Вот бы если, вот бы если, не во сне, а наяву
Научил меня кудесник чудесам и волшебству,
Знали б все мои приколы, натворил бы я чудес:
Раз - и я директор школы! Два - машина Мерседес!
(Ю. Энтин, “Стать волшебником хочу”)
Главное, чтобы костюмчик сидел
Непринуждённо, легко и вальяжно.
Всё остальное, поверьте, не важно.
(Л. Дербенёв, “Песня про костюмчик”)
В одном инспекционном учреждении Правительства Москвы, куда я практически случайно попал работать, по окончании службы в МЧС, были два друга, Бусиков и Усиенко. Два отставных вояки, здоровенных, добродушных и хороших профессионала, всегда вместе ходившие на проверки. Что бы не путаться в фамилиях, молва их объединила в Бусиненко.
Какие-то свои внутренние праздники мы отмечали после работы в маленькой прокуренной дешёвой забегаловке, с подозрительными запойно-пропойными рожами, расположенной в подвале, на углу Петровки и Крапивенского переулка. И вот, однажды, на очередном дне рождения, наши герои, изрядно набравшись, начали собираться домой. А надо заметить, что раздевались и вешали одежду мы на вешалки, стоящие прямо тут же, возле столиков. Естественно, никто ни за чем не следил. Практически одевшись, тем не менее, ещё сидя за столом, Бусиков и говорит:
– Ну, всё, пошли отсюда.
– Не-е, отвечает Усиенко, я не могу.
– Не понял, что значит, не могу? Пошли тебе говорят.
– Не-е я не могу… и-ик.
– Ну почему?
– У меня кепку ском-му-низ-ди-ли, я без не-ё не пой-ду.
– Да ты чё? Кто её возьмет? Тут все свои.
– Не-е. Ты иди, а я здесь останусь.
Понимая, что это серьёзно, Бусиков начинает осматривать вешалки, народ вокруг, столы, стулья. И вдруг, наклонив голову, замечает лежащую на полу кожаную, “а-ля Лужков”, кепку. Вытащив её из-под стола и охлопав, протягивает Усиенко:
– Да вот она, на, пошли.
– Не-е.
– Не понял.
– Не могу… и-ик.
– Чего ты не можешь?
– Не могу кепку взять.
– Почему?
– А она не моя.
– Ну ты чё, твоя же.
– Не-е, не моя.
– Ну твоя же, вот!
– Не-мо-я. Моя была без пим-поч-ки… и-ик.
Бусиков, как в первый раз, таращится на кепку. Сверху, прямо по центру, пришита обтянутая кожей большая пуговица. Ни слова не говоря, подсовывает свои пальцы-сосиски, кр-р-ык и пуговицы нету. Протягивает кепку другу:
– Твоя?
– О-о!... Моя!!
И обнявшись, братья Бусиненко, покидают сие богоугодное заведение, подпирая друг друга в темноте слякотных осенних московских улиц.
M.V.
Иллюстрация из Интернета