1987-й
В субботу приехала в Карачев, только вошла в хату, а мама сразу:
- Галь, завтра ж Троица… великий праздник. Надо в хате прибрать, а то дух святой к нам не спустится.
Ну, убрала я, вымыла полы, а потом подсела к ней, чтобы задать несколько вопросов для своих записок, а она и засопротивлялась:
- Нет, не хочу сегодня… перед праздником. Потом как-нибудь, в другой раз, - и прилегла на кровать, отправив меня рвать рассаду: - Праздник, не праздник, а продать-то её надо! Здорове-енная выросла.
Вот и набрала я целое корыто, спрашиваю потом:
- Хватит? Или еще и в ящик надергать? Уж очень хороша.
- Не, не надо, - сидит уже на порожке. - А вдруг не продам?
- Продашь! Чувствую, что продашь.
И согласилась.
А сегодня Виктор звонит из Карачева: попродала, мол, мамка вчера всю рассаду «нарасхват» и все удивлялась: «И как это Галька угадала?» Сидит теперь дово-ольная, радостная и пьёт чай с баранками.
... Просит меня принести узел из коридора, «тот, что за шторкой ляжить». Приношу. Развязывает его и слышу:
- Во, сколько нарядов-то люди повыбрасывали, - разглаживает что-то на коленях: - Платье-то какое... После войны я б за него целое состояние выменяла. – Подносит к глазам еще какой-то «наряд»: - А кофта какая, юбка... И совсем ишшо не ношеные!
- Ношеные, ма, ношеные, - подойду, улыбнусь. - Видишь, юбку внизу даже отпускали и не подшили.
- А-а... Ну, все одно хороша, - опять погладит ее, а потом вытащит из узла что-то белое. - А во шапка. Из шерсти, должно. Ка-ак раз для Гали. - Я возьму шапку, будто бы заинтересовавшись. - Да ты не сумлевайся! Я выстирала ее, чистая... Шарф ишшо… видишь, какой красивый шарф-то! Из шелка. Вот только погладить руки не дошли.
- Да-а, - вроде бы залюбуюсь и им, - шарф хорош. Возьму. Сама носить буду. - Надо ж как-то порадовать ее! - И шапку возьму, а остальное... Пустьдочка выбирает, когда приедет. - И уже завязываю остальное «добро» в узел. - Куда положить-то?
- Вынеси опять в коридор, пусть там полежить, на сквознячке проветрится.
Ездила потом и Галя к ней на неделе, так мама и перед ней раскладывала «наряды».
... Огурцов уродило!..
Перед воскресеньем насбирала их аж сто двадцать килограмм! Когда на другой день мама продала их, и Виктор привез ее домой, то до крыльца шла по стеночке.
А тут еще смотрю: кисть руки у неё синяя. И оказалось: утром, когда садилась на мотороллер, стал тот вдруг валиться на бок, а Виктор хвать её за руку! И вот...
Наискала я возле дома полыни, обвязала её руку, а потом усадила на кровать и она рассказала:
- Спрятала я как-то деньги свои в валенок, поехала на базар, а тут мужик один подходить и говорить: «Все торгуешь и торгуешь? И куда ты только деньги деваешь»! А рядом - другой: «Куда, куда... Да в валенок их прячет». Я так глаза и вылупила: откуда знаить? Но стою, молчу, а он опять: « Во, бабка одна тоже так-то спрятала деньги в валенок, а тут и случись пожар. Схватила этот валенок да из хаты. Приехали пожарные, а она бегает возле них и все валенок к груди прижимает, потом сунулась в него, а он и пустой. Не тот схватила впопыхах! Заголосила, бросилась к пожарным: «Голубчики! Вон туда лейте, туда! Там-то мои денежки». Во как бываить, - итожит. – И куда мне теперича свои девать?
Советую положить на сберкнижку, а она: не-е, мол, не хочу, разве государству можно верерять?
*Мама – героиня моей повести «Ведьма из КарАчева», написанной по её рассказам.
Помещена в ПРОЗА. РУ.