Если на одной чаше военных «весов» были трудности, утраты, горе, работа на пределе сил, то на второй-стойкая русская душа, способная всё это преодолевать. Ярким проявлением этой стойкости была песня. Как пели в деревнях в те годы! На телегах ли ехали на работу, пешком ли группой шли в поле или на покос – с песней! Неугомонная молодежь после работы, едва поужинав, выходила на полянки, где под балалайку или гармошку плясали, танцевали, пели. Тут же на завалинках сидели старики и старухи. Они тоже порой пускались в пляс или подпевали молодым. Кто-нибудь из женщин, сидящих на завалинке, глядя на веселье, вдруг разрыдается. Её начинают успокаивать, уговаривать: «Не надо так убиваться, теперь уж не вернёшь его. Тебе его ребятишек надо поднять». «Вспомнила сейчас, как он любил веселиться в компаниях, какой плясун был, как мы с ним певали, вот и не удержалась». Тут и другие женщины «за компанию» начинают вытирать глаза концами платков. Но вскоре сдержат себя, взбодрятся, и снова веселье идёт своим чередом. Горе люди обычно мыкали в семье, в одиночку. На народе ему не давали властвовать над душами. Когда в дом приносили «похоронку», сюда шли с утешением, с помощью, старались не дать семье утонуть в горе и слезах.
За весельем на завалинке кто-нибудь из старших скомандует ребятишкам: «Не забывайте про дымокур». И те бежали собирать сухие коровьи «лепёшки», складывали их в дымокурные посудины, и опять едкий дым отгонял мошкару от людей.
В Вилимовке детвора летними вечерами прямо среди накатанной улицы любила играть в лапту, в городки. Заядлыми городошниками с давних времён были дед Максим и Костюха – «извечные соперники» по охоте и коллективным играм. Они постоянно «встревали» в пасхальную игру мальчишек в бабки, часто обыгривали их до последней кости. «Вот как надо играть, - говорил дед Максим.- Учитесь, пока мы живые». В конце игры выгребали из своих карманов выигранные бабки и возвращали их пацанам.
Только с 1943 года по деревням стали возить кинопередвижки. В начале войны их как и радиоприёмники по приказу из края изъяли из пользования. И вот теперь по одному маршруту возили «немые» кинофильмы, по другому - звуковые. Показывали кино нечасто, обычно раз в месяц. Это были праздники. Люди заполняли до предела тесные клубы, школы, где «крутили картины». Во время сеанса азартно, громко комментировали события, происходящие на экране, подсказывали героям фильма, что и как лучше делать. Потом подолгу обсуждали содержание фильма. Это была тоже своего рода разрядка для души.
Изредка в нашу деревню приезжали самодеятельные артисты. В праздники с концертами выступали свои таланты. В 43-ем году летом заезжал цирк. Выступали его артисты в помещении просторного подтоварника. Удивлениям и ахам наших зрителей не было предела.
В 1945 году в районе проходил смотр коллективов художественной самодеятельности. В нём участвовало 356 человек из всех восемнадцати сельсоветов. Было организовано 72 кружка при избах-читальнях. На высоком идейном и художественном уровнях, как отмечал отдел культуры, смотры прошли в Отношинском, Новотроицком, Александровском и Рождественском сельсоветах.
Сказать, что народ, «убитый горем и лишениями» предавался унынию, и всё у людей валилось из рук – будет кощунственной неправдой. Безусловно, было всякое, как и вообще в жизни бывает. Но душа русская, хотя и чувствительная к невзгодам, не любит самоедства. И в этом её неиссякаемая сила.
Осталась наша общенародная, не искупленная вина перед солдатами, павшими и не захороненными за десятилетия, и перед тружениками тыла, обойдёнными славой и заботой.
В Казачинском мемориальном парке на мраморных плитах выбиты имена наших погибших в войну солдат. Над этими именами должно по праву стоять изваяние скорбящей женщины-матери, жены, сестры и великой труженицы. Возможно, когда-нибудь, у нас появятся, наконец, средства на это благое дело.