Есть женщины-матери, женщины – жены, есть женщины –хозяйки, а так же женщины-жертвы, она же была женщиной – кошкой, иногда задумчиво смотрящей в никуда своими кошачьими зелеными глазами с желтым ободком. Что творилось в ее рыжей головке, никому не дано было узнать, а зачастую, даже предположить хитросплетение выводов и последующих действий.
Она могла мурлыкать часами, нежась и ласкаясь о гладящие ее руки, а потом вдруг больно укусить до крови и убежать. Ее независимость и самостоятельность была отвоевана в трудных сражениях с судьбой, с обстоятельствами, с общепринятыми правилами общественной морали. Она была с теми, с кем действительно хотела быть на данном этапе. Не понимала особей своего пола, которые цепляясь за единственного мужчину, дарили ему детей, свою молодость, красоту, время, получая взамен слезы, боль и измены. Так как знала краткость проходящей любви, которая, неумолимо, как солнце закатывается за горизонт – оставляя в беспробудной темноте.
Вот как раз в этой темноте и было ее время, зрение обострялось, она выходила на охоту. Отлавливала заблудившихся мышек, играла с ними, то придушивая, то отпуская. А эти бедные создания, привыкшие к своим сереньким и невзрачным спутницам, уставшие от их предсказуемости и бесхребетности, раболепно заглядывая женщине-кошке в глаза, молились, поклоняясь и угождая. Часто ей это надоедало. И тогда Кошка, могла переступив, мягкой скользящей походкой удалиться, даже не оглянувшись, выискивая в темноте новую жертву. И ей было тоскливо, ужасно тоскливо – ведь повадки, считавших себя как «хозяевами», так и «бедными мышками» были изучены, просчитаны и предсказуемы.
Поэтому все чаще она сидела на окошке, щурила глаза на солнышко и ждала… Ждала чуда, или просто равного себе – с кем не было бы скучно никогда и ни в чем.
И дождалась. Он прокрался в ее жизнь на мягких кошачьих лапах, такой же эгоистичный и самовлюбленный, такой же хитрый и умеющий получать свое. Она видела в нем себя, как в отражении. Они называли свои отношения «любовью», хотя это было что-то совершенно другое. Им никогда не было скучно вместе. В порывах страсти они могли уничтожать друг друга, в этих же порывах воскресать, оживая в объятьях. Казалось, что если сейчас один из них перестанет дышать, то тут же замертво упадет другой.
Оба врали, красиво и самозабвенно, и зная об этом, старались больше прочувствовать, чем сказать. Кошка упивалась яркостью своих эмоций, ее трясло то от желания, то от ненависти, а он так умело будил в ней все самое глубинное, природное, дикое, что ей иногда хотелось убежать, а иногда остаться с ним навсегда. Она платила ему взаимностью – попеременно вызывая в нем, то дикую агрессию, то мучительную сладость удовольствия. Отношения - наркотик, когда осознание бессмысленности и бесперспективности происходящего, заглушается просто физиологической потребностью чувствовать кожей друг друга. Они рвали друг друга на части, царапали в кровь, потом бережно и нежно зализывая последствия.
Но ничего нет печальней, когда двое, страстно желающих друг друга, понимают, что нужно остановиться, поставить точку, идти дальше. Это она, усилием оставшейся воли, собранной по крошкам, прекратила их великолепный роман, чем уничтожила часть себя и часть его…
Два года воспоминаний похоронены в темном склепе, и вход завален огромными валунами, чтобы не дай Бог не воскресло то, что там навечно упокоено.
Она снова сидит на окошке и зализывает невидимые, но все еще кровоточащие раны своей души и равнодушно смотрит на проходящих мимо «чужих». Иногда, по привычке играет с мышками, иногда дает себя погладить «хозяевам». Но привкус его крови на острых клыках, будит в ней желание пережить еще раз нечто подобное, безрассудное, умопомрачительное, но уже не с ним…