Прапрабабка и прабабка Тамары издавна пели в уральском хоре, поражая всех не только зычным великолепным грудным голосом, но и своей красотой, и величием. Мужья их были атаманами Урала, любившими и ценившими все устои казачьей жизни и гордившиеся своими женами. И, когда на свет у родной ее бабки - тоже солистки уральского хора Пелагеи, появилась маленькая пухленькая Аннушка, радости двух прославленных казаков, увешанных георгиевскими крестами, не было предела! Правда, хотелось казака, но казачки тоже не лыком шиты! Что уж говорить о прабабке! В длинном нарядном платье, расшитом уральскими самоцветами, и в новом кокошнике с рубинами в тот день она давала сольный концерт, сияя от счастья…
Пелагея сразу после родов вернулась на сцену. Пухленькая Аннушка воспитывалась под присмотром прославленной бабушки и двух нянек - двоюродных теток.
Будто роза в садах, она расцвела к пятнадцати годам и сразу обратила на себя казачьи взоры. Зная нрав строгого атамана – Аннушкиного отца, они только шушукались в стороне, боясь подходить к ней за версту. Родную бабушку Тамары однажды увидел старший сын чеченского князя Руслан, когда приехал покупать на Урал оружие или обменять на отары овец. Но, один раз увидев уральскую красавицу – певунью, уже не смог уехать домой. Напрасно гневался родной отец. Дважды грозный чеченский князь присылал сватов, чтобы забрать невесту на Кавказ, но старый уральский атаман стоял на своем: «Если любит, пусть останется твой сын здесь, во имя любви и мира!»
Руслан не смог устоять перед чарами красавицы. Две недели шилось свадебное платье невесты, с песнями расшивалось оно узорами из жемчуга. Гордый князь отрекся от старшего сына, побежавшего за женской юбкой. А уральский атаман довольно потирал бороду… Руслана он воспринял, как сына…
Внучка Аннушка влюбилась один раз и навсегда в свои неполные пятнадцать лет. Ее избраннику Якову было ровно четырнадцать. Упав на колени перед отцом Анны, которую с детства на Урале звали Нюрой, они вместе с Яшкой умоляли обвенчать их в старинной церквушке.
Увидев на коленях рядом с красавицей – дочерью мальчика – одного единственного сына изрубленного турками казака Николая, спасшего атамана и его отца от неминуемой смерти, старый атаман сдался на милость богам: «На роду, значит, написано породниться кровью!»
Аннушка и Яков стали счастливыми мужем и женой. Перед венчанием усадили пышную розовощекую невесту в плетеное кресло, поставили позади Якова, чтобы не так бросалась в глаза его худоба, и сфотографировали на память. Больно горько плакала статная Ольга – мать Яшки – жениха, вспоминая своего лихого Миколу, мечтающего когда – то погулять на свадьбе сына. С ужасом вспоминала она притязания татарского бая четырнадцать лет назад…
Бай при всех стал приставать к Ольге на летнем сенокосе, скаля свои зубы, перепившись медовухи, повалив ее под стожок. Сильная и здоровая Ольга резко отбросила его и схватила вилы: «Не подходи, убью!» Татарин пьяно расхохотался: «Ты, наймичка, что, страх совсем потеряла? Уймись! Мои работники, если что, тебя с твоим выродком в землю вроют. А муж пока служит, хозяин твой и в постели буду я!» Он опять бросился к ней. Видевшие это ахнули…
Оскорбленная гордая Ольга буквально нанизала бая на вилы и подняла вверх. Потом брезгливо и в ужасе бросила на землю окровавленное тело и, схватив грудного младенца, которого брала с собою в степь, помчалась к лесу…
Ее искали за сорок верст. Не нашли… За ночь она пробежала с Яшенькой семьдесят километров на службу к мужу. Атаман, узнав, в чем дело, встал на защиту Ольги, объявив всем, что жена его верного коновода гостила у мужа целую неделю, в чем он свидетель лично сам.
Спорить с атаманом было некому.
На берегу уральского озера в двадцатых годах прошлого века для молодых Анны и Якова соорудили большой рубленый дом. В двадцать седьмом году там родилась голубоглазая Томочка, в тридцать втором - крепыш Коленька, названный в честь геройского погибшего деда – казака. Так хотела Ольга, поселившаяся с единственным сыном. Оставшиеся в живых из порубанной казачьей сотни отмечали рождение Коленьки горилкой. Это потом сын его - Владимир возглавит всю энергосистему Урала.
В 1936 Анну Егоровну избрали первым секретарем обкома. А в тридцать восьмом ее зверски убили поздно вечером, когда она возвращалась с партсобрания… На теле было обнаружено восемнадцать колотых ножевых ран. Наемного убийцу вскоре нашли. Им оказался недовольный советской властью пекарь местной пекарни, запекавший в голодные годы в хлеб тушки крыс…
В тот же страшный день стреляли и в Якова. Его вынес на кошарах из леса верный конь. Яков не видел, как хоронили его любимую Аннушку, потому что пять дней был на волоске от смерти: ему прострелили легкие…
Некрасивая, но добрая Татьяна Александровна – врач городской больницы, куда доставили Якова Николаевича, выхаживала больного без малого два года, а потом переехала к нему с маленькой дочкой воспитывать двух сирот. Так в семье стало трое детей: две Тамары и малыш Коленька. Бабушка Оля умерла, когда приподняла застрявшую повозку с сеном. Она приехала домой и затопила баню. Напарившись там, легла спать и больше не проснулась.
Перед самой войной Якова назначили директором промбазы в городе Геленджике. Его родная дочь Тамара, окончив экономический, стала бухгалтером. Но судьба распорядилась несколько иначе. Молодого бухгалтера услышали на сцене, когда она высоким чистым сопрано пела о васильках. Как и знаменитых уральских прабабок ее сразу пригласили в Черноморский ансамбль песни и пляски. И она запела! Тамара пела всю войну в госпиталях, а все послевоенные годы на сценах клубов и Домов культуры. Ей рукоплескали и на краевых смотрах художественной самодеятельности до ее полных восьмидесяти лет.
Замуж она вышла как-то случайно. Сразу после Великой Отечественной войны приехала к своему отцу в предгорье, куда Яков Николаевич был эвакуирован вместе с семьей. Здесь его назначили директором плавбазы, отсюда горной рекой переплавляли стране лес. Огромные плоты гнали плотогоны, безусые мальчишки пятидесятых… Узнав, что дочь директора известная солистка ансамбля, заведующий клубом пришел к ней с поклоном: просил дать концерт сельским труженикам. Тамара спела и осталась здесь навсегда, плененная природой и очарованием молодого завклубом. Она часто вспоминала плачущего отца с гармошкой в руках, когда Яков представлял свою Аннушку. Полюбив в четырнадцать лет, Яков оставался верен Нюрочке всей своей душою до семидесяти двух, пока в зимнюю полночь семьдесят седьмого накануне свадьбы старшей внучки не покинул этот свет в столице Кубани.
Его дочь Тамара вместе с мужем поднимала культуру района. Бывший летчик грозных военных лихолетий, награжденный многочисленными наградами Родины, муж Томы ушел из жизни в пятьдесят семь лет. Край неоднократно посылал его на съезды работников культуры. В восьмидесятых сказалась тяжелая контузия и раны. Старшая дочь оставалась рядом с Тамарой всегда. Младшая мечтала о славе…
Практически покинув родных в семнадцать лет, она изредка наведывалась в гости, чтобы оставить сына, когда ехала отдыхать на море. Через тридцать лет, она на день приехала похоронить старушку – мать, предварительно устроив скандал по телефону о наследстве. К пяти миллионам ей не хватало продажи старой убогой хатенки, в которой ютилась много лет после смерти мужа совершенно одна внучка (и она же правнучка) знаменитых уральских атаманов, желающая оставаться здесь до кончины…
Последние дни Тамару радовали успехи внука и внучек, окончивших музыкальные школы и юридические факультеты университетов. Часто, сидя за круглым столом в беседке тенистого кубанского сада, они вместе с бабушкой неповторимо пели «Уральскую рябину», «Пуховый платок», «Скакал казак через долину»…
Младшая внучка в тридцать лет сама стала писать музыку, стихи и песни. Выпустила музыкальный альбом, со своими концертами не однажды была за границей. Свои стихи писала и Тамара, особенно тогда, когда осталась вдовой в пятьдесят три года. Более тридцати сборников стихов и рассказов у ее старшей дочери. Она также пишет песни.
Дочурок Тамара поднимала вдвоем с мужем. Обе любимицы прекрасно пели. Младшая хорошо играет на пианино. Ее сын стал судьей, а в детстве освоил игру на баяне.
На могиле Тамары лежат цветы, кругом стоит тишина. С фотографии на гранитной плите они с мужем смотрят на мир. Нелегкую жизнь прожили потомки казаков на этом свете. Может быть, она лучше там, в раю? Здесь, в этом мире, им всем помогала простая русская песня, успокаивающая сердце и душу, помогающая жить на земле. Это она была с ними всегда, на протяжении многих веков, и звучала в легендарных походах прадедов, с шашками наголо защищающих святую матушку-Россию…
«Эх, Кубань, ты – наша Родина, вековой наш богатырь!» - старательно, с казачьей удалью выводили и выводят голосистые внуки и правнуки, не забывая о родословных корнях своих уральских прадедов и дедов. А голоса их бабок помнит святой Урал, давший имена светлому казачьему потомству, со своими грехопадениями и славой во имя жизни на прекрасной нашей земле – кормилице…
Дочь и внучка с правнуком уральской Тамары живет в предгорьях Кавказа, где из окна видны склоны гор, политые кровью казачьих прадедов в русско-турецкую войну. Когда наступает весна, с гор часто бегут весенние ручьи, впадающие в быстрые горные реки. Талая вода, бешено устремляется в низовья, напоминая шумом своим скачущие ряды предков в папахах и с оголенными казачьими шашками во время битв. Тогда старшая дочь Тамары подходит к портретам дедов и, молча, совершает крестное знамение, всегда помня, какого она рода – племени, и со слезами на глазах передает знания поколению внуков.
15.04.13