С детства я мечтал стать знаменитым. Чтобы меня показывали по телевизору, чтобы мои портреты печатали в журналах. Каждый вечер, засыпая, я представлял себя отвечающим на вопросы журналистов и раздающим автографы. Даже подпись себе придумал особую витиеватую, из расчета, что она будет красоваться на моих фотографиях, хранящихся в альбомах моих фанатов. При этом я не знал, кем именно хочу быть: космонавтом, артистом или ученым. Однозначно не военным. Геройские подвиги меня пугали, лишь слава манила.
Но годы летели, а я оставался известен лишь в узком кругу друзей и коллег по работе. Ну, и клиентов дизайнерской конторы, в которой исправно трудился программистом. Однако клиенты интересовались мною исключительно с практической точки зрения, как специалистом, способным нарисовать красивый сайт на любую, пусть и совершенно не интересную тему. А так, чтобы кто-то хотел заглянуть в мою душу, узнать мои пристрастия, например, или жизненное кредо, таких не находилось.
Родители и тетя не в счет. Те по-родственному были просто обязаны расспрашивать меня о том, как я питаюсь, с кем и сколько сплю. Родители чаще всего пытали меня по телефону, поскольку жили на другом конце страны. Тетя вела допросы тет-а-тет, когда я изредка наведывался к ней в Дмитров на обед.
– Выглядишь плохо. Лицо серое, под глазами мешки, глаза красные, – недовольно констатировала тетя в очередной мой визит. – Выпиваешь, куришь?
– Да, но в меру, – заверил я, не отрываясь от жаркого с овощным рагу.
– Слишком много в компьютер пялишься, мало бываешь на воздухе, – занудно продолжала тетя.
– Я за компьютером работаю. И на воздухе, между прочим, бываю часто. Мне каждый день от дома до метро пятнадцать минут топать приходится. А потом еще и назад от метро до дома. Настоящая прогулка.
– Это не прогулка, среди каменных коробок и потоков машин. Это испытание организма на прочность.
– Что делать, если я живу в центре Москвы? – задал я тете резонный вопрос.
– Почаще выбираться на природу и практиковать очистительные процедуры, – выдала она мне готовый рецепт.
Я не стал спорить, приканчивая основное блюдо и предвкушая десерт. Тетя тоже отвлеклась, доставая и нарезая торт. Вернулась к прежней теме, когда я уже стоял на пороге.
– Возьми, – приказала она, протягивая мне трехлитровую банку с коричневым и склизким блином, плавающим в рыжей жидкости, словно в невесомости.
– О, нет! – запротестовал я.
– Не спорь, – наставительно перебила тетя. – Японский гриб поможет тебе быть в отличной форме. Прекрасно выводит шлаки, содержит уйму витаминов. Только не забывай подливать свежий чай. Непременно сладкий.
– А пиво можно? – попытался пошутить я.
Тетя юмор не оценила, и мне ничего не оставалось, как забрать подарок с собой. Зная тетину обидчивость, я не посмел выбросить банку сразу, а потом привык к, не то растению, не то животному. Неожиданно для самого себя неплохо с ним сладил. Я выяснил, что гриб прекрасно растет и без чая. Основным питанием для него являлся сахар, который можно было растворять хоть в обычной воде. Довольно противная процедура отрезания излишков и промывания остатков компенсировалась наличием прекрасной квасоподобной запивки для компании, которая частенько собиралась в моей холостяцкой квартире.
Компания была веселая и легкая на подъем.
– А не махнуть ли нам на юг? – прозвучало в начале мая, когда уже нестерпимо хотелось тепла, но погода все еще стояла прохладная и дождливая.
– На юг! На море! – воодушевленно подхватили все.
Тут же были пересмотрены десятки сайтов туристических агентств и выбраны горящие путевки в Турцию. Вылет предполагался следующим вечером. День пришлось потратить на улаживание рабочих вопросов, на сборы осталось не больше получаса. В последний момент я вспомнил про гриб, живущий в банке.
– Японский городовой! – сердито воскликнул я, понимая, что не успеваю ничего предпринять, и предчувствуя недовольство тети, когда та выяснит, что ее подарок безалаберно загублен.
Я судорожно заметался по кухне, проклиная все подряд и стараясь рассуждать логически. Так, грибу нужны жидкость и сахар. Можно заранее побольше налить и насыпать. Так, гриб будет пить, есть и расти, значит, ему еще требуется пространство, в котором он сможет уместиться. Так, если меня не будет неделю, то надо найти что-нибудь вроде ведра или таза. Но у меня нет, ни того, ни другого, зато имеется ванна!
Я быстро заткнул сливное отверстие пробкой, обмотав ее для верности скотчем. Открыл кран, наполнил ванну до краев. Высыпал имевшиеся на кухне пару килограмм сахара, десяток чайных пакетиков и горсть завалявшегося изюма, попавшегося под руку. Потом выплеснул в получившийся бассейн гриб. Сказал ему «ласковое» прощальное слово и с чувством выполненного долга помчался в аэропорт.
Турция приветствовала ярким солнцем, сочной зеленью и прекрасным сервисом. И настолько было комфортно после унылой, еще не проснувшейся после долгой зимы, Москвы, что через неделю никто из компании не захотел покидать чудный уголок. По общему согласию отъезд перенесли на десять дней. Затем еще раз на десять. Благо, что ноутбуки и интернет позволяли работать независимо от места нахождения, хоть в Новой Зеландии мы окажись, а банковские карты оплачивали наши прихоти даже тогда, когда наличная валюта закончилась. Но все равно мы не могли оставаться в Турции больше чем на месяц из-за особенностей визового режима. Скрепя сердце, полетели назад.
Ностальгируя по утраченному раю, я открывал входную дверь. Думал, еще долго буду находиться в депрессии. Но уже через секунду Турция окончательно отступила на задний план. В квартире меня ждал невероятный сюрприз.
Первое, что я ощутил, это сильный кисло-сладкий запах, ударивший мне в нос. Следом мои уши уловили странное бульканье, доносившееся из ванной.
Неужели ко мне забрались бомжи?! Быть не может. Окна закрыты, и дверь была заперта на два замка, как положено. Вот и ботинки с кроссовками валяются посреди прихожей, как я их разбросал в поисках сандалий. Если бы кто-то по дому ходил, то непременно отодвинул бы эту кучу, чтобы не мешала… И тут меня осенило! Прорвало канализацию, или случился потоп, и теперь злющие соседи снизу ждут моего появления и мечтают о моем линчевании.
– Ё, моё! – ругнулся я и ломанулся в ванную для скорейшего устранения аварии.
Так же стремительно выскочил назад в коридор. Чудом не убежал дальше: на лестницу, на улицу, в Турцию. Зацепился за входную дверь.
Сердце колотилось так, словно стремилось пробить грудину. Дыхание сделалось частым и прерывистым. Соображалка отключилась напрочь. Рука сама выудила из кармана телефон, сама набрала номер ближайшего друга.
– Димон! – пробормотал я, заикаясь на каждой букве, – у меня в ванной труп!
– Разыгрываешь?
– Нет.
Повисла пауза.
– Ты уверен?
– Приди, убедись.
Пока Димон до меня добирался, я не мог сдвинуться с места. Перебирал в голове все возможные варианты, как и когда ко мне мог забраться чужой, и почему он решил умереть именно в моей ванной. Воображение предъявило картину, которую я увидел лишь мельком – раздутое от воды и почти почерневшее тело, с неестественно вывернутыми руками и ногами, с выпученными глазами. Жуть!
Из шокового состояния меня вывело появление Димона.
– Показывай свой труп! – скомандовал он.
– Труп не мой, – возразил я. – Я его вообще не знаю и знать не хочу. И даже смотреть на него не буду. Меня мутит от одного воспоминания.
Димон недовольно крякнул, отодвинул меня в сторону и полез в ванную. Я восхитился его выдержкой и мужеством. Он не выскочил назад, ни через секунду, ни через две. Примерно через минуту раздался его спокойный голос:
– Это не человек.
– А кто? – удивился я.
– Не знаю, – ответил Димон. – Хрень какая-то слоистая. Будто медуза. Но только сильно загорелая.
И тут меня осенило. Японский гриб! Как я мог забыть про него?!
Осмелев, я заглянул через Димкино плечо. Так и есть. Грибище! Он вырос такой большой, что заполнил всю ванну от края до края, выставив вверх особенно разросшиеся места. То, что я принял за человеческие конечности – это были завернувшиеся края верхней пластины. На выпученные глаза были похожи два чайных пакетика, расположившиеся симметрично, с двумя изюминками, застрявшими над ними.
– Фу… – выдохнул я с облегчением и рассказал Димону всю предысторию.
Наш общий смех окончательно развеял мои страхи. Удачно дополнила веселье бутылка виски, приобретенная мною в дьюти-фри Анталии. Изрядно опьянев и дождавшись темноты, мы решили вынести тушу из квартиры. Для этого мне пришлось снять клеенчатую шторку, поскольку я не придумал ничего другого, во что можно было бы завернуть гриб в его нынешнем гигантском обличии. Зараза, он оказался не только большим, но еще и неимоверно тяжелым. Еле-еле мы сволокли его во двор и кинули возле мусорных контейнеров. Потом еще немного посидели со второй бутылкой виски и завалились спать с чистой совестью.
Утром у обоих наблюдалась устойчивая головная боль. Хотелось тишины и покоя. Шум демонстрации, пробравшийся сквозь закрытые стекло-пакеты, вызвал дикое раздражение.
– Сегодня первое мая или девятое? – спросил я у Димона, не отрывая головы от подушки.
– Дурак, – прилетело мне в ответ. – Сегодня уже июнь.
– Странно, – пролепетал я пересохшими губами и поплелся к холодильнику, намереваясь попутно выглянуть в окно и выяснить, по какому случаю происходит митинг, который одним своим существованием доставлял мне уйму страданий.
С высоты пятого этажа я отчетливо увидел двор, взятый в оцепление полицейскими, и толпу людей, удерживаемых за натянутой красной лентой. Тут же стояли две машины скорой помощи, пожарная техника и фургоны с красочными названиями известных телевизионных каналов.
Журналисты с микрофонами и операторы с камерами расталкивали друг друга метрах в десяти от мусорных контейнеров, возле которых лежала шторка из моей ванной, с завернутым в нее японским грибом. Там же рядом парочка крепких мужчин в штатском нависала над нашим дворником. Я не видел лица дворника, но узнал его по кислотному зеленому жилету. Он что-то оживленно рассказывал и показывал рукой на шторку, из-под которой выглядывало коричневое и склизкое грибное тело.
– Димон! – позвал я, подозревая неладное. – Кажется, не я один принял японский гриб за труп.
– Тебе стоит выйти и все объяснить, – посоветовал Димон. – Когда повяжут, будет труднее доказывать, что ты не идиот. А вычислят непременно. И еще решат, что ты специально все это устроил, типа, проверял органы на бдительность.
Я нехотя согласился, оделся и поплелся на улицу. Что угодно готов был услышать в свой адрес, но то, что донеслось до моих ушей, поразило меня несказанно.
– Мы ведем репортаж из обычного московского двора, адрес которого полиция попросила не называть во избежание слишком большого наплыва зевак, – уверенно тараторила вытянувшаяся по струнке корреспондент, пристально глядя в направленную на нее камеру. – Сегодня в пять тридцать утра здесь было обнаружено тело неизвестного науке существа. Одни говорят, что это пришелец из космоса, другие твердят про гостя из параллельного мира. Но, по мнению наших достоверных источников, чудовище было выращено в секретной биологической лаборатории. Эксперимент не удался. Ученые заметают следы, выбросив опытный образец подальше от своей научной базы. – Корреспондент энергично выдохнула и продолжила громче и с нажимом: – Где гарантия, что это был единственный экземпляр?! Не гуляют ли на свободе другие подобные чудища?! Какую угрозу представляют они для москвичей и человечества в целом?! Кто в ответе за дикие опыты ученых?! Из чьих средств происходит финансирование безумного проекта?! Не причастны ли к произошедшему правительство и Роман Абрамович?! Мы обсудим наболевшие вопросы сегодня вечером на ток шоу «Правда жизни»! Смотрите наш «Три-девятый» самый правдивый канал!
Опустив микрофон, корреспондент расслабилась и превратилась в милую девушку. Я позволил себе с ней заговорить:
– Можно вас на минутку.
Она устремила на меня цепкий взгляд. Видимо, раздумывала, стою ли я ее внимания.
– Я кое-что знаю об этом чудище, – шпионски прошептал я.
Девушка сменила настороженность на заинтересованность.
– Что именно вы знаете?
– Это не животное.
– Допустим. И без вас мне известно, что подобного животного в природе не существует. Что дальше?
– Вы не поняли, – перебил я. – Это вообще не живое существо. Это гриб.
Девушка тут же отстранилась. Ее испытующий взгляд профессионально оценил меня на предмет трезвости и обкуренности. Я не стал дожидаться ее вердикта о моем состоянии.
– Японский чайный гриб. Знаете такой?
– Конечно, я знаю чайный гриб. Но, простите, он размером с десертную тарелку, не больше.
– Это, смотря, в чем его держать, – пустился я в пространные объяснения. – Если, предположим, взять цистерну, то можно вырастить и поболе того, что лежит вон там, завернутое в шторку от ванной.
Девушка посмотрела в сторону мусорных контейнеров и снова повернуласько мне.
– А почему вы уверены, что это японский гриб?
Я хмыкнул многозначительно.
– Потому что я его и выбросил. Вчера поздно вечером. Практически уже ночью.
Девушка сориентировалась молниеносно.
– Борисыч! Камера! Мотор! – прорычала она, показывая пальцем, где оператору встать и что снимать. – Вот он – тот шутник, который устроил переполох в московском дворе! – пафосно произнесла она, железно ухватив меня под руку. – Скажите, зачем вам понадобился этот розыгрыш с японским грибом?! Какую цель вы преследовали, вводя в заблуждение органы и прессу?! Что вы хотели сказать общественности своим поступком?! На какие мировые проблемы стремились обратить внимание?!
Она говорила так быстро, что у меня не было ни единого шанса вставить хоть слово.
Только я набрался наглости перебить, как услышал за спиной властный голос:
– Позвольте.
Плечистый полицейский бесцеремонно отодвинул в сторону девушку корреспондента, меня подтолкнул к подкатившему пикапу. Через час я уже давал показания в участке.
Три дня мне понадобилось, чтобы доказать, что произошедшее было чистой случайностью, и никак не экстремистской выходкой. Нервов я потратил много. Одно меня радовало, сбылась моя детская мечта. Пусть ненадолго, но я стал известным человеком. Меня показали в новостных программах. Мои фотографии появились в газетах и журналах. В интернете обо мне не сказал свое слово только самый ленивый. Одни мною восхищались, другие ругали, третьи продолжали искать в моем поступке глубокий смысл.
Даже витиеватая подпись пригодилась. С помощью ее я оставил десяток автографов под протоколами допросов и бесед с полицейскими чинами.
Спасибо, моей заботливой тете…