В квартире появились муравьи. Они двигались по полу пятном наподобие солнечного зайчика. Не очень большие, скорее мелкие, как для муравьев. Шли дружно, целеустремленно, шли по квартире как хозяева.
- Вы чего? Вы что тут хозяева? Вы куда? — муравьи шли на кухню. Там вчера разбилась банка гречишного меда.
Потом я все убрал. Пол высох. Лишь местами сохранил липкость, ощущаемую ногами в момент наступания. На кухне стоял дух гречишных полей, над которыми вьются ветры.
Муравьи распределились кучками, и, судя по всему, подъедали липкие и сладкие медово-гречишные микрочастицы. Муравьев было удобно давить.
Муравьи в смерти выделяли кислоту. Кислота пузырилась на кафеле и шипела вокруг раздавленных мурашей. Ее пары синими клубами смешивались с гречишными ветрами и падали дождем. Шла гроза. Молнии прочерчивали бушующий сумрак квартиры, били в любимую книгу, открытую на самом лучшем месте и искажали смыслы вложенные в нее.
В хаосе катаклизма неистово и требовательно зазвонил телефон. Голос оттуда доносился нечеловеческий и наглый.
- Привет. Это тебе муравьи звонят. Прекращай ****ь вот эту хню. ***** давить нас. А то мы ***** тебя в жопу выибем.
- Да я вас сам в жопу выебу! Уебуйте отсюда! — закричал я и продолжил давить насекомых.
Телефон вновь зазвонил.
- Але ****ь, — сказали муравьи,- не бросай трубку, сучонок. Дослушай падла. Ты мед разбил? Тебе он нахуй не нужен, а нам польза. Мы же плинтуса тебе не сожрали, хотя ведь можем. Так хули ты ***** нас ибашишь?
- Да потому что это моя квартира!
- С собой на тот свет квартиру не заберешь, так что прекращай. Мы ночью в ухо тебе заползем, в мозг пролезем, парализуем и что захотим, то и будем с тобой делать. Понял бля? — угрозы были не шуточные.
- Понял, не дурак. Все.
- Нет, не все. За наших убитых бля товарищей заплатишь виру, трехлитровую банку настоящего, ****атого меда с пасеки, а не разбодяженного, с базара. Сроку тебе до завтра. И не пытайся сбежать. У нас длинные руки. Вопросы есть?
- Есть. Как вы со мной разговариваете?
- Если ты не биохимик бля, то не поймешь, но, бля, с каждым произнесенным нами словом бля погибает тысяча особей. Все бля конец связи. — В трубке наступила тишина.
Надо было спасаться. Я взял ложку, нашел в кладовке чистую трехлитровую банку и отправился на поиски пасеки.
Пасечник, наотрез отказался продавать ****атый мед. Он предложил гречишный и подсолнечниковый. Пришлось сделать вид что ушел, а самому спрятаться в кустах неподалеку и смотреть как он суетится около уликов.
Ближе к обеду пасечник переговорил о чем-то с женой — бабищей лет сорока пяти, с преогромнейшей жопой, сел на мотоцикл и уехал. Этого мне и надо было.
Я подкрался к жене пасечника, оглушил ее, оттащил в посадку, привязал к дереву, стащил с нее трусы. Достал из кармана ложку и пальцами левой руки раздвинув половые губы на небритой мохнатке пасечницы, начал производить медосбор...
Вот собственно вся история...
Вечером я поставил банку с ****атым медом на кухне. Утром ее не было. Муравьи более не тревожили меня. Разве что однажды кто-то насрал под дверь. Твари ****ь.
Автор просит прощения за искаженные матерные слова, без которых рассказ теряет основную часть шарма, но искажение традиционного написания этих матюков, вызвано необходимостью каким-то образом обмануть робота-цензора, который вообще тупо ставит звездочки вместо букв, а это меня бесит.
Ну вот. Робот-цензор опять все заменил звездочками, будь он проклят, коррозию ему в микросхемы.