Университет
Ближе к концу школы ребром встал вопрос: куда идти учиться. В писатели я точно не хотел, хотя мне говорили, что у меня получится. В конце концов я выделил три направления: архитектура, математика и физика. С архитектурой меня беспокоило то, что я все таки непрофессионально рисовал, я был самоучкой и боялся, что завалю рисунок. В конце концов все решила наш классный руководитель, преподаватель физики. Как-то мы случайно разговорились в коридоре школы, и она спросила как мои дела с выбором профессии. Я ей сказал, что никак не могу выбрать из трех. Тогда она мне объяснила, что архитектуры как таковой в СССР нет, математика очень абстрактная и практически уже никому не нужна. А в физике, при желании можно найти очень много математики. Это меня убедило, я решил поступать на физический факультет университета.
Интересно, что через много лет она каким-то образом узнала мой московский адрес и написала мне, спросила -- помню ли я ее. Я ей ответил, что не только помню, но и очень ей благодарен за выбор профессии. Она уже была на пенсии и видимо мой ответ ее растрогал, не так много среди ее учеников было докторов наук. Она прислала мне сувенир в виде книги, сделанной из камня, на Урале любят делать сувениры из камня. Эта книга все время стоит у меня на видном месте, но сам я совершенно не знал что ей подарить, да и вообще я в этом отношении очень черствый человек. Точнее мой супер-рационализм не принимает телячьи нежности в виде цветов, поздравлений, подарков и так далее. Я готов общаться по делу, а нет дела -- нет и общения.
Итак, решение было принято, окончание школы прошло без каких-либо приключений. Я одно время очень стеснялся, что не умею танцевать вальс. И как я буду себя вести на выпускном вечере. Но и эта проблема давно была решена, я с моими друзьями целый год ходил во Дворец Пионеров в школу бальных танцев и выучил не только вальс, а главные движения всех танцев. Поэтому все прошло нормально и ничего не запомнилось. Готовится к экзаменам в Университет мы с моими друзьями поэтами решили в деревне. Поехали в какую-то деревню, там у кого-то остановились, и на травке учили предметы.
Я решил хорошо выучить теорию математики, а решение задач не готовил совсем. Я ведь неплохо решал задачи в школе. Вернувшись из деревни накануне экзаменов, я узнал, что задачи будут из задачника Антонова. Я его раздобыл буквально в последний день перед экзаменом и попробовал решить задачу. Не получилось, попробовал вторую, опять не получилось, и так далее. За весь вечер я не смог решить ни одной задачи. Наша учительница давала задачи из другого задачника, более простые, а для этих задач нужно было знать алгоритм, способ рассуждений. Узнать было уже поздно. Подвела учительница, деревня, и все сложилось против меня.
В паническом настроении я пришел на первый экзамен по письменной математике. И с ужасом увидел те самые задачи, которые я не смог решить накануне. Но отступать было некуда, наступил момент истины. Я стал очень напряженно думать, и в конце концов мне удалось решить две задачи из 4-х и начать третью. Для меня это было, можно сказать, первым подвигом в моей жизни. Мне поставили тройку, и я был спасен. На этом экзамене отсеялось 70% поступавших. Все, кто его сдал, дальше шли без конкурса.
Я спокойно сдал остальные экзамены на 5, кажется английский на 4, и был 18-м из 100 в списке поступивших. Признаться я не понял зачем они это делали, задачник явно был не школьный, и видимо расчет был на то, что школьники его не знают, вот пусть и проявят умение мыслить. Однако, кто-то просто знал про это, и заранее подготовился. Но я оказался среди неподготовленных. Итак, не без труда, но я все же поступил в Университет.
В те времена было принято студентов сразу посылать на уборку картошки в деревню. И первый месяц мы провели в деревне. Вместе со мной из нашего класса поступили пять девушек. Мои друзья поступали в другие вузы и не все удачно, но мои поэты все же тоже поступили, и тоже с трудом, но по другой причине. Они вообще не понимали математику, я потратил много времени на их подготовку по математике, потому что такой экзамен у них был. Не такой сложный, как у нас, но был. Каким-то чудом они его проскочили.
Мои девушки были мне хорошими подругами. К их компании присоединилась очень активная евреечка Тома Кацнельсон, которая сразу сказала, что нам нужны представители во власти и что они проведут меня в Комитет Комсомола. Я не очень понимал что за условия здесь, но как пионер был на все готов. Тома была удивительной личностью. При зрении -6 она ходила без очков, постоянно влипала в какие-то истории и потом очень живописно про них рассказывала. Но мне нужны были друзья.
С первых дней в колхозе я стал присматриваться с кем приходится иметь дело. В конце концов я выбрал трех парней из другой школы, они выглядели умнее остальных. Я быстро втерся к ним в доверие и стал четвертым в компании. Это были Костя Кикоин, Володя Шур и Гриша Миньков. Впоследствие мы все четверо стали докторами наук. Я поначалу даже не знал, что у Кости дядя известный академик, а у Шура папа -- член корреспондет АН. Вова и Гриша были больше технарями, а Костя интересовался также и гуманитарными предметами. Картошку мы собирали по двое на одну корзину, так что естественно получилось, что Вова работал с Гришей, а я с Костей.
Во время сбора картошки мы с Костей обсудили все мировые проблемы и хорошо подружились. Костя был намного образованнее меня и много читал разных книг. Я же читал мало, но у меня была своя манера чтения. Я читал медленно и за один раз высасывал из текста все, что там было написано и что не было, точнее было написано между строк. Поэтому КПД моего чтения был стопроцентным, а многие читали в 10 раз больше, но усваивали один процент из прочитанного. Кроме того, я привык из каждого факта делать выводы. Я все время думал, в любой обстановке и в любое время. Задавал себе вопросы и искал на них ответ. В результате у меня была своя оригинальная точка зрения по любому вопросу, и Косте это было интересно. С другой стороны он с удовольствием читал мне лекции по конкретным фактам, которых я не знал.
Когда началась учеба, то мне пришлось трудно. В школе я был недостаточно подготовлен, потому что вообще мало учился, а теперь за это приходилось расплачиваться тем, что быстро наверстывать упущенное. Трудностей я не боялся, я учился с утра до вечера, даже начал разговаривать во сне, но сдать первую сессию на все пятерки не получилось, одна четверка у меня была. Только со второй сессии я стал сдавать экзамены на все пятерки. К концу первого курса я уже не отставал от моих новых друзей в успеваемости, и у нас был хороший настрой на учебу, мы часто сами себя проверяли кто что знает и не знать чего-то считалось позором. Наша компания быстро стала самой заметной на курсе, потом к нам присоединились Витя Белиничер и Володя Любимов, тоже отличники. Гриша Миньков неожиданно подружился с Лидой Эдельштейн из моих однокласниц, так что Лида тоже попала к нашу компанию. Были и другие интересные ребята: Вова Захаров, Витя Морозов.
Теперь о проблемах. Я сразу понял, что надо учиться, и на все другое времени не хватит. Но была и другая проблема. В университете не было военной кафедры, а меня сразу на первом курсе призвали в армию. Тогда отсрочки от армии на учебу не давали. И тут снова минус превратился в плюс. Я не прошел медкомиссию из-за своих больных ушей, меня забраковали и отпустили. А многие парни с нашего курса исчезли и появились вновь через два года, но снова на первом курсе. Что касается моих друзей, то они учились в десятилетке, были на год младше меня и у них призыв был на год позже. А в следующем году у нас открыли военную кафедру, которая освобождала от службы, точнее служба проходилась во время учебы.
Освободившись от армии, я решил сразу освободиться и от спорта. Взял у врача справку и попал в группу для неполноценных. Там я развлекался как мог, но мне не надо было сдавать зачеты и меня не имели право включать в какие-то сборные. А Вова Шур профессионально играл в баскетбол практически всю учебу и даже после нее. В Университете были более старшие студенты из нашей школы, и они, зная мои способности, решили включить меня в Университетский хор.
Хор у нас был знаменитый, гастролировал по стране и за рубежом. Я пришел, руководитель хора меня проверил на слух, все нормально, поставил в строй. Я не знал нот, нужно было выучить. Но через два занятия я понял, что это не для меня. Я одинокий волк, и в хоре петь не люблю, как и ходить строем. Я отказался. А что касается комсомольской работы, то мне что-то поручали, я что-то делал, но мне это не было интересно, поэтому я ничего не помню. Кажется на втором курсе меня уже переизбрали, и на этом моя комсомольская деятельность закончилась.
Костя говорит, что я научил его писать стихи. Я этого не заметил, но на практических занятиях мы часто писали стихи наперегонки на заданную тему. У обоих получалось неплохо. Но я потом это занятие забросил, а Костя стал писателем и поэтом, членом Союза писателей Израиля. Это у него такое хобби после работы доктором физ.-мат. наук. Он издал несколько книг стихов и рассказы о своих родственниках и не только.
В то время я дружил со всеми, и с мотоциклистами, и с поэтами, и с Костиной компанией. Школа кончилась, но дружба осталась. Правда на всех времени не хватало, так что все было по чуть-чуть. Я также ходил к Ире в гости и рассказывал ей свои истории. К сожалению, а может и к счастью, среди своих однокурстниц я не нашел для себя никого. Были хорошие подруги и некоторые может быть и хотели бы дружить персонально, но я не хотел пить воду после водки. Экстаза не было. Наверно я в начале учебы все-таки больше времени проводил с поэтами, они нашли себе пары среди студенток, у этих студенток были подруги, так что на временные отношения кто-то находился. Но ничего неординарного не происходило, рассказать не о чем.
На первом курсе я продолжал жить в бараке, а Университет был относительно далеко. Я стал ездить на трамвае. Но на нашу остановку трамвай приходил уже битком набитый и ездить можно было только десятым на подножке. Я так поездил какое-то время и однажды сорвался с подножки. Рука устала выдерживать давление и отцепилась от перила. Я упал на дорогу на большой скорости. К счастью была уже осень, я был в пальто, а дорога была скользкая от грязи. Я прокатился по дороге как по смазанному столу и совсем не ушибся. Машин тогда было мало и под колеса я тоже не попал. Поднявшись я пошел домой, так как перемазался грязью так, что идти в университет в тот день было невозможно. После этого случая я больше никогда на трамвае не ездил, а ходил в университет пешком все пять лет учебы. Это занимало примерно час времени, но я ходил с удовольствием, понимая, что вариантов нет.
Когда я был на втором курсе, отец получил новую квартиру в центре города, на улице 9-го января, в купеческом двухэтажном доме. Дом был разделен на квартиры, бывшие хозяева жили на втором, деревянном этаже, там были большие комнаты, туалет и водопровод. Прислуга жила на первом каменном этаже. Нам дали две комнаты 20 и 28 метров на втором этаже, небольшую кухню с печкой, которая уже не работала и большую веранду. К тому времени водопровод уже поломался, и его никто не починил, но туалет работал, только без слива.
В комнатах были кафельные печи от пола до потолка для отопления, те самые, какие рисуют на картинах художников 19-века. Однако еду мы готовили на керосинке, так как нормальной печки для готовки еды не было. Купцы готовили еду в другом месте, на первом этаже. Из этой квартиры я уехал в Москву, брат получил свою квартиру и когда родители остались вдвоем, они ее обменяли на однокомнатную квартиру в хрущевской пятиэтажке. Там уже были все удобства и ванна. Новая квартира находилась от университета примерно на таком же расстоянии, как барачный поселок, так что я продолжал ходить пешком, но уже через центр города, самую красивую его часть.
Сейчас на месте нашей улицы сделали проспект Ельцина, застроили его высотными домами и этот район стал самым современным и самым красивым в городе. Но я всего этого уже не видел, точнее могу увидеть в интернете, могу даже приехать и посмотреть, но все не хватает времени.
Пожалуй самое интересное в эти годы было связано не с учебой, а с походами, хотя, конечно, на учебу тратилось очень много времени. Зимой наша компания вливалась в более многочисленную компанию, которую организовывала одна пара, боюсь напутать имена. В пятницу вечером, мы выезжали на электричке за город и при свете луны шли по лыжне до землянки, которая кем-то была вырыта, и ее местоположение держалось в тайне. В землянке была печка и лежак. Там мы ночевали, а на следующий день по горам делали переход километров 30 до следующей землянки, в которой был второй ночлег. А в третий день выходили к другой станции электрички и на другой ветке. Катались и по целине и по лыжне, все время по горам. Это были потрясающе интересные прогулки. Бывало, кто-то ломал лыжи и даже много лыж ломали, но я сам так и не сломал ни одной пары.
А один раз мы собрались на неделю в каникулы на Южный Урал зимой. Там землянок не было, мы спали в палатках, которые ставили прямо на снег, наваливая под палатки еловые ветки. Чтобы было теплее спали так, что было много человек в одной палатке, все лежали плотно прижавшись. Это уже был экстремальный туризм и на повторение таких подвигов духу не хватило. Тогда с нами были девушки Лида Эдельштейн и Люба Рыжик, им было тяжелее всех. Реально мы все были не очень подготовлены к такому переходу, но все обошлось без последствий, никто не заболел.
Учился я по стандартной методике, в каждый семестр выбирал один или два главных предмета, которые учил основательно, остальные просто сдавал. Это означает вот что. За три дня подготовки перед экзаменом медленно и один раз прочитывал учебник и шел сдавать, зная ответ на любой вопрос. После сдачи экзамена через пару месяцев я снова все забывал. Я уже говорил, про свою особенность чтения. Читая медленно, я привязываю все факты к каким-то меткам, выстраиваю их в какую то цепочку и хорошо запоминаю, но на короткое время, пока новая информация не выталкивает старую. Все даты по Истории КПСС я выписывал на шпаргалку, и вообще все факты выписывал. Но пользоваться шпаргалками не было нужды, я все запоминал в процессе записи.
Из всех экзаменов критическими были два, когда пятерку мне приходилось отвоевывать. На остальных мне пятерки ставили быстро и легко. Первый был по истории партии. По каким-то причинам экзамены принимала женщина, не наш преподаватель, а чужой. И у нее никто не мог получить пятерку. Все выходили в растрепанных чувствах, не понимая, что происходит. Надо сказать, что если на первых курсах народ боялся идти первым и меня легко пропускали, то потом опоздавшим приходилось ждать остальных, ситуация поменялась. Когда подошла моя очередь, я быстро написал ответы и стал отвечать.
И вдруг преподаватель говорит: "неправильно". Что делать, я точно знаю что правильно. Я ей спокойно ответил: "давайте я принесу вам учебник и покажу то место, где написано то, что я сейчас сказал". Это не было авантюрой, я действительно мог найти это место. Но этого не понадобилось. Видимо мой уверенный тон ее убедил и она поставила мне пятерку. Может быть одну из двух, так как у нас на курсе была девушка -- ленинский стипендиат, а я просто получал повышенную стипендию. У меня не было вариантов -- или повышенную стипендию, или никакую. Было так, что простую стипендию платили только тем, кто жил в общежитии, а я жил с родителями. Поэтому у меня был стимул учится на пятерки.
Второй случай был на госэкзамене по английскому языку. Надо сказать, что язык я знал плохо, у меня вообще плохая память на голые цифры и имена. Я хорошо запоминал визуально и логические цепочки, а голые данные просто не цеплялись. Я бы быстро выучил язык, если бы применял его на практике, а пассивное чтение никак не помогало. И вот госэкзамен. Наш преподаватель имел низкий уровень и на госэкзамен пригласили стороннего преподавателя более высокого ранга. Мне дали текст для перевода достаточно удачно -- эту тему я знал. Но, как назло, я с утра что-то не то съел и у меня разболелся живот. Я боялся, что меня не выпустят в туалет, а в своем состоянии я не мог отвечать. Но меня выпустили. Я реально приходил в себя, а не пользовался шпаргалками.
Наконец, я вернулся чуть придя в форму и стал отвечать вполне неплохо. Преподаватель тем временем изучила мою зачетку с пятерками и собралась спокойно ставить еще одну. Но наш преподаватель при мне стала ее отговаривать. Она говорила, что я плохо знаю язык, так оно и было, мне просто повезло. Тогда мне предложили перевести без подготовки еще один кусок из газеты. И это опять была неслыханная удача -- кусок был посвящен международной переписке школьников. А наша школьная учительница просто бредила этой перепиской, и мы только этим и занимались. Это была единственная тема, которую я знал очень хорошо. Я быстро все перевел и возражений больше не было. Я продолжал получать стипендию, а потом получил красный диплом. Кстати единственный из нашей компании. Ни Костя, ни Вова, ни Гриша не получили красные дипломы. У каждого была хотя бы одна осечка.
Тур-поход в Крым, лето 1964 года.
Во время учебы в университете, точнее летом между курсами, я совершил три больших путешествия с палаткой и тяжелым рюкзаком по разным участкам западной границы СССР. Это было мое первое знакомство с просторами Родины и оставило сильные впечатления, которых возможно хватило бы надолго. В любом случае эти путешествия во многом сформировали мой характер и повлияли на всю остальную жизнь. Первый большой поход состоялся в 1964 году, после второго курса. Инициатором и нашим руководителем был Вова Шур. В компанию входили 5 человек, мы четверо и к нам присоединился еще Витя Морозов. Вите нравилась Надя, девушка из той же школы, что и Вова с Костей, она тоже училась на нашем курсе, была очень породистая, но не очень умная. Через Надю он и к нам был немного ближе остальных.
Вова Шур наметил маршрут и даже зарегистрировался в каком-то туристическом агенстве на сдачу зачета и в последующем получение разряда. Для этого мы должны были строго придерживаться выбранного маршрута и отмечаться в определенных местах. Прежде всего надо было собрать экипировку. У меня спального мешка не было, поэтому я его сшил сам из одеяла. Еще в школьные годы я научился шить разные вещи из материи, как иголкой с ниткой, так и на швейной машине, и даже вышивал. Швейная машина у нас была трофейная, немецкой фирмы Зингер, ручная. Мне это было удобнее в том плане, что хоть она медленнее работала, но можно было прошивать на малой скорости фасонные вещи. Мне это дело тоже нравилось, кажется мой дед по линии отца был портным. Но меня конечно карьера портного не привлекала, я шил только для себя.
Итак, мы собрались пройти весь Крым и приключения начались сразу, то есть с покупки билетов на поезд. В то время достать билеты на поезд в Крым летом было большой проблемой, но мы все хотели сделать сами. В железнодорожных кассах стояли жуткие очереди, которые двигались очень медленно. А мы, не зная этого, оставили эту операцию на последний момент и у нас просто не было времени осаждать очереди. В конце концов я понял, что пора мне применить запрещенный прием. Прямо в зале, где продавали билеты, я стал звонить отцу на работу. Но телефоны тоже работали плохо. Дозвонившись я говорил "Здравствуй, папа", но оказалось, что это не папа, а чужой дядя. В следующий раз я спрашивал отца по имени и отчеству.
Так продолжалось довольно долгое время. Когда же я дозвонился, то сказал универсально "Здравствуй, папа, Кон Герман Исакович". Так как мои друзья все это время наблюдали за мной и веселились, то это уже явилось последней каплей и они хохотали минут пять. Поэтому я и запомнил эту сцену. Отец работал в тресте столовых и ресторанов и у него были связи по всему городу. Он мне объяснил куда надо зайти, к кому обратиться и что сказать. Сделав все строго по инструкции, мы наконец достали заветные билеты.
И отправились в путь. Лишних денег у нас не было, поэтому мы купили билеты на поезд, который из Свердловска до Севастополя шел трое суток. Но мы никуда не торопились, у нас было два месяца каникул. Все было замечательно, пока мы не доехали до Волгограда. В этом городе поезд стоял 20 минут. Мы решили прогуляться. Я отделился от всех, вышел из вокзала и бегом добежал до Волги, посмотрел на набережную с колоннами и потом бегом обратно. Бегал я хорошо и все успел. Через 20 минут я стоял у входа в наш вагон. Но увидел только Костю. Ни Вовы, ни Гришы, ни Вити Морозова не было. Что делать. Поезд тронулся, мы сели вдвоем, и поехали, а трое наших друзей остались в Волгограде. Сложность ситуации была в том, что у нас было пять рюкзаков с пищей на пятерых и ни копейки денег. А у них все деньги и больше ничего.
Так получилось, что поезд хоть и медленный. но на следующей станции не остановился. А на этой станции мы увидели наших ребят, прыгающих и машущих руками. Оказывается они решили пообедать в столовой, да так увлеклись этим занятием, что забыли про поезд. Обнаружив, что поезд ушел, они взяли такси и велели гнать на следующую станцию, да так, чтобы обогнать поезд. Им это удалось, но не помогло. Увидев ребят на перроне у нас был большой солбазн дернуть стоп-кран, который стоял перед глазами. Ситуация была критическая, все пассажиры уже знали, что наши ребята отстали от поезда. Но дернуть стоп-кран мы не решились, все таки ситуация была не аварийная и не безвыходная.
Дальше мы ехали с Костей вдвоем. Становилось жарко и наша еда начинала портиться, да и много ее было. Помню, что когда мы проезжали перешеек между Азовским и Черным морем, то мы ритуально выбрасывали плавленные сырки то в левое окно, в Азовское море, то в правое окно, в Черное море. А потом мы плыли на пароме через Керченский пролив. Это было грандиозно. Наш поезд сняли с рельс и погрузили на паром. Весь состав. И мы поплыли, а для меня это было первое зрелище моря, ведь на Урале очень красивые горы, но моря нет, а озера не такие крупные, всегда виден противоположный берег. А тут было очень много воды и полный состав поезда на корабле. В Крыму наш поезд снова поставили на рельсы и мы поехали дальше в Севастополь. Возможно на своем пути мы проезжали через станицу Киевскую, Краснодарского края, в которой впоследствие будут жить мои родственники. Сейчас уже нет такого маршрута и поезда ходят по другому.
Приехав в Севастополь, мы выгрузились с пятью рюкзаками и стали думать как нам дальше жить. Этот поезд ходил каждый день. Было ясно, что ребята скорее всего приедут этим же поездом на следующий день. А день надо было как-то прожить, причем с пятью рюкзаками ходить неудобно. Но, "время быстро пролетело, снова взялись мы за дело", универсальное стихотворение, мне оно очень нравится. Особенно интересно мы провели ночь. Было очень тепло, поэтому мы просто устроились на траве в Приморском парке с красивым видом на порт. Тогда народу было мало, милиции тоже было мало и было намного безопаснее.
Как мы и рассчитали, ребята прибыли на следующий день с тем же поездом и инцидент был исчерпан. Было уже поздно и мы решили переночевать в Херсонесе. Доехали на автобусе, разбили палатки и пошли купаться уже затемно. И опять редкая удача. Самое первое в жизни купание в Черном море было и самым лучшим за всю жизнь. Вода светилась при любом движении. Это потрясающий эффект, который редко бывает и который невозможно забыть. Светлячки тоже возбуждают, но какие-то морские мошки, которые светятся при движении -- это было ошеломляюще. К сожалению я больше никогда такого не видел. У меня в жизни почему то все самое интересное происходило именно в первый раз.
Утром мы снова сели на автобус и поехали в Бахчисарай. Именно оттуда начинался наш пеший поход по горам всего Крыма. В Бахчисарае нас поначалу интересовал вовсе не фонтан. Первым делом мы нашли чебуречную и попробовали чебуреков. Это было для нас настоящей экзотикой, потому что в Свердловске чебуреков не делали, нигде не продавали и никто про них не знал. Вова зашел в какую-то контору и отметил начало нашего похода.
И мы стали ходить по горам Крыма, по самым интересным местам, строго по маршруту. За плечами 30 кг рюкзак, он надевался на рубашку и куртку, чтобы не натереть рямками мозоли на плечах, а жара стояла жуткая. Поэтому с каждым шагом с носа стекала капля пота. Ходили мы примерно по восемь часов, делая пятиминутный перерыв каждые полчаса. К сожалению, весь маршрут я описать не могу. Помню, что кажется у Черной речки мы встретили еще какую-то группу, похожую на нашу. Были и горы и очень красивые леса. Но самое грандиозное впечатление произвело ущелье Большой Каньон. Мы прошли его по дну, вдоль мелкой речки, которая текла в каменном ложе. Лето уже было в разгаре и река обмелела.
Надо сказать, что именно этот поход приучил меня к всеядности. До этого я не любил есть суп с жареным луком, просто не мог взять в рот. А в походе ребята готовили только так и вариантов не было. Приходилось есть, а учитывая и зверский аппетит, все проходило нормально. А потом постепенно пришел вкус к любой еде, любые каши и любые овощи, фрукты. Мы также научились парикмахерскому делу и сами себя стригли. Один раз мы вышли на дикое абрикосовое поле, точнее сад, но без забора и никем не охраняемый. И абрикосы были спелые. Самое интересное, что в то время ставить палатку в любом месте было безопасно, по крайней мере, так казалось. Пешие походы были в моде, потому что машин было мало.
А закончили мы пеший поход выйдя на гору Ай-Петри со стороны материка. Как водится, посмотрели восход солнца и потом спустились на побережье, кажется, в Симеиз. Далее нам предстояло познакомиться с морским берегом. Из поселка в поселок мы перебирались, то на катере, то на автобусе. На ночлег размещались в своих палатках на пустырях за городом. Мы осмотрели Ялту, Ботанический сад, Алушту, но везьде были недолго. После Алушты мы доехали на автобусе до поселка Рыбачий и там на небольшой плошадке посередине высокого берега разбили свой лагерь на две недели или больше, уже не помню по дням. Этот поселок был удобен тем, что в то время берег моря около него еще был дикий. С другой стороны, в поселке был магазин с продуктами и ходить недалеко. А площадка, как единственная ступенька на лестнице была идеальным местом для стоянки. И вроде не у самой воды, и в то же время все море, как на ладони.
Именно там Гриша меня приучил выкуривать сигаретку перед сном. Там это происходило в темноте с видом на лунную дорожку в море. А потом оказалось, что работая допоздна, я не мог прогнать мысли и уснуть. И обнаружил, что сигарета отбивала все мысли и была хорошим снотворным. Но в конце концов это привело меня к атеросклерозу, как я думаю. Я вообще в жизни мало курил, бывало, что и вовсе один раз в день, но этот один раз был как раз перед сном. А там мы с ним сидели, глядя на ночное море, и балдели от удовольствия. Там мы загорели, накупались и потом двинулись дальше. На автобусе проехали в Судак, побродили по городу, но уже не было таких уж впечатлений, все начинало надоедать. Из Судака доехали до Феодосии, ее тоже посмотрели. И из Феодосии отправились назад, но не все. Костя поехал в Харьков, у него там были какие-то дела.
В Феодосии был интересный для меня момент и тоже впервые. Мы приехали поздно, но искать место для стоянки и ставить палатки не хотелось. Тогда мы пошли на вокзал и легли прямо на полу в зале ожидания, используя рюкзаки как подушку. Именно там я впервые провел ночь на вокзале. Надо сказать, что в зале ожидания мы были вовсе не одни. Весь зал был забит людьми, все скамейки и весь пол. Так что даже найти место для ночлега было непросто. На вокзале конечно лучше, чем на травке в Приморском парке, потому что есть крыша и не страшен дождь.
В течение всего похода я периодически писал письма домой с подробным описанием всего, что мы видели и где были. По возвращении отец сказал, что было очень интересно читать мои письма, они были написаны как будто профессиональным журналистом. Кажется именно в это время отец наконец понял, что у меня хорошие друзья. А на первом курсе были проблемы, я редко бывал дома, все время просиживал у Кости в квартире, так как у него была отдельная комната и он жил недалеко, в 10 минутах ходьбы пешком.
Отец стал мне выговаривать, что я зазнался, не уважаю родителей и так далее. Его вообще поначалу удивляла перемена в моих успехах. Сам он в университете не учился и очень интересовался моей учебой. После каждого экзамена спрашивал -- какая отметка. Я неизменно отвечал, что спрашивать бесполезно, если не будет пятерки, то я сам скажу. Он никак не мог понять как это мне удается учиться на одни пятерки, в нашем роду это было впервые. Но со временем все прошло. У него гораздо больше проблем было с братом, но это отдельная история.
К сожалению, мои письма из Крыма не сохранились. Я тогда не придавал большого значения письмам, они конечно не выбрасывались, но откладывались в общую кучу, которая воспринималась как лишний хлам. А при переезде от них избавлялись. Это было недальновидно, но что было, то было.
После возвращения домой у меня начался период бессонных ночей. Я не написал раньше, но я рано научился фотографировать, еще в школе. У меня были разные фотоаппараты, начиная от такого, который снимал на широкую пленку 6 см, и потом фотокарточки делались контактным способом, то есть без увеличителя. А в то время уже был нормальный фотоаппарат и был увеличитель. Мы засняли большое количество пленок, которые надо было обрабатывать в темной комнате. А так как такой комнаты не было, все приходилось делать по ночам.
Впоследствие из всего многообразия фоток, полученных за три года (см. далее) я выбрал самые удачные в художественном смысле и сделал их форматом 24*18 кв.см. А затем носил эти фотографии в университет, показывал своим студенткам-однокласницам, а потом и Ире показал. Всем очень понравилось. В конце концов я купил дорогой альбом для фотографий и приклеил их в альбом. Этот альбом у меня до сих пор стоит на книжной полке, несмотря на большое количество переездов. Наверно я его просканирую и выставлю в интернет.
Я и раньше пытался делать художественные фотографии, но не было фактуры, да и в черно-белом варианте не развернешься. А с этого альбома в моей жизни начался период охоты за художественными фотографиями. Я и сейчас стараюсь искать кадры не просто по принципу -- тут был я, а нечто неожиданное. Иногда получается, и вообще мне это интересно. Сейчас все делается в интернете и есть программы анимации с музыкой. Сейчас я выставляю свои альбомы на Яндекс-Фотки, а тогда такой техники не было, зато и аппетиты были поскромнее. Интересно, что с тех пор я больше никогда не был на черноморском побережье Крыма, никогда не был в Волгограде, так что впечатления того года не испортились новыми событиями. Этот вояж на два месяца был единственным в жизни знакомством с Крымом.
Продолжение в четвертом разделе