Мария Степановна и Василий Петрович, поездив по стройкам необъятного СССР, решили осесть в небольшом городке. Он работал на заводе станочником, быстро получил квартиру, жена на стройке штукатуром-маляром. В зрелые годы завели и растили детей: старший Митя уже учился в третьем классе, Витя во втором классе.
Материальной помощи ниоткуда не получали: у обоих матери – вдовы фронтовиков умерли, братья и сестры жили на Украине своими семьями, встречались редко, иногда обменивались письмами. Жили скромно на зарплату, но на жизнь не жаловались: в еде не отказывали, баловали детей сладостями и фруктами, покупали им разные игрушки – машины, танки, самолеты, конструкторы, потихоньку копили деньги на «Запорожец».
Вдруг эта уединенная, размеренная жизнь забурлила. Супруги получили письмо с Украины, где жила сестра Марии Степановны Валентина с мужем и детьми, но не от нее, а от двоюродной тети Натальи Николаевны. Она сообщила, что поменяла квартиру, уехала из родного города, областного центра, на юг, в теплые места, а то у нее с самого детства болело горло. « Маша, - писала тетка, - я оставила вам подарок, съездите и заберите. Я договорилась со сменщиком, он вам его передаст».
Наталья Николаевна, Наташа, и все, с кем она жила – это особая степень уважения со стороны деревенских родственников. Мать Наташи Полина Яковлевна и незамужняя тетя Анастасия Яковлевна обосновались в городе еще до Октябрьской революции. Они занимали половину старинного, крепкого деревянного дома с высоким потолком и большими окнами, во дворе плодоносили вишня, яблоня и смородина. В позднее советское время получили квартиру в многоэтажном доме на четвертом этаже.
Сестры работали в психбольнице, где обучали пациенток вязать на машинке женские носки из хлопка с цветной каемкой. Заработок позволял им жить в достатке и баловать Наталью всякими разносолами, наряжать.
Десять классов девушка окончила в 1941-м году. Во время нашествия немцев мальчики одноклассники ушли на войну, а девочки под Москвой рыли противотанковые рвы, в их числе изнеженная Наташа.
После войны Наташа окончила строительный институт, работала в комиссии по приемке новых строительных объектов.
Она была хорошенькой девушкой низкого роста, с голубыми глазами, небольшим носом с горбинкой, светлыми самородными кудрявыми волосами. Наташа носила дорогие крепдешиновые платья, туфли на высоком каблуке. Часто ездила на курорты, любила бывать в Москве, где в театрах слушала оперы и оперетты, а потом дома напевала запомнившиеся мелодии.
Бабушка Надежда говорила внучке: «Мань, ты в городе учишься на штукатура, чаще ходила бы к Ивановым, почему вы родных чуждаетесь?»
Маша поддерживала родственные связи, из деревни везла гостинцы: бутылку молока, связку лука, немного лесных орехов. В дешевом ситцевом платье, в кожаных тапочках она заходила к теткам, передавала привет от бабушки и матери, отдавала гостинцы. На кухне ее угощали вкусным рисовым супом с фрикадельками, о существовании такого блюда в деревне даже не знали. Тетки спрашивали о здоровье бабушки и матери, но Наталья не вступала в разговор, даже не здоровалась.
Когда умерли в старости одна за другой Анастасия Яковлевна и Полина Яковлевна, Наталья осталась одна. В свое время не вышла замуж, видно, не хватило женихов, многие ровесники погибли на войне, а может, не хотела создавать семью, рожать детей. Годы пролетели мгновенно, пришла безрадостная старость, возникла необходимость восстанавливать родственные связи, чтобы можно было погреться у чужого очага. Именно так оценила Мария Степановна весточку и неизвестный подарок от двоюродной тети, которую помнила молодой и красивой девушкой.
В ближайшее воскресенье Мария Степановна с десятилетним сыном Митей отправилась в областной центр, до которого восемь остановок езды на электричке.
Сменщик, мужчина лет сорока, к счастью, оказался дома, взял ключи и повел приезжих в подвал. Там было сухо, просторно, валялась ненужная домашняя утварь, стояли банки с домашними консервами. В ячейке Натальи Николаевны находился самодельный кухонный стол из фанеры, покрашенный блестящей голубой краской. Мария Степановна заподозрила какой-то подвох со стороны сменщика и спросила: «Где же подарок?» Она думала, что у Ивановых много старинных вещей: большие настенные часы в футляре с большим маятником, которые отбивали каждый час времени, красивые чайные и столовые сервизы, особенно Маше нравилась небольшая картина «В метель», написанная маслом, очевидно, знаменитым русским художником девятнадцатого века. Однако сменщик ее разочаровал, сказал: «Все ценное Наталья Николаевна продала, другие вещи отправила по железной дороге, стол не вошел в контейнер, продать его не удалось, она и вспомнила о вас».
Мария Степановна растерялась, не зная, что ей делать со столом, в хозяйстве не нужен, да и как его везти? Пусть остается сменщику. Но в голове по-деревенски воспитанной женщины мелькнула мысль, что от подарка, какой бы он не был, не отказываются, тем более, если его дарит уважаемая родственница.
-Митя, стол легкий, берись за край столешницы, по переулку донесем, а по проспекту до вокзала довезем на такси».
Таксист с недоумением смотрел на странных пассажиров со столом, но молча прикрепил к крыше легковушки объемный груз и довез до вокзала.
До отхода электрички оставалось полчаса. Мария Степановна протащила стол через узкую дверь тамбура, занесла его в первое купе вагона. Входящие пассажиры бросали удивленные взгляды на столик, но так и не могли разгадать, какая в нем особая ценность, чтобы везти по железной дороге. Даже контролеры с уважением смотрели на мать и сына, не придрались, не потребовали оплатить за место багажа.
Перед своей остановкой Мария Степановна вынесла стол в тамбур, прижала его поближе к стенке у самой двери, чтобы не мешать входу и выходу пассажиров, да и необходимо успеть вынести на перрон за время короткой стоянки электрички.
Далее все шло как по маслу. Василий Петрович встречал с велосипедом. Увидев стол, он рассмеялся и спросил: «Это что за каракатица? Я этот подарок домой не повезу». Однако, внимательно осмотрев, решил, что фанера хорошая, может в хозяйстве пригодиться. Он привязал стол к велосипеду и, удерживая равновесие машины с помощью руля, прошагал к дому пять автобусных остановок. Стол занесли на пятый этаж. Не теряя времени, Василий Петрович взял в руки молоток и топор и со злостью быстро разобрал столик, листы фанеры вынес на балкон.
В очередном письме Наталья Николаевна беспокоилась, отдал ли ей сменщик стол. Переписка стала регулярной. Тетка сообщала, что на юге ей нравится, дешевые помидоры и виноград, общается с Валентиной, подарила ей много вещей, об этом расскажет, если удастся повидаться.
Встреча приближалась. На юге Наталья Николаевна прожила около трех лет, а потом снова поменяла жилье на Подмосковье. В письме жаловалась, что Валькин муж воровал у нее с балкона бутылки из-под шампанского, такова плата за все доброе, что она сделала для этой семьи.
На новом месте ее так же преследовали воры. Соседка учительница тайно зашла в квартиру и отъела варенье из банки, стоявшей на кухне на столе. Пропадали нумерованные коробки с нераспечатанными после переезда вещами. Несколько заявлений отнесла в милицию, чтобы приняли меры, но милиция, по мнению Натальи Николаевны, хотела упрятать ее в психбольницу, чтобы завладеть квартирой, к дому за ней приезжали на «Скорой». Срочно пришлось уезжать. Вернулась в родной город. Выменяла двухэтажную дачу с огородом и печным отоплением, но там почти не жила, разъезжала по гостям.
Мария Степановна и Василий Петрович читали письма и жалели Наталью Николаевну, сочувствовали, но не знали, чем ей помочь. Взять жить к себе пятого человека, имея площадь 27 квадратных метров, – нереально, к тому же и сами не молоды, не хватит сил и здоровья, чтобы ухаживать за старым человеком, детей бы вырастить. Василий Петрович и Мария Степановна написали тетке, что лучше всего ей отказаться от квартиры и пойти жить в казенный дом для престарелых людей.
Наталья Николаевна и сама об этом думала, даже однажды побывала в одном таком учреждении, посмотрела, как там живут, поговорила с обитателями, узнала, что там старухи ссорятся и даже дерутся, и решила пожить на свободе, пока позволяют силы. Никто ей не запретит общаться с двоюродными племянниками и племянницами, их у нее шестеро, живут недалеко.
Поздним зимним вечером к Марии Степановне и Василию Петровичу пожаловала гостья. Старушка была очень низкого роста, в черной, местами облысевшей, цигейковой шубе, в большой песцовой шапке утопало ее маленькое сморщенное личико. Перед собой она катила чемодан на колесах, с нее ростом. Пахло от нее дымом костра. Меховые сапоги были больше на размер, в одном сапоге сломался замок-молния, и она надеялась, что Василий починит ее обувь.
- Мань, не узнаешь? Это я, иди - обнимемся. Пустишь ночевать? Какой у тебя муж красивый, не хуже тебя, я помню, ты к нам приезжала такой юной, с толстой косой, гостинцы привозила.
-Раздевайся, проходи. Ты откуда?
- Я из Москвы от Райки, это жена двоюродного племянника, он в тюрьме, Райка внуков воспитывает. Я много очень хороших детских вещей насобирала около мусорных контейнеров, отвезла Райке, но она не оставила ночевать, у нее две девочки студентки комнату снимают.
Наталью Николаевну Маша накормила ужином. Отдохнув, тетка попросила разрешения помыться в ванне и постирать вещи. После холодной, плохо отапливаемой дачи, Наталья Николаевна так долго парилась в ванной, что Мария Степановна испугалась, не случилось ли что с ее сердцем. Тетка вышла посвежевшая, помолодевшая и до поздней ночи продолжались воспоминания, рассказы. Она уже была в гостях у Вити, Коли, Славы, у Шуры, у прежних коллег по работе, все оставляли ее ночевать. Только у Ирины для нее не нашлось места, пришлось ночь провести на вокзале. Старушка не обиделась на такое обращение, причина оказалась уважительная: Ирка в своей квартире держала очень дорогую породистую собаку, которая по комнате ходила в трусах и спала на кровати, на чистой простыне.
- Мань, а сестра твоя настоящая свинья, неблагодарная, я ей столько всего подарила, а ее муж тайком в мою квартиру лазил, ключи подбирал». Гостья пошла в прихожую, из кармана шубы достала записную книжку. «У меня все помечено».
-Наташа, не надо мне никаких сведений, я не поверю, чтобы Валька стала воровкой, она учительница.
- Зачем ей воровать, я ее всем обеспечила.
Наталья надела на нос очки с длинной железной цепочкой, села за стол поближе к настольной лампе и стала читать.
В списке были названы все подаренные вещи, указана их стоимость. Мария Степановна впервые встретила такого человека, который бы дарил подарки по прейскуранту, что это: обыкновенная жадность или дает о себе знать профессия строителя, когда во всем должна быть аптекарская точность, или особенность возраста? Информация о стоимости вещей на тот период представляла историческую ценность, поэтому Марии пришлось все записать в тетрадь.
«Отдала Вальке в 1988-м году:
1. Палас серый 2х3 метра 130 рублей.
2. Диванчик раскладной – 150 рублей.
3. Одеяло атласное с обеих сторон – 50 рублей.
4. Пальто демисезонное – 120 рублей.
5. Платье голубое в складку – 60 рублей.
6. Портфель болгарский – 25 рублей.
7 Банные полотенца шесть штук – 15 рублей.
8. Материал для платья ( шелк) черный с цветами – 15 рублей.
9. Туфли осенние – 37 рублей.
10. Торшер – 15 рублей.
11. Подушка 70х70 – 10 рублей.
12. Плита газовая 3-хкомфорная – 30 рублей.
13. Обои на три комнаты с клеем - 40 рублей.
14. Люстра Людмиле в комнату – 30 рублей.
15. Белье постельное не новое – 15 рублей.16. Зонтик японский Людмиле – 25 рублей.
17. Костюм и кофточка – 80 рублей.
18. Стул от гарнитура – 50 рублей.
19. Стул деревянный с кухни – 5 рублей.
20. Ложки столовые, чайные, вилки, тарелки – 10 рублей.
21. Рюмки и фужеры (бокалы) 28 штук – 14 рублей.
22. Платье школьное и фартук Лизе -18 рублей.
23. Туфли, тапочки, шлепки -10 рублей.
24. Ранец – 5 рублей.
25. Шторки на окно 2,5х3 – 10 рублей.
Всего 956 рублей.
Взято Валькой в долг 75 рублей (еще в 1989-м году)
С долгом 1031 рубль».
Выслушав весь этот список дарений, Мария Степановна ничего не сказала. Она подумала, в годы распада страны и всеобщего обнищания народа Наталья Николаевна поделилась с племянницей тем, в чем она не нуждалась или не могла продать из-за отсутствия спроса на рынке, в комиссионных магазинах. Спасибо ей! Но в то же время, делая благое дело, не нужно оценивать его в рублях и копейках, а дарить от всего сердца, чтобы правая рука не знала, что делает левая. Но эти наставления святых отцов мы порой не знаем или о них забываем.
Теперь у Натальи Николаевны была забота: где и с кем провести остаток жизни, на кого опереться. Она зачастила к Марии, хотела жить поближе к племяннице, занялась поиском сменщиков. Старушка возила за собой пачку вырезок из газет с объявлениями об обмене, ходила по риэлтерским конторам, но не находилось желающих вселиться в ее дачу, которая находилась на окраине областного центра.
В семье Маши и Василия ей было хорошо, спокойно, они добрые, жила у них по неделям. После некоторых раздумий тетушка однажды заявила: «Василий, продавайте свою квартиру, покупайте машину, а жить будете у меня».
- Спасибо за предложение. Я пока не чокнулся, - сердито ответил глава семейства.
После этого разговора, когда хозяева легли спать, Наталья Николаевна привезла из прихожей на кухню свою тележку и долго в ней копалась, проверяя, не пропали ли ее вещи. Может, там находились семейные ценности, документы или вещи с помоек, она не говорила. Однажды из чемодана тетя достала амбарный висячий замок и сказала, что в квартире у нее несколько таких замков - на дверях, на серванте, на гардеробе, но приходится их менять, покупать новые, чтобы неизвестные не успели подобрать ключи.
Мария Степановна окончательно поняла, что со здоровьем у тетки не в порядке и сказала: «Наташа, побудь у нас еще недельку и все-таки решай, где тебе жить дальше. Ты говорила, что подписала нам свое наследство, спасибо, но оно нам не нужно, потому что физически мы не можем выполнить свои обязательства перед тобой ни сейчас, ни в будущем. Прости, и не обижайся».
-Поеду к Райке в Москву, давно у нее не была, надо внукам вещи передать, я их много насобирала. Есть же богатые люди, хорошие вещи выбрасывают, нет бы - в комиссионку отнесли. Даже пальто выкидывают с песцовыми воротниками. Я воротников на целую шубу насобирала, но в Доме быта отказались шить шубу. Сейчас жить можно, я ничем не брезгую. В одном месте с базы машину колбасы выбросили, я целую сумку набила, еле донесла. Туда и другие люди ходили. Хотя я этой политики не понимаю: в магазинах ничего нет, все по талонам, а колбасу вывозят машинами на помойку. По-моему, это какое-то вредительство, непонятно, к чему мы идем».
Наталья Николаевна уехала в Москву, но быстро вернулась обратно, причем с пустыми руками, очень расстроенная, растерянная.
-Где же тележка?- с удивлением спросила племянница.
- Я ночевала в метро, потом на вокзале с бомжами. Когда спала, они украли тележку. Теперь у меня нет ничего.
Она молча съела тарелку борща, надела свою шубу и сказала: «Дайте мне сто рублей».
Получив деньги, тетя ушла и больше не приезжала и писем не писала. Что с ней стало, неизвестно. Однажды в городской газете написали, что в уличном павильоне автобусной остановки на скамейке ночевала старушка в цигейковой шубе, которая назвала себя Полиной. Журналисты помогли ей, устроили в женский монастырь, расположенный недалеко от города. Возможно, это была Наталья Николаевна, зачем-то назвавшая себя именем матери.
Мария Степановна подумала: если той старушкой, о которой написали в газете, была Наталья Николаевна, то в ее положении уход в монастырь – это лучший вариант, надеяться больше не на кого, только на Бога.
От таких новостей на душе у племянницы было тревожно, в голову лезли разные мысли. Жил человек, трудился всю жизнь, экономил, копил средства на «завтрашний день», а и всего-то богатства – чемодан на колесах, да и тот украли.
Судьбу Натальи Николаевны женщина сравнила с судьбой российских олигархов и чиновников, которые вместо ручной тележки на колесах свое богатство прячут от народа в оффшорных сундуках на экзотических островах. Марии Степановне стало очень жалко этих несчастных людей. Неужели они не знают, что в окрестностях сказочных островов пасутся более крупные акулы, с большим опытом охоты, готовые мгновенно чужое богатство превратить в труху, что и случилось с покойным олигархом Б. Б…им.
У всех живущих на земле, богатых, бедных, конец один – небесная обитель, где в почете у Бога нетленные ценности: любить ближнего как самого себя, не убивать, не красть, не обманывать, одеть нагого, накормить голодного, и другие важнейшие Заповеди Всевышнего. Мария Степановна не считает себя праведницей, но к непомерному богатству у нее отрицательное отношение. В апреле к ее пенсии, за несколько лет многократно увеличивавшейся до 9000 рублей, прибавили 304 рубля 17 копеек. Это смешно не только олигарху-миллиардеру, но даже ей, которая никогда не держала в руках больших денег, хотя всю жизнь работала на стройке, создавала материальные блага для других. Может, она консерватор, отсталый человек, не верит в пользу рыночных отношений, не завидует «хозяевам жизни», их ненасытная алчность, как черная материя мироздания, готовая втянуть в себя все материальное богатство мира, эти люди забывают об ограниченности Времени, данного Богом и природой. Жалко вас, ребята! Даже больше, чем нас, пенсионеров.