательно должно быть! Только тогда будет жить и надежда.
Знаний о происходящем у него никогда не было. Вера же в благоприятный исход уже иссякла. Без них его слабенькая надежда на спасение умирала. Она умирала, так толком и не родившись.
Осознание этого всколыхнуло в Птахе, угасшее было, отчаяние. Отчаяние стремительно разрасталось. Оно уже готово было раздавить Птаха, когда он понял, что в его голове крутится обрывок какой-то давней, но очень важной сейчас мысли. Эта мысль-недоросль ещё не сформировалась, но она уже возродила в Птахе надежду. Она была отражением чего-то большего, чего-то давнего и очень важного… Она пробуждала в Птахе давно забытые ощущения. Она пробуждала в нём что-то из прошлого... Наконец, мысли-егозе удалось заявить о себе: «… чтоб быть другим… чтоб по-другому жить…» Птах ухватился за этот обрывок. Он пытался понять, что нового сулит ему он.
Нового?.. Да, в принципе, не было в нём ничего нового! Птаху вспомнилось, что это всего лишь обрывок каких-то давних наставлений. Когда-то в них, действительно, был смысл: «Чтоб стать другим, нужно жить по-другому». Но тогда можно было жить «по-другому». А каково это сделать сейчас?
«Как сделать это, если ты связан?» – Птах покрутил головой. – «Как тут жить «по-другому», когда без тебя за тебя всё решили. Вот оно – твоё жизненное пространство. Пользуйся! Живи… Живи, как хочешь… Живи, сколько душе угодно!»
Птах понимал, что можно примириться с клеткой. Можно принять её как некую данность. Можно даже принять её, как некий непреложный закон. Мол, есть только клетка, а за её пределами… никакой жизни нет. Вообще ничего нет! Поэтому обустраивайся и живи, но… только внутри клетки!
Всеми силами Птах пытался смириться с этой мыслью. Получалось плохо. Точнее, совсем не получалось! Мешали знания. Те малюсенькие знания, которые были у него. Пусть это были туманные, неопределённые знания, но всё-таки они были. Это были знания о том, что он в клетке, а там, за клеткой, есть другой мир. В нём тоже можно жить. И совсем не обязательно жить хуже, чем в этой клетке.
Тяга к той, «туманной», жизни, позволила Птаху понять, что жизнь в клетке не для него. Может быть, она приемлема для его тела, но она мало годилась для его души. Душа требовала большего! Душа требовала простора! Душа не могла смириться с клеткой!
Туман за клеткой стал для Птаха живым воплощением неизвестности. Он не пугал его, как это бывает при встрече с неведомым. Но туман, безусловно, тревожил. Туман ещё и манил. Он манил, как манит неизвестность, за которой может скрываться нечто очень важное для тебя.
«Стоп!» – озарение обожгло сознание Птаха. – «Чтобы стать другим, надо по-другому жить… А если… Если стать другим, чтобы жить по-другому?»
Пёрышки на голове Птаха зашевелились. Он прибодрился, приосанился. Наклонив голову на плечо и глянув хитрым глазом на клетку, он прокричал:
«Шалишь!.. Не всё потеряно!.. Поборемся!..»
Душа Птаха воспрянула. Она рвалась наружу. Стремление её было столь сильным, что Птах уже представлял себя за пределами клетки. Он представлял себя свободным!
«Ну, что ж, рванём за прутья», – решил Птах. – «Правда, есть одно маленькое, но о-о-очень весомое «но»: как это сделать?»
Вопрос повис в воздухе. Он висел над Птахом, и на него не было ответа. Нельзя было же воспринять за ответ боль, появившуюся в груди. Тем не менее, Птаху казалось, что ответ есть. Он чувствовал, что он там… в тумане… за клеткой.
Птах с трудом просунул голову между прутьев. Хоть так, но ему хотелось почувствовать себя вне клетки. Его наивная попытка, глотнуть воздуха свободы принесла мало удовлетворения: голова утонула в холодной серой пелене. Дышать туманом было значительно тяжелее, чем дышать воздухом клетки.
Душевный запал, охвативший Птаха, начал потихоньку угасать. Вслед за ним начало покидать его и возбуждение. Оно улетучивалось так же быстро, как улетучивается бодрящий аромат под порывами ветра.
Птах перелетел в другое место. Сел рядом с прутьями. Нахохлился... Что-то не срабатывало в его теории. Желание есть. Цель, к которой он стремится, тоже видна. Нет одного – нет движения. Нет действий!
««… стать другим…» Как сделать это в тех же самых условиях? Как?..» – Птах был в растерянности. Он недоумевал. – «А почему бы нет? Тогда возникает вопрос: каким другим я должен стать, чтобы миновать прутья?»
Птах покрутил головой. Он пытался понять, что от него требуется. Казалось, решение было рядом, совсем рядом, но он не мог до него додуматься. Птах резко мотнул головой. Он хотел сбросить груз тягостных раздумий...
Из глаз Птаха вместе со слезами посыпались искры. Это он ударился носом о клетку. Боль разорвала сознание. Нос же замер, уперевшись в прут. На пруте под самым носом словно зажжённые искрами, вылетевшими из глаз, ярко горели буквы:
«ОБЯЗАН отвечать за свои поступки...»
«Глупости», – возмутился Птах. – «Я один в клетке. И отвечать мне не перед кем! Разве что… перед собой?»
Вопрос незаметно превратился в утверждение. И в то же мгновение… прут с этим «обязан» исчез! Исчез совсем, словно его никогда и не было!
Зазор между оставшимися прутьями увеличился. Птах мог протиснуться в него! Дорога на волю была открыта!
От неожиданности Птах растерялся.
«Не может быть, чтобы прутья убирались так легко! Я же столько труда потратил на то, чтобы сломать их! Я разбил грудь в кровь! Я испытал столько боли! И вдруг… Всё так просто?»
Пока Птах удивлялся… Пока он умилялся своему открытию… В тумане послышался шум, и в образовавшемся проёме клетки появилась голова большой чёрной птицы. В клюве она держала прут. Прут был, точно такой же, как тот, который недавно исчез. Не обращая внимания на Птаха, птица воткнула прут на освободившееся место. Проход на свободу снова был закрыт.
Сделав своё дело, птица грозно прикрикнула на Птаха и, взмахнув крыльями, величественно скрылась в тумане. Чувство выполненного долга распирало её. Наверное, в своих глазах она была ещё больше и ещё значимее, чем казалась Птаху. Птах с тоской посмотрел ей вслед.
«Хоть и вредина, но всё ж живое существо!» – отметил он про себя.
Птах перевёл взгляд на прут, который принесла птица.
«ОБЯЗАН верить…» – светилось на нём.
Птах улыбнулся. Теперь он знает, как убрать этот прут!
«Обязан верить себе!» – громко прокричал Птах.
Прут исчез.
«Вот к чему приводят сомнения», – подбодрил себя Птах. – «Они способны разрушить даже то, что ты уже создал. Так что, прочь сомнения!»
Ему стало стыдно за себя. Стыдно… перед собой.
«Верить себе! Верить в себя! Верить в правильность принятого решения!.. Да! Да! И только да! Тогда и окружающие смогут поверить мне. Тогда, и отвечать не придётся… Да, и отвечать-то за свои поступки, я должен, в первую очередь, перед собой. И наказываю я себя сам... Как сейчас… своим неверием!»
Мысль утвердилась в голове Птаха. Это привело к тому, что ещё два прута тотчас исчезли. Будто их никогда и не было.
Эта игра то ли с клеткой, то ли с собой, понравилась Птаху. Он уже не думал о свободе. Он знал – она достижима. Знал он и то, как прокладывать к ней путь!
Птах летал вдоль клетки. Он читал надписи на прутьях. Потом соображал, как их можно убрать.
«ОБЯЗАН любить ближнего…» Как самого себя! Это он уже знал. Не знал только, как это – любить себя. В то же время, Птах понимал: нельзя сказать, что любишь кого-то, если не представляешь, какие ощущения даришь ему.
«Итак, я люблю себя. Я не буду поступать так, чтобы мне от этого было плохо. Тогда уже само ощущение, что я есть, будет доставлять мне удовольствие».
Птах вспомнил, как бросался грудью на прутья. От этого ему стало стыдно. Стыд, однако, не помешал ещё одному пруту исчезнуть. Путь на волю, широкий путь снова был открыт.
Не раздумывая больше ни мгновения, Птах вылетел в образовавшуюся дыру.
Продолжение следует...