Босыми ногами он аккуратно ступал через груды битого кирпича, стекла и завалы покореженного металла. Калеча ступни, но, словно не чувствуя боли, неустанно двигался к краю эпохи, ведя за собой в загробный мир души мучеников. Шакалий взгляд проникал в самые недра человеческой души. Но этот взор не терзал, не причинял неудобств, скорее наоборот - убаюкивал. Предлагал освободиться, перейдя на веки вечные из рабства духовного к духовной свободе. Не было ни страха, ни ненависти. Не было абсолютно ничего. Только чувство легкости, с коим твари Божьи шли за своим спасителем, избавлявшим от мук и порока. Рубеж между жизнью и смертью будто обволакивала вуаль - световая простыня всевозможных цветов и оттенков. Владыка остановился. Обернувшись к послушникам, он величественным мановением рук пригласил своих покорных слуг пройти в «Залу Двух Правд». Так назывался зал суда, где покойные удостаивались блаженства в царстве Осириса. И люди послушно входили. И животные. И никто не смел ослушаться…
Разум - отключился. Его будто топтали ногами, как какой-то телесный предмет. Как ненужную вещь. А действительно, зачем он нужен там, где ничего нет? Нет мыслей. Нет чувств. Где человек разумный равен перед животными. Где не нужно жалеть о прошлом и заботиться о будущем. Там не вонзят нож в спину, не предадут. Казалось бы, - Рай. Покой для смертных душ. Нужно всего лишь ступить в эти врата. И они ступали. Царство Аменти уже готово было поглотить их всех. Но что-то вдруг стало не так... Неужели есть подвох?
Судья умерших душ всматривался в глаза каждому проходящему за его спину. «Сколько жертвенных тел. Глупцы. Ведь не каждый из вас был обречен попасть в адскую святыню отца Осириса», - дьявольские мысли порождали блаженную улыбку на его морде. «Ты… Ты еще кто такой? Как смеешь смотреть мне в глаза, чернь?!» Усмешка в одно мгновение сменилась яростным оскалом.
Человек был не в состоянии отвести взгляда от испепеляющих его насквозь адским пламенем зениц Божества. Рассудок вернулся к нему. Всё, с чем буквально несколькими минутами ранее он готов был расстаться под артистически созданным гипнозом, – вернулось.
- Это обман! Обман! Послушайте, люди, звери, братья, сестры! Свобода, которую нам обещали, умиротворенность, покой – этого ничего нет! Это всё иллюзия, порабощение! Не верьте ему! Под маской Бога скрывается дьявол! – Надрывался ничтожный человечишка.
В планы Бога-палача не входил бунт: взмахом руки он рассек толпу, отделив от нее мятежника.
- Что же ты будешь делать, простолюдин? – Голосом, низвергающим всю мощь, данную ему преисподней, вопросил Владыка. – Ничтожество! Я предлагаю вашим душам жизнь, взамен жалкому существованию. Как ты смеешь молвить слово мне?!
В пасмурном небе послышался раскат многотонной мощи. Под ногами Божества зарождался сгусток некой материи, постепенно перераставшей в смерчеподобную воронку, пожиравшую воздух из разных частей вокруг места действия. Тяжеленые железобетонные каркасы уцелевших сооружений с пугающей гулкостью приходили в движение. Каждую секунду вихрь рос, вздымаясь все выше по могучему торсу. Толпы животных и людей застыли, будто вкопанные. Морда божества с головой шакала замерцала, становясь менее видимой из-за столба поднятой пыли. Бунтарь отказывался верить увиденному: существо, величавшее себя Богом предстало перед ним в облике пресмыкающегося. Змея, резко рванувшись вверх и выбросив большую часть своего туловища, раскрыла пасть и хрипло, сквозь сильные порывы ветра, приказала своим рабам:
- Растерзать глупца!
Толпище, словно по щелчку пальцев, кинулось на подстрекателя.
- Я – сын Бога Осириса! Я – Инпу!
* * *
Головная боль, будто от удара электрошокером, пропускала паутины мощнейшего разряда через нервные окончания и одаряла части тела заторможенной реакцией. Костя с трудом открыл глаза: в голове все еще отдавалось неприятным громоздким эхом это странное имя или, может быть, прозвище: "Инпу". Что оно означает и вообще кто такой его обладатель? Все эти люди, звери... Зачем они понадобились ему?
Учащенно моргая, с трудом подняв голову от тронутой временем ржавой шпалы, осмотрел полумрак вокруг себя. Он определенно находился в туннеле. Временная потеря памяти дезориентировала. Ощупав конечности и убедившись, что все цело, сталкер, наконец, решился подняться. Признаться, сие действие далось ему с трудом. Но, опираясь на выступы, блекло освещенных тюбингов, встать у него всё-таки получилось. Не прочно, но равновесие держать мог. Облокотившись к стене, Костя всматривался в темноту туннеля. С какой же стороны он шел и куда направлялся? Попытки вспомнить приводили к некоторым успехам. Сталкер стал понимать, что с ним произошло: приступ. Все из-за чертового приступа одышки. Когда начал задыхаться, видимо в бессилии от нехватки воздуха повалился на влажную от сырости поверхность туннеля и попутно приложился затылком о какой-то предмет. Глаза забегали в поисках достоверности догадки. Действительно: перила, служившие опорой при подъеме по металлической лестнице. Теперь практически все встало на свои места, разве что странный сон все никак не получалось понять.
Сталкер поднял свой рюкзак, лежавший чуть поодаль динамо фонарь, и не торопясь направился в сторону "Гагарина", как он считал. В голове копошился рой мыслей, разгребая которые, Костя, незаметно для самого себя, добрел до станции.
Гагаринская была второй станцией, принадлежавшей Вавилонскому союзу. Хотя она являлась менее обеспеченной, чем сам Вавилон (станция Заельцовская), тем не менее, жизнь тут была далеко не бедной. Находилась «Гагарина» от главной станции Союза на расстоянии чуть менее километра, что, бесспорно, являлось плюсом. Станция, названная в честь советского космонавта, была мелкого заложения, с двумя рядами колонн, обшитыми переливающимися стальными листами. Платформа располагалась между путями, словно остров посреди подземной путевой реки, а десятиметровая ширина оной позволяла жителям обустроить ее палатками в три ряда. Основным населением «Гагарина» были семьи. Тут жили много ни на что не посягавших стариков и ребятишек, благодаря чему Гагаринская славилась своим комфортом и уютом, как бы странно это не звучало, учитывая, что жизнь обустроена под землей. Но жители не жаловались, их вполне все устраивало. Освещения тут было в достатке. Еще до войны Гагаринская считалась одной из самых ярких станций новосибирского метрополитена. Эта особенность за ней закрепилась, после того, как к юбилею первого человека, полетевшего в космос, отредактировали интерьер. Добавили множество синих осветительных ламп на потолок, изобразив звездное небо, неоновые - в вестибюли и входы, а так же на стены вдоль путей. Были сконструированы иллюминаторы, через которые будто сам Юрий Гагарин наблюдал за тобой, гостеприимно встречая и провожая. Авторы идеи хотели передать пассажирам атмосферу такого масштабного мира, как вселенная. Бескрайнего, не изученного мира. Но даже после войны, станция хорошо сохранилась. Только местами, разумеется, откололись плиты, да и ламп стало вдвое меньше: несмотря на богатство станции, к энергии относились всё-таки бережно, хотя это не мешало разглядеть человека во время беседы.
- Вы только поглядите, кто, наконец, к нам пожаловал! Сам Вульф!
Так его называл только один человек, и выдумано прозвище было из-за Костиной фамилии – Волков.
Он обернулся туда, откуда доносился звонкий голос. Взору предстала группа людей, стоявших у края платформы. От них отделился среднего роста широкоплечий мужчина. Лицо Константина заполняла живописная улыбка, то ли от того, что к нему так скоро стала возвращаться память, то ли от того, что в человеке, идущем навстречу, он узнал своего давнего друга. Лучшего друга – Виталика Седовского. Или как его называли в тесных кругах – Седой. Рыжая щетина придавала ему комичности, да и вообще, само сочетание: рыжий, по прозвищу Седой. Мочка на правом ухе отсутствовала: её откусил во время рукопашного боя один из бандитов левого берега. Виталию тогда пришлось туго, помимо изуродованного уха, ему еще воткнули нож в ногу, к счастью свои подоспели вовремя: прирезав вражескую морду, оказали помощь Седому. С тех пор стал слегка прихрамывать. На друге была надета военная камуфляжная форма, которую он предпочитал из-за комфорта. Под ней виднелась тельняшка. На ногах - черные армейские ботинки, с разного цвета шнурками.
В детстве, еще до войны, Костик с Виталиком были друзья – не разлей вода. Постоянно болтались вместе. С ними таскались повсюду Костин младший брат – четырехлетний Антошка, за которым постоянно нужен глаз да глаз, и девчонка – маленькая егоза – Камилла. Не успев продрать глаза, Виталик рвался на улицу – к детворе, встречая на своем пути вечно предательское: «Пока не покушаешь, никуда не пойдешь!». Ребенок быстро закидывался кашкой, не пережёвывая, хватал свое увеличительное стекло, как они его звали между собой «лупа», и вприпрыжку удирал на улицу. В ясную погоду маленькие поджигатели разрисовывали каракулями все деревянные и не только постройки во дворе: лавочки, оградку у песочницы, а когда места для выжигания не хватало - убегали в соседние дворики.
Как-то раз был такой случай. За одним из домов находился пустырь с высокой-высокой травой, но так как царствовала весна, растительность была сухой и пока еще не давала зелени пробиваться сквозь солому из почвы. Непоседы - Антошка на пару с Виталиком - подожгли «лупой» занесенный на пустырь ветром листок бумаги, объяснив причину проказы тем, что помогают новой траве скорее озеленить пока еще поросший сухостоем холм. Костя был не против идеи своего младшего брата. Но проказники не учли сильно дувший прохладный ветер. Бумага быстро разгорелась, и огонь перенесся на солому. Ликующие крики сменились детской паникой, потому как пламя достаточно быстро стало добираться к строящейся на окраине пустыря деревянной церквушке. Камилла взяла Костю за руку и заплакала, понимая всю опасность сложившейся ситуации. Заметив чуть поодаль небольшую еще не растаявшую кучку снега, старшему из братьев пришла идея зашвырять им огонь. Но тщетно. Видя, как пламя подступало метр за метром к постройке, он крикнул друзьям, чтобы те бежали домой. Ведь если узнают, чьих рук дело – влетит по самые помидоры. Пары минут хватило, чтобы маленькие разбойники забежали домой. Все прильнули к окну. «Фу-у-ух» - облегченно выдохнул Виталик, наблюдая, как пламя само собою погасло на подступах к забору, обитому штакетником. Из-за высокой травы шпана, находясь на пустыре, не разглядела, что рядом с тем были навалы грязных подтаявших снежных масс.
- Пронесло. – Подытожил Костя, отбирая у друзей увеличительные стекла.
Но данный случай в таком возрасте мало чему учит. Сегодня - пообещали себе никаких больше игр с огнем, а завтра – вновь что-нибудь подожгли. В день городского субботника, поджигатели и вовсе пропадали на весь день, возвращаясь вечером закопчёнными с головы до пят. Столько лет прошло, а Виталя так и не изменился. Нотки шкодливости в рыжей детине весом в центнер остались и по сей день.
Костя воспрял духом от того, что память практически полностью вернулась к нему. Так быстро. И, слава Богу!
- Здравствуй, дружище. – Парень обнял приятеля, похлопав того по лопатке.
- Что-то ты долго. Пади, встретил в перегоне пищащий деликатес, да не удержался? – Рассмеялся Седой, не упустив шанса подколоть. – Посмаковал наверное?
- Конечно. Не мог же я позволить пропасть этой плотной мясной тушке. – Поддерживая шутку, Константин облизнулся и, резко переменив тему поинтересовался: - Захар уже вернулся? Вчера он был в Вавилоне и зашел ко мне. Поведал, что в планах выйти на поверхность, мы договорились, что он достанет мне ингаляторы, а то астма не впрок, а лекарство практически кончилось.
Диагноз: Астма, Косте поставили еще в детстве. Это было летом. Мальчишка смотрел боевик главную роль, в котором играл один из его любимых актеров, когда в дверь позвонили. Он подбежал к двери, в глазке увидел маму. Зажег на пороге свет (выключатель находился не высоко) и открыл ей. На лице любимой мамочки виднелись слезы. Тушь текла по щекам. Костик закрыл дверь и провел родительницу в комнату, где выяснилось, что ему поставили жуткий диагноз: Бронхиальная астма интермиттирующего (эпизодического) течения, она характеризуется ночными приступами бронхоспазма не чаще одного-двух раз в месяц и дневными приступами реже одного раза в неделю с кратковременными обострениями, от нескольких часов до нескольких дней. Мальчик не разбирался в человеческом строении организма, а уж тем более во всякого рода болезнях. Мама пояснила, что это все связанно с осложненным дыханием, которое особо остро ребенок испытывал во время физических нагрузок. Сказала, что врач выписала направление в городскую детскую клиническую больницу на обследование, и в случае подтверждения диагноза, необходимо будет там остаться на лечение. Однако, бронхиальная астма – это такая болезнь, которую вылечить, возможно, если она в начальной стадии.
Так как мама Константина в назначенный доктором день работала, в больницу чадо повез отец – Олег Геннадиевич. Разумеется, вся бандитская шантрапа - Камилла, Антон и Виталик - отправилась с ними. Папа Антона и Костика был военным, и, зная его строгость, мелкие не баловались. В то беззаботное свежее солнечное утро Олег Геннадиевич решил добраться до больницы на метро. Так быстрее, учитывая час пик. У большинства жителей Новосибирска рабочий день начинается с 8 утра, и не одна тысяча автомобилей, начиная с этого времени уже создавала пробки на дорогах. Время «Час Пик» даровало качественную отмазку опоздавшим, которой нескромно пользовались перед начальством, преподавателями и т.д. Мужчина с детьми шагал по переходу между станциями «Сибирская» и «Красный проспект», соединявшему две ветки метро: красную и зеленую. Всего проектом было предусмотрено пять линий, благодаря которым можно было бы проехать мало того что в любую точку города, так еще и за его пределы. Новосибирск, как центр западной Сибири, постоянно рос, забирая все больше территорий под строительство, поэтому потребность расширения границ метрополитена была необходимостью. К тому же за городом было достаточное количество наукоградов, транспортную связь с которыми тоже нужно было поддерживать.
Олег Геннадиевич держал Антошку за руку, как самого младшего и мало смыслящего из ребятни. Остальные шли вприпрыжку впереди, не ускользая, таким образом, из поля зрения взрослого. Вдруг прямоугольный свод перехода затрясся, свет начал нервно моргать, лампы взрываться, осыпаясь множественными осколками, металл, из которого были сделаны решетки вентиляционной шахты, - противно скрежетать, а облицовка потолка крошиться и сыпаться на головы людей, что находились в этот момент в переходе. Повсюду были слышны многоголосый плач, крики. Олег Геннадиевич, не раз отрабатывавший на учениях ситуации чрезвычайного характера, не растерялся, схватил детей и двинулся бегом в обратную сторону, к «Сибирской», так как та была ближе. Спустившись по лестнице, паровозик из сцепленных за руки ребятишек замер. Взгляд был устремлен на противоположную сторону, где люди буквально сыпались с эскалатора, давя друг друга (а именно так это выглядело из-за того что половина механической лестницы скрывалась за потолком платформы). Вот, какого-то мужчину пихнули в спину, тот запнулся и полетел по направлению вниз. Тут же по его спине пробежалась не одна дюжина ног, выламывая позвоночник, шею, голову… Затем такая же учесть постигла и многих других, кто замешкался или был неосторожен при спуске. Толпа была страшно напугана. Дав оценку ситуации, папаша повернулся, оглядывая станцию, и побежал за лестницу, по которой он с ребятишками только что сбегал в низ. Под пролетом было безопаснее. Что это? Ударяющийся металлический звук доносился из правого туннеля. К станции приближался поезд. Ну как приближался, скорее - подползал. Остановился, чуть-чуть не доехав до станции. Охваченная паникой толпа колотила в дверь кабины машиниста, а когда та распахнулась – ринулась внутрь. Какой-то потный мужик схватил работник метрополитена за грудки и начал трясти как куклу. Зачем? Ведь поезд все равно дальше не пойдет. Будто тот в чем-то виноват. Но разве в подобных обстоятельствах люди сразу осмысливают происходящее?
- Дружище, Захар, как ушел по заходу солнца, так по сей момент не вернулся. Странно. А ведь должен уже…
- Хм… Кто пошел с ним?
- Вчетвером ушли. Близнецы, да Бородин. – Виталя забегал глазами, копаясь в памяти. - Я столкнулся с ними, когда к Поликарпычу шел. Старик попросил меня зайти, помощь ему понадобилась, опять что-то мастерит, самоделкин, блин.
В голову Косте стали закрадываться дурные мысли, одна паршивее другой. Неужели попали в засаду?
- Виталь, ты прости, я к Ирине забегу, может, Захар говорил ей, что задержится.
Он никогда не выбирался наверх, не поставив жену в известность. Седой понимающе кивнул.
Костя торопливо отправился в самый дальний угол платформы, прекрасно зная, где находится палатка Дунаевых, так как не раз забегал в гости: сынишка Захара, курносый мальчуган по имени Ярослав, любил играть с дядей Костей. Радостно встречал Волкова, каждый раз, когда тот заходил к ним. Палатка, по меркам метро, представляла собой трехместные хоромы. Такие «коттеджи» могли позволить себе значимые люди, вроде сталкеров и начальников станций, но и сказать, что остальные жили в старых, потрёпанных палатках – язык не повернется. Сталкеры доставали нуждавшимся в новом жилище складные домики, плащ-палатки и прочее, что было годно для комфортного жилья. Все палатки были из высококачественного материала, просто у «обычных» семей, они были габаритами меньше.
Полог был приоткрыт. На этот раз Ярик не встретил Костю, видимо мелкого не было «дома», вероятно, где-то бегал с соседской ребятней. Что ж, тем лучше: разговор, возможно, был не для его юных ушей.
- Здравствуй, Ириш, не помешаю? – поморщившись, поинтересовался Костя. В палатке было определенно ярче, чем на самой станции – несколько керосинок освещали ее так, что не оставалось и темного уголка.
Женские, несмотря на подземный образ жизни, гладкие руки, поставили глиняную миску на складной столик. Ира стояла к нему спиной. Девушка шмыгнула носом, забросила полотенец на плечо, повернулась и с улыбкой сказала:
- Костя! Здравствуй, дорогой, конечно, не помешаешь, проходи, присаживайся. Захара, правда, нет. Он отправился в город. Вечно ему не сидится. - Ирина сняла с плеча полотенце и злостно принялась его теребить.
- Ир, с тобой все в порядке?
- Нет не в порядке! – Ирина спокойно могла вот так просто изливать душу Волкову, из близких людей, помимо семьи, у нее были только Костя с Камиллой. - Он нас ни во что не ставит. Постоянно одно и то же! Обещает, что в последний раз, а как в календаре сменяется дата, вновь рвется, в этот свой город! – Ира присела на краешек кровати и уже на тон тише, продолжила, - сил моих больше нет, ладно я, но о Ярике хотя бы подумал! Не дай Бог расти без отца, в нашем то мире. А в прочем… будь, что будет…
- Ну что ты такое говоришь, - Костя приподнял Иришку за хрупкие плечи и, обняв, продолжил, - все будет хорошо! Мы этого не допустим. Ясно? - Он с улыбкой подмигнул. В этот момент позади раздался радостный детский крик.
- Ура-а-а! Дядя Костя пришёл! – ребенок налету запрыгнул мужчине на спину.
- Ух, разбойник! – Костя непроизвольно шагнул под тяжестью ребенка вперед, затем развернулся и сел на кровать, чтобы мелкий мог беспрепятственно слезть с его спины. После чего обернулся и потрепал белобрысого мальчугана по голове. – Извини, дружище, нам с твоей мамой поговорить нужно, беги к ребятам, вон, они как раз ждут тебя, - Костя указал в сторону раскрытого полога, за которым стояла и наблюдала с широко раскрытыми глазами детвора. Мальчик послушно спрыгнул с кровати и побежал к друзьям. Костя повернулся к Ирине.
- Ир, муж тебе не говорил, с какой целью решил совершить вылазку? Он вчера был у нас, но пояснять мне ничего не стал.
- А что ему нужна цель? – вопросом на вопрос отозвалась девушка.
Угу, цель Захару действительно была не нужна. Сталкер постоянно норовит выскочить при первой удобной возможности в этот выжженный практически дотла город. Даже город-миллионер не смог устоять перед взрывом аж двух ядерных ударов.
- Да, верно. - Костя хмыкнул, качая головой, - Ириш, я пойду, а то Камилла уже поди места не находит себе. Ты ведь ее знаешь, вернусь – устроит мне.
Он улыбнулся, пытаясь тем самым скрыть свою тревогу по поводу Захара.
Ирина молчала, а когда Костя двинулся к выходу, вдруг добавила:
- Передавай ей привет.
- Обязательно передам, Ириш.
Не успел Волков выйти за пределы палатки, а в голове вновь закопошились дурные мысли, он не заметил, как наткнулся на плечо Седого.
- Подслушивал? – нахмурив брови, Костя напрямую поинтересовался у друга.
- Да ну прям! Только подошел, - ни секунды не раздумывая ответил тот.
Ага, как же. Только. Костя вновь вернулся к мыслям об отряде Захара. Почему так долго нет? Не может быть, чтобы попали в засаду. Левые, конечно, борзые, но подойти так близко к Вавилону решились бы вряд ли. Или, может, сунулись на завод? Но, в таком бы случае, вышли в город через «Вавилон», а не «Гагарина» и Костя бы их увидел. Об ингаляторах можно было забыть. На своей станции осталось еще малёха – на пару дней хватит.
- Седой, найди мне людей, двинемся на поиски группы. – Костя скомандовал хромающему все это время рядом Витале, - вернусь с Вавилона, чтобы уже были готовы! Да и еще, - Костя одёрнул словом уже намерившегося выполнять приказ Седого, - кто такой Инпу?
- Инпу? А черт его знает.