Начало: http://www.proza.ru/2013/04/14/34
В дни его юности был популярен шлягер «Я пьян от любви». Преувеличение, полагал Шатров, а тут въяве видел, как от любви пьянеют и невменяемо глупят. Теряя адекватность, хмелел сам, неспособный на трезвые действия. Эта вкрадчивая женщина зрелой красоты была прилипчива как смола. Можно было изначально, как Пётр пренебречь ею, либо откликнуться с равновеликим сумасбродством. Наивный, он пытался сберечь духовную верность оставленной супруге. В марте, повторно свидевшись с Олюшкой, уразумел в Степногорске, что глупое упование на бигамию позади. Две любви в одну грудь невместны, непреложная основа всякого призвания. Он охладел к жене полностью, невозвратно. Воображением всецело завладела уральская искусительница, наполняя собою все часы и мгновения дня. Это была уже зависимость сродни наркотической, как сатанинское наваждение. Шатров погружался в коварный омут с быстротой опускаемого водолаза. Чем больше времени он проводил в объятиях Ровской, тем сильнее жаждал сладостной власти грудей, колен, волос и кожи. В женщине есть материнское притяжение, лишь оголтелые женоненавистники и педерасты избавлены от чар. Для писателя она благодатный материал для творений. Чем злосчастнее любовь, тем прекраснее выйдет сказка.
В рамках рабочего дня амурная игра занимала всё больше времени и места. Постоянно ища уединения, Ровская и Шатров проводили теперь часовой перерыв неразлучно, разогревая на электроплитке в кабинете говяжью тушёнку. Приватные семейные обеды, как не преминул съязвить поклонник женской полноты Колманский; натощак целоваться мешает избыточное слюноотделение. Совершенно разучились производительно трудиться без надзорного ока начальника. Наедине сцеплялись руками, слипались губами, вжимались телами, распаляясь, не могли разъединиться. Кабинет, как территория любви: поцелуи и прикосновения, объятия и поглаживания, возбуждение без разрядки. Когда не миловались, подолгу разговаривали, на темы некасательные производственных задач. Известно, влюблённые говорят исключительно о себе. Ровская мысленно всегда торопила бдительного полюбовника, жаждущая поцелуев как награды. Невольно затягивая предвкушение и так поверхностных ласк, обрываемых вторжением посторонних, Шатров доводил подругу до критического нетерпения. Нет бы, не мешкая обнять, будто злокозненно отдалял эту предпоследнюю ступень сближения. Вначале шёл плотно затворять наружные и внутренние кабинетные двери. Задёргивал шторки на окнах, коль свечерело. Потом принимался расхаживать между столами как вальяжный арестант на прогулке. Из стеснения тянул, не решаясь подступить ближе к телу, как советовал незабвенный Мопассан в нетленной «Пышке».
В любом начинании труден первый шаг, прелюдия к поцелую. Тронь меня и получи неземное удовольствие. Наконец, презрев все условности, резко облокачивался к ней на стол, несмело касался лежащей на столешнице руки. Но чаще она сама, сильнее нацеленная на любострастие, выходила из-за стола; с робостью проказницы, сознательно отвлекающей трудолюбца, медленно приближалась, как шельма плутуя глазами. Настороженным жестом боязливо проводила ладонью по рыжим кудрям его, разом смелея, кошкой ластилась к нему. Обвивая руками за шею, усаживалась на колени, не сомневаясь, что груз сочной женской плоти приятен ему, и в ответ незамедлительно воспоследует долгожданная ласка. Впадая в блаженное состояние, начисто отрешалась, с первой минуты плотных объятий утрачивала контроль времени, с неумеренной жадностью и торопкой отвечая его губам и потерявшим покой неутомимым рукам, что уже низринулись по её богатому эротичными извивами доверчиво обмякшему телу, по всей телесной периферии оглаживая его. В стремлении к перемене мест привычно заскользили по накатанной колее от зашеины к бёдрам, нежа чувствительные места. Поглаживая спину вдоль позвоночника, с заминкой в кошачьей зоне между лопаток и на крестце, наглаживая доступные колени, покатые бёдра, выпуклый живот и приятные округлости грудей, приворожёно тяготея кистью к причинному месту.
Запретный плод дурманит. Болезненно нарастающий жар, не утоляясь новою степенью сближения, инстинктивно разрешается в поцелуе. Доступнее всего влюблённым губы, сведение жаждущих уст. Существует тридцать видов поцелуя, и все бы отведать, присосать язычок к нёбу. Если не ожидали помех, целовались пылко взасос, накладывая язык на язык, либо утончённо: охват её верхней губы, вверяя свою нижнюю, и наоборот. Нисколько не пресыщаясь, не могли прекратить страстное соитие. Лобзание есть наилучший способ общения; филематология – научное название всей несложной процедуры. Войти могли в любую минуту, и неразумный риск множил целованье, стимулировал сексуальные аппетиты. Без устали целовашка, она полностью отрешалась в мужских объятиях, сомлевала от наслаждения, не выпуская его из губ, словно находилась не в доступном общем кабинете, а в личном домашнем, с грозной табличкой «Не входить! Поэт работает!» Упадала в поцелуй до теснин лёгкого упоительного головокружения, отдавалась ласкам с чарующей непосредственностью, слабея взопревшим телом, трепетно дыша от нарастающих желаний. Центры опасности в её мозгу крепко засыпали, и Шатров вынужденно бдел за двоих. Ему приходилось стоически подавлять половое влечение, автономно пребывая над погружённой в сладкое забытьё подругой как перископ над водой. Чутко сторожить локаторами ушей чужеродные звуки: хлопанье входных дверей внизу, отдалённое шарканье подошв на ступенях лестницы, близкое движение в коридорчике, чтобы вовремя отпрянуть, опрометью метнуться на места. По-актёрски сотворить деловую физиономию и повести речь об особенностях текстуры роговообманкового габбро или об аварийно закрытой скважине. Врасплох не застигали чудом, стерегли пока крылатые амуры.
…Молодость не без глупости, старость не без дурости. Как кипятком ошпаренный, Шатров неожиданно вскочил, отпрянул, шарахнулся в сторону, резко ссадив и тем напугав забывшуюся геологиню. Разминая пальцами заранее взятую сигарету, наклоном головы скрывая смущённое лицо, ходко направился из кабинета. В открытую дверь тотчас же встречно вошёл Колманский, словно до поры таился в своём отдельном убежище. Пылающим взором ревнивца окинул с порога успевшую сесть за свой стол, но не сумевшую опомниться геологиню. Сильней вина пьянят уста любимых! После его поцелуев туманилась голова, и она теряла ориентацию в пространстве. Порозовевшее личико её, в следах любовного томления, медленно высвобождалось из чувственного плена. Даже голова ещё имела явный наклон вправо, как у большинства целующихся. Вся в истоме затяжного «французского» поцелуя с глубоким касанием языками нёба, прерванная на самой его упоительной фазе, она утратила понятие времени и места. Силясь уяснить разительную подмену, пухлогубая Ровская с дурацким вызовом, как пьяный на городового, таращилась на внезапно возникшего начальника.
– Вы целовались?! – с нахрапом очевидца и грубым психическим натиском грозно вопросил Колманский; я распутную мадам вмиг узнаю по губам! Брезгливо внюхиваясь и гневно сверкая очами, он смотрел на подначальную Ровскую с апломбом насмешливого сыщика, который, наконец, ухватил нить дознания и никак не ожидает, что подследственная и сейчас вывернется, доказательно не уличена. По мнению учёных, обычай поцелуя перешёл к нам от древних человеческих праматерей, кормивших своих младенцев пережёванной пищей; жители Мозамбика считают целование извращением. Начальство не одобряет служебные романы, справедливо находя, что они вредят производственной дисциплине, будоража коллектив. Не перемогшая морок нежностей Ровская оголтело вскинула на свирепого шефа блажной взгляд, исполненный тумана, и нагло, раскатисто и звонко расхохоталась:
– А как же!.. У вас такое выражение лица, Лев Абрамович, как будто я голая и здесь чем-то воняет. Эх, жизнь моя свинячья, топи её в болото!.. Это так замечательно, никакого сравнения с семейным!.. Вы зачем расстегнули брюки на самом интересном месте?
– Тьфу ты! Ни стыда, ни совести! Запах вертепа! – поперхнулся от полного бесстыдства обескураженный Колманский. Не скрывая изумления, восхищённо чертыхнулся: – Вы плотоядная бесовка, а не инженер!.. Будьте осторожны, может случиться оргазм. Заверещите как заклинившая сигнализация!.. Ваш служебный роман затянулся и ведёт к разрушительным последствиям. Вы плохо кончите, Светлана Васильевна, – горестно покачал сивеющей головой.
«Кончу я сегодня хорошо и бурно, обкончалась вся!..» – едва не выпалила циничная греховодница; под воздействием ласк у ней начинало играть во влагалище. Мужчины превосходно дополняли друг друга. Недостающее в замужестве она теперь добирала от влюблённого Шатрова. Законный поцелуй пресен в сладости греховного. Вне дома днём вожделеешь одного, а от похоти облегчаешься на фамильном ложе.
Дверь бесшумно отворилась, и вошёл насупленный сутулый Углов, крайний в очереди за поцелуем, а следом за ним Шатров с тревожным стреляющим взглядом. Неторопливой поступью, с показным безучастием к происходящему, направился к своему рабочему столу. Присаживаясь, обыденным голосом произнёс:
– Лев Абрамович, зарисовки канав второго профиля я выправил. Можете забрать. Но по шестой канаве утеряна пробирная проба.
Мы такие дипломированные и неглупые, а увлекаемся теми, кто в глазах других нас не достоин. «Ах, я какая умница! Смогла завлечь незаурядного и щедрого кобеля». Ровская восторгалась собой, а не любимым. Мучимый тянущей болью в паху, напуская сугубую деловитость, Шатров буднично доложил:
– Каталог горных выработок взяла Светлана Васильевна, а я принялся за отстройку проектных разрезов…
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/04/23/23