Приложив к лицу платок, Геннадий Григорьевич громко чихнул, а потом, крякнув, с чувством высморкался. Гуля не замедлила прыснуть в ладошку. Сурово взглянув на девушку, конструктор заметил:
— Доживете до моих лет, еще не так будете трубить!
В нашем конструкторском бюро, куда я попала по распределению после окончания политехнического института, помимо целого взвода инженеров-конструкторов самых разных возрастных групп работали совсем молоденькие девчонки-копировщицы. Они переносили чертежи на кальку, с которой в дальнейшем снимали светокопии и отправляли в производство. Одной из них и была Гулия Петренко. Молодым, как известно, всегда найдется над чем посмеяться или подшутить. Было бы желание, а повод всегда найдется. Вот и теперь все притихли в ожидании развития событий, поскольку хохотушка отличалась еще и острым язычком.
— Если все так будут «трубить», как вы изволили выразиться, то, боюсь, кульманы развалятся! Да и не только они. В нашем КБ камня на камне не останется, как после бомбежки!
Геннадий Григорьевич, настроенный в начале разговора на словесные баталии, после этих слов вдруг как-то сжался и, уткнувшись в чертежи, снова высморкался, буркнув в ответ:
— А что вы знаете про бомбежки…
Неуверенно всхохотнувшая молодежь расселась по рабочим местам: стало понятно, что представление отменяется. Гулия почувствовала себя неловко от неудачной шутки и скрылась за кульманом*.
Валентина Яковлевна, сидевшая за соседним рабочим местом, шепотом сказала:
— Что ж вы, деточка, так нескладно пошутили? Вот уважаемого человека обидели…
— А он всегда складно шутит?! – резко ответила девушка. – Вот ведь в пятницу, когда мы домой уж собрались, на сказанное мной «приятных всем выходных», ответил: «Много не пейте, чтоб голова не болела». Неужто я на пьяницу похожа? Или на загульную девку какую—то?
Гуля начала усердно макать рейсфедер** в тушь и обводить чертежи. И тут вышла незадача: копировщица от чрезмерного старания набрала слишком много туши, капля которой не замедлила скатиться и упасть прямо на середину чертежа.
— Г…но! — воскликнула девушка, — всюду одно «г»!
— Вы о себе? — съехидничал Геннадий Григорьевич.
— И о вас тоже! – нагрубила ему Гуля.
По отделу прошелся смешок. Молодые люди снова оживились и стали высовываться из-за кульманов.
— Нет, мадам! Это можно отнести только к таким бесцеремонным невоспитанным особам, как вы! Да, меня зовут Громов Геннадий Григорьевич. И жену мою звали Громова Галина Гавриловна. Как вы справедливо заметили, все на «г». Даже болезни у меня все на "г": гипертония, гайморит, геморрой... Гонореи, к счастью, не имею. Не по возрасту, не по чину и не по моральному облику... А еще, обращаю ваше внимание, что никогда в своей жизни не был г…ном. Мы с женой прошли всю войну, повидали немало, но вот как-то сумели сохранить доброе отношение к людям. И если когда-нибудь я неудачно и пошутил, то уж точно не задевая ничьего самолюбия, а уж тем более чувства собственного достоинства.
Всем как-то сразу стало неловко и неуютно. До самого конца рабочего дня в коллективе повисло тягостное молчание.
На следующий день Громов на работу не вышел. Гулия пыталась выяснить причину у Валентины Яковлевны, жившей с ним на одной лестничной площадке, но и та не смогла ничего ответить. Все пребывали в недоумении – Геннадий Григорьевич никогда не опаздывал на работу и крайне редко болел. Когда такое случалось, то он непременно звонил и сообщал, почему и как долго будет отсутствовать.
После рабочего дня Петренко напросилась Валентине Яковлевне в попутчицы. Поднявшись на этаж, где проживал Громов, Гуля неуверенно позвонила в дверь. Геннадий Григорьевич уже два года после смерти жены жил один. На звонок никто не отозвался. Встревоженная девушка начала непрерывно давить на звонок. Не добившись ничего, она позвонила к Валентине Яковлевне, которая на свой страх и риск обратилась за помощью к слесарю ЖЭКа. Тот категорически заявил, что вскрыть квартиру сможет только по указанию участкового. Гуля пошла с рабочим в опорный пункт милиции, находившийся в соседнем доме, а соседка Громова осталась ожидать на лестничной площадке. Когда дверь открыли, то обнаружили Геннадия Григорьевича лежащим на полу у постели лицом вниз. Врач вызванной бригады «скорой помощи» констатировала смерть.
Гуля, видимо, посчитавшая себя виновной в смерти Громова, в течение трех дней после этого события перешла работать в экспериментальный цех, а еще через месяц уволилась с предприятия.
* Кульман — чертёжный прибор пантографной системы в виде доски, установленной вертикально или под углом. Название происходит от наименования немецкой фирмы Franz Kuhlmann KG, выпускавшей эти приборы.
** Рейсфедер (нем. Rei;feder) — чертёжный инструмент для проведения линий и знаков на бумаге тушью или краской. Состоит из двух пружинящих створок, соединённых в одной точке ручкой. Щель между ними заполняется тушью или краской.