Слабый свет свечи едва-едва освещает комнату, но и эту частичку света я выбил в долгом споре. Она сидит на лавке, бегает тоненькими длинными пальцами по извивам каких-то трав, вплетая их в причудливый узор. Я смотрю только на Ее руки. Может, потому что они с приятной таинственностью и, словно сами по себе, творят что-то особое или просто отвлекают меня от внешности самой хозяйки. Она не дурна собой, как и не очень красива. Тонкое лицо с острыми скулами, небольшой курносый нос, усыпанный веснушками, худые острые плечи, тусклые растрепанные рыжие волосы и зеленые глаза. Глаза и руки этой неказистой девчонки чаруют, но поймать ее взгляд нелегко. И сейчас она смотрит куда-то вдаль. Ни я, ни работа не мешают ей в мыслях…
Как не мешает и прочее.
В комнате шумно. Десяток маленьких кастрюль ворчат и гремят крышками, наполняя комнату запахом хвои, мяты, мелисы, ромашки и чего-то еще, что я никак не могу разобрать. В печи потрескивают поленья, где-то за окном взвывают волки и собаки, жалобно орут кошки.
Она вдруг встала, вплотную подойдя ко мне. Повеяло слабым запахом полыни, пучок которой всегда спрятан в одном из Ее мешочков на поясе. Девушка осторожно обхватила нечто небольшое у лампы, некрепко скрыла в ладонях и вложила в баночку. Эту процедуру она проводила уже пять раз и теперь слабым голосом позвала меня.
Травница идет медленно. Подол ее платья колышется, касается моих ног, гладит мягкой тканью и отступает. Я замедляю шаг, наслаждаясь миллионом запахов. Запах дождя и ветров, запах грозы и палящего солнца, запах диких трав, зверей, ягод, хвои… Вся природа оставила на ней свой незримый след.
И вот мы вышли во двор. Слабый ветерок обволакивает нас, зазывает худой рукой куда-то далеко. Она все идет и идет по траве. Острая осока касается наших ног, холодит каплями дождя. Сырая земля кажется невообразимо мягкой, склизкие комья грязи и глины принимают нас в свои объятья, затягивают. Они приятно прохладны. На улице пахнет свежестью.
Вся суета дома, все звуки и шумы исчезли. Лишь легкое стрекотание цикад в траве, лишь редкое кваканье лягушек, лишь шелест ветра.
Девушка остановилась, ее глаза блестят, а ноги месят кашу из грязи и травы. Я подошел ближе, сравнялся с ней.
Ее тонкая рука поднимается над крышкой и ловко снимает ее. Пять маленьких бабочек взмыли в небо. Тонкие крылышки кажутся совсем темными, но изящными. Прелестные создания долго кружат вокруг нас в волшебном танце. Вальс? Травница пристально глядит на них с умилением, протягивает руку, выводит какие-то ритмы и движения. Белоснежная рука в свете луны кажется незнакомой и еще более изящной. Рука замирает. Бабочки разлетаются в ночи. Пять черных пятен, затем точек, затем пустота.
Я устало прикрываю глаза, наслаждаюсь прохладным вечернем ветерком. Из мечтательного состояния меня выводит касание тонких холодных пальцев. Ее лед жжет мою кожу, и я невольно вздрагиваю.
-Прости,- говорит она тихо, приподнимаясь на мыски тонких ног.
Ее голос шелестит, подобно листьям на ветру, а дыхание, словно в противовес холоду тела, напоминает суховей. Оно пахнет травами и солнцем.
-Скажи, - вновь зашелестела она, когда расстояние между нами сократилось до пары сантиметров,- Зачем они жгут свои крылья?
Ее зеленые глаза, казалось, роются в душе. Они блестят холодным светом луны. Она стоит так около минуты, тешась моим испугом, истеричной попыткой спрятать мысли, спрятать то, что она так старательно выискивает в двух зеркалах, то, что она умеет скрывать гораздо лучше. Ее тонкие губы расплываются в улыбке, девушка отпрыгивает, отбегает и застывает в паре метров от меня. Холод ее рук до сих пор колет, а запах трав не выходит из головы.
-Потому,- вдруг начала она звонким голосом ручьев,- что они ищут солнце. Они слоняются по свету ночью, пытаясь найти второе солнце!
-Его нет!- кидаю я, глядя на ее счастливое лицо.
-Есть, глупый! Есть! Только они его не там ищут, вот и обжигаются. Они хотят верить, что кто-то прятал солнце от них! Что оно где-то далеко!- звонкий смех капелью вырывается из ее уст.- Они глупы! Они сами спрятали! Они ведь не видят! Не видят и прячут глубже! Все глубже и дальше!
Она крутится и бегает, звонкий смех оживляет двор. Глаза блестят ярче луны и звезд, а ноги словно парят над землей.
-Пожалуйста,- говорит она, подойдя ближе.- Найди его. Найди, но не обожгись, как они, на видимости и лжи.
Она вбегает в дом, оставляя грязные следы, а я все смотрю и смотрю на нее, вслушиваюсь в звонкий смех… Мне грустно и радостно от того, что ее глаза больше не роются в моей душе, что руки не обжигают холодом, а дыхание не испепеляет запахом степного суховея. Я отчаянно сохраняю следы невидимых ожогов, но те медленно отступают, уносимые вечерней прохладой. Луна серебрит траву, ветер шелестит листьями, нашептывая свою колыбельную… Нашептывая начало нового дня и нового восхода… Интересно, а заходит ли Второе солнце?