Недавно я видел первую бабочку. И понял, что от весны уже не уйти, а может быть даже и от лета, так что все у нас так или иначе будет хорошо. И солнце растопит сугробы, и рано или поздно высохнут гигантские лужи.
Бурлящие потоки унесут всю накопленную за зиму грязь с изрядно покореженных улиц, и вычистят авгиевы конюшни наших сердец. Распустится миллион цветов, и ни один из них не окажется похож на другие. И зажужжат пчелы.
И может быть даже страна наша, подобная спящему в угрюмой берлоге закоченевшему суровому медведю, когда-нибудь очнется от сна, и явит изумленному от неожиданности миру некое необыкновенно прекрасное чудо.
Вот только в ту пору прекрасную…
…
А еще я подумал, что, должно быть, это очень странное чувство: быть бабочкой, которая летает среди сугробов и разлившихся луж. В беззащитном сверкании ее крыльев мне виделось что-то до невозможности абсурдное.
До этого часа я знал, и был абсолютно уверен, что место бабочки среди цветов раскаленного лета. И ей совершенно не откуда взяться ранней весной, когда морозы и снег только начали понемногу оставлять нас.
Впрочем, мне уже доводилось слышать об особенных белых бабочках. Они обитают в бескрайних полях крайнего севера, и во мраке полярной ночи охотятся на белых медведей. А взмахи их крыльев поднимают снежные бури.
Не хотел бы я когда-нибудь оказаться в тех краях…
…
Однако, посетив воображением тот далекий негостеприимный мир, я вскоре мысленно перенесся на восток. Что бы припав к корням древней мудрости людей с желтыми лицами и раскосыми глазами, познать бабочку.
По древнему обычаю восточных мудрецов, я вскоре задался изрядно всем надоевшим вопросом о том, человек ли я, встретивший бабочку, или бабочка, пролетевшая над головой человека. И как заведено, не нашел ответа.
Впрочем, некое смутное подозрение на секунду скользнуло у меня в голове, в тот мимолетный миг, когда я почувствовал на своей макушке длинные шевелящиеся усики… Но вскоре, эта страшная мысль оставила меня.
И вслед за ней, исчезли и радужные крылья у меня за спиной…
А бабочка осталась.
…