Во время войны в деревне мало было праздников. Не до них было. Только справляли под доклады и концерты местной самодеятельности советские даты: 1 Мая, 7 Ноября, 8 Марта и Новый год. В эти дни вечерами в школе собирался народ. Нередко из района приезжали с докладами «представители». После доклада «ставили» спектакли или «давали» концерты.
Но наряду с этим традиционно помнили ( и кто как могли) отмечали религиозные праздники - Пасху, Рождество, Троицу, Крещение. Детвора любила весёлую Масленицу. На Святки по домам ходили ряженые. Это были своего рода «игрища».
Затруднения встречались с определением точных дат проведения старинных религиозных праздников, которые были «не в числе». Таких, как Пасха, Родительский день, Троица и еще какие-то. Календарей даже настенных не было, не говоря о церковных. Но, тем не менее, как-то «докапывались до истины», высчитывали, определяли по воспоминаниям. И справляли кто как могли.
Наиболее радостной, оживлённой и праздничной по настрою души была пасха. К «светлому воскресению» готовились заранее. Даже при той бедности, что была в войну, в этот праздник на столах появлялись «изысканные» кушанья : крашеные яйца, творог, а то и сметана, у кого-то мясные блюда, жареная на сковороде картошка, молоко, калачик хлеба. Как это удавалось сберечь матерям и бабушкам - только им известно.
Ещё за неделю до пасхи, в «вербное воскресенье» меня бабушка отправляла в лес за пихтовыми ветками и вербой. Мать накануне с дресвой мыла пол, прибиралась в избе, расстилала под порогом пихту, пихтовыми лапками украшала угол, где стояла единственная икона. Из бумаги, окрашенной вместе с яйцами в луковом пере и просушенной над печкой, делали всей семьёй цветы, привязывали их к веточкам вербы и приколачивали в «переднем углу» к стене. Изба сразу оживала и становилась «нарядной» и праздничной. На душе зарождалась какая-то необъяснимая радость, торжественность. Понятия религиозности мы не испытывали. Я, помню, в детстве всегда смеялся над тем, как по понуждению бабушки, в первый пасхальный день, неумело и торопливо молилась перед иконой наша мать. Смеялся оттого, что весь год до этого не видел её молящейся. Бабушка иногда шёпотом читала какую-то молитву перед сном, а иногда и по утрам, и это воспринималось как должное. Я привык видеть, как, тоже изредка, садясь за стол, и выходя из-за стола, крестились дед Федот и бабушка Анна. Вот, собственно, и весь наш «курс» приобщения к религии.
Но пасха была для детворы самым радостным праздником. Наступала долгожданная весна. Появлялись просохшие под солнцем первые проталины. На них и под крышами во дворах мальчишки и не редко заядлые старики «резались» в бабки. Над деревней звенели песенные голоса молодёжи. Это девчёнки и мальчишки «зыбались» на качелях. Нередко за компанию к ним садились на качели матери и даже бабушки – «вспомнить молодость». Была радость на душе от всеобщего хорошего настроения.
В пасху, по давнему обычаю, люди при встрече вместо повседневного приветствия «Здорово!» говорили друг другу: «Христос воскрес!», и как пароль отвечали: «Воистину воскрес». Женщины при этом ещё и целовались. И мужики были не прочь целоваться с ними, особенно с «молодками». А те сквозь смех шутили: «Гляди-ко, старый хрыч не забыл ещё как это делается». «А я ишшо и не то помню !» - бахвалился «старый хрыч».
Разве такое забудется?
И был в ту пору ещё один большой всеобщий праздник. На трудодни давали зерно. Хоть и называли то зерно «злыднями», «охвостьем», но как бы не называли, а был это - хлеб. Долгожданный и потому, как праздник – желанный.
Изголодавшиеся за весну и лето на пучках да «подбойках» колхозники быстро сушили зерно на печах, несли его на мельницу, а на утро из труб домов уже расстилался над деревней ароматный дух свежеиспечёного хлеба.