Внук только-что приехал в гости и закидал деда вопросами.
- Да погодь ты, погодь ерепениться-то - сердито отвечал дед. - спереж нос как следует вымой. Дорога длинная, пыль, грязь. Потом и наседай на меня. А я, глядишь, в это время что-нибудь перекусить сгоношу. А то пристал, как банный лист к одному месту.
- Ладно, не сердись, деда, - примиренчески проговорил Василий, обнимая его за плечи.
Умываясь, Бобров думал о деде, что вот-вот и он попадет к бабушке на тот свет. Тело у деда дрябловатое, как картофелина, долго пролежавшая на кухне.
В прошлом году отец приглашал его в город жить, наотрез отказался. Я, мол, тут у Бога на виду, а там запрете в бетонные стены и неба-то не увижу.
- Я хочу тебя упрекнуть, дедушка, вот в чем. Что же ты не написал отцу о водопроводе. Он бы, знаешь, обрадовался. Притом, колонка рядом. Написал бы, мы бы помогли тебе провести воду в дом.
- Эка невидаль! Сейчас вон в космос "пылят" хоть бы хрен по деревне и два по селу, а он водопровод! Что тут такого? Выкопали траншею, спустили трубы, закопали их, пустили воду и айда дальше. Это разве новость по нынешним временам? Если бы в избу провели, а то колонки поставили и вперед.
- Я смотрю, вы совсем заелись! Водопровод не новость!
- Такое время, милок. Да ты, внучек, пей медовуху-то. Хотя не шибко ядреная, но по мозгам шибает, - суетился дед, - соловья баснями не кормят. Наливай, да закусывай.
- Почему же в дома не провели? - осторожно спросил Василий.
- Да ну их, к чертовой матери! Говорят деревня без загляда вперед, по ихнему не перспективная.
- Зря. Надо бы вас побаловать.
- Случись, внучек, такое, наши бабы с ума бы посходили. Где им лясы-то точить, как не у колодцев и колонок. Самое, что ни на есть подходящее место кости перемывать. Вот поживешь, услышишь. Сначала это новшество и так внесло тишину. Стеснялись, видать, на виду у всех разводить "базар". А раз нет бабьих сходок, значит, меньше разговоров, меньше сплетен. Но потом, постепенно, бабы и к колонкам приноровились. Тараторят, кто во что горазд.
И, действительно, на следующее утро пришлось Василию выслушать откровения двух пожилых бабок.
- Как в Москве-то погостилось? - спрашивает одна другую.
- И не бай, матушка, - отвечала другая, - в деревне-то куда вздумаю, туда и айда. А там, в Москве-то, куды не пойду и все не туды. Вот ведь болесть-то какая. Спрошу, говорят, иди обратно, бабушка. А наро-о-о-ду-то! Как на ранешной ярмарке. Все бегут и бегут, что тебе заведенные. Все бока истолкали.
- Глико. Как людно... А сколько им хлеба-то надо, коли эстолько народу наразводилось? Зять-то как встретил?
- Хорошо,не похаю. Добрый зять, обходительный. Внучка только растроила, так расстроила, до лихости. Ведь это надо подумать, собралась замуж и волосья выкрасила.
- Не говори, кума, что и делается-то? - сокрушалась женщина, - леший бы их унес! Зачем это делвть-то? Была я как-то в Перми, насмотрелась на одну, прости Господи, бабенку. Ни кожи, ни рожи, ноги ухватом. Волосья на голове нечесаны, как овин. У нашего Игнашки после пьянки такие бывают.
- Это еще так себе, кума. А вот намедни по телевизору показывали. Сидит одна девица за столом и говорит, что ей нужен богатый муж, но чтобы прибор у него не работал. Дык я вся ухохоталась. Как, думаю, так, зачем тогда муж. Положила бы рядом полено большое, да и спала с ним. Я, говорит, секса не хочу. Не хочет, а мужика просит. Умора одна. Ну, ладно.
Две кумушки кончили судачить, когда к колонке подошли другие женщины. И снова разговоры. Чего только не услышишь: и секреты деревенских молодок, и болести старушек, и про амурные дела бригадира Васина и какая парочка целовались у колхозных амбаров на бревнах, кто кого провожал домой, и где гнали самогон. Полная картина деревенской жизни.
- Весёлое у тебя место, дед - говорит внук. - Не соскучишься.
- Про эти суды-пересуды я так скажу. Вывали эти лясы в решето, да просей - один пшик останется.
Не совсем прав дед Василия, что-то все же останется. Осталась же деревенская привычка судачить у колодцев, а теперь и у колонок.