8. Филя и Одихмантий

                Филя и Одихмантий.



    Сколь не велико окиян-море , а и у него , сказывают , берега есть .

    Сколь ни широка Степь , а и у нее тоже свой край имеется .

    Правда , так оно или не так , Филя не ведал , потому что до другого краю Степи не добирался никогда , а окиян-моря так и вовсе в глаза ге видывал . Однако же не раз слышал он поговорку какого-то мудреца великого , которую Силуян Дубодыр частенько повторял : «Сколь не велик путь , а начало его – первый маленький шаг . Сколь ни долга дорога , а рано или поздно завершится она . Сколь ни стремись завершить путь свой , а конец его – лишь начало новой дороги» .

    Мудреная это была поговорка и не особенно-то для Фили понятная , однако же с одним в ней Филя согласен был : -- коль в путь ты наладился , то рано или поздно куда-ннибудь прибредешь непременно , а уж где да как путь твой закончится – это уж как повезет .

    Однако , судя по всему , конец их с Соловьем скитаний уже недалече где-то был – вот уж которую неделю подряд клубок-путеуказатель Степью катился и никуда не сворачивая и не приворачивая прямехонько на полуночь путь правил .

    Вот уж и само княжество Булдыжское чуть ли не все целиком стороной миновали , к заходу от себя его оставляя , а с восходней стороны , далеко еще , едва заметно , завиднелись зеленой полоской деревья да кусты , что по берегу Малого Булдыжа произрастали .

    Да и сам-то клубок , будто бы лошадь родную конюшню почуявшая , ходу прибавил – теперь уж Филин конь боевой не шагом неспешным за клубочком топал , а мелкой рысью трусил . Да и телега , на которой следом за Филей Соловей трясся , теперь все громче и громче на кочках да каменьях погромыхивать начала – благо тащить ее мерину не в пример как легче стало – дорожный припас за время пути заметно подьелся и в весе поубавился .
Теперь уж и до стрелки Булдыжской , то бишь до того места , где Малый Булдыж с самим Булдыжом-батюшкой сливался , не больше недели пути оставалось . И Степь с ее курганами да травой выгоревшей уже , можно считать , за спиной осталась и хоть привычных рощ с дубравами еще не видать было , однако замест ковыля с полынью кустики да мелколесье вокруг простирались , а иной раз и большие дерева над тем мелколесьем вздымались гордо да на меньших своих собратьев свысока поглядывали .

    Вот из-за одного такого большого дерева и вывернулся вдруг навстречь Филе с Соловьем всадник знакомый , с головы до ног в железо завернутый . И все-то , что положено , ри том всаднике было – и лошадь морная , будто бы из отдельных мослов составленная , и руки-ноги худые да длинные , и копьецо тонкое да слегка кривоватое , и шелом медный несуразный . Вот только замест петушьих перьев на том шеломе какая-то тряпица болталась .

    -- Пехот , чтоб его !!! Как есть Пехот ! -- подивился Филя .

    Пехот же , между тем , прогундел что-то непонятное , но весьма знакомое из-под шелома своего , копьецо для бою вскинул , да и вперед на Филю припустил .
Филя тож свое копье ухватил и к бою изготовился .

    Изготовился , да и начал прикидывать : как бы это так исхитриться , чтоб Пехота половчее с коня ссадить , да при этом ишо и не повредить его особо – руки-ноги тонкие его не переломать , да и вовсе бы не зашибить ненароком .

    Однако зря прикидывал добрый молодец – до бою опять не дошло .

    На полдороге к Филе пехотов конь копытом за корень зацепил , спотыкнулся , да и встал как вкопаный . Пехот же вместе с конем остановиться не успел , через голову лошадиную перелетел , саженей пять над землей пронесся , да в нее , в землю-матушку, шелом свой воткнул . Ну а вослед за шеломом и сам уж весь , с грохотом великим на землю ссыпался , да там и успокоился – не двигался боле .

    -- Е-мое ! -- стянул Филюшка шелом с головушки своей , за в затылке озадаченно почесал – Ну и как же тут не поверить тем мудрецам-философам , которые говорят , что все-то как есть в мире повторяется ! Да вот не сойти мне с этого места , ежели не видал я уже того , как Пехот этаким манером с лошади шандарахается !

    Тут сызнова перетоп лошадиный заслышался и все из-за того же дерева Санча на своей лошаденке выкатился . И точно так же , как в первый-то раз , к Пехоту подправил,спешился , шелом с рыцаря сдернул ,веко ему пальцем приоткрыл , да в глаз роыцарев всмотрелся внимательно . Ну а уж опосля того с коленок поднялся , штаны ладошкой отряхнул , на Филю с Соловьем глянул , да и залыбился радостно :

    -- Здра-асьте вам , знакомцы старые ! Давненько и не видались !

    -- Давненько . – согласно кивнул Филя – Ну как он там – Пехот-то твой – жив ишо ? Не зашибся напрочь ?

    -- Да как всегда ! -- радостно отмахнулся Санча – А вы-то как здеся очутились ? Уж коль не запамятовал я , то вы прямо от Булдовежской Пущи вослед за клубочком на полудень налаживались , а тут гля-ко – вовсе в другой стороне оказались !

    -- Так оно и было . – кивнул Филя – а вот почто нас туда-сюда носит – так это вот у него спросить надобно . – и на клубок-путеуказчик кивнул .

    -- А-а-а ! -- понимающе протянул Санча , однако по всему видать было , что не понятно ему ничегошеньки .

    -- Ну а вы-то с Пехотом чего тутова куролесите ? -- спросил с козел Соловей – Неужели у Бабы Яги так ничего и не вышло с Дусинеей-то обещаной ?

    -- Да как же это не вышло-то ?! --сызнова расплылся в улыбке Санча – Вышло , да еще и как вышло ! Да оно разве может у нее не выйти чего-то ?! Я ить сразу таково и говорил , что бабка она хваткая , умная и свое дело знающая . И уж ежели она что-то делать соберется , то сделает пренепременно !

    -- Ну а коли у Бабы Яги все вышло , то чего же тогда Пехот твой не около Дусинеи своей сидит , а здесь колобродит ?

    -- А вот это уж наособицу рассказывать надобно... Вы бы это , ребятушки... Вы бы помогли мне Пехота-то в тенечек снести , а ? Он бы отдохнул бы пока , а мы бы с вами посидели-покалякали . Страсть как стосковался я по разговору-то простому , не рыцарскому .

    -- Эх , ма-а ! -- вздохнул Филя , с коня слезаючи – Сдается мне , что и эти слова я от тебя слыхивал уж однажды... Ладно . Бери-ка вон своего Пехота за ноги , а я за подмышки ухвачу – так-то оно поспособней будет носить его ... 


    Пехота со всеми его железяками под дерево сложили , а сами рядышком на травку пристроились . Санча до того нечаянной встрече обрадел да расчувствовался , что даже баклагу с брагой из седельной сумки вытащил да по кругу запустил – не пожалел , хоть по тощему виду самой сумки и видать было , сколь невелик у них с Пехотом припас дорожный .
Когда же баклага на второй круг пошла , начал Санча рассказ свой :

    -- Ну , ребята-братцы , чего и расскажу-то :

    Вот , значит , опосля того , как вы за своим клубочком от Бабы Яги наладились , Пехотушка мой еще аж полторы суток дрых беспробудно . Ну а к той поре , как пробудиться ему время настало , как раз и Дуся... то бишь Дусинея Тобольская на подворье Ягово припожаловала...

    Ох и Фифа же эта Дусинея Тобольская , я вам скажу !

    Всем Фифам Фифа !

    Тут тебе и книксены с реверансами , тут тебе и этикеты с политесами , тут тебе и что ни слово , то «будьте любезны» , да «не соблаговолите ли вы»... а уж чтоб без трех вилок под рукой откушать соизволить – оно и невозможно и немыслимо даже !

    Одно слово – Фифа !..
   
    И откуда только обьявилась такая в краях наших – непонятно мне...

    Ну да только Фифа она там или нет , а только вот Бабу Ягу ни одной Фифе на кривой не обьехать !

    Ну и подцепила же Баба Яга Дусинею Эту ! Ох и ловко же подцепила !

    «Вот , говорит , приблудился ко мне ненароком рыцарь неимоверно благородный и зело как славный и сей рыцарь от чар , злыми колдунами насланных , да от ран жесточайших в боях за рыцарскую честь полученных , страждет теперича да мается . И от этих-то чар да ранений вот уж третьи сутки в беспамятстве полном пребывает . И только , говорит , истинные любовь да сострадание исцелить сего рыцаря могут . Вот когда , говорит , истинно благородная дама о рыцаре сем позаботится душевно , да когда возлюбит его пламенно , вот тогда , стал быть , и спадут с него чары злокозненные , да и раны его болеть перестанут . Вот тогда-то и пробудится он ото сна колдовского ! Тогда-то и возродится он , и восстанет аки птица Феникс из пепла !»...

    Я же говорил , что хитра Яга-то ! Ох , хитра !

    Ну а как клюнула-то Дусинея на крючок этот ! Как клюнула-то! Ну будто щука живца ухватила – из зубов не вырвать !

    И как начала Дусинея эта около Пехотушки моего хлопотать , как начала !.. Мне и не обсказать как – слов у меня для того нету .

    А первым-то делом , слышь-ка , примочку ему на лоб поставила !

    И как только догадалась-то она , Дусинея эта , что именно головой Пехотушка мой скорбен ?! Уму непостижимо !..

    Ну да коли меня спросить , то скажу , что зря она это – с примочкой-то . Я ведь пробовал уж . Пехотову болесть – ее и палицей из башки не вышибить , а не то что примочкой какой-нибудь исцелить ...

    Однако как бы оно там ни было , а только когда ввечеру Пехотушка мой пробудился да увидал вдруг перед собой Фифу экую , то тут же и заново чуть не обмер. Тут и растаял Пехотушка .

    И то ведь сказать – от такого зрелища даже речь у него часа этак на два отнялась совсем – слова , бедолага , вымолвить не мог , а мычал только , лыбился да глазами хлопал... А уж Дусинея-то знай , что так и порхает около него , так и кружится : то примочку ему поменяет , то подушечку поправит , то одеяльце подоткнет и все щебечет , щебечет...

    Когда же оклемался малость Пехотушка от зрелища дивного да заговорить смог , тут уж у них и вовсе пошла потеха так , что и скоморохов не надобно !

    Оно ведь правду в народе-то говорят , что два сапога – пара . И это уж , будьте-нате , аккурат про Пехотушку с Дусинеей сказано .

    Как есть про них .

    Да и сами посудите – какой разговор промежду ними приключиться может , коли она его не иначе как «преблагороднейший , предоблестнейший рыцарь , паладин и кавалер мой» называет , а он ее «прекраснейшей и предобродетельнейшей дамой сердца моего , средоточием красоты и целомудрия» именовал ?!

    Вот только так и иначе никак !

    Да и говорили-то они промеж собой вроде как и по-нашему , да только без большой привычки и не разберешь о чем там речь у них... ну а коли разобрать повезет – так хоть ты стой , хоть падай ! Вот , коли , к примеру , скажет Пехотушка мой таковы слова : «А не будет ли так любезна препрекраснейшая и предобродетельнейшая госпожа сердца моего , являющаяся несомненным средоточием красоты и целомудрия, что соблаговолит оказать мне честь и вручить из благороднейших перстов своих в недостойнейшие руки мои сосуд с влагою живительной , коей я , недостойный коснуться и края платья госпожи моей , смог бы оросить жаждущее сей влаги естество мое и сердце свое иссушенное утолить» . – так что бы , вы думали , это значить могло ?
   
    А вот ни в жисть не догадаетесь !

    А на самом-то деле это Пехотушка у Дусинеи водички попить попросил !

    И таково-то вот они постоянно промеж собой разговаривали . Да ведь все это ишо с поклонами , с реверансами , с воздыханиями , да на колена припаданиями всякими... Ужас ! Смех и ужас ! Да ведь они не просто говорят-то так , а при этом ишо и понимать друг дружку как-то умудряются !..

    Ну а я , стал быть , поглядел-поглядел на них , послушал как они промежду собой воркуют , да и до дому собираться начал . А чего и делать-то было , коль по всему стало видать – сыскал мой Пехотушка Дусинею сволю ! Оно вестимо ведь , что коль скоро мужик бабу себе по сердцу сыскал – так и оженился вскорости . Ну а как оженился – так и на место осел да хозяйством обзавелся . Ну а от женки да от хозяйства – какие уж там странствия ?

    Вот таково-то поразмыслив , я и начал в отьезд от них собираться , да только Баба Яга таково сказала : -- «Ты , говорит , Санча , погоди-ка пока от Пехота откалываться . То , что они с Дуськой друг дружке поглянулись – это дело одно , а вот каково там дальше пойдет – это ишо поглядеть надобно . Оба они – Дуська с Пехотом  -- те ишо френики и у них всякое мождет статься» .

    И ведь опять как в воду глядела Яга... а может статься , что и впрямь в воду глядела – кто их знает , ведьм этих...

    Однако же так приключилось , что два дня Пехот с Дусинеей у бабы Яги ворковали-миловались , вроде как Пехота от болестей пользовали , а опосля того к Дусинее домой наладились . Ну и я , стал быть , тож следом за ними подался , как то верному оруженосцу и положено . Тамотки , у Дусинеи-то этой , мы с Пехотушкой поболе недели обретались-гостеванили . Я-то все больше ел , пил , на сеновале отсыпался да за девками местными ухлестывал , а Пехот все около Дусинеи своей увивался да ворковал аки голубь сизый... Хорошо там было-то !.. Хоть и Фифа она , Дусинея эта , хоть и с заумью превеликой как и Пехот мой , однако же хозяйство у не справное . Пусть и не велико богатое , однако и не бедное отнюдь – всего вдосталь .

    Вот таково-то мы с Пехотушкой ден , этак , десять провели , а на одиннадцатый день призвал вдруг меня Пешотушка к себе и когда пришел я , то он на одно колено перед Дусинеей бухнулся , рученьку ее в свою ухватил , да и заговорил велеречиво . Долго говорил-то , да все заковыристо так – мне и не повторить – не сумею так . Однако ежели по-нашему , по-людски слова Пехотовы пересказать , то выходило так , что поелику он , Пехот , обрел теперича даму сердца своего да предмет своих мечтаний рыцарских , то готов он по такому поводу немедля в странствия отправиться и в честь да во славу дамы своей навершить всяческих подвигов немеренное количество .

    И клятву ишо дал в том нерушимую , я меня в свидетели сей клятвы призвал – во как !
Я-то , было дело , подумал спервоначалу , что ежели Дусинея от экого известия сразу в обморок не брязнется , то хоть заголосит как все бабы , да Пехота от его дурной затеи отговаривать начнет – ан дудки ! Хоть бы хны ей ! Поблагодарила она , стал быть , Пехота ,за честь великую ей оказанную , да и на подвиги его благословила... А ишо слышь-ка , чего учудила-то :  взяла , да и оторвала от платья своего , алого , бархатного ,  цельный рукав . И Пехоту этот рукав вручила . Это , говорит , знак моей верности и благосклонности кавалеру моему дону Пехоту Ломальческому !...

    А Пехотушка-то и обрадел тому без всякой меры – рукавчик этот ухватил , да и на жбан свой... ну , на шелом-то , то ись , замест былых перьев петушьих придадил . Это , говорит , будет отныне моим талисманом , символом и этим... как его... стандартом – во как !

    Ну и наладился мой Пехотушка в тот же день , не медля нисколь , по новой странствовать да подвиги свои вершить . А я за ним наладился – куда же и деваться-то , коль рбчество за больным присматривать поручило , да и оруженосец рыцарский – это вам не хухры-мухры ...

    Покончивши рассказ свой Санча вздохнул вроде бы грустно , однако же по роже видать было , что не грустит он вовсе , а так – для порядку только вздыхает .

    А Филя тут на тряпицу , что к шелому Пехотову привязана была , покосился недоверчиво , да и спросил :

    -- Это вот это , что ли , рукав-то Дусинеин ?

    -- Ага . – кивнул Санча .

    -- Чегой-то не похоже на бархат-то... на дерюгу больше смахивает .

    -- А ты чего думаешь – Пехотушка-то первый раз тут , перед вами , распластался-то? -- обиженно хмыкнул Санча – Как бы не так ! Уж он , голубчик мой , ни единого дня не пропустит , чтоб головушкой в землицу не воткнуться , а то ишо и не один раз на дню-то сумеет... Ну а мне , стал быть , что ни вечер , то стирать да полоскать этот рукавчик приходится . Это затем , значит , чтоб песок да пыль с него Пехоту в глаза не сыпались . Оттого-то рукав и полинял , посерел да подвытерся . А так-то и не сумлевайся даже – бархат это . Алый... Ну а уж коли всю правду молвить , то я и сам не один раз предлагал Пехотушке поменять-то его . Таково и говорил : -- давай , говорю , другую какую-нито красную тряпку замест рукава на шелом примотаем . Оно ведь всяким там встречным-поперечным все едино – рукав у тебя на шеломе болтается или онуча лапотная – никто ведь того разбирать не будет , а мы красу соблюдем . Однако Пехотушка мой ни в какую . Не согласен , значит . Говорит , что не по-рыцарски это – замест талисманов да стандартов онучи всякие на шеломах волочить , наипаче что талисманы эти да стандарты никем иным , а самой дамой сердца рыцарю вручены . Замена его на онучу , говорит , рушит все устои рыцарства , идет противу всех правил и канонов , а самое наиглавнейшее – наносит непоправимый урон чести , достоинству и добродетелям несравненнейшей Дусинеи Тобольской .

    -- Да уж ! -- вздохнул молчавший до поры до времени Соловей Разбойник – Выходит так , что и твой Пехот и эта Дусинея одного поля ягодами оказались !

    -- Не-е-е ! -- ухмыльнулся Санча – Не ягоды они , а фрукты . Да такие ишо фрукты-то , что и поискать ишо других таких !

    -- Эт точно ! -- залыбился и Соловей – Оттого-то , видать , что фрукты они такие оказались и промашка с има у Бабы Яги произошла .

    -- Какая ишо такая промашка ?! -- выгнул бровь Санча .

    -- Да как же ! Ты ить и сам говорил , что Баба Яга собиралась Дусинею с Пехотом обратать , дабы рыцарь этот твой сбрендивший образумился . Дабы оженился он , странствия бы свои бросил , да на одном месте , как все люди осел . Ну а вы-то вона как – вызнова колесите да куролесите ! Тут уж даже и ежику лесному понятно станет , что не вышло к нее нифигушеньки !

    -- Это ты зря . – хмыкнул Санча – Тут на Бабу Ягу грешить нечего , потому как она что обещала , то и сделала . Ну а то , что у Пехзота с Дусинеей у обоих мозги набекрень сьехамши , да не просто набекрень , а ишо и в одну сторону , так уж в том никак не Баба Яга виновата . От природы это у них . А противу природы ничего не сделаешь , будь ты там хоть ведьма , хоть разведьма .

    -- Ну дак... – смутился Соловей от Санчевой отповеди и слов для ответу не нашел .

    Тут вдруг почуял Филя , что будто бы по руке его кто-то похлапывает , да только вот хлопать-то вроде как некому было – Соловей с санчей вот они – перед глазами сидят , а Пехот так и вовсе поодаль на травке валяется . Подивился Филя этакому делу , глянул на руку свою , а там , оказывается , клубочек-путеуказчик суетится . Подкатится, стал быть , подпрыгнет , в руку ткнется , а опосля быстро-быстро в сторону откатывается . Похоже было , что клубок Филю за слбой позвать хочет , однако словом этого высказать не может – вот и тычется .

    -- Эх-хе ! -- вздохнул Филя к Санче оборотясь – По всему видать , что в путь нам с Соловье собираться пора – вона как путеуказчик-то наш зовет-суетится . – и уж к клубочку оборотясь добавил укоризненно : -- А ты тоже хорош ! Как вот по стеми от скуки туда-сюда мотыляться да при этом ишо и нас за собой волочить – так оно вроде бы и ничего тебе – не торопился никуда ! А нонеча вдруг спешка тебе занадобилась ! Вот даже и с человеком толком поговорить тоже не даешь . Совести у тебя , видать , нетути вовсе , вот что я скажу .

    Клубочек в ответ промолчал , поелику говорить отродясь не умел , однако же начал с боку на бок переминаться-перекатываться . Засмущался , видать , маленечко .

    -- Ну что же – если надо , то значит надо . – вздохнул Санча – Что же поделаешь , коли долг призывает . Вы уж ступайте куда вам надобно , а мы с Пехотушкой тутова отдохнем маленечко , да опосля и тоже двинем куда-нибудь... Слышь – Пехотушка-то уж запосапывал по-особому . А это верная примета , что оклемается  он вскорости... ежели , конечно , в спячку не впадет .

    -- Вот ведь судьба-судьбинушка ! -- вздохнул Филя – Вот уж во второй раз с Пехотом твоим встречаюсь , а ни единого разу даже и словечком с ним не перемолвился – надо же !

    -- Так ведь Пехот – он и есть Пехот . – грустно улыбнулся Санча – Все-то у него немного не так как у людей , все маленько шиворот-навыворот... а иначе он бы и Пехотом не был .

    Соловей же на ноги поднялся и коней Санчи да Пехота оглядев внимательно таково спросил :

    -- Слышь , Санча , а вы куда это отсель податься-то намереваетесь ?

    -- Да кто-ж его знает-то ? -- хмыкнул Пехотов оруженосец – Куда вот Пехот наладится – туда и воспоследуем... Ну а куда его понесет – про то никому неведомо . Даже и самому Пехоту... А ты чего спросил-то ?

    -- Да вот , как посмотрю , сумки-то дорожные тощи у вас больно . Видать , с харчишками-то не густо у вас ?

    -- Негусто . – кивнул Санча – Ну да оно ничего . Привычные мы . А Пехот у меня так и вовсе вроде как двужильный . Бывает , что за неделю ничего окромя краюхи хлеба да водички не потребляет – и ничего ему . Не худеет даже... Хотя , конечно , худеть-то вроде как и некуда ему больше... А с харчишками – так оно видно будет . Будет день – будет и пища , как дядька мой , бывало , говаривал . Не впервой оно нам .

    -- Дак ить это... – невесть вдруг почему засмущался Соловей – Мы , конечно , тоже давненько туда-сюда мотыляемся и припасы свои подьели за дорогу изрядно , однако же имеется у нас тут в телеге кое-что... Так что мы и того... поделиться малость можем... Сала там... муки малость... крупы... – сказал так и на Филю покосился вопросительно .
А Филя и раздумывать не стал – кивнул согласно .

    Теперь уж Санча засмущался да потупился :

    -- Ну ить... Дак есть ведь у нас ишо харчишек-то малость... Да и самим вам надоть...

    -- Ништо это . – откликнулся Соловей и в телегу полез – Сегодня мы вас чуток выручим , а завтрева , глядишь , вы нам чем-нибудь поможете . На том , говорят и свет держится...




    Когда с припасом дорожным разобрались малость да пришла пора в путь пуститься , Филя Санчу в сторонку отозвал , да и сказал ему тихонечко – так , чтоб даже и до сонного Пехота ни словечка не долетело :

    -- Ты вот что , Санча , ты про то , что я тебе сейчас скажу , никому на свете не сказывай , а сам попробуй таково содеять , чтобы твоего Пехота случайно на речку Смородину не занесло . Дракон там живет , понимаешь . Василечком того дракона зовут... Ну а Пехот – он вроде как рыцарь , а все рыцари мнят себя драконоборцами великими... Так что как бы не вышло там промеж ними чего... Ну а коль занесет вас все-таки на речку смородину , так ты того дракона не бойся и потолкуй с ним втихаря от Пехота . Поклон ему от меня передай , да попроси , чтоб он того... чтоб поосторожней был с Пехотом-то , да не зашиб бы его ненароком . Дракон этот – он добрый . И не обижает никого . Рыцарей вот только не особо жалует , потому что уж больно часто они к нему приходят , все укокошить его хотят да тем самым славу себе стяжать . Вот за то он их и не любит .

    -- Ладно . – кивнул Санча – Спасибо , что упредил...

    -- А ишо , слышь-ко , заехали бы вы как-нибудь с Пехотом в гости ко мне . Я не про Пиев говорю , а про деревеньку . Это коль от Пиева путь держать – так все прямо на заход будет... Да и так не заблудитесь – в тех краях все – и люди и нечисть про деревеньку нашу знают . Погостеваните там маленько , от трудов отдохнете... Даже ежели и меня на ту пору дома не окажется – так Дубодыр с Алтуфьей вас приветят – это дядька да нянька мои .

    -- Ну кто-ж у нас в Булдыжье про Дубодыра не слыхивал ?! -- хмыкнул Санча – Дубодыр – он  личность известная и повидать его да покалякать с ним любому в радость было бы , и мне тож , однако вот только Пехотушка мой не больно-то охоч до приворотов всяческих да гостеваний праздных – боится все , что с приворотами да гостеваниями времени на подвиги не хватит .

    -- А ты ему наплети там чего-нибудь... ну , соври там , что витязь зело как славный , но за старостью лет на покой отошедший об его , Пехотовых , славных подвигах прослышал и желает   теперича с таким-то доблестным рыцарем знакомство свесть да о делах рыцарских побеседовать... Ну или другое чего соври – тебе уж лучше знать , на что Пехот вернее клюнет .

    -- Ладно . – кивнул Санча – Как-нибудь попробую – авось и получится .

    -- Ну а теперича пора нам . – вздохнул Филя – Прощевайте , что ли .

    -- Прощевайте . – грустно вздохнул Санча .

    -- Да будут осенены благодатями великими все пути рыцарские , ибо пути эти не земным разуменьем , а лишь высшими промыслами вершатся , тропами чести и достоинства пролегают и истинно благородные цели преследуют ! -- пробурчал сонный Пехот и причмокнул во сне сладко-сладко .

    -- Ишь ты ! -- хмыкнул Филя и ногу в стремя вздел .



                *       *        *


    Опосля встречи с Санчей и Пехотом Ломальческим клубок-путеуказчик еще быстрее покатил и к концу дня уж к Малому Булдыжу выбежал , а там  и по бережку вниз по течению наладился . 

    «Не иначе , как к Фитюльским бродам путеуказчик наш правит». – подумал Филя.

    Сам-то он в этих местах не бывал никогда – все не доводилось как-то , однако же наслышан о них был преизрядно . Все-таки , как ни крути , были здешние земли дальними окраинами княжества Булдыжского ю Самыми дальними , самыми небогатыми и самыми спокойными окраинами .

    Богатырям или другому какому народу воинскому делать здесь нечего было , потому как никогда и никакой опасности от этой окраины для княжества не исходило , никакой зловредной нечисти кроме обычных леших , водяных да чертей с кикиморами не водилось , племена окрестные – рыбари да землепашцы – мирными были , а сами булдыжцы , кои здесь проживали , тож мирно жили – законов княжьих и человечьих не рушили , смут не чинили , соседей своих не обижали , а со своими татями да мазуриками сами и управлялись . Потому-то и не заходило сюда воинство княжеское – славы здесь никакой не добудешь , подвигов никаких не навершишь , отечество спасать тут не от кого , а с удочкой над речкой посидеть – так оно и поближе к Пиеву места сыщутся .

    Однако же и захолустьем эти места называть тож ни у кого язык не повернулся бы , потому как множество мужей великих и достославыных из этих земель вышло . Взять вот хотя бы того же великомудрого Федула Многомысла – до того как в Пиеве обьявиться да «Булдыжской Правдой» княжество осчастливить он ведь тоже в этих местах на Синюкином озере в рыбацкой артели белорыбицу прпомышлял . А из богатырей славных тот же Вольга здешним уроженцем был – он до той поры как в богатыри подался вместе с родителем своим челны рыбацкие шил да мелким купечеством пробавлялся .

    Да что там Вольга – ежели былинам да легендам верить , то и сам Святогор, сказывают, тут уродился – в деревеньке около Фитюльских бродов . Тут же он и подвиг свой первый свершил – скрутил , связал , принародно высек и в Пиев на княжий суд свез разбойного татя Фитюлю , который у бродов мазурничал – купчишек зорил , да с кого ни попадя мыто незаконное за проезд брал . Об этом разбойнике да о подвиге Святогоровом до сих пор в названьи бродов память жила .

    Таковы-то вот были места здешние .



    Через день пути клубок-путеуказчик и впрямь к Фитюльским бродам выкатил и там, на берегу песчаном  , завертелся да заподпрыгивал с места не двигаясь – это он , значит , просился , чтоб его на руки взяли да на другую сторону речки переправили – не особо-то , видать , хотелось шерстяному хитровану в воду плюхаться да нитки свои мочить .
После бродов путь заметно паолегче стал , потому что побежал клубочек уже не полем да лесами , а дорожкой наезженой . И хоть была та дороженька как и любая другая в Булдыжье с выбоинами , яминами да буераками , а все-ж таки заметно меньще из было чем в поле неезженом .

    А клубочек уверенно так катил – ну будто бы весь свой век по здешним стежкам-дорожкам бегал . И на распутьях не приостанавливался даже , не раздумывал , а сразу куда ему надобно сворачивал . И бежал он теперя куда как быстро – конь с мерином все чаще с мелкой рыси на крупную переходить начинали .

    Вечером второго дня после бродов , когда солнышко уж за горизонт клонилось и всего-то в ладони от земного окоема висело , загорелся вдруг впереди отсвет сиянья серебристого и по мере того как клубочек вперед бежал сиянье это все росло да в стороны раздавалось , а потом , будто бы и нежданно вовсе, расхватилось сиянье во всю ширь гладью водной , да такой гладью , через которую дальнего берега и не видать вовсе было .

    -- Ух ты ! -- ухнул на козлах Соловей – Столько-то воды да за один раз я и в жизни не видывал !.. Филь , а чего это такое-то , а?! Окиян-море , да ?!

    А у Фили и у самого от этакого зрелища дух захватило . Ему и самому такое впервой в жизни увидать пришлось . В Булдыжье-то ведь речки , озера , ручьи да пруды невелики вовсе и не ширью , а числом своим берут . Воды-то в Булдыжье много , да вся она будто брызги по разным уголкам-закуткам расплескана и у любого озера всегда берега видать было .

    А тут на-ко – экий простор вдруг перед глазами распахнулся !..

    Однако же достоинство богатырское в любом случае блюсти надобно , а потому Филюшка рот свой , что сам по себе вдруг раскрываться начал , обратно захлопнуть поспешил , кашлянул , дыханье перехваченное прочищая , да и ответил Соловью с видом богатыря бывалого и все что возможно на своем веку повидавшего :

    -- Нет , Соловушко , не Окиян это . Да и откуда бы здеся Окияну-то взяться ? Окиян – он ведь в другой стороне совсем . А это , я думаю , не иначе как Синюкино озеро – другому-то  тут вроде и быть нечему . По рассказам – так оно одно только в этих краях и есть такое здоровенное .

    -- Надо же – озеро ! А я-то думал !.. – вздохнул Соловей – А ведь слышь , Филь , ежели все те озера , которые я на своем веку видывал , припомнить – так ведь в сравненьи с этим они только что лужи воробьям порхаться...

    -- Это точно . – кивнул Филя – Однако день-то уж к вечеру далеко . А давай-ка , Соловей , мы с тобой тутова на бережку и заночуем сегодня . Оно вон и дровишки поблизости есть , и воды под руками сколь хошь , да и ветерок с озера мошкару всякую отдувает .

    -- Давай . – ответствовал Соловей на Филю и не оборотившись даже , а сам все головой вертел и глазами шалыми озеро оглядывал – А ты глянь , Филя , что и за красотища-то тут ! Что за раздолье ! Ну вот все едино что на дубу высоченном-превысоченном сидишь и все-все окрест видишь! Ажно душа поет да радуется !..

   -- Душа-то она пущай себе поет , а мы с тобой под эти песни давай-ка дровишками для костерка озаботимся , покудова вовсе  не отемнило ишо . – буркнул Филя .

                *        *        *

    Костерок на берегу весело потрескивал да очерчивал вкруг себя пятно света желто-алого , отчего мрак за гранью пятна еще гуще и чернее становился . Краешек земного окоема на заходе все еще едва заметно рдел последним отблеском вечерней зари , а на восходней стороне , над самой водной гладью уже звездочки бледными искорками проклюнулись пришествие ночи собой возвещая . Тихий , по летнему теплый и все-таки необычайно свежий ветерок приносил откуда-то из дальних пределов озера едва уловимые запахи неведомых водных трав , тины и прелого мха . Едва касались слуха негромкие ночные отзвуки – то плеск , то бульканье , то будто вздох чей-то , то жалобный вскрик птицы-ночницы , а совсем рядом стреноженные кони пофыркивали , тихо перетопывали да травкой похрустывали .

    В котелке на таганке вода негромко клокотала , а над котелком Соловей хлопотал – высыпал в кипящую воду толику крупы , травок каких-то для вкусу бросил , ложкой свое варево помешивал  , да едва слышно , ну прямо как кот на печке . себе под нос мурлыкал что-то .

    Филя недалече от костерка лежал руки за голову закинувши , в небо темнеющее глядел , к звукам ночным прислушивался и улыбался невесть чему – то ли уютному покою ночному , то ли мыслям своим путаным , то ли еще чему-то другому хоть и для самого себя непонятному , но все равно приятному .

    Покой .

    Благодать .

    Вот , видать , от этого-то покою с благодатью и не приметил Филя как над водой у самого берега тихими струйками зеленоватый туман заструился осторожно , заклубился и мертвенным светом отсвечивать начал – будто огонек неуловимый на ночном кладбище . А Соловей и вовсе спиной к озеру сидел , в котелке помешивал , от дыму щурился и при этом знать не знал и ведатьне ведал о том , что у него за плечами творится .

    А зеленый туман все гуще становился , все плотнее и плотнее в клуб свивался , а недоброе его сиянье  все крепло , все сильнее становилось .

    Филя недоброе почуял когда в округе вдруг тишина глухая повисла – птицы замолкли вдруг , кони травой хрупать перестали и даже ветерок вдруг замер – ну будто бы и не берег озерный вкруг путников простирался , а кладбище проклятое да заброшенное .Приподнялся на локте добрый молодец , вкруг себя оглянулся , да и обомлел – над водой у самого берега – там , где минуту назад еще и не было ничего , стояла теперь тень туманная росту трехсаженного мертвенным сияньем обьятая . Да не просто стояла , а все росла , все крепла , все телеснее становилась – будто бы туман ее окутавший неведомым образом в плоть обращался .

    Соловей , испуг Филин почуявши , тож через плечо назапд глянул , да так и замер, ложку кулаком стиснувши и челюсть отвесивши .

   -- У-у-а-а-а-у-у-ы-ы-ы !!! -- тоскливым замогильным голосом то ли застонало , то ли завыло чудище почти что полностью телесный облик обретшее . А в голове его – там , где глазам быть положено , два красных как уголья огонька вдруг зарделись , а с боков его руки-лапищи до костлявости худющие да с когтищами острыми как шилья подыматься начали . А по мере того как подымались лапищи эти – так все длиннее и линнее становились они , все ближе и ближе к Соловью да Филе протягивались...

    От зрелища этакого внутри у Фили вдруг пристыло все так , будто его неделю на леднике выдерживали . И все думки из головы его разом будто ветром выдуло – пусто стало в головушке как в жбане пивном после праздника . До звону пусто .

    И взгляд свой , сколь ни силился добрый молодец , сколь ни старался , так и не мог отвести от  тех огоньков , что в башке у чудища рдели . И сам Филя замер-застыл будто камнем оборотился , только вот руки его помимо воли , повинуясь привычке воинской , по земле вокруг шарили – оружье искали да не находили ничего .

    -- У-у-у-а-а-а-у-у-у-ы-ы-ы !!! -- еще тоскливей , еще заунывней , еще страшнее взвыло чудовище и из воды прямиком к Филе с Соловьем тихонько поплыло-двинулось . И лапищи свои костлявые все тянуло , тянуло...

    Вдруг Филе под руки подвернулось что-то и тут уж они , руки-то , сами собой все делать начали – сами это что-то с земли ухватили , сами размахнулись и сами это что-то в чудище запулили...

    Бац ! Плюх ! Бульк !

    Сгинуло чудище .

    Будто и не было его .

    Будто приснилось .

    А заместо чудища сидел в воде около самого берега мужичонка плюгавенький да голый почти что – только и одежи на нем , что срам травяной юбкой прикрыт .

    Волосья у мужичонки всклокочены , бороденка на сторону сьехала , грудь да живот редким зеленым волосом поросли... Тут уж и гадать не надобно – водяной в гости припожаловал .

    А водяной мазнул ладонью по носу , да и загнусавил скороговоркой плаксивой :

    -- Чего вы ?! Чего вы сразу и драться-то , чего швыряться чем ни попадя ?! Чего и забижаете безвинного ?! Чего и содеял-то я вам такого , чтоб швыряться в меня  ?! Ничего и не содеял !

   -- Ах ты, чучело водяное !!! -- гаркнул тут Филя , остатки страха из себя криком выгоняя и от крику этого молодецкого ажно лошади в сторону прянули и где-то вдалеке эхо испуганно отозвалось – Ничего не содеял , говоришь ?!! А то , что напугал едва не до смерти – это что ?! Это «ничего не содеял» называется ?!

    -- А и ничего... А и шутковал я просто . Скоморошествовал . А вы и драться сразу да не разобравшись . Ишь ты – нежные они какие оказались . – вроде бы даже как и с обидой в голосе сказал водяной .

    -- Ну и скоморох тута у нас выискался ! -- подал голос Соловей – Да от шуточек твоих у меня вон сердечко до сих пор ишо не колотится , а ишо чуток пошутковали бы – так и в штанах , глядишь , мокро бы стало ! Да за такие вот шуточки взять – и утопить тебя прям в озере твоем – вот и дело бы было !

    -- А вот это уж фигушки – непотопляемый я . – ухмыльнулся водяной и на ноги поднялся . И при этом заметно стало , что в руках у него белеется что-то .
Тут котелок на таганке зашипел громко , перекипевшее варево из него на уголья плескануло , а уж от угольев духовитый аромат припеченой  крупы по округе разнесся .

    -- А вы чего это – никак кашку тута варите ? -- шмыгнув носом спросил водяной и набежавшие слюнки сглотнул .

    -- Кашку , кашку . – недовольно буркнул Соловей и к котелку оборотился чтоб ложкой в нем поворочать – А ты бы валил бы отсюдова , шутник окаянный , да не портил бы людям аппетиту .

   -- Угостили бы , а ?

    Соловья при этих словах будто укусил кто сзаду – он аж подпрыгнул к водяному оборачиваясь :

    -- Кашки тебе ?!!!!! За такие-то твои художества , да ишо и кашки ?!!!! Да я вот сейчас возьму , и ложкой промежду глаз тебя заместо кашки угощу !!! Так угощу – неделю в этой своей луже пузыри пускать будешь !

     -- А я вам тогда сало не отдам , вот ! -- сказал водяной , да при этом еще и язык Соловью показал .

    -- Какое такое сало ? -- опешил Разбойник .

    -- А вот такое ! Такое , которым вы в меня запулили ! Вот ! -- с теми словами водяной то , что у него в руках белелось приподнял , а это и впрямь здоровенным шматком сала оказалось – таким здоровенным , что даже ежели и вдвоем есть , то на добрую неделю хватило бы .

    -- Ну ить... – не нашелся с ответом Соловей и только того сделал , что в затылке озадаченно почесал .   

    -- Ладно уж... – пробурчал в свою очередь Филя – Будет тебе кашка . Хоть ежели правду молвить – так оно и вправду березовой кашей тебя за твои проделки угостить-то надобно . Ну да уж чего там – помни доброту нашу... Подь , давай , к костерку поближе . Повечеряем вместе , да покалякаем о том о сем .

    -- А счас я ! -- обрадевшим голосом отозвался водяной , повернулся и куда-то в темень кромешную вдоль берега по воде ушлепал .

    -- Чего это он ?! -- подивился Соловей . – За подмогой , что ли , побежал ? Понаведет тут сейчас нахлебников нам...

    Однако Филя и сообразить не успел , что бы такое-этакое Разбойнику ответить , а водяной уж вернулся , да еще и здоровенного, как полено, налима под мышкой приволок :

    -- Вот . Это за кашку вам . – сказал водяной и рыбину тяжеленную Соловью под ноги шмякнул – И сало свое тож возьмите . Не охотник я до сала-то . Не  ем . Вот кашка – эт другое дело . Ежели пшенная особливо .

    -- Да как раз пшенная и есть . – недовольно буркнул Соловей , но буркнул уже без злобы в голосе , а так – для порядку больше – А звать-то нам тебя как , чудо мокропузое ?

    -- Цыпа .

    -- Надо же – ну прям будто курей сзываешь ! -- хохотнул Соловей .

    -- Так ведь это ежели по-свойски – то и Цыпа . – слегка обиделся водяной – А ежели с почетом именовать – так Цикарплиррап мы зовемся . Цикарплиррап Синюкович .

    -- Цик-пак... – попробовал повторить Разбойник , да только вздохнул тяжко – Нет уж . Пусть лучше Цыпа будет .

                *        *        *

    Ели душевно – основательно , с аппетитом и молча – в  ночной тиши только того и слыхать было , как ложки по котелку шкрябают .

    И то сказать – кашеварил Соловей отменно . Может статься , что где-нибудь в избе да у печи он бы и не столь ловок был , а вот в походе да у костерка – тут уж равных сыскать трудно . Научился кашеварить-то , покудова разбойничал да по лесам мыкался .

    А окромя талантов Соловьиных приложились еще к ужину свежесть ночная , ветерок тихий , воздух от береговых ароматов пряный , да горьковатый дымок костерный  -- то ли не славные приправы к любому вареву ?! Да с такими-то приправами и любая краюха черствая сольцой присыпанная дивным яством покажется .

    Водяной последним ложку отложил – когда уж из котелка и вовсе ничего кроме скрипу невозможно выскрести стало . Тут он живот свой заметно оттопырившийся пятерней погладил , да и вздохнул довольно :

    -- Ух , хорошо ! Вот уж угостили – так угостили ! Спасибочки вам !

    -- Угостил бы я тебя , будь моя воля , прощелыга болотная . – пробурчал Соловей . Так просто пробурчал-то – что и делать-то , раз характер у него такой уж бурчливый .

    -- А чего тебе – испужался , да не помер ведь . – вяло и нисколь не обидевшись отмахнулся Цыпа .

    -- Да ладно вам ругаться-то . – выдавил сквозь зевок Филя , а опосля того снрва на спину завалился , руки за голову закинул и в звездное небо уставился . А помолчавши малость спросил : -- Слышь , Цыпа , а это у тебя всех подряд заведено таким пуганьем пугать , или же ты только нас за особые наши заслуги так приветил ?

    -- Вас только . – залыбился водяной .

    -- А чего так-то ?

    -- А как же иначе ? -- удивился Водяной – Я ведь , как тут ни крути , а все-таки нечисть . Потому и пугать хоть иногда кого-нибудь должен . Положение обязывает , понимаешь... Ну а кого тут у нас пугать-то ? Рыбари здешние – так они всех нас , водяных здешних , как облупленных знают и не боятся нифига . Да и чего им бояться-то , коль мы с има дружим уже давным-давно . Они ведь как рыбалить выезжают – так непременно и на нашу долю кашки аль хлебушка прихватят . Угощенье , значит . А мы им за это  места показываем , где рыбку и обильно , и без большого ущербу для озера ловить можно , а то еще и по другому подмогнем – пару или тройку лишних рыбин в сети загоним... Тут оно вроде бы и довольны все , и хорошо всем , однако же нам , нечистым , без пуганья жить скучно . Тоска без пуганья-то . А тутова аккурат и вы подвернулись . Поглядел я – люди вы вроде как нездешние , да и десятку вроде как не робкого , а значит и со страху помереть не должны ненароком . Опять же детишек малых да женок беременных при вас нетути... Вот я и решил : -- а дай-ка я пугану как следоват путничков этих – и сам душу отведу , и им вроде как не так скучно будет... А вы сразу салом кидаться !

    -- Свезло тебе , что мне сало под руку подвернулось , а не каменюка тяжелый . – хмыкнул Филя – Иначе бы к утру , глядишь , уже и поминки по тебе справляли бы...

    -- Да чего же со мной и содеяться-то может от камня вашего , раз я нежить ? -- хохотнул водяной – Оно , конечно , оченно даже больно бывает , когда каменюкой перепадет... да и салом-то тоже не сладко , однако же ничего – пережить можно .

    -- Слышь , а чего это у тебя от бороды-то половина всего осталась ? -- спросил Соловей – Али ты уже до нас когото попугать успел , что проредили тебе ее этаким манером ?

    Филя при этих словах на водяного посмотрел повнимательней и увидал , что оно и правда – бороденка-то у того не просто скособочилась , а с одного ее боку преизрядный клок волосьев выдран был . Раньше-то , по мокрому делу , оно и не особо в глаза бросалось , а теперь , когда борода малость у костерка пообсохла , куда как заметно стало .

    А Цыпа подбородок пятерней поскреб задумчиво , да и ответил вроде как даже и виновато :

    -- Не-е . Это не от пуганья . Это мы с Пустохой икру прошлой ночью делили .

    -- С каким таким Пустохой ? -- полюбопытствовал Соловей .

    -- Да с водяным тож . С брательником моим . Мы с ним соседи по участку .

    -- По какому ишо участку ? -- не понял Соловей .

    -- Как это по какому ? -- подозрительно прищурился водяной – Вы чего это – и впрямь о наших здешних делах ничего не знаете , или же посмеяться надо мной задумали ?!

    -- Какой там смех ? -- отмахнулся Соловей – И про ваши дела мы не знаем ничего . Сказано ведь тебе – нездешние мы .

    -- А мы-то тутова , грешным делом , думаем , что все как есть люди в Булдыжье про наши беды-горести знают и над нами потешаются...

    -- А ну-ка , ну-ка , сказывай , что это тут у вас за потехи такие творятся ? -- приподнялся на локте Филя и по глазам видать было , что ему страсть как хочется что-нибудь занятное на ночь послушать .

    -- Дак ить это... Да ладно . Расскажу уж . – вздохнул Цыпа – Все равно ведь , коли не я – так кто другой вам все расскажет , да при том еще лишнего наплетет... И у меня пока что время для разговору есть – торопиться особо некуда...

    И поведал водяной вот что :

    -- Давно это у нас началось-то . Меня еще в ту пору и на свете не было .
Тогда , в время-то , во всем нашем озере всего-навсего один только водяной обретался – папашка мой будущий . Синюкой его звали . Ну а уж через него и все озеро названье свое получило .

    А у нас ведь , у водяных , оно как обычно заведено : -- коль есть одно озеро , то и жить в нем одному только водяному полагается . Больно уж мы , водяные , неуживчивы промеж собой-то . Потому и стараемся друг от дружки подальше обитаться , чтобы , значит , спокойней было , да и от греха подальше...

    -- Я-то про это ведаю . – встрял Соловей .

    -- Ну коли ведаешь – так и скорее поймешь что к чему . – ответил ему Цыпа .

    -- Не мешай сказывать ! -- цыкнул на Соловья Филя и к Цыпе оборотился : -- так что там с батькой-то твоим ?

    -- А я вот и говорю , что жил себе батюшка в озере и жил .

    И дальше бы жил горюшка не знаючи , кабы не беда одна – оказался он дюже как охоч до женского полу .

    И с кем же он только не путался-то на своем веку , с кем только не вожжался... а век-то у нас , у водяных , не короткий . Вот на моей памяти даже и не было такого , чтоб кто-то из нас помер...

    Ну вот , значит , и с русалками-то мой батюшка путался , и с кикиморами болотными , и с ехиднами , и еще черт те знает с кем !

    И чего он только не натерпелся-то из-за этой слабости своей ! И чертями-то болотными неоднократно бит бывал за то , что к чертихам ихним да к кикиморам похаживал , и волосья да бороду ему ревнивые русалки не мене чем стократ выдирали , да еще и рыбари здешние не один раз веслом пониже спины прикладывались . Он , батька-то , вишь , иной раз с русалкой-то какой-нибудь до того расшалится , что и не заметит как всю рыбу окрест разгонит-распугает , да ишо и сам заместо рыбы случайно в сетях запутается . Вот тогда-то ,значит , вытянут рыбари его вместе с сетью , да и веслом... Рыбари – они народ добрый , понимающий и по голове колотить никогда не будут , а вот веслом да по заднице – это у них запросто . Они и своих мазуриков да озорников таким же манером уму-разуму учат...

    А один раз он , папашка-то мой , так и вовсе срам сказать что и учудил-то !

    К лешачихе ведь сунулся !

    Это-то уж на моей памяти приключилось . Я тогда хоть и мал был , а помню .

    Сунуться-то он к лешачихе сунулся , да только вот не обломилось там ему ничего , потому что лешачиха мужа своего кликнула , а уж тот-то папашку здорово приветил ! Сначала-то клюку свою дубовую об него обломал , а потом ишо , слышь ка , на муравейник посадил и цельных трое суток так продержал .

    Опосля этого муравейника у папаши недели на две охоту к гульбе отшибло , ну да потом он снова за старое взялся ...

    Вот так вот и резвился папашка мой по всей округе .

    Ну да ежели бы где-то  по округе – так оно и ладно бы . Оно ведь что да как там в окрестных прудах да болотах творится – то до озера не касаемо .

    Хуже то , что он и в своем-то озере эти свои дела не бросал и детишек тутова понаплодил почем зря . Коли всех перечесть – так оно почти что полсотни наберется . И все , слышь-ко , от разных мамок – благо русалок в озере множество великое...
Ну а теперя вот и сами покумекайте – каково это ему с полусотней женок приходилось , коли и одна-единственная женка так запилить может , что свету белому рад не будешь !
Вот , стал быть , терпел батюшка этакое дело , терпел , а в один прекрасный день взял , да и не вытерпел . Махнул на все рукой , плюнул , да и таково сказал : « А ну вас всех ! Живите вы тут как хотите !»

    И сгинул .

    Убрел куда-то .

    А куда убрел – неведомо , потому что сказаться он никому не сказался , а опосля того никто и не видал его больше .

    Ну да он-то , хрен старый , убрел , а вот нам-то всем куда было деваться ?! Оно ведь в одном озере и двоим водяным ужиться трудно , а тут сразу полсотни наследников обьявилось !

    Ну , значит , начали мы делить наследство батькино , да вот только как же его поделить-то так , чтоб никому не обидно ? Ведь вон на суше-то куда как просто все – землю шагами отмерил , кол вколотил – вот тебе и граница , орднако же и при такой простоте зачастую споры из-за земсли между пахарями случаются .

    А уж у нас-то в озере !..

    Тут ведь как : -- ежели дно поравну делить , то тому , чей участок на отмелях , воды меньше достанется . А ежели воду делить – то как ее мерить и как с дном потом разбираться ?! А берега – у одного песочек или травка , посмотреть любо-дорого , а у другого болотина топкая, али коряжник непролазный! Да и дно ведь тож не везде одинаково – где-то камушки да песочек , а где-то ил да коряги сплошные ! А еще на дне ключи подводные холоднющие попадаются . Рядом с ними и просто проплыть случайно – наказанье одно, а уж постоянно-то жить около них !..

    А вот с той же рыбой как быть , ежели она в одном месте нерестится , в другом спать ложится , а коль кормиться пойдет – так и вовсе где попало шастает ! Рыба – она не коза . ЕЕ за рога не привяжешь и в хлев не запрешь...

    А тут еще раки , ракушки , жуки водяные , пиявки , вьюны всякие и все норовят туда-сюда мтыляться , а на границы наши им и наплевать вовсе !..

    А некоторые из нас при таких делах ишо и родством да старшинством считаться начинают !..

    Вот от такой-то беды и идет у нас тут потеха с дележкой уж сто годков без малого – с той самой поры как всеобщий наш Синюка-батюшка сгинул .   

    И чего тут у нас за это время только и не было , чего только и не сотворилось , чего не изделалось !

    Ужас !

    Борода моя – это так – мелочь обыденная !

    Бывало ведь и так , что руки-ноги друг дружке отрывали в горячке делительной , и носы с ушами откусывали , а уж сколь зубов под эти дела вышшолкнули – и не счесть! Ребятишки рыбацкие пригоршнями эти зубы на отмелях собирают и играются ими – бусы делают ... Хорошо еще , что мы нежить поганая и что вечером оторвали , то к утру у нас отрастет . Будь по другому , так ведь грех сказать – и до смертоубийства дошли бы запросто !..
   
    Ей-ей дошли бы !

    Таково-то вот и удружил нам всем батюшка наш родненький ! Такую-то жизнь нам и уготовал , чтоб ему повылазило !..

    -- Да уж . – вздохнул Филя сочувственно – Дела у вас тут такие , что и не позавидуешь... Ну а про батьку-то вашего , про Синюку-то , неужели больше ни слуху ни духу так и не было с той поры ? Неужель так и сгинул он напрочь ? Неужель и следа никакого не оставил ?

    -- Да ходят тут слухи кой-какие... – замялся Цыпа – Вот , сказывают , что верст за триста отсюдова на полуночь , в реках да озерах тамошних , за последние сто лет водяных развелось видимо-невидимо . Ну прямо , говорят , ступить там некуда без того, чтоб какому-нибудь водяному ногу не отдавить . Так вот мы и смекаем , что не иначе как батькина это работа... Можно бы , конечно , и проверить сходить – так оно или не так , да только вот кому эти проверки надобны-то ? У нас тут и без того забот полон рот – озеро делить да переделивать , участки свои охранять...

    Помолчали маленько .   

    -- А вы-то чего к нам сюда заехали ? -- поинтересовался вдруг водяной – Коль глянуть на вас – так вы вроде как в поход воинский выступили , да только для походу-то вас маловато будет... Да у нас тут и воевать-ратиться не с кем вовсе . Мир у нас тута... А ишо я вам по секрету скажу , что коль кто из пришлых людей мазурничать здесь собирается  , то ему лучше уж сразу оглобли обратно домой поворачивать . Народ у нас здесь хоть и мирный , а за нужду накостыляют кому хошь и куда с добром ! Накостыляют и не посмотрят даже на всякие там мечи с копьями и прочие железяки !

    -- Сказал таково Цыпа , да и глянул на Филю с Соловьем искоса – а не мазурики ли и впрямь перед ним тут сидят ? Не тати ли разбойные кашей-то его потчуют ?

    -- Не бойсь – не мазурики мы . – ответствовал Филя и сызнова на спину завалился . – Я вот дружинник князев и прозываюсь Филя Капуста , а Соловей – он спутник мой подорожный . А то , что в доспехе воинском да с обозом – так это оттого , что мы уж давненько давненько по путям-дорожкам пыль подымаем и где мы только не были до того , как сюда-то нас занесло – и по Степи успели поколесить , и в Булдовежье побывать , и еще кой-где... А в ваши-то края нас клубок-путеуказчик прямиком из Степи привел . Мы с этим клубочком человека одного ищем . Одихмантий он по прозванью . Не слыхивал ли ты про такого ?

    -- Слыхивал . – кивнул водяной – Как же не слыхивать-то . Одихмантий – он у нас тут человек известный . А чего вам от него такого занадобилось-то , что вы его аж с путеуказчиком ищете ?

    -- Да так – поспрошать нам его кой о чем надобно . – уклончиво ответил Филя , потому что после рассказа о художествах Синюки-водяного ой как не хотелось рассказывать ему еще и о Соловьевом батюшке .

    -- Ну , ежели поспрошать – оно понятно . – сказал водяной и каким-то долгим и странным взглядом Филю с Соловьем окинул – За спрос-то денег не берут... А Одихмантий – он умный . И живет долго , и книжки честь любит , да и так... А проживает он недалече тут . Конным ходом вы часа за два без особой спешки доберетесь . Я вам даже и дорогу растолковывать не буду , раз у вас путеуказчик имеется... да вы и без путеуказчика с пути не собьетесь . Мудрено вам будет заблудиться-то , потому что и дорога тут всего одна , да и Одихмантия у нас тут все от мала до велика знают . Даже и деревенька , в которой он проживает , тоже Одихмантьевкой называется .

    -- Скорей бы уж нам , что ли , добраться бы до той деревеньки-то . – вздохнул Соловей – А то уж замучился я мотаться где ни попадя по путям-дорожкам всяческим . Ну прямо сил моих больше нет как замучился . Покою мне хочется !

    -- Доберетесь ! -- уверенно сказал Цыпа и тут же , будто что-то очень важное припомнив , на ноги подхватился – Ох , заговорился я тут с вами . Заболтался ... А вам ведь , я чаю , и на боковую давно пора – притомились , небось , в дороге-то... Да и у меня еще забот полон рот – участок вот обойти надобно – посмотреть что там да как... Да и с Пустохой тож парочкой слов перекинуться не помешало бы – в прошлую-то ночь не договорили мы с ним маленько . Не все я ему высказал .

    -- Это точно – почивать нам м впрямь пора . – потянулся всем телом  Филя и зевнул сладко – А ты утром-то снова к нам приходи . Завтракать будем . Да и так – для кумпании  просто приходи.

    -- Приду , коли приглашаете . – кивнул Цыпа – А за привает да за угощенье спасибо вам . – и , повернувшись , к воде зашлепал .

    -- Эй , Цыпа ! -- крикнул вослед водяному Соловей – Ты бы сказал там своим-то , чтоб не пугали нас ночью ю Отдохнуть чтоб дали . А то мало ли кто ишо тут со скуки к нам сунется . Сам ведь говорил , что много вас там , в озере-то .

    -- Не-е , не сунется к вам никто . – уверенно ответил Цыпа – Мой здеся участок-то . Я тут хозяин , а значит и озорничать кроме меня тут некому .

    -- Ну ин ладно . – облегченно вздохнул Соловей и тут же добавил насмешливо : -- Слышь , Цыпа , а ты бороду-то свою побереги ! Пригодится ишо ! А то как бы Пустоха-то этот всю ее напрочь бы тебе не повыдергивал за разговорами вашими душевными !

    -- А ниче ! Коли и выдергает – так новая отрастет ! -- весело донеслось из темноты .
Потом там , в темноте , зашлепало звонко , забулькало , плескануло , да и затихло – ушел водяной свои дела справлять . 
 
                *        *        *


    -- Эй , мужик , чего это за деревня-то будет ?! Не Одихмантьевка ли ?! -- весело гаркнул Филя , да в седле подбоченясь красиво приосанился гордо – пущай , дескать , издаля видать будет , что не абы кто заявился тут , не хухры-мухры какой-нибудь , а богатырь да дружинник князев припожаловал .

    Мужик , который изгородь окольную чинил , спину разогнул , плечи расправил , да на Филю с прищуром неприветливым глянувши ответил :

    -- А коли и Одихмантьевка , так оно что – и здороваться , что ли . не надобно ? А может ты столь велик , здоров , могуч да славен , что тебе прям сразу с разбегу земно кланяться да в ножки бухаться надобно ? Так ты уж будь так добр – скажи . А я тут подумаю малость , да может и бухнусь .

    А по роже да по осанке сразу видать было , что жди от такого – он бухнется . Так бухнется , что как бы кисло от такого буханья не стало .

    -- Дык это... Дык я... Дык здорово , что ли... – засмущался Филя и как-то само собой, для себя незаметно , руку с поясницы не седельную луку переложил  и грудь колесом выпячивать перестал .

    -- Здорово , коль не шутишь . – хмуро буркнул в ответ мужик , и вдруг , нежданно вовсе , залыбился во весь рот и зубами белыми засверкал : -- Да ты , паря , того – не смущайся . Мы ведь тут все люди простые , тихие да скромные . Мы ведь здесь и мухи не обидим... ежели , конечно , эта муха подальше от нас держаться будет ... А скажи-ка лучше, кто ты таков , да как себя звать-величать прикажешь ?

     -- Филя я . Филя Капуста . Дружинник князев . А его вон Соловьем кличут . Спутник он мой подорожный .

    -- Угу . – кивнул мужик – А меня , стал быть , Ермятой кличут . Му ишо и Яремой звать можно – тож не обижусь… А вы чего это к нам в Одихмантьевку-то припожаловали? За делом каким , аль так – проездом только ?

    -- За делом . – важно ответствовал Филя .

    -- А чего это ? -- подивился  Ермята – народ у нас здесь , я уж говорил , тихой да мирной , озорников особых у нас тута нет , а коль даже и обьявятся  , так уж мы и сами с ними разбираться-управляться привычны . Князюшке нашему мы тож вроде как ничего не задолжали , а в округе у нас спокойно все … Так что , паря , дружиннику-то князеву у нас тут вроде как и делать нечего .

    -- А мы тут по своим делам , не по князевым . Человека нам тут одного сыскать надобно . Одихмантием его звать . Нам тута недавно сказывали , что он вот в этой самой Одихмантьевке и проживает как раз . А ты , часом , не знаешь ли его ? Должон знать-то бы, раз сам здешний , одихмантьевский .

    -- Да как же и не знать-то . Знаю я его . – сызнова вдруг посерьезнел да прищурился Ермята – А чего это вам такого вдруг от Одихмантия нашего занадобилось , что вы аж вон в какую даль приперлись ?

    Спросил таково Ермята , да Филю взглядом измерил . Да таким взглядом-то , каким к поединщику перед боем примериваются .

    Не понравился Филе взгляд Ермятин . Очень не понравился – аж холодок от этого взгляда по спине прогулялся . Филя  от того взгляду поежился малость , да вдруг и осерчал малость – то ли на себя , за то , что под взглядом едва не заробел , то ли на Ермяту , за то , что тот смотрел вот эдак .

    А потому снова в седле подбоченился добрый молодец , сверху вниз на Ермяту глянул грозно , да и таково молвил :

    -- Да ты кто таков есть-то , чтоб я , княжий дружинник , перед тобой ответ держал , куда да зачем путь держу , и кто да на что мне надобен ?! Спросили тебя – так ответь , а в те дела , что тебя не касаемы , тебе и лезть не надобно .

    -- Кто я таков , говоришь ? – хмыкнул мужик – Ермята я , коль с первого разу не расслышалось тебе . А вот то , что ты дружинник князев – так мне оно до одного места будет . Ты , чай , не маленький и сам сообразишь до какого места-то . Это ты там у себя в Пиеве дружинством своим кичись да гордись , а у нас здеся народ самый что ни на есть простецкий проживает и на всякие там званья с названьями плевать да чихать нам . Край у нас здесь порубежный , народу мало , а потому мы здесь каждый сам себе и князь , и воевода , и дружинник , и стремянной , и конюший и сам себе голова . Уразумел ?! А вот что Одихмантия касаемо , так это как раз мое дело и есть , потому как Одихмантий этот – дедко мой двоюродный . А проживает он нонеча в моем дому , у меня на подворье.Так что коли говорить со мной не хочешь – так и не говори . Только тогда уж ты замест Одихмантия только кукиш с маком увидишь , да и то издаля . А спробуешь самовольно ко мне на подворье сунуться – тогда уж не обессудь . Окорот тебе такой будет , что до седых  волос помнить будешь .

    Все это Ермята тихо и незлобиво сказал – так , будто не богатырю отповедь давал , а с соседом о прошлогоднем урожае беседовал . Однако же во время разговору топором в руке поигрывал. А топор этот, на длинном ратовище, мог за нужду не только за плотницкий, а и за воинский сойти .

    Филюшка уж , было дело , и рот открыл , чтоб Ермяту крепким словом припечатать , и рука у него зазудела да к палице потянулась , однако тут же и смирил себя добрый молодец – рот закрыл да руку отдернул .

    Оно ведь как ни крути , а прав был Ермята . Кругом прав .

    Он в своем дому хозяином был , а без хозяйского дозволенья  не то что дружиннику, а даже и князю самому без особой государственной нужды ход заказан . Потому-то вздохнул Филя , гордыню свою унял , да и молвил со смирением :

    -- Ладно . Будь по твоему . Скажу я тебе все как есть… Вона , видишь – Соловей-то , спутник мой подорожный на козлах сидит ?

    -- Вижу . Ну и что с того ?

    -- А то , что бедолага он . Сирота-сиротинушка . Батьки своего он никогда в жизни и в глаза не видывал , а матушки тож лишился давным-давно . И через это сиротство свое он и бед да лишений всяческих в жизни сверх меры натерпелся и даже в разбойничьем звании успел побывать . Так-то !

    -- Ну так и что ? – снова спросил Ермята .

    -- А то , что по батюшке-то Соловья Одихмантьевичем величают . А это значит , что батьку его жестокосердого не иначе как Одихмантием кличут . Вот и порешили мы… я порешил и Слово богатырское в том дал , что мы Одихмантия этого…

    Договорить Филя не успел , потому как Ермята ни с того ни с сего вдруг сморщился весь , зажмурился , из глаз его две крупных слезы горохом выкатились , рот до ушей разьехался… и заржал-захохотал  вдруг Ермятушка так , будто сто чертенят разом щекотать его начали . Так захохотал , что вскорости уж и за живот себя схватил , и на корточки присел , и к изгороди спиной прислонился чтоб не упасть со смеху .

    И унять свой смех не мог никак – только изредка сквозь слезы всхлипывал  :

    -- Ой , не могу !..  Ой , уморили !..

    Филя в удивленьи да в недоуменьи великом головой туда-сюда крутанул и никого окромя Соловья рядом не увидавши у Соловья и спросил :

    -- Чего это он ?!

    -- А я почем знаю ! – дернул плечом Соловей – Да мне до этого и дела никакого нет. Не напрашивался я с тобой в поход-то . Раз ты это дело с батюшкой моим затеял , раз ты Слово дал – вот ты и отдувайся теперича .

    -- Да это как же ?! Да ведь Одихмантий – он твой батюшка , а не мой ! – подивился Филя равнодушью Соловьеву .

    -- А я тебе и сразу говорил , что никакой батюшка мне и на фиг не нужон . Ни Одихмантий , ни Задихмантий , ни Продихмантий никакой . Ни один-разьединственный , ни хоть цельный десяток таких же . Мне и без них , без батюшков да без Одихмантиев всяческих на белом свете не кисло живется и особливо после того , как я у Алтуфьи с Дубодыром поселился . А коли ты моего батюшку сыскал – так вот поди сам теперя с ним и расхлебывайся .

    -- Эх , ма-а-а ! – вздохнул Филюшка не нашедшись , что и ответить на слова Соловьевы .
Ермята же между тем прохохотался малость и даже сумел уже на ноги подняться – стоял около изгороди , за кол держался и только время от времени смехом всхлипывал да слезы кулаком утирал :

    -- Ох вы , ребятушки !.. Ох , уморили !.. Ох , развеселили !.. Спасибо вам превеликое – давненько так не хохотал-то !

    -- А ты чего и завелся-то ?! Чего и рассыпался ?! – хмуро буркнул Филя . – Люди тут к тебе с сурпьезным делом подступили , а ты ржать вдарился .

    -- То-то и оно , что с сурьезным ! – хохотнул Ермята – Кабы шутковали – так оно и не смешно было бы , а вы вона как – сурьезно …

    -- А чего такого и сказали-то ?

    Тут Ермята сызнова смехом брызнул , однако быстро унялся – видать  не хотел излишним хохотом Филю с Соловьем обижать . И сквозь зубы , хохот сдерживая , выдавил :

    -- Дак ить дедко-то наш !.. Одихмантий-то !.. – и махонув рукой да еще раз прыснув , договорил : -- А пошли-ко , давай , ко мне – сами все увидите… Вот уж обрадеет-то дедко сыночку новоявленому !.. Вот возрадуется !..


                *        *        *

    Одихмантьевка – деревенька хоть и не особо великая , дворов с полсотни , да зато добротная , крепкая – избы двухьярусные все как на подбор их неохватных стволов срублены были и ветхих да кособоких не было промеж их . И заборы , которыми каждое подворье обнесено было , более даже и не на заборы , а на частоколы крепостные походили .

    Ну да это-то не диво – булдыжцы на порубежьях завсегда так строились .

    На порубежьях каждый дом вроде малой крепостцы был , а заборы высокие с воротами крепкими не столь от соседей хозяев отгораживали , сколь и впрямь оградой на случай осады были .

    И дома высокие с оконцами малыми да крышами покатыми тож в тяжелый час могли послужить своим хозяевам укрывищем надежным и можно было не сомневаться нисколь , что в домах этих не только топоры с косами да грабли с ухватами в хозяйстве имелись , а и посерьезнее да погрознее что тоже сыскалось бы .

    В этаких-то домах порубежных даже и кладовки с припасами да с утварью что подороже на самом верху устраивались – на чердаке аль во втором ярусе . Это на тот случай , что коль невзначай беда нагрянет , коль подступит какой-нито ворог да задумает дом запалить , так чтоб не пришлось ему хозяйским добром поживиться . Чтоб огонь все бы слизнул и  никакого хабару-добычи ворогу не оставил .

    И хоть стояла Одихмантьевка на полунощной , а значит на самой тихой да спокойной окраине княжества булдыжского , а все едино таково устроена была .

    Порубежье – оно и есть порубежье . Тут всякое случиться может .



    Подворье Ермятино от других не отличалось ничем – вот разве что резной конек на высокой крыше малость позатейливей всех прочих был . А в остальном все как у всех – и дом крепкий , и забор высокий , и сараи с навесами изнутри повдоль забора .

    -- Добро пожаловать , гости дорогие ! – улыбнулся Ермята от уха до уха и , чему-то своему подхихикнув , перед Филей и Соловьем ворота распахнул . Распахнул , да и гаркнул во все горло :

    -- Эй , кто дома есть ?! А ну-ка , давайте , на стол собирайте – гости у нас нонеча !

    У коновязи спешились .

    Филю тут же ребятня обступила – детишки Ермятины . Любопытствовали они . Да и как не полюбопытствовать – оно ведь не каждый день на подворье княжий дружинник забредает , да еще и при всем оборуженьи своем .

    А Филя первым делом шелом с головы сдернул , а опосля и остатний доспех с себя снял и на телегу свалил – облегченье себе сделал . Оно хоть и привычна бронь плечу богатырскому , а все же тяжеленько ее постоянно-то на себе таскать – телу иногда тоже ведь роздых нужен . А кроме того , коль гость , будь он хоть трижды богатырь да дружинник , в шеломе , в рубахе кольчужной , да при оружьи по дому расхаживать будет – так это еще и к хозяину неуваженье .

    Да и опасаться здесь некого было – не на побоище ведь пришли , а  в гости  пожаловали и не к басурманам каким-то , а к своим же , к булдыжцам .

    От доспехов освободившись вздохнул Филя облегченно , потянулся , плечи расправил , а потом уж и огляделся внимательно .

    Людно было на подворье Ермятином .

    Окромя ребятни разновозрастной были там еще и два паренька постарше – почти что отроки – они хоть и посверкивали глазами любопытными , однако же поодаль немного держались – достоинство блюли . А из дверей дома выглянули ненадолго и снова скрылись две головы платочками повязанные – видать , женка Ермятина да дочь его старшая полюбопытствовали малость , да и поспешили на стол накрывать как велено было .

    А еще у стены сарайной , на солнечном припеке , старик сидел – кости старые грел да книгу толстенную чел . Был сей старик годами древен , видом благообразен , от седины бел и с бородой до пояса . Книгу старик на коленях держал , а вот на чем сидел – не разобрать было , потому как ноги его , несмотря на то , что солнышко припекало ,  теплой вязаной шалью укутаны были .

    «Для тепла , видать .  Стариковские кости – они тепло любят» -- подумал Филя .

    Старик этот на Соловья с Филей глянул коротко , кивнул им , а потом сызнова в книгу уткнулся – пальцем по строкам заводил .

    -- Умный , видать , старик-то ? – вполголоса спросил Филя на читавшего кивнув .

    -- Спасу нет , какой умный . – ответствовал Ермята . а потом прищурился хитро да соловья по плечу хлопнул : -- Ну , пока суть да дело , да покудова женка моя на стол спроворит , пошли , что ли , с батюшкой твоим новообретенным знакомиться .

    -- А это вон ему боле моего надобно – его и знакомь . – буркнул Соловей да на Филю кивнул , однако же когда Филя с Ермятою прочь от телеги пошли тож на месте не остался и, за плечо Филино пристроившись , рядом зашагал .

    А идти-то далеко и не пришлось вовсе , потому как Ермята прямиком к старику с книгой направился :

    -- Слышь , дедко Одихмантий , чего скажу-то…

    -- Чего тебе , Ермятушко ? – поднял старик от книги свою белую голову .

    -- Люди вот к тебе приехали . Издалека приехали-то – аж из самого из Пиева .

    -- А чего это им от меня надобно-то ? – удивленно поднял бровь старик .

    -- Да вот , сказывают , что одному из них ты вроде как батюшкой приходишься…

    Тут очи стариковы словно бы пламенем гневным полыхнули !

    Рот он раскрыл , будто бы крикнуть хотел , однако так и не сказавши ничего книгу вдруг с колен подхватил , да со всего размаху в Ермяту ею запустил .

    Ермята-то от книги увернуться успел , да и Филю воинская выучка спасла – пригнулся он , а вот Соловья не минуло . Книга толстенная его прямо в грудь шмякнула . Да таково шмякнула , что Соловей на ногах удержаться не смог , а задом на землю шмякнулся и заморгал часто-часто .

    А старика Одихмантия наконец-то криком прорвало :

    -- Палку !!! Палку мне подайте !!! Потяжелей да посукастей !!! Зашибу я счас охальников этих ! Как есть зашибу ! Што ить удумали , шаромыги окаянные !.. А ты , Яремка , потатчик хренов ! Тож палки захотел ?! Я те покажу , как над стариком-то изгаляться ! Я те память вставлю !.. Да подаст ли мне кто палку-то в конце концов ?!!
Филя столбом стоял да на старика раздухарившегося глядел оторопело , Соловей на земле сидел да глазами хлопал , а Ермята рядом с Соловьем по земле катался – таково-то его со смеху крутило да корежило , что и на ногах устоять мочи не было .

    -- Шишиги забубенные ! Башалмуги стоподырые ! Заброды неприкаянные ! Да чтоб вас приподняло да хряснуло ! Да чтоб вам повылазило во всех местах разом !.. И принесло же охламонов барберенских на мою головушку !.. Палку мне !!! Палку подайте ! Учить буду и вахлаков этих , и Яремку с ними заедино ! Пусть попомнят они старого Одихмантия, варнаки эти окаянные !               
 
    Долго таково-то орал да ругался старик . Долго да заковыристо – ажно хрипнуть маленько начал .       
 
    И по всему видать было , что и впрямь зело как умен старик этот – каких только слов мудреных для ругательства не припомнил – Филя доброй половины из них и не слыхал  даже .
Палки , однако , старику так и не подали , а вскорости и Ермята прохохотался – на ноги поднялся сор дворовый с себя отряхивая , а отряхнувшись и к Одихмантию приступил:

    -- Слышь , дедко Одихмантий , ты охолонь маленько-то , а ?

    -- Я те охолону !! Я те остыну , ярыга ты несусветная ! Ишь ить што удумал – ораву шалопаев набрал где-то , да над стариком галиться привел !..

    -- Да ты слышь , дедко , чего скажу-то…

    -- Я те послушаю , раздрыга ты ухорезная ! Вот дай мне только до ослопа какого-нито дотянуться – я те так послушаю – спина загудет !..

    Тут Ермята взял осиновый кол , что неподалеку у изгороди стоял , Одихмантию со смирением его протянул , да и таково молвил :

    -- Ты уж прости меня , дедко Одихмантий , что так вышло-то .  Вот и палка тебе – вдарь меня , неразумного , ежели хошь , да только выслушай спервоначалу .

    А Одихмантий палку ладошкой от себя отпихнул , побурчал еще малость чего-то под нос себе , да и попритих . То ли успокоился он , то ли просто подустал малость от ругани по стариковскому делу – непонятно . Однако так или иначе , а ругаться старик перестал и просто насупился обиженно да в сторону глядеть начал .

    Тут-то Ермята и приступил к нему сызнова со словами ласковыми :

    -- Дедушко Одихмантий , ты уж прости меня , неразумного . Сам уж чую , что неладно все как-то содеял . По другому надо было ... Да ишо и вроде как бес меня попутал – хохотать-то … Моя в том вина . Моя и больше ничья . Ведь люди-то к тебе приехали не насмехаться вовсе . Ну ты и сам-то посуди – чего бы им ради смеха в этакую даль-то переться ? Скоморохов-то , чай и в Пиеве хватает . А они ведь не для смеха . Всурьез они . По незнанью своему . Они ведь и впрямь думают , будто бы ты тому вон из них , что ростом помене , батюшкой приходишься … Его , понимашь ли , по изотчеству-то Одихмантьевичем величают – вот они и подумали ... Даже путеуказчиком волшебным разжились , чтоб тебя сыскать… Так что ты уж покажи им что к чему-то… Покажи , чтоб не сумлевались боле , а все остальное я им и сам разьясню … А то экую ведь дорогу люди протопали и не поленились…

    Одихмантий засопел еще громче и , вроде как , еще обиженней , да вдруг шаль вязаную со своих коленок откинул :

    -- Вот вам ! Глядите ! Ну что , нашли себе батюшку , дурни стоеросовые ?! Сыскали?! – и снова засопел да на сторону уставился .

    Глянул Филя на то , что из-под шали открылось и оторопел . Ажно в голове у него загудело . Ну вот  будто бы обухом его по голове хватили – настоль обалдел он от увиденного .

    Штанов на Одихмантии не было .

    А вот ноги и остатнее все… ну , то есть , все , чему у мужика иметься положено , деревянным было .

    Не то дубовым , не то ясеневым .

    Такая вот оказия .

    -- Оно , вишь ли , дедко-то Одихмантий у нас от пупка до пяток весь таковой . – совсем без смеха и вроде как даже виновато растолковал Ермята  -- Сверху-то у него , понимашь , все как у людей , а снизу вот…

    -- Да уж… -- вздохнул Филя .

    В голове у него все еще звон стоял , гул гудел и мысли промеж собой путались . И вроде бы как помимо воли ноги его сами к крылечку отнесли , подогнулись и на ступенечку присели .

    На ту же ступеньку рядом с ним и Ермята пристроился .

    А немного погодя и Соловей с земли поднялся , книгу подобрал , Одихмантию ее подал , да и тож на крылечко с другого боку от Фили присоседился .

    Помолчали .

    -- А чего это он одеревянел-то ? – нарушил молчанье Соловей – Чародейство над ним какое-то злое учинили , аль ишо что ?

    -- Не-е . Никакое чародейство тут ни при чем . – отмахнулся Ермята – Он ведь с родным моим дедкой-то , память ему светлая , двойней уродился . В одночасье они , значит , на свет-то появились . Только дедко мой уродился младень как младень , а Одихмантий – вона какой… А уж почто так вышло – неведомо никому .

    Еще помолчали .

    -- Да ведь оно и дедке Одихмантию тож несладко пришлось . – тихо заговорил Ермята – И на нас он тож неспроста с руганью накинулся-то . Допекли его за столько-то лет ... Он ведь спервоначалу-то , как только уродился , так вроде и ничего был – парнишка как парнишка . Вот дедко мой рассказывал , что всего и отличья в нем было , что ходить сам не мог – таскать его с места на место приходилось . А так-то он и во все игры играл , где с места на место бегать не надобно , и на рыбалку с удочкой любитель был и даже плавать не хужее других научился … Едино что от сидячей жизни к книгам да к размышленьям приохотился …

    Ну а когда у него , у Одихмантия-то , отроческий возраст миновал , то уж тут-то и шуточки всякие разные начались и от тех-то шуточек Одихмантию ох как несладко пришлось .
Вот , к примеру , коль какая деваха незамужняя невесть от кого понесет да дитем безотцовским разродится – так уж глядишь , и готово дело – пальцем в нее тычут и говорят: «Это , не иначе , как от Одихмантия у нее . Одихмантьичем , стал быть , разродилась» .

    Шутят  значит так над девкой непутевой .

    Ну и пошло-поехало .

    Сначала-то вроде как и шутковали да зубоскалили , однако год за годом дело все дальше заходило и в конце концов до того дошло , что вроде как обычаем стало любому младню , который невесть от кого у незамужней женки родился , Одихмантьево изотчество присваивать .

   Так что у нас в округе этих Одихмантьевичей… а теперя , видать , и до вас это дело докатило .

   Так-то вот .

    По всему видать , что прославился наш дедко Одихмантий сам того не желая и не ведая .

    На все княжество прославился .

    Вздохнул тут Ермята протяжно , да на ноги поднялся :

    -- Ну ин ладно… Разговоры разговорами , а дело делом . Вы , я чаю , проголодались с дороги-то… а хоть и не проголодались , так все равно обычай велит путника накормить да приветить . У нас ведь тут как говорят : «Коль сам беден – так хоть укради , а гостя приветь да прими по обычаю» . А потому пошли-ка мы , ребятушки , в дом , да  за стол сядем . Мы вас чем богаты попотчуем , а вы нам расскажете чего в свете творится да что сами в дороге видели… Вот только помогите-ка мне дедушку Одихмантия в дом снести да к столу посадить…

                *       *        *

    Обед в дому Ермятином честь честью прошел .

    Одихматия , как то ему по старшинству полагалось , в красный угол , во главу стола посадили .

    Филе с Соловьем , гостевой почет оказывая , место по бокам от Одихмантия отвели .

    Ну а дале уж и все многочисленное семейство Ермятино за столом расселось .

    Трапезничали чинно – даже и ребятня малая застольный порядок соблюдала – не игралась и не баловалась – таково уж приучена была . В еде да питье меры не держались – сколь кому потребно было – тот столь и ел . Небедно жил Ермята . Крепко . А потому и стол в его дому нескуден был .

    Опосля обеда Одихмантия сызнова на двор вынесли – на солнышке греться да книгу свою любимую честь , ребятня  кто куда по своим делам разбежалась – кто во дворе играться , кто в лес по ягоды , кто на озеро с удочкой , а Ермята с гостями на крылечке расположились – с обеда передохнуть . Ну а чтоб время впустую не шло , Ермята немаленький жбанчик браги из дому вынес .

    Таково-то вот и сидели – отдыхали , бражку прихлебывали , время от времени словом-другим перекидывались да на солнышко щурились .

    Красота !

    А Филя все на читающего Одихмантия смотрел внимательно , да запала ему вдруг в голову мыслишка одна . Долго он ее в голове перекатывал , покряхтывал , да все вслух сказать ее не решался , а потом все-ж таки спросил у Ермяты :

    -- Слышь , Ярема , а вот ты говоришь , что дедко Одихмантий от веку своего наполовину деревянным был ?

    -- Ну . – утвердительно кивнул Ермята , а потом вопросительно на Филю глянул – дескать , к чему и спрос-то такой ?

    -- А вот это… А вот когда мы обедали-то , так я приметил , что от еды-то твой дедко двоюродный не чурается вовсе и пишшию потребляет куда с добром . От других не отстает.

    -- А чего же я , по-твоему , голодом его морить должен ?

    -- Да не про то я… Ведь ей же , пишшии-то , деваться куда-то надобно . Так вот мне и интересно , а как он это… ну… по нужде-то он как ходит ?

    -- А никак . – вздохнул Ермята – девается в нем все куда-то… Я уж и сам , бывало , над этим задумывался и даже у людей , что поумнее , спрашивал , однако все без толку . И сам я ни до чего не додумался , и не подсказал мне никто ничего . Да и сам-то  дедко не знает что там к чему – я его спрашивал .

    -- Да уж… -- вздохнул Филя – А может он того… еду да питье на эфир переделывает?

    -- Какой ишо такой эхвир ? – подивился Ермята .

    -- Да хрен его знает какой . – хмыкнул Филя – Субстанция это какая-то . Незримая и неощутимая . А ишо без вкусу , без цвету и без запаху… У меня , знаешь ли , дракон один знакомый есть , так он этим самым эфиром питается . Потребляет он , значит , этот самый эфир незримый и неощутимый , а кучи навозные ежечасно выворачивает такие , что куда как с добром – хорошей корове года полтора стараться надобно … Вот я и подумал , на Одихмантия-то глядючи , что коли дракон может с незримого эфиру этакие зримые кучи выворачивать , то не может ли и Одихмантий зримый продукт в незримый эфир переводить ?

    -- Может и так . – вздохнул Ермята – Нам с нашими головушками того не понять . Да и то про это знать-то может ?..

    -- Ботаники могут .

    -- А это кто ишо такие ?

    -- Да хрен его знает… Мудрецы какие-то великие . Дракон мне про них поминал . 

    -- Нету у нас тут никаких ботаников . – вздохнул Ермята – Кабы были – я бы знал . А то и не встречались они мне ни разу и даже в лесу ни один в капкан не попадался… Вот лесовина , было дело , словил я как-то случайно . Едва и замирился-то с ним потом – таково он на меня разобиделся … А ботаников нету …

    Тут Соловей от нечего делать свирельку из голенища вытянул да наигрывать принялся . Потихоньку так – вроде бы как для одного себя только . И мелодию завел неспешную – грустную да протяжную…  да нет , пожалуй , не столь грустную сколь задумчивую какую-то .

    И свирелька Соловьева всегдашнее действие возымела .

    Сначала дедко Одихмантий глаза от книги поднял да прислушался .

    Потом и жонка Ермятина со старшей дочерью из дому вышли , да и застыли , прислушиваясь , плечами к дверным косякам прислонясь .
Потом вдруг домовин-хозяин откуда-то из-под крылечка вылез , глаза сонные кулаком протер , да на нижнюю ступенечку присел – слушать начал .

    А потом и та ребятня , что во дворе обреталась , тож у крылечка собралась – стояла кружком , молчала да слушала .

    Под эту песню свирельную Филя тож щеку кулаком подпер , да в даль дальнюю поверх забора глядючи призадумался .

    И невеселыми были думки его .

    Ох , невеселыми .

    Думал он о том , что вот вроде бы как и Слово Соловью данное исполнено теперь , да только что с того проку-то ? Одихмантий искомый вот он – перед глазами , а батюшки у Соловья как раньше не было , так и ныне нет . А ведь сколь трудов было положено на то , чтоб сыскать-то его , батюшку этого , сколь ведь вытерпеть пришлось ! Одного вон только Калина вспомнить – так и то мороз по коже !

    И неужели же напрасно все ?!

    -- Эх , и невжель-же напрасно все ? – вздохнул Филя сам того не приметивши , что под песню свирельную думки свои вслух проговаривать начал .

    -- Невжель-же просто так вот – задарма все труды наши пропадут ? Ведь сколь сколь мотались-то мы , сколь терпели , а толку от этого ни на понюх нет ! Вот ведь как был друг-Соловушко сиротинушкой , так сиротинушкой и остался . Жалко его… Нет , по всему выходит , что нельзя это дело так просто бросать ! Хоть и Слово я свое исполнил , хоть и Одихмантия мы нашли уже , а все едино дальше искать надобно…Пока не сыщем… Хоть век , хоть два… А чтоб и самому мне в тех поисках укрепа была , ячтоб не было бы соблазну все на полпути бросить , надобно мне еще раз Слово богатырское дать…

    Тут вдруг почуял Филя , что неладное что-то вокруг него творится :

    Свирельки вот не слыхать вовсе стало и вокруг тишь такая стоит , что в ушах звонко…

    Да и ребятня , что перед крылечком стоит , отчего-то рты свои пораспахнула да глазами от удивленья скругленными куда-то поверх Филиной головы вытаращилась .

    Ей-ей неладно что-то .

    Оглянулся Филя чтоб посмотреть на что такое там , за спиной у него , ребятишки столь удивленно таращатся , а оглянувшись увидел вдруг , что прямо в голову ему , в лоб точнехонько , палка толстенная , которой дверь на ночь закладывают , с тихим посвистом летит . И ни увернуться , ни уклониться от той палки нельзя уже – поздно .

    И еще успел заметить Филя , что за второй-то конец палки Соловей держится…

    «Эх , шелом-то зря снял ! Оставить надо было !» -- успел подумать  добрый молодец перед тем как в голове у него набат бухнул , из глаз искры брызнули , а потом уж все вокруг мгла заволокла…
 
                *       *        *

    Тиу-у-у-у ! Тиу-у-у-у ! – выводило противным голосом правое заднее колесо телеги.

    Фить-фитьфить ! – подпевало ему левое переднее .

    Клак-клак-клак ! – подстукивало расхлябанным ободом левое заднее .

    И даже самое молчаливое из всех колес тележных – правое переднее – таково-то за долгий путь разболталось , что тоже время от времени вроде как вздыхало да всхлипывало жалобно…

    Таковы-то звуки  расслышал Филюшка , когда из беспамятства выпал да очи отворил .

    А перед очами-то у него синь бездонная без конца и без краю распахнулась и по сини той облачка легкие да кучерявые неторопливо плыли .

    «Неужели же я помер уже и на небо вознесся ?» -- подумал про себя добрый молодец , да тут же думками и на другое перескочил : -- «Ну неужели же и на небесах ничего такого придумать не могут , чтоб колеса тележные не скрипели ?!»

    Однако же тут его в спину так шибануло , что понял он сразу : -- никакими небесами и не пахнет вокруг ! И не в кущах небесных он время проводит , а в телеге на спине валяется . А телега-то эта катит по родной булдыжской дороженьке – иначе откуда бы и ухабам взяться ?

    И захотелось тут Филе в телеге сесть да вкруг себя оглядеться – ан не тут-то было !

    Ни рукой ни ногой шевельнуть не мог добрый молодец .

    Тогда головушку Филя приподнял чуток да и увидал , что связан он .

    Хорошо так связан-то . Крепко . Веревкой с головы до ног будто веретено ниткой обмотан .

    А еще сумел разглядеть , что на козлах тележных Соловей сидит-горбатится – мерина погоняет .

    Захотел тут Филя соловья окликнуть , однако же и с этим не вышло ничего – рот оказался крепко-накрепко тряпицей завязани замест покрика лишь мычанье невнятное через Филин нос вылетело.

    Однако же Соловей то мычанье расслышал :

    -- Тпр-р-ру ! – остановил он мерина и тут же с козел к Филе в телегу скатился : -- Ой , никак ты и очухался уже , Филюшко ?! Никак и оклемался ты , родименький !

    И засуетился , и захлопотал Разбойник около Филюшки как голубь возле голубицы:

    -- Ты уж прости меня , ладно ?! Прости , что палочкой-то я тебя ! Оно ведь и ништо ! Оно ведь и головушка-то крепенькая у тебя , и палочка-то так себе – гнила да тоненька… Тьфу , а не палочка ! Оно ведь и не больно вовсе такой палочкой да по этакой-то головушке !.. Не больно ведь ?! Ты уж прости меня , а ?! Ну сам посуди – кудыть мне и деваться-то было ? Что и делать-то ? Ты ведь едва было сызнова в поход не намылился и сызнова за батюшкой моим ! А он ведь , батюшка-то , и на фиг мне не нужен – говорил я уж о том… А ведь я-то уж сколь ни натерпелся с походами этими – и в ручище каменной сиживал , и Чарзами кусан , и мемногами травлен , и мамазонками пуган , и палками колочен… А тут из огня да в полымя – снова в поход ! Пожалей ты меня , Филюшко ! Пожалей , а ?! Давай бросим мы на фиг все походы эти за батюшкой моим !.. Вот ты мне кивни только , что согласен ты эти походы бросить – так я тебе ротик-то и развяжу . Кивни , Филюшко !

    Филя маленько поразмыслил , да и кивнул .

    -- Вот и хорошо ! Вот и ладненько ! – пуще прежнего засуетился Соловей – Только когда я тебе ротик-то развяжу , так ты мне сразу Слово дай . Дай мне Слово о том , что больше уж никаких Слов мне давать не будешь и моего батюшку искать не наладишься ! Дашь словечко-то такое , Филюшка ?!

    Филя снова кивнул .

    -- Вот и ладно ! Вот и уважил ! – облегченно вздохнул Соловей и тряпицу с головы Филиной размотал .

    -- У-ух ! – с шумом вздохнул добрый молодец .

    -- Ты уж дай Слово-то , Филюшка ! Дай , коли обещался ! Наразу дай-то , чтоб не запамятовать потом ! – не отступался Соловей .

    -- Ладно . – еще раз вздохнул Филя – Вот тебе Слово мое в том , что больше я тебе Слов давать не буду и никакого батюшку твоего мы искать не поедем . Доволен ли ?

    -- Доволен , Филюшко ! Уж как доволен-то ! Как доволен !.. Да только богатырское ли Слово-то ты мне даешь ?

    -- Богатырское .

    -- Ну и хорошо ! Ну и спасибочки тебе ! --  облегченно вздохнул Соловей и тут же откуда-то баклагу вытащил , открыл , и голову Филину за затылок приподнявши чуток горлышко баклажное к губам добра молодца поднес :

    -- На-ко вот – хлебни малость . Брага тут . Можно теперя – мы ведь не в походе больше .  А бражку-то Ермята  нам в дорожку дал . Добрый он – Ермята-то . Работящий такой . И старательный – ишь ведь сколь ребятни спроворить сумел !..

    Филя противиться не стал и из баклаги отхлебнул изрядно .

    А брага-то вроде как и к делу пришлась , потому что гуденье в голове от палки произошедшее после браги поутихло малость .

    Филя переждал маленько , а потом еще раз из баклаги отхлебнул и спросил у Соловья :

    -- Слышь , а куда это мы едем-то ?

    -- А домой , Филюшко ! Домой родименький ! Куды-ж еще нам и ехать-то как не домой ?! Только домой – к Алтуфье с Дубодыром… Коврижки там сладки , каша рассыпчата , бражка крепка , блины масляны… Мефодя с Косопузом , Растопень с мухоморами… Родные все… Знакомые… Небось ждут нас , печалуются … Небось не  одну  уж слезу по нас сронили да пролили…

    -- Ладно …  Домой – так домой . – вздохнул Филя – Только ты бы это… Ты бы развязал меня , Соловей , что ли .

    -- А вот это уж нет . – вздохнул Соловей – Ты уж не обижайся на меня , Филюшка , да только опасаюсь я . Ты ведь , как и все богатыри , на голову горяч да на руку скор ! Вот развяжу я тебя , а ты припомнишь вдруг про то , как я тебя палочкой-то по головушке –  да и в ухо мне кулачищем … а то ишо возьмешь , да и зубы опять вышшолкнешь . Зубов-то мне жалко – оно ведь до Чудозвона-то когда ишо в следующий раз доберемся… Так что ты уж полежи пока так . Поостынь . А я рядышком буду – бражки там когда-нито поднесу аль ишо чего… А как к ночлегу время подойдет , так и ты , авось , поостынешь да поуспокоишься . вот тогда и развяжу я тебя , Филюшка .

    -- Да неловко мне этак лежать-то !

    -- А я вот тебе сенца под бока подоткну , мешок под головушку подсуну – оно и хорошо будет . И не хужее даже , чем на перине пуховой …

    Филю поудобнее пристроивши Соловей еще раз бражки ему поднес , а потом на козлы вскарабкался , угнездился там поудобнее , да и мерина понукнул .



    И поплыла дорога под копыта лошадиные .

    И запогормыхивала на ухабах телега .

    И заскрипели колеса выводя свою песню извечную…

    Рано ли , поздно ли , а прискучило Соловью молча на козлах сидеть и затянул он песню дорожную – такую же как сама дорога долгую да протяжную :

    -- Ой ты , степь широ-о-ока-ая…

    -- Степь ра-аздо-о-ольна-ая… -- подтянул ему из телеги связанный Филя .

    А потом уж и грянули во все горло на два голоса :
            
              Ой ты , Булдыж ба-атюшка-а-а-а ,
              Широка-а  ре-ека-а-а…


                КОНЕЦ  СЛОГА  ПЕРВОГО.