Глава 1. Логика привычного
Зима пятилась медленно и вдруг сдалась в одночасье. Снег за несколько солнечных дней исчез, как не было. Олаф разделся до рубашки и уже два раза, дрожа гусиной кожей, мужественно загорал. Камил заботливо убрал шубу в кладовку и щеголял в светлом пальто. Санди, когда потеплело, вознамерился отстегнуть от своей долгополой куртки тёплую подкладку. По поводу этой незатейливой процедуры у дознавателей состоялся горячий спор.
- Ты что, и летом в ней ходить будешь? – наблюдая за хлопотами Санди, недоверчиво спросил Олаф.
- Да, рукава сниму, капюшон приделаю – никакого зонтика не надо. В карманах – платок, ключи, пропуск, кредитка – потерять или забыть их невозможно.
Камил фыркнул:
- Куртка полностью в твоём духе – способна к трансформации, неброска и в высшей степени функциональна.
- Судя по осуждающему тону, я неправильно живу. Если ты считаешь, что шуба лучше, то вспомни, как попал под снег с дождём. Тогда от шубы – я не говорю, что от тебя - сутки воняло мокрой псиной.
Камил за шубу обиделся и хотел возразить, но его перебил Олаф.
- Всё это чепуха! Крайности. Иметь китель, две рубашки, одну куртку так же пошло, как и десять костюмов разных оттенков серости плюс столько же польт… пальто.
- Сам ты «серость»! Самый элегантный цвет «мокрый асфальт». Чёрный костюм нужен? Обязательно. Светло-серый - для лета, песочный, синий. А теперь скажи, могу я тёмное пальто надеть со светло-серым костюмом?
- Зачем тебе летом пальто? И, вообще, надо уметь использовать вещи по их прямому назначению.
- Что-то я упрёка не понял, - признался Камил, а Санди, созерцая куртку, промолчал. Видимо, придумывал ей какое-то дополнительное прямое назначение.
- Поясняю, - снизошёл Олаф. – Ты носишь роскошную шубу, а как ты её носишь? Из мехового кокона зыркают злобные глазёнки и торчит кончик красного сопливого носа. Не нужна тебе шуба! Ходи в термокостюме высокой защиты.
- А-ва… - попытался возразить Камил.
- Окружающие привыкнут. А уж если носишь шубу, то знай: она должна по-барски свешиваться с плеча, тогда достигается максимальный эффект. Когда, к примеру, ты небрежным жестом бросишь шубу под ноги своей избраннице, то остальные избранницы от зависти передохнут. Вот для чего нужна шуба.
- Олаф, - поразился Санди. – Какие глубокие познания о взаимосвязи женской психологии и мужской шубы!
Олаф горделиво вскинул голову.
- Мастер!
Камил проворчал:
- Мастер – чужими шубами разбрасываться.
- На самом деле, то, о чём я говорил, это дешёвое разовое мероприятие. Если его часто повторять, эффект получится противоположный.
Камил заинтересовался:
- Какой же?
- Ржать все будут.
Санди мотнул головой.
- Нет, швыряние шубы - слишком театральный жест, Камилу театральность не свойственна. Посоветуй что-нибудь другое.
Олаф посоветовал:
- Камилу, вообще-то, надо одеваться как можно экзотичнее. Потому, что чешуйчатая физиономия, торчащая из вороха шелков, это туда-сюда, а чешуйчатая рожа в сером костюме и при галстуке, это песец что такое.
Камил без предупреждения кинулся на Олафа. Санди бросил куртку и поспешно вклинился между коллегами.
- Прекрати разводить ксенофобию!
- Я не виноват, что элери редко выбираются в Общий мир. К ним не привыкли. Вот сагарам же никто не удивляется, а они пострашнее будут.
- Ты лекцию свою закончил? – явно придумав какую-то каверзу, осведомился Камил.
- Ещё нет. Продолжим. Санди, тебе холодно?
- Нисколько.
- Зачем ты тогда рубашку по самое горло застегнул?
Санди растерялся, но ответил:
- Пуговицы пришиты? Значит, их надо застегнуть.
- Логично. Но глупо. Расстегнём несколько верхних и убедимся, что с распахнутым воротом ты выглядишь гораздо сексуальнее.
- Да? – созерцая цыплячью грудь аноформа, усомнился Камил.
- Нет, - поспешно застёгивая пуговицы, ответил Олаф. – Ты бы в тренажёрный зал почаще заглядывал – кости мясом обрастить.
Санди засмеялся.
- Хочешь, к завтрашнему утру у меня будет фигура Аргуса?
Олаф вспомнил буйного атлета и замотал головой.
- Тебе, Олаф, пора расставаться с некоторыми предубеждениями, - сказал Санди.
- Давно пора, - пробурчал Камил и добавил ехидно: – Но для начала, подучи физиологию пятнадцати основных рас Общего мира. А то путаешь разумных существ с комнатными растениями. Перед преступниками неловко. Завтра урок спрошу и накажу.
С наступлением весны сплочённый коллектив дознавателей, как лёд на солнце, пошёл трещинами. Нет, они, как и прежде, проводили вместе весь рабочий день, но ближе к вечеру…
Камил в положенное время сообщал: «Я домой пошёл». Если в начале фразы Олаф обычно сидел за столом, то в середине – за ним захлопывалась входная дверь. И у этой поспешности имелось объяснение. Всю зиму Камил требовал, чтобы Страж непременно провожал его вечером домой. Ещё бы! «В аллее темно – покрытые инеем фонари практически не дают света, на улице лютая стужа, дороги непроходимы, можно упасть в сугроб и уже никогда оттуда не выбраться». «А Санди в провожатые не годится? Он тоже домой идёт». «Санди домой идёт, но он физически не в состоянии защитить меня, если в наш городок из соседнего заповедника наведаются дикие звери. За Санди, кстати, глаз да глаз нужен, курточка у него на рыбьем меху. Замёрзнет на полдороге». О том, что «рыбий мех» спокойно держит минус сорок при имеющихся в наличии минус десяти, Санди говорил-говорил и устал говорить, а при упоминании о диких зверях развеселился и рассказал, что утром видел рысь. Чёрная рысь с белой грудкой шла к соседнему дому и несла в зубах серого кролика с очень длинным лысым хвостом. При этом Санди обещал показать следы.
Каждый вечер Олаф, скрипя зубами, тащил своего друга и начальника домой, за неспешным разговором съедал горячий и вкусный ужин, выпивал рюмку чая, после чего выходить на улицу ему уже не хотелось. Так бездарно, с точки зрения любвеобильного Олафа, прошла зима. Весной Олаф принялся навёрстывать упущенное, и все вечера пропадал неизвестно где.
А вот Санди с наступлением весны, напротив, начал на работе задерживаться. Домой он приходил только в сумерках. Камил несколько дней терпел это безобразие. Но сегодня, проводив Олафа взглядом, приступил к допросу.
- Ты домой собираешься?
Санди оторвался от книги и ответил:
- Я попозже приду.
- Книга интересная?
- Очень.
- А дома я тебе её читать мешаю?
Санди заметно смутился.
- Нет, конечно.
- Ты во многом прав.
- Да я ничего ещё не сказал!
- Ты скромный и деликатный. Мы тебя замучили. Хочешь, теперь я буду ужин готовить?
- Нет! – решительно возразил Санди. – Мне нетрудно разогреть три стандартных упаковки: телятина, курятина, картошка, и посыпать их зеленью. А от твоей готовки можно и окочуриться.
- Я экспериментатор.
- Вивисектор.
- Короче, пошли домой.
- Камил, чтобы тень на плетень не наводить, признаюсь. Я до дрожи в ногах ненавижу несоответствия. На улице – лето, а деревья стоят голые. Видеть такое - выше моих сил. Это трудно понять, просто поверь.
- В то, что тебе неприятно определённое природное явление, я верю. И сам грешен.
- Не то слово, - буркнул Санди.
Камил сделал вид, что не расслышал.
- На Элери большая часть суши располагается в поясе мягкого климата. Я привык к комфорту и поэтому ною постоянно.
- Ты ноешь потому, что ты нытик.
- Жестокосердный! Но об этом – потом. Твоя же родина, насколько я знаю, для жизни большинства разумных существ не приспособлена. Ваша раса смогла выжить благодаря уникальной способности к трансформациям.
- Это правда, но все перемены на нашей планете логичны и подчинены определённым законам.
- Листья, даже с наступлением тепла, за один день на деревьях не вырастают – это тоже довольно логичный закон. Не находишь?
- У нас вырастают. Иначе могут просто не успеть. Но я не о разумных доводах говорю, а об ощущениях. Только не надо посылать меня к психологу. Раздражающая ситуация длится не дольше недели в году, а мы часто это время проводим на базах, где нет ни деревьев, ни солнца.
- Если тебя это утешит, то, как раз завтра, мы отбываем.
Санди изумился:
- И ты молчал?
- Не хотел Олафу вечер портить. Пошли в кафе, меню разнообразим, а потом по еловой аллее – домой. Она-то вся в иголках.
- Не поверишь, меня эти ёлки зимой страшно раздражали. Снег лежит, а они зелёные.
Камил, подпихивая в спину, вытолкал Санди из кабинета.
- На тебя не угодишь, - пробурчал он, закрывая дверь.
- Дело о чём?
- О монетах.
Глава 2. Аверс
На следующий день Олафа ждал сюрприз. В виде неожиданной командировки. Остальных дознавателей – тоже. В виде коматозного Олафа. У командира, в бухгалтерии, перед медицинской комиссией Олаф честно пучил глаза, но при любом удобном случае закрывал их и клонился набок.
- Бездельник! – ругал его отчитанный командиром Камил. – Тунеядец! Ещё счастье, что выпускающая комиссия не обнаружила в твоей крови алкоголя!
Олаф оправдывался:
- Мы же в резерве, я думал, что отосплюсь. Предупредить нельзя было?! Позвонить рука не поднялась?
Командир изругал Камила именно за беспечность. Услышав то же самое от проштрафившегося подчинённого, Камил взбесился.
- «Отосплюсь»? В рабочее время?! Ты что всю ночь делал?
- Если подробно рассказать, то это будет порнография. Поэтому я скажу коротко: тычинок было много, пестик устал.
- Я тебе!.. Я тебя!.. – задохнулся Камил.
- Только не сейчас, - попросил Олаф и на подгибающихся ногах отправился собирать вещи.
На катере измученного Стража помиловали и оставили в покое. Камил сел за панель управления, Санди приготовился воспринимать информацию, но обсудить нюансы дела не удалось: Камил, зная свои возможности, от управления решил не отвлекаться и без всяких комментариев отдал Санди дело. Согласно документам, предстояло работать на элитной базе – в музее-запаснике. Стерильность, идеальные температурные условия, необходимые для хранения экспонатов, нечастые посещения гостей. Экспозиций в музее не случалось, сотрудники поддерживали порядок и периодически проверяли состояние своих бесконечных сокровищ. Изредка, исключительно по договоренности и с согласия директора, на базу прибывали учёные. Иногда экспонаты увозили, иногда привозили новые. По-настоящему ценные предметы на базах не хранились. Тишь да гладь - никакого повода для противоправных действий. Однако дело оказалось серьёзным. Один из сотрудников, Джон Крэнстон - человек уважаемый, но вздорный - был найден отравленным. Глазницы трупа прикрывали две крупные серебряные монеты. Фото прилагалось.
Санди, отложив дело, полез в справочную музейную сеть.
Через несколько часов Камил судорожно вздохнул и приказал:
- Буди пестика. Прибываем.
Директор встретил дознавателей и повёл их на место происшествия.
- У кого был доступ к яду? – осмотрев труп, спросил Камил.
- У всех, - ответил директор. – В музее постоянно ведутся реставрационные работы…
- Тогда понятно, почему преступник избрал такой способ убийства, - сказал Санди. – Более двухсот разумных существ пяти рас, имеющих доступ к яду, - лес, в котором легко спрятать дерево.
Камил попытался локализовать подозреваемых.
- Сколько человек прибыло за последний месяц?
Директор пожал плечами.
- Более пятидесяти –стажёры института повышения квалификации музейных работников.
- Монеты, которые использовал преступник, музейная собственность?
- Не знаю. Могу только сказать, что в коробке, где они хранятся, двух не хватает.
- В коробке? – удивился Камил. – Насколько монеты ценны?
- Это антиквариат, но не раритет. Кто-нибудь из коллекционеров, возможно, хотел бы их иметь – предметы с историей, но это не проблема, пары таких монет часто и недорого продают на аукционах.
- Почему именно пары? Что за история?
- Некоей древней страной правили одновременно два короля – два брата. Как-то оба короля отчеканили монеты с лицом Януса на аверсе, но не того привычного Януса: в профиль, с двумя лицами, а в фас. Оба, договорившись или по совпадению, приказали придать чертам бога черты собственных лиц. Сразу после этого братья скончались во цвете лет. Одновременно.
- Неприятная история. Что вы можете рассказать о погибшем?
- Хороший работник, в лаборатории у него был порядок, отчёты точны и обоснованы. Начитан, прекрасный реставратор. Был. Но, как бы вам сказать, специфический человек. Я не помню случая, чтобы разговор с ним кончился на оптимистической ноте. Всегда что-нибудь неприятное скажет. Говорил. И это с учётом того, что я – директор. Остальных он буквально втаптывал в грязь.
- Значит, недоброжелателей у него хватало?
- В науке все друг друга критикуют. Погибший не принимал решений о выделении грантов и не был членом учёного совета. За фразу «ваша последняя статья абсурдна и нелогична» не убивают. Кстати, как правило, его претензии заслуживали внимания. Но с живыми людьми так нельзя. Надо разбавлять негатив, и к тому же…
Камил перебил разговорчивого директора.
- Мы остаёмся в музее для проведения расследования.
- Конечно. Я уже всех предупредил и приказал оказывать вам всяческое содействие. Начальник службы безопасности сообщит коды доступа к внутренней сети.
Когда за директором захлопнулась дверь, Санди хмыкнул:
- Ну, пусть сообщит, если ему делать нечего. Как будто мне универсального кода мало? Кстати, специфичность погибшего директор раскрыл не полностью. За пятнадцать лет работы, тот ни разу не брал отпуск. То есть в отпуск Крэнстона, в соответствии с законом, отправляли. Но с базы он ни разу не уезжал.
Камил согласился:
- Очень интересное дополнение к характеристике. Что ты ещё нарыл?
- Попробую изложить все известные факты, заодно пусть Олаф послушает. Если в комнате, где произошло преступление, и были чашки, тарелки, бутылки, то убийца их забрал и тщательно протёр стол. Он дождался конца конвульсий, уложил труп ровно и пристроил на его открытые глаза монеты с изображениями Янусов. Точнее сказать, с изображениями королей-братьев. Монеты особой ценности не представляют. Всё.
- Маловато, - сказал Олаф.
- Сколько есть. Других фактов нет. Остальное – домыслы.
Олаф почесал затылок.
- Монеты - это какой-то знак? Или традиция?
- Традиция – прижимать веки умерших некрупными тяжёлыми предметами, а то глаза откроются – потом не закроешь, - ответил Санди. – Ты бы должен знать, это твоя традиция. Не волнуйся, прижмём, если...
Камил пресёк провокационные рассуждения ударом ладони по столу. Санди продолжил:
- В данном случае, по моему убеждению, монеты подчёркивают то, что смерть не являлась самоубийством. А такая версия у нас могла возникнуть.
Камил распорядился:
- Олаф, быстро опроси всех, с кем погибший контактировал в последнее время. Санди, мне нужна полная информация о нумизматах, имеющих отношение к этим Янусам. Кто-то из них должен быть знаком с нашим мертвецом. Я займусь лабораторией.
- В рот там ничего не бери, - убегая, посоветовал Олаф.
- Встречаемся через три часа.
Через три часа Олаф открыл совещание.
- Разобраться с лабораторией мне помог оружейник. Многие препараты у них схожи. Крэнстон поддерживал не просто чистоту, а идеальный порядок. Никаких неучтённых веществ. Все находящиеся на реставрации объекты оказались в наличии. По первому впечатлению в лабораторию преступник не заходил. Определённее сказать невозможно – Крэнстон гостей не жаловал, и как лаборатория выглядела до его гибели, никто точно не знает. Олаф?
- Похожий результат. Вне работы Крэнстон ни с кем не общался, хотя известно, что переговоры с нумизматами он вёл регулярно. В музее его недолюбливали и старательно избегали, но до угроз и нападений дело никогда не доходило. Недавно Крэнстон серьёзно повздорил из-за датировки с историками, но правда оказалась на их стороне.
- Санди?
- Для начала – легенда. История с монетами Януса имеет продолжение. После смерти братьев-королей ходили слухи, что тайно была отпечатана единственная монета, на которой изображались оба брата. Вот это, действительно, редчайший экземпляр, обладающий к тому же сказочными свойствами.
- Хватит сказок, - попросил Камил. – Давай – о деле.
- О деле – так о деле. К своему удивлению я не нашёл ни единого упоминания о связи Крэнстона с монетами Януса. Он ими никогда не занимался. Пятнадцать лет назад он появился в нумизматическом сообществе, но не как коллекционер, а как эксперт. Никаких личных встреч, только переписка – платные консультации.
- Да что ж это такое! – огорчился Олаф.
- Подожди. Есть такая хорошая вещь как статистическая обработка данных. Ровно пятнадцать лет назад из нумизматического сообщества начисто исчез человек по фамилии Снэлл и по имени Джон.
- Ага!– встрепенулся Камил. – Продолжай!
- Неделю назад на станцию прибыл музейный работник, знаток современной живописи Стивен Снэлл.
- Тот самый? – вырвалось у Олафа.
- Ты такое сказанёшь иногда, что у меня вера в человечество пропадает, - проворчал Санди. – Судя по возрасту – брат.
- А почему не тот же? В музее могли напутать с именем.
- Потому, что Крэнстон и есть Джон Снэлл, - рявкнул Камил. – Тащи сюда живого брата.
Тащить никого не пришлось. Очень скоро Олаф вернулся, деликатно придерживая за локоть немолодого, вычурно одетого мужчину.
- Брата навестить приехали? – спросил гостя Камил.
Стивен Снэлл улыбнулся и пожал плечами.
- Я давно уже не считаю этого подонка своим братом. Или вы не в курсе событий прошлого?
- Рассказывайте, - сказал Камил.
- История недлинная. Пятнадцать лет назад Джон поссорился с семьёй и уехал, прихватив всё самое ценное из отцовской коллекции. Он сразу сменил имя, и найти его без помощи официальных структур стало невозможно. А в полицию отец заявить не решился. Вскоре отец умер – не выдержало сердце. Несколько лет я пытался отыскать следы если не брата, так хоть коллекции. Некоторые монеты всплывали, но их новые хозяева не желали обсуждать приобретения с подозрительным человеком, не имеющим никаких прав на предмет обсуждения. Я оставил надежду и стал вести собственную, далёкую от нумизматики жизнь. Но совсем недавно в наш музей поступила иллюстрированная книга, посвящённая юбилею этой базы. На последних страницах – имена выдающихся учёных и их фотографии. Я узнал брата и решил, что смогу безнаказанно отомстить за смерть отца.
Камил мотнул головой.
- Странно слышать подобное заявление от знатока современной живописи.
- Каждый второй – знаток современной живописи, и что с того? Нет, я действительно сотрудник музея. Я охотник. Если удаётся добыть редкого зверя живьём – передаю его в зоопарк, в противном случае музей получает чучело.
- Понятно, - сказал Камил. – Где вы взяли яд?
- У меня остались неиспользованные дротики.
- Тогда, последний вопрос.
Снэлл почему-то удивился:
- Так-таки и последний?
- Скажите, в коллекции вашего отца была монета с двумя Янусами?
Снэлл недоумённо вздёрнул брови и ответил:
- Не было. Хотя бы по той причине не было, что монета с двумя Янусами – артефакт, который никто никогда не видел. Красивое продолжение старой легенды.
Камил подозрительно прищурился и осведомился:
- Тогда интересно, зачем вы парными монетами украсили труп?
- Я украсил? Кстати, вовсе не это интересно.
- А что интересно? – спросил Олаф.
- Интересно, что с местью я опоздал.
Глава 3. Реверс
- Куда опоздал? – поинтересовался Олаф.
- С ума сойти, - сказал Камил.
- Я тоже ему верю, - согласился Санди.
Снэлл пожал плечами.
- Брат никого не подпускал к себе. Мне так и не удалось пробраться к нему в комнату.
Камил проворчал:
- Вы что, извиняетесь за не совершение преступления? Учтите, в нашей докладной будет дана оценка вашему поведению. Сейчас идите к себе, вы – под домашним арестом. Разрешаю раз в день выходить за продуктами. И… - Камил замялся. – Будьте осторожны.
- Вы тоже, - посоветовал Снэлл.
- Да, и ещё. После проведения расследования, если история с коллекцией подтвердится, вы сможете забрать то, что от неё осталось.
- Спасибо, - сказал Снэлл.
Когда он ушёл, Санди спросил:
- А что это мы коллекцию не ищем?
- Пошли искать, - предложил Олаф.
В комнате убитого Камил взял на себя шкаф, Олаф – кровать, а Санди – комод с бельём. Ему повезло.
- Посмотрите сюда.
В его руках была внушительная стопка бархатных коробок.
- Хоть что-то Снэллу от отца осталось, - обрадовался Олаф.
- Санди, - распорядился Камил, - попробуй оценить это наследство, а мы продолжим, может быть, что-нибудь интересное найдём.
Они продолжили, но «интересное» опять довелось найти Санди.
- Какая красноречивая вещь, - сказал он.
В руках Санди держал крупную, тридцать на тридцать сантиметров бархатную коробку.
- Что же она нам говорит? – спросил Камил.
Санди открыл коробочку. В единственном небольшом углублении ничего не было.
- А остальные монеты? –быстро спросил Олаф.
- Всё на месте.
Олаф, как всегда, думал быстро, но некачественно.
- Продал, и все дела, - сказал он.
Камил отобрал коробочку у Санди и стукнул Олафа ею по голове.
- А футляр оставил себе на память? – крикнул он. - Есть идея, я скоро вернусь.
- Что ж он меня по голове постоянно бьёт? – растеряно спросил Олаф.
Санди коллегу успокоил:
- Второй раз только. Кстати, есть поговорка: «бьёт, значит любит».
- У тебя фантазия обалденная, но дурацкая! – возмущённо заорал Олаф, однако быстро остыл и спросил: - Правда?
- Правда.
- Что я не так про коробочку сказал?
- То, что монету продали. Её украли. Монету легко спрятать, а футляр за пазухой не спрячешь. Продавать же солиднее всё вместе.
- Понял. А он, точно, любит? – спросил Олаф. – Это же ясно - Камил меня терпеть не может. Всё того, другого Стража вспоминает и сравнивает.
- Терпи, - посоветовал Санди. – Будущее покажет.
И будущее немедленно показало.
В комнату дознавателей влетел тощий парень. Ему хватило секунды, чтобы сосредоточить взгляд на Санди. Олафу – ещё меньше времени на реакцию, но воевать Стражу было нечем. Олаф только и успел, что встать и собой закрыть аноформа. Он, человек, никогда в своей сознательной жизни не веривший в бога, взмолился, чтобы убойной силы оружия не хватило на двоих. Но Камил, бегущий вслед за преступником, подоспел вовремя и сбил нападавшего с ног. Катающаяся по полу куча разразилась выстрелом, после которого преступник был связан, а Камил, зажимающий простреленное плечо, обнят.
- Всё, всё – твердил Олаф.
- Идиот, перевяжи его, - уложив преступника носом в пол, приказал Санди.
- Да, да, - соглашался Олаф, стягивая с Камила рубашку. – Кинь аптечку. Обезболивающее… не спи!
- Почему? – пробурчал уплывающий к себе в сознание Камил.
- Объясни что-нибудь, а потом засыпай.
- Это работник типографии. Он верстал юбилейный альбом и без спросу фотографию опубликовал. Знал, что брат увидит. Всё знал, а сам двуликого Януса украл. Вот она, эта монета. Вместе с легендой. Как же я вас люблю.
Камил закрыл глаза.
- Что он сказал? – спросил потрясённый Олаф.
- Что он нас любит, - ответил Санди.
- Ты уверен?
- Уверен: когда спит, точно любит, - сказал Санди и добавил себе под нос: - По крайней мере, обратное не доказано.
Олаф сказал шёпотом:
- Невозможно. Кстати, о чём там легенда?
- Когда Янусы встретятся, невозможное станет возможным. Но они никогда не встретятся. Суть в том, что они на аверсе и реверсе.
Олаф, подмигнул Санди чёрным колдовским оком, торжественно взял монету обеими руками, поднапрягся и одним движением скрутил из неё восьмёрку.
- Встретились, - сказал он негромко.
Санди крепко задумался.