***
Второй раз в своей жизни я поехал в Нижний Новгород. Это случилось 15 апреля 2013 года. Я как всегда слегка паниковал и ерзал, так как боялся опоздать, но мой боевой товарищ, с которым я прошел многие воды, трубы и огни, Настя вразумила меня и наставила на путь истинный. Мы вовремя подоспели к Сапсану, отправляющемуся с Курского вокзала в 19:30. Я прошел регистрацию внутри поезда, с условием от начальника поезда, что куплю лотерейный билет РЖД и направился на свое место. Конечно, насчет «обязательного условия» это была шутка, но все-таки я купил лотерейный билет и со спокойной душой уставился в окно. Путь до Нижнего Новгорода на Сапсане составляет почти четыре часа, поэтому я развлекал себя как мог. Самым главным развлечением было чтение материалов к судебному заседанию, на которое, собственно говоря, я и ехал. После? После этого музыка, книга и наблюдение за тем, как в окне проносятся дома, леса и поля. Сейчас все-таки апрель, поэтому темнеет достаточно быстро. И в какой-то момент я и глазом не успел моргнуть, как мир погрузился в темноту.
Почему-то я всегда любил долгие поездки. Да, это бывает неудобно, так как трудно долгое время сидеть на одном месте, но при этом в этом есть что-то особенное. Нечто неподдающееся описанию. В какой-то мере романтика, в какой-то мере покой. Ты едешь, смотришь в окно и слушаешь звук поезда, что несется по рельсам к своему пункту назначения.
***
Без какого-то числа минут до конца 15 апреля я оказался в Нижнем Новгороде. Вот он я стою на платформе и закуриваю первую сигарету за четыре часа. Вдали светятся вывески и слышен шум машин. Я абсолютно уверен, что быстро найду путь до отеля, ведь карта с маршрутом лежит у меня в кармане. Но, как оказалось потом, моя уверенность была излишней. Начав поиск нужного мне дома и нужной мне улицы, я столкнулся с одной проблемой. С одной такой маленькой, но очень значительной проблемой: даже имея карту, очень трудно ориентироваться, когда на домах нет названия улиц и номеров домов. Такое у нас в стране бывает довольно часто. Порой мне попадаются все-таки названия улиц, но дело в том, что происходит это слишком редко, да и то не на всех вывесках можно понять, что написано. То ли это улицы, то ли проезд, то ли имени одного, то ли вообще другого.
Возможно, стоило поехать на такси? Возможно. Но как сообщил мне Google расстояние до отеля всего лишь 600 метров с хвостиком, а потом, спустя двадцать минут поисков, это стало для меня делом принципа. По дороге я спрашивал у нескольких людей, где же находится улица Тонкинская с домом номер пять, но далеко не все могли ответить мне на этот вопрос. Кто-то смотрел с удивлением, кто-то указывал в первое попавшееся направления, а житель ближнего зарубежья, работающий в палатке, вообще не понял, чего я от него хочу, а лишь смотрел на меня, выпятив вперед свое усталое усатое лицо.
Когда я шел по одной из незнакомых мне улиц, на часах пробило 00:00 и в это же время на всем моем пути стали гаснуть фонарные столбы, еще больше осложняя мои поиски. С другой стороны это было даже красиво, так как фонари гасли не разом. Они гасли один за другим, как только я проходил возле них.
Но вот! Чудо! Свершилось! Неужели это именно то, что я вижу? Да. Высоко над головой на одном из новых домов я вижу обтесанную надпись. Мне приходится подойти почти в упор и, вскинув голову, пытаться разобраться буквы: «Т…или Г…или Р…нет Т…То…Тог…Нет! Тонкинская!».
Почувствовав приближение к заветной цели, я ускоряю шаг и спустя несколько минут упираюсь в подъезд, на котором висит вывеска: «Отель Визит». Я вздыхаю с облегчение и прохожу внутрь, где меня встречает сотрудница этого чудесного места. Отель оказывается совсем небольшим. Сколько номеров? Может быть, семь или десять. Точно не больше.
Меня проводят в мой номер, где оказываются две кровати. В это время в голове проскальзывает мысль, что сегодня я могу поспать на одной, а завтра на другой. Я улыбаюсь этой мысли, желаю работнице отеля доброй ночи и закрываю дверь, оказываясь в тишине и покое наедине с самим с собой. Пожалуй, это один из тех моментов, когда тебе вроде бы хорошо, но ты понимаешь, что тебе не хватает кого-нибудь еще: человека, с которым можно разделить эту поездку и этот двухместный номер.
Раскидав вещи в разные стороны и приняв душ после дальней дороги, я снял с кровати покрывало, чтобы спокойно лечь спать. А там… Там я обнаружил постельное белье с березками. Сразу же вспомнился Сережка Безруков, искренне любящий нашу прекрасную Родину, и я подумал, что засыпая, буду кусать березки от такой же огромной и необъятной любви к нашей стране, как делает это Безруков. Но оказалось все несколько труднее. Сон никак не приходил ко мне, и я долгое время просто лежал глядя в потолок, пока в одно мгновение целиком не провалился внутрь себя, не успев осознать, уснул я или нет.
***
Чужой город. Паб. Барная стойка. Олли Мерс. Кеды. Портер. Курт Воннегут. Часы, неумолимо идущие лишь вперед и Сигарета. А где-то далеко-далеко за сотнями километров железнодорожного полотна стоит Она. Москва. Все такая же прекрасная и пугливая в свете собственных огней.
Но Москва будет потом. Завтра. А пока она лишь далекий образ знакомой для меня реальности. А кто такой, черт побери, Олли Мерс? Если верить интернету, то это английский певец и ведущий на телевидении. Никогда не слышал о таком. Ну и ладно. Какой-то из его альбомов играет фоновой музыкой в пабе – достаточно громко, чтобы различать слова, но достаточно тихо, чтобы их не замечать. А я сижу и периодически поглядываю на телевизор, где идет прямая трансляция матча ФНЛ, в котором играют Томь против Новокузнецка. Уже на восьмой минуте после пенальти счет становится 1:0 в пользу Томи, и я теряю какой-либо интерес к игре, так как после этого она идет очень вяло и неохотно.
Не помню с чего вдруг, но заговариваюсь с барменом, которого зовут Ваня. Ах, да! О пиве. Речь заходит о том, что Портер сильно специфическое пиво и пить его может далеко не каждый. Он говорит, что сам предпочитает Ньюкасл, который через несколько минут я соглашаюсь попробовать. Затем говорим о спорте, политике, медицине, путешествиях и даже немного о неграх или афроамериканцах. Но, вспомнив слова главного героя из фильма «Брат 2», все-таки сходимся на мнении, что о неграх. Помните? Если нет, то напомню этот момент: «Да, меня в школе так учили: в Китае живут китайцы, в Германии немцы, в этом…Израиле евреи, а в Африке негры».
Время летит. Футбольный матч плавно движется к своему завершению. Счет уже 2:0 и идет семьдесят вторая минута матча. Я понимаю, что, пожалуй, хватит сидеть в баре и нужно успеть нормально прогуляться до темноты. Прошу счет. Оплачиваю. Благодарю Ваню за компанию и за пиво и ухожу. Оказавшись на улице, вспоминаю, что хотел заглянуть на почту. Идти в самую ближайшую не имеет смысла, так как тьма народу, и поэтому решаю не спеша идти по Большой Покровской в сторону Кремля.
Чистое голубое небо. Солнце. Музыка в плеере. Шумная оживленная улица. Вот все, что сейчас окружает меня. Дети, взрослые, старики, влюбленные пары и одинокие – все гуляют по этой широкой улице, думая о чем-то своем. О чем-то таком, что известно только им.
***
Я сумел найти маленькую почту недалеко от Кремля, но пробыл там недолго, так как закручивающаяся очередь, сразу дала мне понять, что сейчас еще не время. Выйдя с почты на Большой Покровской, я увидел Сабвей и решил зайти перекусить. Людей там, как всегда, было немного, и я беспрепятственно заказал еды и сел у окна. Люди ходили по улице из стороны в сторону: кто-то шел по работе, кто-то гулял, а кто-то сам не знал, чего он искал. Вдруг мое внимание привлекло одно из деревьев на улице. Оно было посажено в высокую емкость (прошу меня простить, так как не знаю, как правильно это назвать). Но дело было не в дереве. Прям рядом с ним внутри емкости на земле лежал мертвый голубь. Его перья развивались на сильном нижегородском ветру. Он лежал здесь посреди города абсолютно один в окружении бесчисленного множества людей, которые не видели его.
По каким-то непонятным причинам он привлекал внимание детей. Взрослые, не замечая, проходили мимо. Почему? Неужели мы привыкли видеть смерть и не видим в ней ничего необычного? И только дети способны это заметить.
Вначале к нему подходит мальчик с мамой. Он пристально смотрит на мертвое безжизненное тело и о чем-то спрашивает маму. К сожалению, я не могу сказать о чем именно, так как мешает оконное стекло Сабвея. Но мне кажется, он спрашивает: «Мам, а почему он умер?». Мама, не глядя на голубя, что-то отвечает. Скорее всего, нечто вроде: «Понимаешь, мы все умираем. Может быть, он был старый или больной». Несколько секунд мальчик смотрит на голубя, а затем просто уходит.
Не проходит и пяти минут, как к нему подходят две девочки с большими рюкзаками на плечах. Они пристально смотрят, на мертвое тело птицы, а затем осмеливаются коснуться его. Зачем? Не могу сказать. Они стоят. О чем-то переговариваются. Опасливо тычут в него пальцами, а затем медленно проводят рукой по его спине. Проходит еще несколько секунд, и они растворяются среди большого числа людей.
Факт остается фактом. Почему-то его замечают лишь дети…
***
Сколько времени прошло? Не знаю. Я перешел по мосту через дорогу, прошел вдоль кремля и оказался на краю. Ни на краю жизни, ни на краю вселенной и даже ни на краю города. Я оказался на краю того, чего не могу описать сам. Я сижу на черной лавочки на высоком холме. Позади меня стена нижегородского Кремля, а впереди река, что разорвала город на две части. Ветер еще холодный, но уже далеко не зимний. Река проснулась. По ней с большой скоростью бегут льдины. Они сталкиваются, трескаются, тают, но продолжают бежать по течению.
Могу ли я передать словами то, что вижу, точнее передать чувства, что рождаются внутри меня? Конечно, могу. Но не буду. Если хотите, то можете сами приехать сюда. Дойти до угловой башни Кремля и сесть на самую последнюю лавочку. Тогда вы все поймете сами, увидев реку, бесконечные просторы и горизонт.
Какой смысл в этой записи? Для многих, кто был здесь, где сейчас сижу я, он есть. И если вы тоже побываете здесь, то, возможно, смысл появится и для вас.
***
Всегда неожиданно, когда заглядываешь на почту, увидеть, что там никого нет. Вообще ни единой души, и ты оказываешься самым первым в очереди. Конверт – 18 рублей, бумага – обкусанный клочок, но хоть что-то.
Работники почты загружены работой и поэтому далеко не самые доброжелательные, но в целом это не имеет никакого значения. Строчка за строчкой, кривые слова. Листок пополам, затем в конверт. Еще две минуты и у меня на руках чек, а когда я оборачиваюсь, что вижу, что очередь все-таки появилась. Просто мне повезло оказаться в нужный момент в нужном месте.
***
Вдоволь нагулявшись по улицам Нижнего Новгорода, я понимаю, что пора бы и перекусить. Нахожу первое попавшееся заведение, которым оказывается суши, и захожу во внутрь.
Касса как в макдональдсе? Оригинально. Вроде бы такие места есть везде, но сам я впервые оказываюсь в подобном месте.
Сделав заказ, приходится ждать около сорока минут, в течение которых я то читаю книгу, то копаюсь в телефоне, то наблюдаю за людьми. Люди бывают настолько безумно разными, что вдруг все становятся похожи друг на друга. Конечно, не все. Каждый из нас неповторим и при этом каждый из нас на кого-то чем-то похож.
За соседним столом сидят две девушки крайне сурового вида. Их суровость заключается в поведение и во внешности. Обе на высоченных каблуках, в коротеньких кожаных куртках. У одной губы накрашены ярко красным цветом, а у другой длинные косички или даже скорее дреды по пояс. В общем что-то среднее между косичками и дредами. Их жесты, говорят о том, что они обе далеко не самые добрые существа на свете, а скорее всего наоборот. И в их описании есть еще и финальная точка. Они забирают свой заказ, садятся обратно за стол и… начинают пить пиво из больших кружек через тоненькие соломинки.
Кто-то сейчас может не согласиться со мной, но, знаете, это заслуживает аплодисментов. Возможно, мне стоил встать на стол и яро аплодировать, но нет. После появления в деле соломинок они обе для меня просто растворились.
Как мало нынче стало добрых людей. Вы не подумайте, что я себя отношу к какой-то категории прекрасных людей. Нет. Я себя никуда не отношу: я есть я, а каков «я» пусть решают другие, но, чтобы они не решили, я все равно останусь тем, кто я есть.
***
Пожалуй, последняя заметка. Конечно, я бы мог еще писать и писать, но зачем? Нескольких заметок о 31,5 часе в Нижнем Новгороде будет вполне достаточно. А то, что не отразилось на бумаге, останется внутри моей памяти, а может быть и вовсе сотрется навсегда.
Вернувшись в отель, я дочитал одну из трех книг, которые недавно купил (Энтони Берджесс «Заводной апельсин», Курт Воннегут «Колыбель для кошки», «Бойня № 5») и быстро уснул, для того, чтобы проснуться в пять часов утра. Согласен, очень рано, но, к сожалению, расписание Сапсана составлял не я.
Не смотря на то, что я провел в номере всего две ночи, я бросил на него прощальный взгляд и только потом захлопнул дверь, сделав два поворота ключом, на котором висел брелок с надписью: «№ 4».
На улице было уже светло, и люди постепенно начали заполнять собой сонный город. Я проскользнул вдоль Московского шоссе, затем через длинный тоннель и оказался на вокзале. Вторая поездка и второе прощанье. Когда я вернусь сюда вновь? Вероятно, 29 мая, потому что именно на этот день перенесли судебное заседание, на которое я приезжал.
Прощаться всегда грустно, даже не смотря на то, что этот город для меня абсолютно чужой. Все это потому, что нам людям вообще трудно прощаться с тем или с теми, кто нам в какой-то мере приятен. Даже, возможно, мы просто не умеем этого делать. Мы всегда с трудом прощаемся с мечтами, когда они умирают, прощаемся с родными, друзьями, но все-таки прощаемся, потому что иначе нельзя. «Попрощаться» - не значит навсегда. «Попрощаться» - значит расстаться. А вот расстаться уже можно на какое-то время или навсегда.
Помните строки из стихотворения А. Кочеткова?
«С любимыми не расставайтесь,
Всей кровью прорастайте в них. –
И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг».
К этому, мне кажется, добавить нечего.
Двери закрываются. Поезд трогается. И я возвращаюсь домой.