Трое в лодке или рыбалка на троих

Нет нужды описывать достоинства всем известной знаменитой книги «Трое в лодке (не считая собаки)». Сколько эмоций и чувств пробудила эта, достойная всяческих похвал, повесть? Сколько породила, порой очень даже неплохих, подражаний?! Я уже не говорю об экранизациях. Но это к тому, что в мои намерения вовсе не входит желание состязаться с известным бестселлером. Не моя вина, что аналогичные приключения случаются не так уж редко со многими людьми. Просто я хочу рассказать вам абсолютно правдивую историю, которую я узнал совершенно случайно от своих друзей. Вот как всё было:
   
1
- Ты меня, Ваня, знаешь. Я всегда говорю прямо. Как думаю – так и говорю. Поверь мне – это качество дорогого стоит, хотя в наши дни... ну да ладно, не об этом речь. Я тебе говорю – если хочешь по-настоящему отдохнуть, то только на природе. Река! Воздух! Вода! Солнце!
- Комары! Мухи! Нежданный дождь с ветром! – в такт другу с нескрываемым сарказмом добавил Иван Фомич Лукин, весьма уважаемый главный бухгалтер Облрембыттехники с двенадцатью годами рабочего стажа на этом ответственном месте.
- Чтоб тебя! Ну какие комары и мухи?! – Василий Иванович Синякин аж покраснел от негодования. Василий Иванович натура довольно вспыльчивая. Покорно терпеть Василий Иванович способен только возражения, исходящие от вышестоящего начальства. Поскольку он с Иваном Фомичом давно в дружеских отношениях и работают в разных учреждениях, то надеяться на уступчивость Василия Ивановича не приходилось. По нахмуренным бровям и надувшейся жилке на виске Иван Фомич понял, что Василий Иванович будет стоять на своём до конца – Что тебе эти мухи?! Шашлык сожрут что ли? А? Комары напугали! Ой, держите меня! Да разве в них дело? ПРИРОДА! Вот что главное. Только на природе человек может получить полноценный отдых.
- Ну и что мы будем делать на природе? Шашлыки жарить да водку пить? Так зачем тащиться куда-то за тридевять земель? Можно на даче культурно в беседке посидеть. Мангал есть, всё под рукой. Магазин, если потребуется опять-таки недалеко.
- Дача! Ну вы посмотрите на этого упрямца!  –  неизвестно к кому обернулся Василий Иванович, театральным жестом разведя руки в стороны – Какая же на даче природа? Чем любоваться? Твоим свежевыкрашенным забором? Где романтика? Какой же это отдых без романтики, без азарта?
- А какой на природе азарт? В карты мы не играем, к гольфу не приучены, футбол гонять предлагаешь? Так ведь до половины первого тайма не дотянем – языки высунем.
- На природе азарт может быть только природным. Скажем, к примеру – рыбалка. Вот... А что?  Гениально! Давай на рыбалку и отправимся. Тут тебе и природа, и романтика, и азарт – Василий Иванович прямо-таки засветился от блестящей идеи, жилка на левом виске радостно запульсировала.
- Во выдал! Какие же мы с тобой рыбаки? Я последний раз на рыбалку ходил с братом толи в третьем, толи в четвёртом классе. Да и ты, насколько я знаю, в этом деле далеко от меня не ушёл.
- Да разве это важно. Нам что, кто-то норму на вылов рыбы устанавливает? Наловим мы там или не наловим – дело десятое, а впечатления останутся надолго. Вот это я тебе гарантирую. А чтобы вкусить всю полноту отдыха на природе, поедем с ночёвкой, лучше даже с двумя ночёвками в палатке. Прямо с пятницы. Вечер, звёзды, костёр!
Василий Иванович расплылся в блаженной улыбке и скрестил руки на груди.
- С ночёвкой – это неплохо. Ещё студентом мечтал посидеть перед костром у палатки, да всё как-то не получалось – прищурив мечтательно глаза, ответил Иван Фомич. – А хотел, ей богу хотел. И чтоб девушка рядом красивая, и чтоб костёр отражался в её влажных глазах. Эх, молодость... молодость. А что? Идея неплохая. Я, пожалуй, «за», не знаю только, захочет ли Лиза такой экстремальный, как это сейчас говорят, отдых.
- Да ты что, рехнулся? Кто же жён на рыбалку берёт?! Да ещё с ночёвкой! Они же там всю плешь нам прогрызут. Не...е и не думай даже. Женщина на корабле – сам знаешь.
- А причём тут корабль? Ты что, на яхте в океан собрался?
- Хорошо бы, но приходится быть реалистами. Яхты нам не видать, а вот лодка это реально. Какое-никакое, а всё-таки плавсредство. Сойдёт за корабль, с натяжкой конечно. Так что женщин ни-ни!
- А на кой нам лодка? – поёжился плохо плавающий Иван Фомич – Можно и на берегу порыбачить.
- Засиделся ты, парень, в своей конторе. Рыба – это тебе не грибы, она на одном месте не стоит. Сегодня есть у берега клёв, а завтра нету. Эдак мы все выходные по берегу пробегаем в поисках хорошего клёва. А на лодке благодать. Не хочет, к примеру, рыбка клевать здесь – взмахнул несколько раз вёслами и пробуй в другом месте.
- На лодке и перевернуться можно.
- Да что мы с тобой пацаны? Скакать нам что ли в лодке? Хватит ума, надеюсь, не потопить самих себя. Лодку тоже можно выбрать побольше и поустойчивей. Есть, кстати, у меня на примете человек один, лодка у него как раз самая подходящая, почти как спасательная шлюпка – человек десять войти могут, да и сам Егорыч (знакомый мой) – рыбак, я тебе скажу, высшего класса. Дача у него у самой реки. Прямо вот сегодня и созвонюсь с ним.
- А что? Давай, Вася, договаривайся. Тряхнём стариной. Была, как говорится, не была!
На этом, допив традиционный «шестивечерний» кофе приятели расстались. Что это ещё за «шестивечерний» кофе такой? Спросите вы. Отвечу. Традиция такая. Раньше, после работы встречались наши друзья в пивнушке, ну той, что напротив автовокзала, и там за кружкой пива делились новостями, высказывали своё особое мнение о злободневных темах международной политики, похихикивая, пересказывали слухи об общих хорошеньких знакомых, делились воспоминаниями о былых подвигах на амурном фронте. Да мало ли найдётся тем для беседы старых добрых друзей? Минули уже более трёх лет с того дня, когда они по обоюдному решению перешли с пива на кофе. Что делать? И возраст, и здоровье решительно требовали уважительного отношения к себе. Так что, «шестивечернее» пиво сменилось «шестивечерним» кофе, но они уже подумывают и о переходе на «шестивечерний» чай, уподобляясь степенным англичанам.
Расстаться-то они расстались, но не прошло и полутора часов, как покрасневший от возбуждения Василий Иванович, остановившись у подъезда, под окнами Ивана Фомича, высунулся из машины, засигналил, ожесточённо размахивая левой рукой.
У Ивана Фомича ёкнуло сердце, неужто какая неприятность стряслась? Не дай бог пожар на даче! Ведь Василий Иванович после кофе сразу на дачу ехать собирался, а участки их рядом. Там и познакомились. Побежал к другу Иван Фомич прямо в шлёпанцах, схватив на ходу с тумбочки упаковку валидола, но обошлось. В порядке всё на даче. Оказалось, что Егорыч затею их одобрил и согласился свою лодку предоставить им в полное распоряжение до вечера воскресенья. А сейчас срочно требует на подробный инструктаж. Иван Фомич попытался было предложить отложить визит к Егорычу до завтра, как-никак сегодня была только среда, но Василий Иванович оказался неумолим. Не считаясь с тем, что Иван Фомич ещё не ужинал, пропуская мимо ушей его слабеющие протесты, Василий Иванович чуть не силком усадил друга в машину и прямо так в шлёпанцах и  повёз на дачу к Егорычу. В качестве главного аргумента выставил несокрушимый факт, не терпящий никаких возражений: дескать, Егорыч натура весьма переменчивая и необходимо, воспользовавшись его сегодняшнем благодушием, «ковать» лодку, пока она ещё горяча.
Встретил их довольно крепкий на вид старичок, в застиранных до парусиновой белизны джинсах и футболке с броской надписью «Вперёд, Россия!», на ногах, топтавшие пыль не одного летнего сезона, выцветшие кроссовки. После официального знакомства с Иваном Фомичом, крепко по-рыбацки пожав приятелям руки, Егорыч с широченной довольной улыбкой на лице представил плод своих долгих раздумий бессонными ночами, результат гениальных прозрений и неутомимого восьмилетнего труда – свою ненаглядную красавицу идеальную рыбацкую лодку, впитавшую в себя весь его богатый рыболовный опыт.
К чести Егорыча надо сказать, что лодка действительно впечатляла с первого взгляда. Она напоминала нечто среднее между громадным ушатом и четырёхвёсельным ялом, но по устойчивости вполне могла бы соперничать даже с плоскодонной речной баржей. Хотя дизайн лодки Егорыча не отличался особым изяществом, и ей, честно говоря, далеко было до стройности даже индейских пирог, лодка друзьям очень понравилась, особенно Ивану Фомичу, сразу же отметившему её бесспорную плавательную надёжность. Действительно, это чудо инженерной мысли Егорыча могли перевернуть только чудовищные волны «цунами», появление которых на их реке вроде бы никто никогда не отмечал. Угловатые борта лодки отражали лучи заходящего солнца таким мощным слоем лака, что лодка казалась обтянутой толстой полиэтиленовой плёткой. Что ж, пусть и не фотомодель, но собрана лодка весьма добротно. Весь её гордый вид отвергал даже малейшие сомнения в возможности самой незначительной течи.
Получив изрядную порцию восторженных отзывов о своей лодке, Егорыч сразу же перешёл к делу. В первую очередь, он пожелал осведомиться каким собственно видом рыбалки желают заняться его гости. Поскольку ни Василий Иванович, ни, тем более, Иван Фомич дать вразумительный ответ на этот простой для рыбака вопрос не могли, они ответили, что намерены провести выходные в активном отдыхе на природе, а возможно даже и с пользой в смысле предполагаемого приза в виде улова рыбы. По поводу способа рыбалки, они целиком полагаются на опыт самого Егорыча и его мудрый совет.
- Ежели охота побольше рыбы наловить, то тут, конечно, без сетки не обойтись, но сетку я вам, ребята, не дам. Чего доброго сами в ней запутаетесь, да потопните сдуру. Нет, и не просите сетку – не дам, – отверг наиболее добычливый способ рыбалки Егорыч, хотя сеть никто и не думал у него просить – с сеткой сноровка нужна, да и опыт немалый. А вот спиннинги, к примеру, у вас имеются?
- Нет, Егорыч, нет у нас пока спиннингов, но купим, завтра обязательно купим, а какие – Вы уж нам подскажите, не сочтите за труд.
- И...их, мы...иих! Охо-хи – весьма своеобразно рассмеялся Егорыч. – Это вы в магазине что ли собрались приличные спиннинги покупать? Ой, лучше не смешите меня. Чем рыбачить с магазинскими спиннингами, как лучше уж пойти с закидушкой, всё одно надёжнее.
- А что это за «закидушка», Егорыч, а? – с искусно скрытой тревогой в голосе спросил Иван Фомич, бухгалтерским чутьём уловивший, что затраты на приобретение рыболовного снаряжения могут расстроить жену, также чувствительную к колебаниям семейного бюджета как самый высокоточный барометр.
- Закидушка – это, братцы вы мои, самая что ни на есть простая рыбацкая снасть. Леска, грузило и крючок – вот вам и вся закидушка. Ну, можно ещё рогульку, это чтобы леску на неё наматывать или банку на худой конец. Только, я вам скажу, и закидушка маломальского умения требует. Пользоваться ею тоже нужно с соображением, особенно далеко да метко кидать, чтобы в камыше да на корягах зацепов не получилось. А вот я вам щас её покажу.
Егорыч юркнул в гараж, со скрипом откинул крышку пыльного ящика, порылся в нём и извлёк продолговатый кусочек фанеры с треугольными запилами по торцам, на который была намотана леска.
- Вот она, закидушка! Грузило видал какое? Особое! Сам отливал в столовой ложке. С таким грузилом закидушку за сто метров забросить можно. Крючка вот только нет, ну да крючок привязать дело плёвое. Ану-ка, – Егорыч оценивающим взглядом окинул Ивана Фомича – на-ка, забрось вон туда, в аккурат между теми двумя кустами.
- Да я собственно...
- Давай, давай! Рыбачить как-никак собрался. Пробуй. Леску отмотай, Грузило отпусти от руки на полметра. Вот так. Перед тем как бросить, раскрути хорошенько. Прицелься ладом и кидай. Понял?
- Понял.
- Ну, давай!
Иван Фомич отошёл на три - четыре шага от Егорыча с Василием Ивановичем, принял упор, расставив ноги пошире, отмотал на землю половину лески с фанерной рогульки, отпустил по науке Егорыча грузило, раскрутил так, что аж засвистело и, прицелившись в указанные Егорычем кусты, бросил. Метнул Иван Фомич учебную снасть по-молодецки лихо. Театрально это у него получилось, даже можно сказать по-киношному, только тяжёлое грузило, вопреки ожиданиям, полетело не к кустам, а, взметнувшись вверх, почему-то повернуло за левое плечо.
- А – ааа!!! Ё – уууу! – запрыгал на месте Василий Иванович, схватившись руками за нижнюю челюсть.
- Ну, попал! В аккурат угодил! Ха-ха-ха – аж присел от приступа смеха Егорыч.
- Жуб! Прямо в зуб! На прошлой неделе только пломбу поставил – сквозь пальцы процедил Василий Иванович.
- Шож ты так широко рот разеваешь? Так и грузило проглотить можно! Ха-ха, охо-хо!  От такого грузила и запор случиться может! У-ха-ха-ха!
Иван Фомич просто стоял и молчал, не зная куда деваться от стыда.
- Не до смеха мне, Егорыч, право не до смеха! – покосил обиженным взглядом Василий Иванович.
- Ух, ух, и-иых! – Егорыч подошёл к Василию Ивановичу, и дружелюбно похлопал по плечу, подавляя всё ещё прорывавшиеся смешки – Ты уж прости меня, старого дурня. Это я так, не со зла. Вырвалось просто. Давай-ка сам попробуй, только не поубивай нас Христа ради.
От греха подальше Егорыч вместе с растерянным Иваном Фомичом отошли на добрую дюжину метров от вооружившегося закидушкой Василия Ивановича. Злость за сломанный зуб придала Василию Ивановичу решительности показать всем что он, как рыбак, стоит не так уж мало, как возможно считают некоторые.
Направив указательный палец левой руки в промежуток между кустами смородины, Василий Иванович прострелял глазом предполагаемую траекторию полёта грузила с леской. Довольный прицеливанием, раскрутил как следует снаряд и метнул, как ему казалось, точно в цель. По убеждению Василия Ивановича, попасть он должен был обязательно в «десятку», ну, на крайний случай, в «девятку». Тем не менее, упрямое грузило на этот раз, вильнув вправо и, пролетев через весь двор, угодило прямо в центр большой стеклянной бутыли, стоявшей на скамейке возле сарая. Бутыль с весёлым звоном валдайского колокольчика разлетелась на мелкие кусочки, пролив на землю мутноватую жидкость бурого цвета, содержавшуюся в ней до этого прискорбного момента.
- Ей... ёё! Чтоб тебя вражину! Ты что натворил?! Это же моя фирменная брага! Две недели настою! Вынес на солнышко побродить, едрить твою налево!
Егорыч рванулся было, не то к остаткам бутыли, не то к Василию Ивановичу с намерениями явно не мирного характера, но Иван Фомич его удержал.
- Нечаянно я, Егорыч! Вот прямо сам не знаю, как так получилось, – оправдывался, отступая к калитке, Василий Иванович – если нужно, я компенсирую убыток.
- Ладно тебе. Компенсирую! Не компенсировать такую брагу, ничем не компенсировать. Да ладно уж, что с тебя взять. Бутыль жалко. Пятилитровая. У Марковны своей почитай месяц выпрашивал.
- Бутыль я Вам привезу. Есть у меня такая же на даче – постарался замять конфликт Иван Фомич.
Егорыч пнул носком поношенного кроссовка отколотое дно бутыли, и присел на скамейку, понемногу успокаиваясь.
- Ладно, чего в жизни не бывает – вздохнул Егорыч – а бутыль привези обязательно. Мне без такой бутыли как без рук. Ценная бутыль. Таких уже не делают.
- Не обижайся, Егорыч, ну с кем не бывает? – оживился, обрадованный поддержкой Ивана Фомича, Василий Иванович, – я вот как-то торт домой купил и поехал на трамвае, машина в ремонте была. Так вот, поставил я торт на сиденье, чтоб деньги из кармана достать, а тут тётка здоровенная такая, не глядя, взяла да и плюхнулась прямо на торт. Мало что себе весь плащ углаздала, так ещё и соседу уделала и пиджак, и брюки. Ох, и смеху было и слёз. А что поделаешь? Сама виновата.
- Да, это что? – отошло на душе у заметно повеселевшего Егорыча, – Вот у меня было, рассказать – никто не поверит. Лет пятнадцать назад происшествие вышло. Ездили мы с Марковной... как сказать? К свояку что ли. Не знаю, как это там по науке. Короче к брату её в Сибирь, в Инкино Томской области. На самой Оби посёлок. Вот там рыбалка, я вам скажу, там уж рыбалка! О такой рыбалке нашим и мечтать не приходится. Да, рыбалка что надо, но дело было не на рыбалке, а на охоте. Охотник из меня, конечно, никакой. Какая у нас тут охота? Хотя стреляю я прилично.
Так вот, сманил меня свояк на охоту на зайцев по первому снегу (мы как раз в конце октября приехали). Поехал я вместе с их охотничьей бригадой. Ружьё мне дали, да не какое-нибудь там завалящее, а настоящий двуствольный «Зауэр» – три кольца. Тесть после войны из Германии привёз. Патронташем с патронами снабдили, всё чин – чинарём. Приехали на место, выпили. Ребята собак по следу пустили, и мы разошлись кто куда, но недалеко друг от друга. Леса там такие, что заблудиться – это раз плюнуть. Слышу – лай пошёл. Это собаки зайца погнали. Беру ружьё наизготовку и жду, не погонят ли на меня зайца. И тут, прямо как назло, прихватило меня, да так что спасу нет. Может самогонка их на меня так подействовала? Не знаю. Успел только до куста добежать, да штаны скинуть. Только, понимаешь, почувствовал облегчение, прямо на меня заяц выскакивает! Подскочил я, и так со спущенными штанами по зайцу – БАХ! Верите – нет, а ведь попал в зайца. Свалил наповал. А тут, как на грех, выскочили двое охотников, а я стою с ружьём у плеча и со спущенными ниже колен штанами. Вот смеху-то было! Я у них сразу своим в доску стал. Дедок среди них был. Старый охотник. Сколько лет, говорит, живу, а о таком способе охоты на зайцев (без штанов-то) не слыхал. Ты, говорит, из трёх стволов стрелял-то? Свояк пишет, до сих пор на каждом открытии охоты меня вспоминают.
Ну, ладно. Дело прошлое. Рыбаки из вас обоих, как я погляжу, никакущие. Придётся мне с вами самому ехать, а то чего доброго и сами в речке потопните, и лодку мою загубите. Так и быть, порыбачите под моим присмотром. Договорились?
- Ещё бы! Егорыч, о таком наставнике нам только мечтать. Для нас большая честь рыбачить под твоим опытным руководством – ответил за обоих обрадованный Василий Иванович. В тайне он хотел удивить жену уловом рыбы, а с участием в экспедиции Егорыча, шансы на успех многократно возрастали.
Иван Фомич одобрительно закивал головой, широко улыбаясь. Он плохо себе представлял, как бы они вдвоём с Василием Ивановичем управились с такой большой лодкой.
- Ну, раз так, на том и порешим. Поедем вместе. Только не покупайте в магазине снасти. Смех это один – магазинские снасти. Есть у меня всё. На всех хватит. И спиннинги есть титановые (сам на заводе когда-то делал), и крючки, и блёсны. Всё есть. За снасти не переживайте. С меня лодка и снасти, а с вас, ну что там к походной жизни потребуется, провизия и горючка.
- Какая горючка, Егорыч? Лодка-то без мотора – удивился Василий Иванович.
- Во, садовая голова! Кто же на рыбалку без горючки ездит? Ты что, закон Рыбакова не знаешь?
- Какой закон? – с искренним интересом осведомился Иван Фомич.
- Закон Рыбакова гласит: улов рыбы в килограммах прямо пропорционален выпитому в литрах.
- Ах, вот о какой горючке речь! За этим дело не станет. Чего-чего, а в этой науке мы в грязь лицом не ударим. А сколько «горючки» потребуется?
- Я же сказал: читай закон Рыбакова. С двумя ночёвками как-никак едем. А, впрочем, берите с запасом. Продукт не скоропортящийся, не ошибётесь.
- Понято, Егорыч!
- Тогда до пятницы. Сразу после работы к шести вечера давайте ко мне.

2
- Ты бы коленом-то поаккуратнее, Вася. Комары зудят – мочи нет. Глаз сомкнуть не дают, а тут ты ещё пинаешься!
Недовольство Ивана Фомича понять можно. Неудобно вдвоём с Василием Ивановичем в тесной палатке, взятой на прокат у знакомого на станции туристов. Да и ложе тоже хорошо. Какое же это ложе? Что за подложка? Пенопласт – не пенопласт, поролон – не поролон. Не поймёшь, что на пол постелили, да и тонко уж больно. Жёстко телу на походном ложе, это не любимый финский диван. Одеяло, правда, ещё подстелили да простое тонкое. А что толку с такого одеяла? Всё равно все кочки и корешки рёбрами чувствуются. Нет, не спаньё в палатке, а мука сплошная. На одном боку дольше пяти минут лежать не получается.
Не давали покоя Ивану Фомичу не только кочки и комары, но и мысли всякие: «Зря не взяли надувные матрасы. А всё Василий Иванович – оптимист хренов: «Зачем нам матрасы? На природу поедем. Прелести походной жизни сполна надо ощутить». Ощутил? Мать твою. Сам вон как юла крутишься, да ещё колени растопырил во все стороны».
Не ответил на обидное замечание друга Василий Иванович, сделал вид крепко спящего человека, которому вовсе не стоит просыпаться, чтобы отвечать на обидные выпады. Он даже слегка всхрапнул для убедительности, но колени убрал и повернулся на другой бок – спиной к Ивану Фомичу.
«Действительно, – сквозь зыбкую дремоту подумал Василий Иванович – какой чёрт потащил нас вечером с ночёвкой? Выспались бы дома по-человечески, а с утра, со свежими силами, поехали бы рыбачить. Так нет – Ивану Фомичу экзотику подавай! Ни слова ведь против не сказал. Егорычу что? Храпит себе в своей лодке так, что камыши трясутся. Он человек привычный. Ну да ладно, выспаться дома – это всегда успеется. Рыбалка всё-таки…».
Едва рассвет коснулся розовым лучом верхушек самых высоких сосен, Егорыч бесцеремонно затряс полог палатки.
- А ну вставайте лежебоки! Хорош нежиться! За дело пора приниматься.
Первым из палатки высунул голову Василий Иванович, покрасневшими глазами с распухшими веками озираясь вокруг. Он так и не понял – спал ли он вообще сегодня ночью. Вот сейчас, под самое утро пожалуй, и заснул на пару минут, а тут Егорыч… Посмотрел на часы, встряхнул рукой, поднёс к уху послушать идут ли.
- Пять минут пятого! Егорыч, куда так рано?
- Вылазь, вылазь! Самое подходящее время.
Сзади Василия Ивановича подталкивал что-то бурчащий спросонья Иван Фомич. Нехотя Василий Иванович выполз, освободив проход Ивану Фомичу, встал на ноги, потянулся, расправляя затёкшую спину.
- Даже рыба ещё спит, Егорыч.
- Во! Вот это самое главное. К рыбе настоящий рыбак особый подход иметь должен. К ней подбираться надо нежно и ласково, как к дремлющей жене, если припрёт охота к ентому делу. – Егорыч ухмыльнулся и прищурил правый глаз – Рыба она ведь тоже женского рода. Она ласку любит. Проснётся рыбка – а ты тут как тут со свежим червячком. Как говорится – завтрак в постельку. Ха – ха! Кто от такого внимания откажется?
У Ивана Фомича после вчерашнего сидения у костра голова всё ещё слегка гудела и немного пошатывало. Наверняка, по пол-литра на брата выпили. Это у Егорыча называется – причаститься помаленьку, не перестараться, так сказать, с водочкой, дабы утренний клёв не проспать. Он-то может и не перестарался, а вот непривычный к таким причастиям Иван Фомич чувствовал себя так, будто ему на голову чугунный котёл одели.
Интересно было бы знать, где Василий Иванович добыл полиэтиленовую канистру очень даже неплохой водки, ёмкостью не менее десяти литров? Обычно они с Иваном Фомичом обходились на выходных бутылкой, ну – максимум двумя. А тут целая канистра. Да, предприимчивости Василию Ивановичу не занимать. То, что Василий Иванович не покупал водку, и не переливал из бутылок в канистру, в этом Иван Фомич был твёрдо уверен, даже готов был поспорить с кем угодно, ведь Василий Иванович как-то уж больно легко отмахнулся от предложения Ивана Фомича оплатить половину расходов на «горючку». Такая щедрость, надо признаться, была не очень-то свойственна расчётливому Василию Ивановичу. Расследование происхождения канистры с водкой обещало неплохую интригу, но сегодня на главном месте была рыбалка. Хотя Иван Фомич немного побаивался этого малоизвестного ему мероприятия, тем не менее, проявлял к рыбалке неподдельный интерес. Ведь в каждом мужчине жив ещё первобытный инстинкт охотника и добытчика.
- Утро – оно не резиновое, – Егорыч деловито проверял снаряжение и складывал в лодку. Намаявшимся за ночь друзьям он казался совершенно бодрым и свежим, как будто спал дома в мягкой постели, а вчера вечером и не пил вовсе – утро, господа-товарищи, ценить надо. Река наша хоть и не меленькая, а всёж-таки не океан. Мест для хорошей рыбалки не так уж и много. Места эти надо успеть вовремя занять.
Егорыч раскрыл рюкзак, достал немного сала, варёную картошку и хлеб.
- Ну, по грамульке опохмелимся, и вперёд.
Иван Фомич и Василий Иванович недоумённо переглянулись. Перспектива снова пить водку их нисколько не обрадовала.
- Егорыч, может потом с водкой-то?
- Ты что, закон Рыбакова забыл? Кто же всухаря рыбачить-то начинает. На сухую никакая блесна рыбе в глотку не полезет! Эх вы, одним словом – «чайники». Хорошо хоть рядом добрых рыбаков нет, уберёг Боженька от позору. Ну давайте, давайте – смелее. Говорю – надо, значит надо.
«Грамулька» Егорыча оказалась примерно литром на троих, и Ивана Фомича не на шутку «заштормило», тем не менее, как ни странно, бодрости и решительности прибавилось. По всей видимости, Василий Иванович испытывал те же ощущения. Он дважды запнулся, перенося вещи в лодку, но поднявшийся уровень рыболовного азарта легко компенсировал этот недостаток.
Загрузили всё в лодку, не оставив на берегу ничего мало-мальски ценного. Мало ли кто по берегу шляется? Василий Иванович устроился на корме, Егорыч сел на вёсла, а замешкавшемуся на берегу Ивану Фомичу выпала доля отталкивающего лодку от берега.
- Ну, давай! Пойдём с Богом, - обернулся к Ивану Фомичу Егорыч – оттолкни лодку, да прыгай.
Упёрся ногой в корень Иван Фомич, поднатужился, толкнул лодку, да так постарался, что она прямо-таки отпрыгнула от берега, увлекая за собой ухватившегося за борт Ивана Фомича. Эх, не успел Иван Фомич не то что прыгнуть, но даже просто выпрямиться. Только инстинктивно крепче вцепился в борт лодки, засеменил ногами, пытаясь найти надёжную опору, поскользнулся и растянулся на прибрежном мелководье во весь рост. На шумный всплеск откликнулись из зарослей камыша две жабы.
Василий Иванович широко открыл рот от изумления. Даже ехидство Егорыча куда-то подевалось. Он только смотрел на мокрого Ивана Фомича сострадательным взглядом и досадно кивал головой.
- Начало – нечего сказать. Ну, перелазь через борт. Теперь чего уж?
Хорошая всё-таки лодка у Егорыча – устойчивая. Перевалился через борт Иван Фомич, ругнувшись пару раз шёпотом, снял сапоги и вылил воду. Хорошо хоть свитер с собой взял да запасные спортивные штаны. Переоделся и на душе полегче стало.
- Солнце подымется – просушит одёжку, - успокоительным тоном поддержал неудачливого дебютанта Егорыч – хлебни-ка грамм двести для сугрева, утро-то холодное, не прихватило бы. Ну, чё сидишь, Василий? Налей-ка товарищу!
- Сейчас, Егорыч, Сейчас! Я сейчас, ну да… конечно – вышел из оцепенения Василий Иванович.
- Может не надо? Во мне водка и так уже булькает.
- Водка, братец ты наш водоплавающий, от простуды первое дело. Это тебе любой доктор скажет. Так что нечего кочевряжиться. Пей. Нам в лодке рыбак нужен, а не юнга сопливый.
Иван Фомич взял протянутую Василием Ивановичем кружку, и, бросив укоризненный взгляд на товарищей, зажмурился и выпил залпом, как противное лекарство. Впрочем, оказалось не так уж и противно. Водка как-то разлилась по всем жилкам, согревая озябшее тело изнутри.
- Ну, вот и ладно. С крещением тебя, Ваня! – подвёл итог Егорыч – А теперь за дело. Пошли место выбирать.
Егорыч управлялся с лодкой мастерски. Ни один всплеск весла не нарушал сонную тишину раннего утра. Василий Иванович и Иван Фомич сидели молча, затаив дыхание. Обида на судьбу за утреннее купание прошла, уступив в душе Ивана Фомича место очарованию прелести спящей реки со стелющейся зыбкой дымкой над водой, похожей на воздушно-призрачный шлейф парадного платья самой богини рек и озёр.
-Там!!! – подскочил Василий Иванович и застыл в стойке пойнтера, указывая на открывшуюся в береговых камышах заводь.
- Цыц, ты! Чё шумишь?
- Рыба там здоровенная всплеснулась – понизив голос до полушёпота, сообщил Василий Иванович с разгорающимися искрами азарта в глазах.
- Вижу, - Егорыч сосредоточил внимание в указанном направлении – щучка проснулась. Малька гоняет.
- Плеснулась как акула.
Егорыч опытным взглядом осмотрелся вокруг:
- Щурок мелкий плещется. Крупная щука воду мутить не будет. А место не плохое, можно здесь попробовать. Разверни садок, Ваня, да привяжи к уключине. В воду только потихоньку опускай, не баламуть, не пугай рыбу.
- Понял, Егорыч, выполняю.
- А ты, Вася, спиннинги разбери. На блесну для начала попробуем.
- Ага. А как их разбирать?
- Вот горе! Ну, не запчасти же? Разложи по борту, катушки, леску проверь, поводки с блёснами зацепи. Да поаккуратнее, сам чего доброго на крючки не наденься. Эх, рыбачки! Чтоб вы без меня делали?
Сам Егорыч, осторожно вынув вёсла из уключин, сложил их вдоль борта.
- Так, значит. Ты, Ваня, бросай с носа вперёд повдоль берега. Щука – она в камыше таится, как партизан в засаде. Вот, а ты, Василий, с кормы кидай. Тоже вдоль тех кустов, только близко к кустам не бери, а то враз зацепишь. А я заводь прощупаю. Подай-ка мне, Вася, спиннинг вон тот с синей изолентой на ручке. Спиннинги-то хоть кидать доводилось?
- Как же, - за обоих ответил Василий Иванович – было дело. Рыбачили.
- Ну, тогда с Богом. Начнём.
Начал Егорыч. Плюнул на блесну, потёр её большим пальцем. Подняв спиннинг, завёл его немного назад за спину для размаха и бросил. Блесна, яркой искрой отразив луч восходящего солнца, полетела точно в выбранном Егорычем направлении и метров за двадцать с небольшим, упала в воду с лёгким всплеском, оставив на воде расходящиеся круги. За действиями профессионала с нескрываемым восхищением наблюдали и Иван Фомич, и Василий Иванович. Егорыч начал подтягивать леску катушкой, останавливаясь каждый раз через несколько оборотов катушки и слегка подёргивая спиннинг. Первый заброс результата не принёс. Егорыч ещё раз плюнул на блесну и забросил снасть вторично.
- А вы что застыли как статуи? Не в театре сидите. Кидайте.
Иван Фомич не очень-то охотно повернулся к носу лодки, поднял спиннинг, оглянулся, дабы убедиться, что никого не зацепит и мотнул спиннингом. Вопреки его ожиданиям, блесна никуда не улетела. Дважды описав окружность в вертикальной плоскости вокруг кончика спиннинга, она, покачавшись маятником, безжизненно повисла.
- Вот садовая голова! Фиксатор катушки сними!
Понял свою ошибку Иван Фомич, улыбнулся смущённо, отключил фиксатор и попробовал забросить снова. На этот раз блесна полетела и без каких-либо эксцессов, шлёпнулась в воду. Получилось, правда, ближе, чем у Егорыча, но обрадованный удачным забросом Иван Фомич был доволен и этим. Тем временем активизировался и Василий Иванович. Он встал на корме во весь рост и, видимо решив перекрыть рекорд Егорыча по дальности заброса, с силой метнул блесну. Полетела блесна как камень, выпущенный из пращи, но не вдоль прибрежных кустов, а чуть ли не к середине реки. Далеко забросил снасть Василий Иванович, раза в два дальше Егорыча, да только не туда, куда следовало. Надо сказать по секрету, Василий Иванович жутко боялся попасть в кусты и, не надеясь на свою меткость, умышленно бросил снасть в сторону чистой воды. Он немного завидовал Ивану Фомичу, на стороне которого оказались менее опасные в плане зацепов камыши.
Друзья завертели ручки катушек, подтягивая блёсны. Рыба, вероятно, ещё нежилась спросонья, и на аппетитные с виду приманки никак не реагировала. Впрочем, это обстоятельство волновало только Егорыча, недовольно покачивавшего головой после каждого заброса блесны. Василий Иванович с Иваном Фомичом были рады уже тому, что обуздали-таки, спиннинги. С каждым разом они кидали всё более уверенно, всё ближе приближаясь к нужному направлению заброса. Даже грозные кусты уже меньше пугали Василия Ивановича. Умерив, правда, силу броска, он подбирался к ним всё ближе и ближе.
Первая чисто рыбацкая неприятность подстерегла Ивана Фомича. После очередного более сильного броска, блесне почему-то вздумалось полететь прямо в камыши, куда Иван Фомич вовсе не желал её направлять. Покрутив катушку, он убедился, что крючок прочно зацепился за стебель камыша под водой.  Подёргивая спиннинг, Иван Фомич даже определил, за какую именно камышинку зацепился крючок. Стоило дёрнуть спиннинг – растение кивало в ответ своей верхушкой, похожей на тёмную кубинскую сигару. Определить-то он определил, но что делать в этом случае не знал. Опасаясь вызвать в свой адрес издёвки Егорыча и подтрунивания Василия Ивановича, Иван Фомич стал, подёргивая спиннинг в разные стороны, крутить катушку, с надеждой вырвать крючок из стебля, прилагая всё больше и больше усилий. Камыш, надо полагать, попался не робкого десятка – решил не отдавать добычу и продемонстрировать незадачливому рыбаку своё упрямство в полной мере. Пригнув коричневую голову почти к самой воде, камыш дрожал, но сдаваться не думал. Ивану Фомичу ничего другого не оставалось, как отвечать упорством на упрямство камыша. Кто кого одолеет? Теперь это был вопрос чести. Камыш уже стелился по воде, нервно вздрагивая, а Иван Фомич побелевшими пальцами крутил катушку и тянул, хмуря брови от напряжения.
Поскольку, по причине почти не ощутимого здесь течения, Егорыч не стал бросать якорь, лодка, подчиняясь усилиям Ивана Фомича, двинулась в сторону упрямого камыша но, ни Иван Фомич, ни Василий Иванович, ни даже сам Егорыч этого не заметили. Сдвинувшись с места, лодка ослабила натяжение лески, и Иван Фомич, подумавший, что начинает выигрывать схватку у камыша, стал крутить с ещё большим воодушевлением. В тот самый момент, когда по глубокому убеждению Ивана Фомича, камыш готов был к позорной безоговорочной капитуляции, леска предательски порвалась, а лодка наткнулась на подводную корягу. «Выбитый из седла» таким неожиданным коварством, Иван Фомич опрокинулся на спину, ударившись головой о колено Егорыча. При падении, несчастный Иван Фомич, пытаясь удержать равновесие, так сильно взмахнул руками, что выскользнувший спиннинг, пролетев над Василием Ивановичем, с шумным всплеском упал в реку метрах в пяти за кормой лодки.
- Едрить твою налево! Ты чего творишь? – Егорыч помог подняться Ивану Фомичу, не скрывая своего раздражения.
- Дёрнуло что-то.
- Дёрнуло! Тут киты не водятся, чтоб так дёргать. Зацепил, да леску оборвал сдуру. Так?
- Так вроде.
- Вроде! Ну, и что делать будем? Спиннинг на дне. Глубина тут, почитай, метра два, а то и более. Доставать как-то надо.
- Так я …
- Не беспокойся, Егорыч. Ныряние – это по моей части, - уверенно поднялся Василий Иванович – я позапрошлым летом, ну  когда с женой на море ездил, так нырять наловчился – всех на пляже обставил. Рапанов столько надоставал, что всем родственникам на сувениры хватило. Два метра – плёвое дело. Мигом спиннинг достану.
- Что ж, раз ты мастер по подводной части, давай действуй. С места не тронусь без спиннинга. Такой спиннинг сейчас уж никто не сделает. За этот самый спиннинг мне, между прочим, ящик водки предлагали. Не отдал.
Подавленный Иван Фомич молча сидел, понурив голову. И вдруг поднялся. Расправив плечи, заявил тоном ни на что уже не надеющегося осуждённого перед эшафотом:
- Моя вина. Я уронил спиннинг. Мне и нырять.
- Ишь герой выискался, – Егорыч смерил Ивана Фомича оценивающим взглядом с нескрываемым оттенком сомнения – плавать-то хоть умеешь?
- Не очень конечно, но смогу. Если что – вытащите.
- Ага, щас! МЧСа нам тут ещё не хватало! Давай-ка, Вася, разоблачайся, пока спиннинг илом не затянуло. Я бы и сам, да за радикулит свой боюсь. Ежели в воде прихватит – на дне одним топляком больше будет.
Василий Иванович разделся до трусов и собрался уже прыгать в воду, но Егорыч остановил его жестом.
- Трусы-то скинь. Зачем зазря мочить. Дамского полу тут нету, стесняться некого.
Василий Иванович оставил трусы под сиденьем лодки. Так, в чём мать родила, и спустился с борта в воду.
- Уфф! Уфф! Не черноморская водичка! Сильно бодрит. Наверное, ключи на дне холодные бьют.
- Это что у тебя,Вася, на шее раздулось так сильно? Миндалины опухли, или мячики снизу подскочили от холода? – усмехнулся Егорыч.
- Да ну, тебя, Егорыч, с шуточками твоими рыбацкими! Показывайте куда нырять-то.
- К корме плыви. От кормы метра четыре – пять, вон на то дерево правь, где ворона сидит, видишь?
- Вижу.
- Ну, давай. Только перископ сильно из воды не высовывай, а то русалки вмиг запеленгуют.
Василий Иванович вместо ответа на грубоватую шутку только рукой отмахнулся и поплыл в указанном направлении. Проплыв метра четыре, остановился и оглянулся.
- Здесь?
- Вроде здесь, - Егорыч посмотрел на Ивана Фомича – а, Ваня, сюда спиннинг зашвырнул?
- Не знаю я, Егорыч. Не видел.
- А, тюлькин флот, – махнул рукой Егорыч – ныряй, Вася.
Василий Иванович с минуту глубоко и учащенно подышал, набрал полные лёгкие воздуха и, сверкнув ягодицами, ушел на глубину. Не прошло и тридцати секунд, как он вынырнул.
- Муть сплошная, ничего не видно, а на дне тины полно.
- Так ты поковыряйся в тине. Руками пошарь во все стороны. Ручка на спиннинге из бересты клееная, всплывать должна. Удилище титановое может и в ил вошло, а ручка должна быть сверху.
Раз десять нырял Василий Иванович, вытащил пару довольно прямых коряг и кусок ржавой арматуры. Когда уже надежда отыскать дорогую душе Егорыча вещь начала покидать рыбаков, он всё-таки наткнулся на спиннинг и извлёк его на поверхность, забросил находку в лодку и влез сам, тряся посиневшими от холода губами.
- Ай ты, умница, – радости Егорыча не было границ – ай, молодец! Кусто ты наш ненаглядный! Ну, ты посмотри – какие у нас водолазы имеются. Доставай кружки, Ваня. Такую удачу как следует обмыть полагается. А ныряльщику нашему двойную порцию, и за работу, и для сугрева.
Обрадованный не меньше самого Егорыча удачным завершением этого не очень приятного приключения, Иван Фомич щедро налил водку почти до краёв кружек, и протянул товарищам.
- Ну, - Егорыч шумно выдохнул через левое плечо – чтоб больше снасти не терялись. А тебе, Вася, от всей нашей рыбацкой артели благодарность за геройство. Ну, давайте чокнемся.

3
- Нехорошее место, совсем нехорошее, - после третей кружки выдал вдруг неожиданное заключение Егорыч – так на душу давит, хоть прям щас беги отсюда. Да и рыбы, надо думать, здесь нет. Гиблое место, никудышнее.
- Как нет рыбы? Ведь плескалась же щука? – удивлённо спросил отогревшийся Василий Иванович.
- Плескалась. Да вот вопрос. Рыба ли это плескалась. Может сам Водяной манил к себе в омут.
- Да ты что, Егорыч! Какой Водяной? Что это тебя на сказки потянуло?
- Сказки сказкам рознь. Бывают в жизни такие сказки, что самому Андерсену не снились.
- Это какие же сказки, Егорыч? – подал голос изрядно подхмелевший Иван Фомич.
- Обыкновенные. Из жизни.
- Не верю я байкам рыбацким.
- Не верить дело не мудрёное. Это проще простого. Не верить любой дурак сможет, а вот вникнуть в саму суть, разобраться в причинах и следствиях – тут мозги нужны, талант, опыт житейский. Ведь у каждой сказки или там байки своя первопричина имеется, своя житейская история.
- А вот с этим я согласен. Первопричина есть, да только реальная причина, как правило, на копейку, а историю раздуют на миллион.
- А што, наоборот не бывает?
На этот вопрос Егорыча Иван Фомич сразу ответ не нашёл, собрался было аргументировано отстаивать свою позицию, но Егорыч продолжил:
- Бывает. В нашей деревне дед один жил. Прохором звали. Хороший дед, ребятню любил. Яблоками из сада угостит, свистулек наделает, да детишкам раздарит. Уважали в деревне деда Прохора. Рыбак был отменный, самый авторитетный рыбак на всю округу. Удочки, бредни, закидушки баловством считал, рыбачил только сеткой. И такая у него всегда удача была, что все рыбаки ему завидовали.
Пошёл он как-то сети проверить в дальней протоке, стал вынимать из сетей рыбу да в лодку складывать, и вдруг – на тебе! Видит – красавица в сетях запуталась! Да такая распрекрасная, что твоя мадонна Синсинская.
- Какая мадонна?
- Синсинская. Ну та, что Рафаэль рисовал.
- Может Сикстинская?
- Может и она, Но дело не в ней. Так вот. Перепугался дед Прохор. Хоть и не дедом тогда ещё был, но перепугался здорово! Кожа у девицы уж позеленела! Откуда она в реке взялась? Чья? Всех девок не только в своей деревне, но и в ближних, и тех, что на хуторах жили, дед Прохор знал, а эту никогда не видел. Платье на красавице диковинное, будто из осоки плетённое. Хотел уж дед Прохор сети бросить и бежать с того места подалее, как вдруг красавица глаза открывает, руку ему протягивает и говорит: «Вызволи меня, Проша, вызволи! Не дай душе моей в твоих сетях погибнуть. Холодно мне здесь». Оробел дед Прохор так, что и слова вымолвить не может, но руку ей подал, а она ухватилась за руку, да и сдёрнула его с лодки в воду. Правой рукой крепко за руку держит, не отпускает, а левой по голове нежно гладит. «Будь – говорит – моим женихом, Проша. Любить буду, как никто никогда не любил». «Как же я могу твоим женихом стать? – отвечает дед Прохор – ты вон какая молодица, а я уж на пятый десяток повернул». «А это ничего, это нам, Проша, не помеха. Я всегда молодая буду, и ты со мной помолодеешь». «Как же я тебя людям покажу? Ты красивая – слов нет, но зелёная вся, людей бы в деревне не перепугать». «А не надо меня в деревню, не хочу к людям». «А как же мы жить будем? Где?» «А здесь – говорит красавица – и будем жить. У отца моего Водяного» Говорит-то речная красавица нежно, ласково, а сама всё сильней деда Прохора за руку ко дну тянет. Так запястье сжала, что он уж и пальцев не чует. Вконец перепугался дед Прохор, пытается вырваться, а сил нет. Тело ватное, не может оказать ей никакого сопротивления. «Что же ты рвёшься от меня, Проша? Али не по нраву пришлась? Дайка я тебя обниму» И к себе его притягивает, губы для поцелуя открыла. Упёрся ей в грудь дед Прохор, шепчет все молитвы, которым бабка учила. Как только святого угодника Николу (покровителя рыбаков) вспомнил, вмиг передёрнулась речная дива. В лице исказилась, зло глянула на деда Прохора, и тут же растаяла, растворилась в речной траве. Как потом домой добрался, дед и не помнил.
С тех пор Прохор забросил рыбалку, к реке близко не подходил до самого конца своей жизни.
- Красивая история, - Василий Иванович скептически улыбнулся – таких историй приходилось слышать немало, а вот как на счёт доказательств?
- Доказательства? Были доказательства, были. До самой смерти проносил их с собой дед Прохор. И я видел эти доказательства – жуткие шрамы на руке деда от пальцев её. Плохо стало с рукой, немела часто, дед Прохор всё растирал ладонь да пальцы.
- Понимаю, Егорыч, но ведь и дед Прохор мог приврать, мало ли как руку повредил.
- Я деда Прохора хорошо знал. Не тот человек, чтоб брехать попусту. Мы из него эту историю по капле выжимали. Не любил он вспоминать тот случай. Ну, ладно. Солнце вон уж где, а у нас в руках ещё ни один хвост не трепыхался. Снимаемся – пойдём на другое место. Закидывай садок в лодку, Ваня. Да не отвязывай, так оставь.
Проплыли около километра. Егорычу хотелось подальше уйти от несчастливого места. Вёл лодку Егорыч против течения легко, без всякого напряжения. Течение в реке оказалось настолько слабое, что его можно было определить только по слегка извивающимся тонким водорослям, вытянувшихся в направлении течения. Притормозив вёслами, Егорыч осмотрелся и остановил лодку.
- Суши вёсла! Здесь кидать будем. Тут и щука есть и окунь. Слыхал я, что в этом самом изгибе реки западина есть глубокая, а там под корягами столетний сом живёт. Многие ходили на него, но никому сом не дался.
- Может не сом, а тоже Водяной?
- Нет, сом точно. По всем повадкам сом. Некоторые даже видели его. В пасти с полсотни крючков оборванных засело.
- Сом – это уже интереснее. В сома очень хочется поверить. А не принять ли нам грамм по пятьдесят для удачи на новом месте?
- Можно и по сто. Но не более, а то не рыбалка, а пьянка получится.
Выпили по сто, а может и не по сто. Кто мерил? Сколько плеснулось в кружки, столько и выпили.
- Ну, кидаем. Ты, Ваня, вправо, Вася влево, а я аккурат посерёдке.
Первые забросы не обрадовали рыбаков. Вроде бы рыбе уж давно пора проснуться, но клевать она почему-то всё ещё не собиралась. Ивану Фомичу, которому порядком поднадоело впустую шлёпать блесной по воде, уже казалось, что рыбы в реке вообще не бывает, что водится она исключительно в магазинах и на рынках. Это какой-то шутник надоумил людей ходить на рыбалку, только для того, чтобы посмеяться над ними. Нет в реке никакой рыбы! Нет, и не было никогда. Тем не менее, примерно через двадцать минут бесплодных забросов, у приунывшего под давлением собственного пессимизма Ивана Фомича задёргался кончик спиннинга.
- Есть! Ей Богу, есть! Вася, Егорыч!
- Аккуратно тяни! Слабинку, слабинку давай! Не то сойдёт с крючка! Подтягивай!
Иван Фомич аж вспотел от напряжения и ответственности. Это ж надо, чтобы именно на его блесну зацепилась первая рыба!  Он упёрся коленом в борт лодки, добела сжал губы и, руководимый советами Егорыча, тянул добычу к лодке.
- Сильно водит?
- Ага, чувствительно!
- Вася, сачок давай! Там под банкой.
- Под какой банкой?
- Да вон же – с зелёной сеткой!
- Под лавкой?
- «Лавкой»! - передразнил Егорыч – Эх салажня! На лавках в деревне девки семечки грызут, а на флоте эта «лавка» «банкой» зовётся. Понял?   
Наконец, рыба забилась у самого борта. Егорыч лихо подхватил её сачком и перекинул через борт.
- Ничего окунёк. Грамм семьсот – восемьсот будет. Ну, чё смотришь? Снимай с крючка да в садок клади, пока обратно в реку не выпрыгнул.
Иван Фомич осторожно взял окуня рукой, но рыба выскользнула.
- Под жабры пальцами бери. Ты что, рыбу никогда с крючка не снимал?
- Снимал, только давно было, разучился.
- И-их, мы! Смотри крючок в палец не загони.
Иван Фомич прижал окуня правой рукой, уколовшись всё-таки об иглы спинного плавника, а пальцы левой руки продел под жаберные крышки. В таком положении ему легко удалось отцепить крючок, и первая добыча отправилась в садок за борт.
- Наливай, Василий! Почин отмечать полагается – закон Рыбакова как-никак, а закон есть закон.
- Ну, молодец, Иван! Никак не ожидал от тебя такой прыти, – не без завистливой нотки поздравил Ивана Фомича с первым успехом Василий Иванович, разливая водку – думал, Егорыч начнёт, а тут ты отличился. Молодец!
- Да я ведь не нарочно, так получилось.
- Ладно, ладно, не скромничай. Все свои ведь. Рад радёхонек?
- Есть немного.
- Ну, давайте вздрогнем. Дай Бог не последняя!
Дружно выпили, дружно крякнули, закусили и с повышенным энтузиазмом снова взялись за спиннинги.
- Ух, ты! Ё… пэ… рэ… сэ… тэ! – Егорыч подпрыгнул, удерживая выгнувшийся дугой спиннинг – Аврал, братва! Крупняк хватанул!
- Может сом?!
Иван Фомич и Василий Иванович побросали свои спиннинги и кинулись на помощь Егорычу. 
- Без паники! Вася, сачок бери, да глянь там, под кормовой банкой, крюк есть с ручкой. Неужто Боженька сома послал? Водит – мочи нет держать!
Егорыч поудобней устроился на сидении, уперся ногами в борт. Согнувшийся в дугу спиннинг дрожал мелкой дрожью, натянутая как струна леска ходила из стороны в сторону, оставляя на воде дорожки из мелких пузырьков воздуха. Как только Егорыч ослаблял, чрезмерно натянутую леску, рыба тут же прекращала сопротивление, словно затаивалась, выжидая удобного момента сорваться. Стоило крутануть катушку – спиннинг снова изгибался, и рыбина рвалась то вправо, то влево.
- Ишь, зверюга! Хитёр бестия! Да и мы не лыком шиты – справимся!
Покрасневший от напряжения Егорыч пыхтел, водил спиннингом из стороны в сторону, не давая добыче сойти с крючка. Василий Иванович и Иван Фомич застыли в напряженных позах, готовые по первому зову Егорыча даже в воду прыгнуть, чтобы сразиться с сомом. Казалось, что дрожащая леска издаёт жалобные предсмертные стоны, и что секунды её сочтены, но в последний момент, когда разрыв лески можно было считать уже неизбежным, опытный Егорыч давал слабину и переводил дыхание. Рыба пыталась уйти по течению, но и Егорыч не дремал. Мало-помалу он всё же подтягивал рыбину к лодке. Вот метрах в шести или семи от борта в воде мелькнуло большое светлое пятно. Василий Иванович и Иван Фомич пригнулись как бегуны на старте, готовые к броску.  Ещё метр! Ещё полметра! И вдруг, в последнем, решительном рывке к свободе, рыбина выпрыгнула из воды, да так высоко, что изумлённым рыбакам пришлось вскинуть вверх головы. Потерявший равновесие Егорыч, падая, ухватился за Василия Ивановича, увлекая его за собой на дно лодки, а Ивана Фомича пнул носком резинового сапога в бедро.
«Рыбина», описав дугу в воздухе, упала в лодку, прямо в руки обалдевшего Егорыча. К величайшему изумлению рыбаков, «улов» оказался алюминиевой крышкой большущей кастрюли, в которых обычно готовят обеды в столовых. Как эта крышка попала в реку навсегда останется загадкой. Гораздо позднее, обсуждая этот странный случай, Егорыч предположил, что крышку потерял повар бригады монтажников, которые года два назад ставили высоковольтные опоры. Может и так. Факт остаётся фактом – крышка оказалась в реке именно в этом месте и каким-то непостижимым образом блесна Егорыча зацепилась за ручку в центре крышки.
- Вот это сом! Всем сомам сом! А, Егорыч? – первым обрёл дар речи Василий Иванович.
- Едрить её налево! – выдохнул Егорыч, отцепляя крючок от крышки кастрюли. Встал на ноги, широко размахнулся и забросил крышку далеко в прибрежные кусты – Чё лыбитесь? И не такие ляпсусы на рыбалке бывают.
Тут уж Василий Иванович и Иван Фомич взорвались хохотом. Через пару секунд к ним присоединился и Егорыч.
- Вот паскуда! Ну, это ж надо так меня облапошить! И-их, мы. И-и-их!
- А как тянул-то! О-хо-хо! Что там сом! Как крокодила тянул! У-ха-ха!
- А я – со слезами на глазах от смеха вставил Иван Фомич – в воду прыгать собрался, чтобы сома за хвост ухватить! Ой, ой умора!
- Ладно вам! За сто вёрст в округе рыбу распугаете! Поржали и будет. С кем не бывает. Рыбачить давайте. Посмотрим, что ещё кому попадётся.
Егорыч поправил блесну, и, как ни в чём ни бывало, спокойно забросил снасть в реку. Протянул всего метра три, и спиннинг дёрнулся.
- Вот я тебя! На этот раз попалась!
- Опять сом, Егорыч? – прыснул смешком Василий Иванович.
- Щука. Я её повадки знаю. Не рекордсменша, но приличная – килограмма на полтора.
- А может крышка поменьше? – не унимался Василий Иванович.
- Ишь, разобрало тебя! Крышка! Посмотришь, какая крышка.
Егорыч умело повёл щуку. У борта придержал, пока полуметровая рыба не забила хвостом, отметая шутливые сомнения Василия Ивановича, подхватил сачком и ловко переправил в лодку.
- Ну, как тебе такая «крышка»?
- Сдаюсь, Егорыч, знатная щучка!
- Ишь, зубы как выпялила, что твоя барракуда.
- Крючок глубоко в пасти – Ивана Фомича передёрнуло при мысли о том, что Егорычу придётся совать пальцы в этот ощетинившийся острыми иглами рот.
- Щас рогульку достану, управимся. Не впервой.
Рогулькой Егорыч называл деревянное приспособление наподобие прищепки. Вставив в пасть щуки рогульку, Егорыч с её помощью широко развёл челюсти хищницы и аккуратно отцепил и вытащил блесну с крючком. Щука забилась, но он сжал рукой жабры и рыба успокоилась.
- Подтяни-ка садок, Ваня. Горловину в лодку заведи. Щука-то скользкая зараза, не упустить бы.
Иван Фомич втащил садок в лодку чуть ли не до половины, развязал горловину, и щука отправилась в садок составить компанию скучавшему в одиночестве окуню. Иван Фомич не без гордости ещё раз взглянул на свой трофей и опустил садок в воду.
- Вот так, - Егорыч гордо посмотрел на Василия Ивановича – а ты говоришь крышка. Любой рыбе будет крышка, если на мой крючок попадёт. Мы-то с Ваней счёт открыли, тетерь твоя, Вася, очередь. Только предупреждаю, ежели ту самую кастрюлю захватишь – сам тяни, а уж мы потешимся.
- А что, и вытяну, если попадёт. В ней и уху сварим.
- Так на такую кастрюлищу-то – сколько рыбы надо наловить?
- Наловим! Зря что ли на рыбалку вышли?
- Лови, Вася. На тебя вся надежда – хихикал Егорыч.
- А ты, Егорыч, может ещё зря смеёшся. Мой спиннинг ещё своего слова не сказал. Я ещё может… О! Ой – Ёёёёё!!!
Спиннинг Василия Ивановича дёрнуло так, что он вскочил на ноги. Более того, в порыве рыбацкого азарта, он запрыгнул на кормовое сидение, по-флотски «банку». Повёл спиннингом влево, покачнулся, и, запнувшись о выступ борта, потерял равновесие и упал в воду, окатив брызгами Егорыча. Через две – три секунды голова Василия Ивановича показалась над поверхностью воды.  Отплёвываясь, Василий Иванович ухватился левой рукой за борт лодки, а правой крепко сжимал дёргающийся спиннинг.
- Никак всё-таки кастрюлю подхватил? – Едва сдерживая хохот, спросил Егорыч.
- Если это кастрюля меня за борт сдёрнула, её в книгу рекордов Гиннеса надо. Ты б, Егорыч, с Иваном придержали бы меня как-нибудь за плечи что ли, а то не получается одной рукой и спиннинг держать и катушку крутить.
- Так ты давай сюда спиннинг, а сам в лодку залазь.
- Нет, боюсь – уйдёт. Я уж тут сам добуду, только подержите меня.
- Ну, давай, рыбак-подводник. Держи его, Ваня.
- Ага, Иван, держи меня!
Егорыч с Иваном Фомичом ухватили Василия Ивановича за куртку возле ворота и прижали к борту, немного даже приподняв над водой. Освободив левую руку, Василий Иванович стал тянуть, пыхтя и фыркая в воду, как конь на водопое.
- И-их! О-хо-хо… - не смог сдержаться Егорыч – оператора бы сюда с видеокамерой.
- Ну, да – поддержал его Иван Фомич – первый приз нам был бы обеспечен.
- Держите ровнее, – скомандовал Василий Иванович – влево здорово тянет.
- Да ты спиннинг в воду опусти, не так леску натягивать будет.
Василий Иванович погрузил спиннинг в воду. Щука, а это без сомнения была щука, так как показала уже спину над водой, рвалась так, что неопытный Василий Иванович боялся порвать леску, попускал, давая слабину, и никак не мог подтащить щуку к себе. Порой казалось, что не он щуку, а щука старается выловить Василия Ивановича.
- Ты чё там возишься? Тяни!
- Не получается, Егорыч! Боюсь – порвёт!
- Ладно, придерживай. Не давай далеко уйти. Ваня, держи его сам. Я на вёсла. Подгребать буду. Понял, Василий? Буду грести – подбирай слабину. Да не рви спиннингом.
- Ага, Егорыч, понял.
Егорыч вставил вёсла в уключины, развернул лодку, и погрёб в сторону бьющейся щуки. Поначалу, этот манёвр не удался. Щука, словно разгадав намерения противника, шарахнулась в сторону от лодки, ещё больше размотав леску с катушки.
- Не пускай, едрить её налево! А то мы так по всей реке за ней гоняться будем.
- Держу, Егорыч! Со всех сил держу!
- Ой, тяни, Вася, - чуть не взмолился Иван Фомич – тяни, а то у меня силы кончаются тебя удерживать.
- Ничего, Ваня! Держи дорогой. Одолеем мы её гадину!
Постепенно Василий Иванович приноровился. Как только лодка делала рывок в сторону щуки, Василий Иванович тут же выбирал образовавшуюся петлю слабины лески, не давая рыбе далеко отойти. Так, метр за метром, приблизились к бьющейся щуке вплотную. Да какая щука попалась! Не меньше метра в длину! А того гляди и более! Хвостом так лягнула Василия Ивановича, что тот чуть было сознание не потерял, а у Ивана Фомича с перепуга онемевшие пальцы едва не разжались.
- Акула! Натуральная акула! – Не скрывал удивления Егорыч – Я таких щук в нашей реке отродясь не видел! Ай, да Василий! Вот так ухватил!
- Ага, Егорыч. Как вытаскивать-то будем? Сачком?
- Поломает сачок. Ей-богу поломает. Крюком под жабры поддевать надо. Подводи к борту. Щас я.
- Давай, Егорыч! Давай!
Василий Иванович храбро прижал к себе неистовствовавшую огромную щуку. Сам чуть было не пошёл на дно с добычей, но Иван Фомич, превозмогая чудовищную боль в уже готовых отвалиться пальцах, удержал друга. Иван Фомич только кряхтел, отдавая последние силы. Из нижней, прокушенной от небывалого напряжения губы струился тонкий ручеёк крови.
- Голову! Голову из воды высунь! Я её враз крюком поддену!
- Не могу, Егорыч! Скользкая жуть! Как мылом натёрли!
- Давай, Василий, Поднатужься!
В этот самый ответственный момент последние силы покинули Ивана Фомича. Подвели одеревеневшие ноги. Так и не разжав пальцы, удерживавшие за куртку Василия Ивановича, Иван Фомич рухнул в воду.
Видимо, Василий Иванович предпочёл позорному возвращению в лодку без добычи геройское утопление с рекордным трофеем в руках и уже начал пускать пузыри, но оживившийся в водной стихии Иван Фомич, титаническим усилием вытолкнул друга на поверхность. Щучья голова с хлопающей как капкан пастью выскочила из воды. Этого краткого мгновения хватило, чтобы Егорыч зацепил её крюком. Он буквально вырвал щуку из слабеющих рук Василия Ивановича и, перевалившись через «банку», втащил чудовище в лодку.
- Есть! На месте бестия! Вылазьте!
Над бортом показались головы Ивана Фомича и Василия Ивановича. Их счастливые лица выражали восторг и полное удовлетворение заслуженной победой.
- Вона, Василий, гляди – какого зверя одолели.
Минуты две друзья любовались растянувшейся по дну лодки щукой, в бессильной злобе шлёпавшей хвостом и изредка щёлкавшей нижней челюстью. Затем, с помощью Егорыча, влезли в лодку, разделись и выкрутили одежду.
- Вот тебе, Вася, и байки. Расскажи кому как эту щуку добыли. Поверят? А?
Василий Иванович сомнительно покачал головой.
- То-то. Вот так на самом деле байки со сказками и рождаются.

4
Обсыхали часа два, лениво греясь на солнце, лениво забрасывая. Солнце уж давно повернуло к западу. С падением светила падал и энтузиазм рыбаков. Казалось, что от зноя даже рыба попряталась под тенистыми корягами. Кому в такую жару клевать охота?  Наверное, сам Водяной решил, что на сегодня эмоций и впечатлений для рыбаков вполне достаточно. Так это или нет, доподлинно неизвестно, но клёв прекратился совсем, как обрезало. За всё время только Егорычу попались мелкий окунёк да щучка длиной меньше локтя. Он их по доброте душевной отпустил с миром. Но это не в счёт. Досадно стало Ивану Фомичу. Егорыч вон щуку добрую вытащил, мелочевку подцепил, хоть и никчёмная рыбёшка и отпустить не грех, а все же удовольствие. Василий Иванович может спокойно почивать на лаврах, его щука чуть не весь садок заняла. С такой не стыдно через весь город пройти. А ему не везёт, хоть тресни. Сколько раз кидал? Давно уж со счёта сбился. Всего только один окунь и попался. Пусть он первый открыл счёт улову – утешение малое. Нет, не нравится такая рыбалка Ивану Фомичу. Вздохнул поглубже, и уже с немым упрёком мадам Фортуне забросил в очередной раз снасть, даже не глядя куда. Потянул блесну ни на что не надеясь. Кидал и тянул снасть Иван Фомич потому, что кидали и тянули все, кивали сонно головами, но кидали, так как они на рыбалке, а на рыбалке положено рыбачить. Есть рыба или нет – это дело десятое. Пришёл на рыбалку – будь добр рыбачь.  Потянул блесну Иван Фомич, широко зевая от скуки, и вдруг почувствовал слабое биение. Мигом оживился, подсёк и начал выбирать леску.
В это самое мгновенье подал признаки жизни и спиннинг Василия Ивановича, резко клюнув носом к воде.  Василий Иванович подпрыгнул и так рванул спиннинг, что лодка, накренившись, чуть было не черпанула бортом воду.
- Во, Егорыч! Опять!
- Ты резко так не скачи, не то перевернёшь нас всех на хрен!
- Опять здоровенная взяла!
- Ну, так сигай в реку, выводи своим коронным приёмом.
Василий Иванович нахмурился, сел и, расставив ноги пошире, для лучшей опоры, стал тянуть, решив видимо на этот раз обойтись без купания.
- И у меня, Егорыч, здоровущая прёт! Едва сил хватает тянуть!
- Поди опять зацепил?
- Нет, Егорыч, идёт! Упирается зараза, но идёт!
- Шо ж, новичкам и вправду везёт. Ладно уж, тяните. Я тут на подхвате буду с сачком и крюком.
Усердно тянул Иван Фомич, не уступал ему и Василий Иванович. Чем больше усилий прилагал Василий Иванович, тем труднее становилось Ивану Фомичу. Стоило Василию Ивановичу остановиться, чтобы перевести дыхание, рыба на крючке Ивана Фомича тут же ослабляла сопротивление, и он с улыбкой азарта на лице сразу же выбирал слабину, приближая добычу к лодке. Именно в этот момент рыба Василия Ивановича пыталась уйти в сторону Ивана Фомича, разматывая леску и вызывая недовольный треск катушки спиннинга. Тогда Василий Иванович хватал ручку катушки, и изо всех сил старался отвоевать упущенное. Когда оба выбивались из сил, рыбы тоже отдыхали, не подавая никаких признаков своего присутствия. Странное дело, обе рыбины в порыве сопротивления неизменно направлялись друг к другу, словно сговорились объединить усилия в борьбе за свободу.
Каково же было удивление рыбаков, когда из воды показались не ожидаемые щуки, а большущий пучок водорослей! Один на двоих, так как лески обоих рыболовов сходились в этом буро-зелёном пучке. Видимо, снасти перехлестнулись, блёсны сцепились крючками между собой, а наши незадачливые друзья тралили дно в надежде на крупную рыбу.  Осознав истинную ситуацию, Иван Фомич и Василий Иванович опустили спиннинги. Никакой рыбы не было. Выходит – случайно перехлестнув снасти, они боролись между собой!
- Ой, держите меня! Во дают! Ну, кто кого первым с крючка снимать будет?
- Ты куда бросаешь-то, Ваня? Это же моя сторона!
- Сам не знаю, как вышло. Бросал и бросал.
- Бросал он! Курам на смех! Боюсь, как бы Егорыча инфаркт от хохота не хватил.
- Ой, ой не могу, - чуть не задыхался от смеха Егорыч – ох и потешили! А я старый дурак с сачком и крюком сижу, жду, когда рыбку выудят! Ой, умора! Это ж надо – две здоровенные щуки враз! Ой, не могу!
- Ладно тебе, Егорыч, с кем не бывает?
- Оно, конечно, бывает всякое, но чтоб вот так, на спиннингах, «перетягивание каната» устроить – не видал, ей-богу не видал. О-хо-хо! И…их, мы!
- А сам-то как крышку тащил? Запамятовал?
- Ну, будет, будет. Посмеялись. Пошли в Кривую затоку. Там под вечер окунь неплохо берёт. Ваня, доставай садок в лодку, шоб не тормозил.
Иван Фомич сложил спиннинг и перелез через «банку» к садку.
- Егорыч, а где садок?!
- Как это – где? Ты же сам к уключине привязывал.
- Привязывал, только нету его.
- Шо значит, нету? – Егорыч с озабоченным видом повернулся к Ивану Фомичу, даже вытер руки об рубаху, предчувствуя беду – Как так нету?!
Садка у уключины действительно не оказалось.
- Ё…шь, твою в коромысло! Ты как вязал-то, Ваня?
Иван Фомич не знал куда деваться от смущения и стыда. По его небрежности садок отвязался и уплыл вместе со всем сегодняшним уловом! Василий Иванович не хотел верить случившемуся. Его щука! Его рекордная щука ушла вместе с садком неизвестно куда! Из-за разгильдяйства растяпы Лукина. От обиды и возмущения горло Василия Ивановича словно заклинило, не давая возможности высказать всё, что готово было ниагарским потоком обрушиться на голову Ивана Фомича. На глазах навернулись слёзы, а нижняя челюсть невольно затряслась.
- Обыкновенно завязал на бантик.
- На што? На бантик?! Ты что, шнурки на ботинках завязывал, или садок к лодке крепил? На бантик, твою кочерыжку! Это ж надо – садок к уключине бабьим узлом привязать?
- Может он здесь, недалеко.
- Ага! Нырять будешь?
- Буду! – Иван Фомич решительно начал стаскивать свитер.
- Нет, Ваня. Сиди уж. Отличился, - буря в груди Василия Ивановича несколько утихла, подчиняясь рассудку. Он хмуро исподлобья посмотрел на Ивана Фомича – сиди и помалкивай. Сам полезу искать.
- Куда полезешь? – раздраженно спросил Егорыч, которому жалко было не столько рыбы, сколько самого садка, на изготовление которого ушла почти неделя – Когда рыбу опускали? Почитай часа два назад, если не более. Течение хоть и слабое, а за два часа садок унесло, может и на километр. Всю реку собрался прошарить?
- Прошарю всю!
- Вот, едрить твою налево! Ну, шарь, коли есть охота. Может и вправду где за коряжину зацепился.
- Я с тобой, Вася. Помогать буду.
- Да сиди ты – «специалист глубоководник». Лучше узлы вязать поучись.
Не скрывая крайнего раздражения, Василий Иванович разделся и, на этот раз уже без шуточек Егорыча, спрыгнул в воду, и стал нырять вокруг лодки, обыскивая руками дно.
- У кустов погляди, – советовал Егорыч Василию Ивановичу, который высунул голову из воды за очередным глотком воздуха – обычно к бережку прибивает.
Василий Иванович поплыл в сторону прибрежных кустов. Нырял Василий Иванович часто, выныривал на две – три секунды, чтобы отдышаться и снова уходил под воду на полторы, а то и две минуты. Его упорству мог позавидовать сам Сизиф. Это был настоящий подвиг – образец полной самоотверженности ради поставленной цели. Лицо выныривающего Василия Ивановича всё больше приобретало синеватый оттенок. А изо рта, как показалось Ивану Фомичу, вырывались даже облачка пара. Ещё несколько минут и храбрый пловец точно околеет! Такого исхода Иван Фомич допустить не мог. Он решительно сбросил с себя свитер и штаны. Не обращая внимания на протесты Егорыча, отважно бросился в реку. В воде он понял, каково было его другу уже почти около получаса заниматься подводным плаванием, но подвигавшись немного, стал привыкать к прохладной воде.
Тщательно провентилировав лёгкие, по примеру Василия Ивановича, Иван Фомич нырнул. Правда, его барахтанье настоящим нырком назвать никак нельзя. Он широко загребал руками, опустив голову вниз, ожесточённо бил ногами по воде, но его объёмное «мягкое место» никак не хотело покидать поверхность. Тогда Иван Фомич пошёл на самый отчаянный шаг. Он ухватился за смутно видимую в воде корягу и стал буквально тянуть своё тело под воду, выбивая ногами фонтаны брызг.  Рискуя задохнуться или нахлебаться воды, он с упрямым упорством носорога втягивал себя в глубину. Как только он целиком ушёл под воду, не имея более сил сопротивляться давлению внизу живота, Иван Фомич поджал ноги к животу и выпустил на свободу большой пузырь из того самого «мягкого места», которое никак не хотело погружаться. Потеряв солидный объём лёгкого газа, Иван Фомич потерял часть положительной плавучести, и быстрее приблизился ко дну. Его неимоверные усилия, потраченные на погружение, подняли со дна такую муть, что рассмотреть что-либо оказалось просто не реально. Уже в ушах Ивана Фомича зазвонили колокольчики, перед глазами поплыли пятна, похожие на какие-то дикие красные рожи, дрожь в икрах грозила свести ноги судорогой, но Иван Фомич цеплялся за дно, осознавая, что это единственный его шанс. Сейчас или никогда! Второй раз нырнуть при всём своём желании он уже не сможет. Честное слово, сейчас я абсолютно уверен в том, что меня уже никто не сможет убедить, что судьба или Фортуна не благосклонна к новичкам и дурачкам. На счёт дурачков – это так, к слову. Надеюсь Иван Фомич на меня не обидится ибо я вовсе не имел ввиду его персону. Так вот, в этот самый критический момент, когда Иван Фомич шарил руками по дну на грани потери чувств, а ноги помимо воли хозяина уже начинали отталкиваться от дна, в этот самый момент он почувствовал под рукой металлическое проволочное кольцо, обтянутое сеткой. Мёртвой хваткой ухватил Иван Фомич обретённое сокровище, и уже готовый глотнуть воду, сильно оттолкнулся от топляка на дне и рванул вверх. Стремление к воздуху и жизни вытолкнуло Ивана Фомича с такой силой, что он чуть не по пояс выскочил из воды.
- Нашёл! Нашёл садок! Вася, я его нашёл! – закричал во всё горло глотнувший всё-таки воды Иван Фомич, отплёвывая воду со слюной.
Иван Фомич по-чапаевски, загребая одной правой рукой, поплыл к лодке, через каждую пару гребков вытаскивая из воды левую руку и победно потрясая кулаком с зажатой в нём сеткой садка. Василий Иванович искренне обрадовался такой фантастической удаче товарища. Но более всего его радовало нежданное обретение, казалось бы, утраченного навсегда уникального рыбацкого трофея, который он, честно говоря, уже отчаялся найти. В несколько взмахов рук, со скоростью пловца-олимпийца, он подлетел к лодке.
Казалось бы ничто уже не может омрачить победного настроения Ивана Фомича, но, тем не менее, какая-то капризная диссонансная нотка настойчиво старалась исказить гармонию триумфального марша, во всю гремевшего в голове триумфатора. Дело в том, что садок ему показался странно лёгким, нет, не пустым, но вроде бы легче, чем должно быть. Неужели он так легко одной рукой тащит садок с большущей щукой, с её меньшей подругой, да и с окунем в придачу? Впрочем, в воде, согласно заверениям Архимеда, все тела значительно облегчаются. Действие этого закона Иван Фомич в полной мере ощутил на себе при нырянии.
Прочь вздорные мысли! Вот он миг удачи! Миг фанфар! Вот касание борта лодки – финишная черта, а он – Иван Фомич – победитель! Ура! Ура! Ура!
Егорыч наклонился, принял из рук ликующего Ивана Фомича горловину садка и… с необыкновенной лёгкостью вынул его из воды, и поднял над головой.
Немая сцена воцарилась над рекой, нарушаемая только стрекотом кузнечиков на берегу. Нет, не рыбу принёс в садке Иван Фомич! Садок похожий, почти копия садка Егорыча, но немного другой. Чужой садок, а вместо рыбы в садке покоились пять, покрытых тиной бутылок.
Первым пришёл в себя Егорыч:
- Ты никак, Ваня, исхитрился по реке в магазин сплавать. А мы и глазом моргнуть не успели!
Чёрная туча наползла на чело Василия Ивановича. Он было вновь хотел вернуться к нырянию, но сил уже не осталось. Безнадёжно махнув рукой, дрожащий как осиновый лист Василий Иванович с трудом влез в лодку и безвольно раскинулся на кормовой «банке».
- Ой, ребята! Ну и клоуны же вы, я вам скажу! Чистые артисты! Чарли Чаплины! Вовек эту рыбалку не забуду, хоть кино снимай.
Ответить на остроту Егорыча не нашли в себе сил ни Василий Иванович, ни Иван Фомич, который, казалось, потерял в росте сантиметров десять от конфуза.
- Ладно вам, не убивайтесь. Ерунда это, по сравнению с обещанной коммунистами Мировой революцией. Давайте-ка поглядим, что в бутылках. Может почта морская от самого Робинзона.
Егорыч помог поникшему духом Ивану Фомичу влезть в лодку, развязал горловину садка и, склонившись за борт, стал отмывать бутылки от тины. Писем от Робинзона ни в одной бутылке не оказалось, зато все были закупорены заводскими пробками. Четыре бутылки содержали в себе надо полагать водку, а пятая, судя по цвету и форме коньяк. Этикетки под слоем тины превратились в кашицу, которую Егорыч смыл вместе с тиной. Теперь нельзя было определить ни названия напитков, ни производителя.
- Вот, видите? Не только мы в пострадавших оказались. Вы только представьте, какое горе выпало мужикам, потерявшим горючку. Видать, Ваня, ты не один специалист по бантикам. Рыбачат у нас на реке ещё и другие ротозеи.
- Ох, Егорыч, хватит пилить. И так на душе пакостно.
- Это дело поправимое. Садок вот Бог послал, да ещё и с компенсацией. А рыба, что рыба? Рыба в реке не переведётся. Наловим! Ну, кто будет пробу снимать с подарка от Водяного?
Егорыч свернул пробку с бутылки с прозрачной, как слеза жидкостью и понюхал.
- Она, родимая, она самая.
- Давай, Ваня, твоя добыча – тебе и начинать – с недовольным видом пробурчал Василий Иванович.
Егорыч налил полкружки и подал Ивану Фомичу. Самому Ивану Фомичу уже было безразлично, что ему дают, водку это или отраву. С досады на самого себя он готов был выпить и раствор медного купороса. Почему медного купороса? А Бог его знает. Просто пришёл в голову Ивана Фомича этот проклятый медный купорос и всё тут. Ни секунды не задумываясь, Иван Фомич опрокинул в рот содержимое кружки.
Ему вдруг показалось, что злющий великан с неимоверной силой сжал ему горло, да ещё к тому же надавил коленом в живот. Иван Фомич выронил кружку, схватился руками за шею, выпучил глаза, а широко открытым ртом пытался глотнуть хоть каплю воздуха.
Мгновенно сообразивший в чём дело Егорыч, подхватил кружку, зачерпнул речной воды и сунул к губам синеющего Ивана Фомича.
- Пей!
Кое-как несчастный Иван Фомич продавил в себя глоток воды и только после этого смог сделать первый вдох скрипящим от сухости горлом.
- Спирт! – прохрипел Иван Фомич и обессилено опустил голову. Всё поплыло перед глазами бедного бухгалтера. Поплыло озабоченное чем-то лицо Егорыча, поплыл удивлённый Василий Иванович, поплыл берег, закружились облака в небесной синеве, а веки, оттянутые вниз чудовищно тяжёлыми гирями, сами собой закрылись.
- Нокаут. Полный нокаут – констатировал свершившийся факт Егорыч.

5
Очнулся Иван Фомич уже на берегу.
- Проснулся, алкаш-любитель? – приветствовал друга ироничным вопросом Василий Иванович, собиравший хворост для костра.
- Почему это любитель? – недоумённо спросил Иван Фомич, пытаясь сообразить, где он и что собственно происходит.
- А потому, что до профессионала тебе далеко. Вырубился с полкружки спирта.
- Спирт-то первоклассный, - отозвался от реки голос Егорыча – это вам не какая-нибудь самопальная бадяга. Такой спирт кого угодно с катушек сшибёт. К такому спирту привычка нужна – опыт.
Иван Фомич на удивление быстро восстановил в памяти события последних суток.
- А что Егорыч, где он?
- У реки, рыбу на уху чистит.
- Рыбу? Что, нашли садок всё-таки?
- «Нашли!» – передразнил Василий Иванович - Как же, найдёшь его! Наловили, пока ты мурлыкал во сне на дне лодки.
- А долго ловили? – как можно естественней спросил Иван Фомич. Но он схитрил, таким завуалированным вопросом пытаясь выяснить – сколько же он был в отключке.
- Часа три, не меньше. Солнце, видишь, уже у горизонта.
Иван Фомич, прищурив глаза, посмотрел на диск солнца, почти касающийся верхушек дальних деревьев. Мать честная! Вот так оконфузиться! Действительно, как самый распоследний алкаш провалялся в «ауте» три часа. Мало того – его, стало быль, как мешок с картошкой выгрузили из лодки на берег! Ужас! Ничего подобного за всю свою жизнь не мог припомнить Иван Фомич. Вот стыдоба-то! Его даже озноб передёрнул от этих мыслей. В голове начало мутиться, а оттуда-то из области желудка к самому горлу подступило противное чувство тошноты. К чести Ивана Фомича нужно сказать, что он мужественно подавил в себе эти неприятные позывы. Стараясь выглядеть совершенно нормальным человеком, спросил Василия Ивановича:
- А что, уху собрались делать?
- Варить, Ваня, варить. Уху, Ваня, варят. Какая же это рыбалка без ухи?
- А много наловили?
- Пяток окуньков и щучка. На уху в самый раз. Давай, давай расшевеливайся. Может, опохмелишься?
- Иди ты! – Иван Фомич даже кулаком замахнулся от негодования.
На его вялую угрозу друга Василий Иванович только рассмеялся.
- Ты бы, Ванюша, картошки да луку начистил, – вышел из за кустов Егорыч, встряхивая котелком с торчащими из него рыбьими хвостами – Видал? Рыбка есть. Всё честь по чести.
- Конечно, Егорыч, конечно.
Иван Фомич вскочил, несомненно, готовый к трудовым кулинарным свершениям, но его качнуло так, что он рухнул бы на землю как подкошенный колос, если бы не ухватился за растущую рядом берёзку.
- Сильно штормит? – посочувствовал Егорыч – После спирта бывает. Ничего, быстро пройдёт. Делом займёшься и пройдёт.
Иван Фомич достал из рюкзака пакеты с картошкой и луком. С руками происходило что-то непонятное, они не просто подрагивали, а отчаянно тряслись. Иван Фомич приписал это явление действию на него предвечерней прохлады, а может застудился от того, что спал на земле «Тоже мне друзья-товарищи! Положили прямо на траву. Хотя бы одеяло подстелили»: укоризненно подумал Иван Фомич. Он надел давно просохшую курточку и подсел к разгорающемуся костру. Несмотря на тёплый летний вечер и тепло костра, дрожь в руках не унималась, но Иван Фомич, убеждённый в простуде, сейчас не принял бы никаких других объяснений. Не важно, что под свитером и курткой на спине выступает пот. Пот и от озноба бывает. 
Иван Фомич деловито взялся за чистку картошки и лука, но, честно признаться, делал он это последний раз на первом году службы в армии. С тех пор прошёл не один десяток лет. Которые опыта поварского искусства отнюдь не прибавили.
Норовистая попалась картошка. Никак не хотела спокойно лежать в руке, всё время ёрзала, подпрыгивала, старалась повернуться к ножу уже очищенным боком. Выводила Ивана Фомича из терпения картошка-егоза, а в его состоянии держать себя в рамках приличия, поверьте, было очень даже непросто. В конце концов, глупая картофелина извернулась, выскользнула из дрожащих пальцев и скакнула прямо в костёр. Не меньшим злоумышленником оказался и нож. Улучив момент, при прыжке картошки в огонь, он полоснул по кончику большого пальца левой руки, ухмыляясь блестящим лезвием. Иван Фомич выронил коварный нож и засунул в рот порезанный палец.
- Вань, - Василий Иванович заметил предательское бегство картошки – Слышь, Вань? Картошка в уху нужна, а то, что останется, потом в костре запечём.
 Иван Фомич так и не понял – с издёвкой прозвучала реплика Василия Ивановича или с сожалением.
- Нечаянно я, сейчас достану.
Полез в костёр доставать картошку, даже не подумав применить для этой цели палочку. Обжёг руку, дёрнулся, и в результате локтем опрокинул котелок с водой, который, не имея треноги, Егорыч просто поставил над костром на два больших камня. Опрокинутый котелок залил костёр, подняв облако пара и тучку пепла. Пепел тут же прилип к влажному лицу Ивана Фомича. Ладно, хоть рыбы в котелке ещё не было. Подсоленная и слегка поперчённая рыба пока лежала отдельно в полиэтиленовом пакете.
- Эх, Ваня! От тебя одни убытки, – резюмировал Егорыч – поди-ка к реке ополоснись. Впрочем, лучше уж посиди в сторонке, а то чего доброго… эх, Ваня! Не питейный ты человек, учить тебя надо.
- Не в коня корм. Не научить его, Егорыч.
- Храбрый ты, Вася, я погляжу – обиделся Иван Фомич – трезвому-то легко рассуждать, а вот…
- Это я трезвый? – возмущённо перебил Василий Иванович – Егорыч, ну ты посмотри – трезвого нашёл!
- Конечно трезвый, поглядел бы я на тебя после кружки спирта – не унимался Иван  Фомич.
- Тоже мне – кружка спирта. Да для меня что спирт, что газировка – одинаково. Да я, между прочим, ещё в студенчестве с ребятами из мединститута дружил, мы с ними за пять лет этого спирта выпили не меньше железнодорожной цистерны.
- На словах все герои. А на деле…
- На деле?! – Василий Иванович отбросил топорик, которым рубил толстые сухие сучки – Егорыч, а ну-ка плесни спирту в кружку. Только полную наливай! Я покажу этому умнику как спирт пить надо!
- Ну, вы, петухи! Давайте сначала уху соорудим – попробовал остудить приятелей Егорыч.
- Соорудим, Егорыч, не переживай. Налей, пусть посмотрит, как настоящие рыбаки спирт пьют.
- Гляди, Василий, не перестарайся. На вечер ещё трофейный коньячок припасён – Егорыч с некоторым сомнением посмотрел на Василия Ивановича, но начатую бутылку со спиртом достал. – Уверен?
- Егорыч! – Василий Иванович положил правую ладонь на грудь, выражая полную уверенность в своих силах.
- Ну, смотри.
Егорыч налил почти полную кружку спирта. Василий Иванович взял кружку, понюхал, резко выдохнул и залпом выпил. Навернувшиеся на глаза Василия Ивановича слёзы помутили зрение, уши засветились красными стоп сигналами, но он потихоньку втянул носом воздух, а через пять секунд, открыв рот, шумно выдохнул.
- Во, даёт! – изумился Егорыч – Без воды и закуски!
- Ну, как, Ваня? Видел?
- Сильно, Вася, сильно.
- Это ещё не всё. Я, если хочешь, могу и по прямой линии пройти. Я …
Не договорил Василий Иванович. Внутренности живота вдруг ни с того, ни с сего съёжились и так надавили на нижний клапан, что Василий Иванович опрометью бросился в кусты у реки.
- Рыбу не перепугай канонадой, мастер употребления спирта! – напутствовал друга Иван Фомич. 
- Низом пошло. От спирта и такое бывает – философски заметил Егорыч.
Пришлось Егорычу самому хлопотать над ухой. Иван Фомич помогал ему по мере своих возможностей, а опрометчивый Василий Иванович через каждые пять – десять минут бегал к реке, оглашая прибрежные кусты своими стонами.
Язык Василия Ивановича откровенно заплетался, твёрдости в походке мог позавидовать разве что безногий, но он, в отличие от Ивана Фомича, вовсе не собирался уходить в «нокаут» и покидать ринг. Он держался изо всех сил и изредка, между пробежками в кусты, пытался даже острить. После десятого или пятнадцатого визита в прибрежные заросли, Василий Иванович всё же уступил настойчивым просьбам, обеспокоенного его здоровьем, Ивана Фомича и проглотил сразу четыре угольные таблетки. Не сделай он этого, спирт, возможно, вывернул бы его на изнанку, причём со стороны нижней части тела, а это, согласитесь, очень неприятно.
Часам к девяти вечера откуда-то со стороны, возможно с ближайшей лужайки, стали доноситься звуки музыки и голоса, а когда стемнело, сквозь частокол древесных стволов, пробились отблески костра соседей.
Уха давно сварилась, но по требованию Егорыча, «доходила», остывая над углями костра. По мнению Егорыча, хватать горячую как кипяток уху – неуважение ни к себе, ни к окружающим, ни к самому священному рыбацкому ритуалу. Уха должна «дойти», набрать силу, аромат и неповторимый вкус. А какой может быть вкус, когда кипятком обжигаешь горло? Нет, это не вкус. Настоящие рыбаки должны быть терпеливыми, только тогда уха откроит им все свои вкуснейшие таинства.
К моменту готовности ухи оба приятеля достаточно протрезвели, достаточно для употребления не только главного рыбацко-кулинарного изыска, но и коньяка. Так, во всяком случае, рассудил Егорыч. Не мог же он испортить кульминацию всей рыбалки, лишив друзей выпивки у котелка с ухой? Нет, такого допустить никак нельзя. Даже самому пьяному рыбаку, наполнив миску ухой, товарищи поднесут хотя бы наперсток водки. Это традиция, а традиция – это святое. От соблюдения традиции отказываться нельзя. Отказ от традиции – страшнейшее святотатство. Если хочешь отказаться от рыбацкой традиции, лучше не ходить на рыбалку. Отказавшийся на рыбалке от священных традиций, на долгое время становится объектом насмешек друзей рыболовов, от которых избавиться не так-то просто. Так что если уж пошёл на рыбалку – лучше соблюдать традиции.
Иван Фомич в других бы условиях с негодованием отказался бы от коньяка, так как его всё ещё не переставало мутить после спирта, но он прекрасно знал незыблемость рыбацкого священнодейства, и решил ограничиться рюмкой – другой. Правда, он не учёл, что в настоящий момент рюмками служат кружки, вмещающие в себя не меньше стакана. Влить в себя кружку – другую – это уже чересчур,  а недопить тост за рыбалку и рыбаков – смертельное оскорбление всем рыбакам планеты. 
Егорыч учёл состояние обоих подопечных и налил только по половине кружки коньяка, но и этой дозы хватило Ивану Фомичу, что бы костёр перед глазами закачался как на качелях. Конечно, не сразу, но положительный эффект от питейной практики всё-таки сказывается. На этот раз Иван Фомич не вырубился и даже не без удовольствия похлебал уху.
Изрядно притупившему спиртом свои вкусовые рецепторы Ивану Фомичу трудно было по достоинству оценить качество поднятого им со дна реки коньяка, зато Василий Иванович, коверкая слова плохо подчиняющимся языком, с видом эксперта-профессионала оценивал каждый оттенок во вкусовой гамме янтарного напитка. Большую часть коньяка выпил сам Егорыч, так как давно был неравнодушен к этому благородному виду выпивки. Егорыч заметно охмелел и напрочь забыл, что его сотрапезники совсем недавно приняли по солидной дозе спирта, и сейчас находятся в «предаутовом» состоянии. Когда из коньячной бутылки выпали последние капли, Егорыч не задумываясь, открыл канистру с водкой.
- Ну, братцы, коньяк это конечно коньяк, слов нет – продукт первостепеннейший, но главная подруга на рыбалке – водочка. Уважить надо подружку. Давайте-ка причастимся по грамульке, употребим, так сказать, малость.
Порядочно осоловевший Иван Фомич уже слабо реагировал на происходящее. Он бы выпил и бензина, если бы Егорычу вздумалось налить бензин в его кружку. К счастью, ему повезло, так как бензина у Егорыча не было, а сам Егорыч выглядел не так уж и плохо, учитывая объём выпитого им спиртного.
У Василия Ивановича опять случился приступ неудержимой бравады, он открыто заявил, что со своей двухметровой щукой (размеры улова, как правило, растут по мере выпиваемого) вошёл в элитный круг матёрых рыбаков и теперь ровня самому Егорычу. По этому поводу Василий Иванович вознамерился пить с Егорычем на брудершафт, но при попытке перекрестить руки, вылил содержимое кружки Егорычу за пазуху.
- Чтоб тебя, Вася!
Егорыч поднялся, с намерением вытряхнуть из-под рубахи водку, но «огненная вода» прокатилась по животу, и моментально добралась до трусов. Правда она не обожгла Егорыча, а совсем наоборот – оказалась неприятно прохладной. Теперь из отворота рубахи несло как из разливочного цеха ликероводочного завода.
Иван Фомич, ещё не лишившийся остатков соображения, хотел засмеяться, но получилось какое-то кудахтанье. К тому же поперхнулся слюной, закашлялся и громко пукнул.
- А вот и салют в честь рыбалки! Ура-а! – Василий Иванович принялся пританцовывать в раскачку, размахивая пустой кружкой.
- Тоже мне салютнул – невозмутимо заявил Егорыч, - разве ж это салют? Таким «салютом» и комаров не напугаешь.
Впрочем, гудящее присутствие комаров уже давно не замечали ни сам Егорыч, ни, тем более, Василий Иванович с Иваном Фомичом.
- На рыбалке какие салюты? Вот на открытии охоты – там салютуют! Понапиваются и салютуют так, словно война началась. За весь охотничий сезон меньше патронов выстреливают, чем в день открытия охоты – продолжал Егорыч, довольный тем, что никто его перебивать, вроде бы, не собирается. – Свояк случай забавный рассказал. В аккурат на открытии охоты случилось. Здорово поддали все, а один решил подшутить над другим хорошо так окосевшем охотником. Втихаря патроны из его ружья вынул, крышки с них картонные потихоньку вскрыл, дробь высыпал, вместо дроби травы в гильзы натолкал, и крышечки на место поставил. Вставил, значит, патроны обратно в ружьё, и давай над тем охотником потешаться: «Ты – говорит – не стрелок. Ты с десяти метров даже мне в задницу не попадёшь!» Тот возмутился: «Как так? Что такое несёшь?» Слово за слово – поспорили. Отошёл шуткарь на десяток метров, нагнулся, хлопает рукой по седалищу: «Давай – кричит – стреляй!» Тот ружьё поднял, да задумался. Пьяный то пьяный, а соображаловка как-никак, а работает. Переломил ружьё, вынул патроны. Глянул, а на крышках нули. Дробь нулёвка значит. Крупная дробь – на зайца. Сообразил, что такой дробью сильно поранить может, а то и убить. Зачем грех на душу брать? Убрал те патроны и вставил другие с бекасином. Бекасин – дробь мелкая, разлетается сильно. Кожу-то продырявит, а вреда особого не учинит. Вскинул ружьё, и почти не целясь, как саданул из обоих стволов. Тот шуткарь потом, говорят, полгода всем место в трамвае уступал.
Напрасно тратил своё красноречие Егорыч. Василий Иванович уже посапывал, привалившись к пеньку, а Иван Фомич и вовсе пропал.
- Эх, тоже мне рыбачки. Вона, вечер какой! Ещё пить да пить. Эх, салаги. О! А Ванюшка-то где? Вот непоседа! Опять учудит чего-нибудь!
Егорыч поднялся, и нетвёрдой походкой пошёл на поиски Ивана Фомича. По дороге решил заглянуть в лодку. Не там ли? Добрался до лодки Егорыч, но тут у родного детища его и сморило. Перевалился через борт, улёгся на спасательные жилеты, и захрапел, перебирая все регистры.
А Иван Фомич вовсе не пропадал. Он по нужде отлучился. Добрался до кустов. С естественными потребностями неплохо для основательно пьяного рыбака справился. А вот когда обратно пошёл, сбил его зелёный змий с верного пути, закружил, лишив знакомых ориентиров. Увидел Иван Фомич мерцание огня за деревьями. Долго не думая, пошёл на свет. Только вот к чужому маяку курс проложил уставший рыбак. Образно говоря – не в ту гавань баркас свой направил. Вышел на полянку, в свете догорающего костра отыскал палатку и влез. Бесцеремонно растолкав спящих, устроился посередине, стянул на себя одеяло с кого-то слева и погрузился в царство Морфея.

6
Нежный румянец рассвета, как всегда, первым встретил Егорыч. Но не обрадовали его ни птичий гимн рождению нового дня, ни чистые слезинки росы на травинках, ни дуновение раннего утреннего ветерка. Непривычно гулко гудела голова с похмелья, а тут ещё неизвестно куда подевался Иван Фомич. Последнее обстоятельство больше всего и тревожило Егорыча, как самовыдвинувшегося лидера их небольшого рыболовного товарищества. Пропажа одного из членов вверенного самому себе коллектива ничего хорошего не сулила. Егорыч походил по полянке, осмотрел ближайшие кусты и заглянул в пустующую палатку, которую вчера кое-как на пьяную руку поставили. Зря ставили. Так и не дождалась никого на ночлег палатка, гостеприимно распахнувшая полог. Василий Иванович так и проспал всю ночь, свернувшись калачиком у пенька, а Иван Фомич и вовсе пропал без вести.
- Вставай, Вася. Вставай.
- Егорыч, будь человеком. Сжалься ещё на часок – не открывая глаз, взмолился Василий Иванович, переворачиваясь на правый бок.
- Вставай, пьянота. И-их, спишь-то как последний алкаш под забором – укоризненно покачал головой Егорыч.
- Ох, тяжко, Егорыч. Я ещё малость… посплю малость.
- Вставай, Василий. Беда пришла.
- Какая ещё беда, Егорыч? Ну, что ты воду мутишь?
- Нежданная беда, Вася. Ванюша наш пропал.
- Ваня пропал? Да ну тебя! Дрыхнет он как сурок в палатке – Василий Иванович упорно искал возможность отвязаться от настойчивого Егорыча и поспать ещё хотя бы минут десять.
- Нету его в палатке. И не было. Говорю – пропал он. Я ещё вчера заметил, только сил искать уже не было.
- Ну куда ему поропадать-то?
Василий Иванович нехотя поднялся, растирая рукой покусанное комарами, распухшее лицо. Потянулся и широко зевнул.
- Ох, и дух от тебя – как из бражной бочки – Егорыч отвернул лицо в сторону.
- Да, намутили вчера «ершей». Пойду-ка я умоюсь, а то голова вот-вот треснет как перезрелый арбуз. Ничего не соображаю.
Василий Иванович, отыскав щётку, пасту и полотенце побрёл к реке, а Егорыч сел на пенёк, сунул в рот сорванный стебелёк травы, и принялся рассуждать, куда мог деваться Иван Фомич. Рассуждать-то он вроде бы и рассуждал, только ничего разумного из этих рассуждений не получалось. Не хотела голова рассуждать. Мысли стучались изнутри – то в лоб, то в темя, усиливая и без того мучительное гудение в голове. К моменту возвращения Василия Ивановича, Егорыч окончательно убедился в тщетности каких-либо размышлений, до опохмелки.
- Как голова, Вася?
- Как цыганский бубен, который с горы уронили – катится и гремит.
- Во-во, не надо было мешать коньяк с водкой.
- Теперь-то что? Сделано дело.
- Давай-ка опохмелимся. Трудную задачу предстоит решать.
Егорыч налил по полкружки водки. Выпили. Василия Ивановича так перекосило, что даже Егорычу жутковато стало. Выпили ещё по «грамульке» - полегчало.
- Куда же Ивана унесло? – Василий Иванович всё ещё не мог осознать всю серьёзность положения.
- Бог его знает, куда его могло понести. Пьяный же был в дрыбадан, а ведь попёрся куда-то.
- Может куда отлить пошёл, да там и уснул?
- Ладно бы так. Да только пошарил я кругом – нету.
- Так дальше надо посмотреть.
- Ой, Вася, боюсь я, как бы его к реке не понесло. Не утоп бы.
- Нет, к реке не пойдёт. Он и трезвый воду не очень-то жалует, а пьяный и подавно.
- Хорошо бы, что б не к реке. А вдруг…
Рассуждения Егорыча прервал хруст сухих веток под чьими-то тяжёлыми шагами. Приятели обернулись. Из довольно густо растущего молодого березняка к ним вышел высокий мужик с хмурым лицом. Опытный глаз Егорыча сразу определил, что он мужик страдал от похмелья не меньше их с Василием Ивановичем, но к тому же был чем-то весьма недоволен.
- Доброе утро честной компании.
- И вам здоровья.
- У вас случаем никто нынче ночью не пропал?
У Егорыча сердце ёкнуло.
- Есть потеря. Сидим вот гадаем, где искать. Неужто…?
Егорыч весьма красноречивым жестом передал свои опасения.
- Да, нет – живой. Мы сразу подумали, что ваш, так как кроме нас с вами никого в округе не видно. Ночью к нам прибился. В палатку залез. Разбудить не можем. И так и сяк пробовали.
- Точно наш, - утвердительно кивнул головой Василий Иванович – спит как пожарник.
- Ну, пойдём что ли. Забирайте товарища.
- Щас, браток, давай по такому случаю остограмимся – засуетился обрадованный Егорыч.
- Хорошее дело. Одобряю.
Остограмившись, точнее выпив чуть ли не по полной кружке водки и закусив остатками вчерашней ухи, Егорыч с Василием Ивановичем, ведомые заметно повеселевшим мужиком, отправились вызволять Ивана Фомича.
В лагере соседей их встретил второй мужик, страдавший от похмелья ещё больше первого. Егорыч предусмотрительно захвативший с совой водку, занялся лечением здоровья соседа, а высокий мужик с Василием Ивановичем попытались разбудить Ивана Фомича, но тщетно. Иван Фомич никак не хотел просыпаться. Ворчал, брыкался и норовил пнуть ногой надоедливых приставал.
- Делать нечего. Придётся волоком вытаскивать вашего подкидыша.
- А может дать ему поспать часок?
- Нет, никак нельзя. Сворачиваться нам надо. Нас ведь вчера сюда десантом забросили. Хотим покидать в Кривой затоке, а потом по течению вниз спустимся к своим. Так что будем вытаскивать. Солнце уже на подъёме.
Кое-как выволокли из палатки Ивана Фомича. При этом действии пострадал Василий Иванович, получивший коленом Ивана Фомича в ухо.  Теперь распухшее ухо напоминало крупный, переварившийся пельмень. Тащить непреходящего в сознание Ивана Фомича через березняк на свою стоянку метров за двести отсюда, Егорыч с Василием Ивановичем посчитали делом практически невыполнимым, да и опасным, о чём красноречиво свидетельствовало ухо Василия Ивановича. Поэтому решили откачивать на месте, поливая речной водой.
Только промокнув до нитки, Иван Фомич наконец-то открыл глаза. Недоумённо озираясь вокруг, спросил: куда его собственно приволокли, и зачем вымочили с головы до ног?
- Вымочили! – недовольство Василия Ивановича можно понять – Тяжеловат ты, Ваня, а то мы тебя по реке как бревно сплавили бы.
- Какое бревно?
- Да вот такое, какое есть. В форме Ивана Фомича Лукина.
- Это ты о чём, Вася?
- О том, что ты вчера, напившись до поросячьего визга, притащился к чужим людям, влез в их палатку и там, уподобившись бревну, провалялся до утра, собственно до тех пор, пока мы с Егорычем не привели тебя, Ваня, в чувство при помощи воды.
- Я! Это ты обо мне?!
- О тебе, о тебе, Ваня. Подкидыш ты наш. Скажи спасибо людям, что в реку не выбросили.
Иван Фомич посмотрел на отчаливающих соседей и криво улыбнулся. Те, оттолкнулись от берега, помахали на прощание руками, пожелали «ни чешуи, ни хвоста» и погребли к Кривой затоке.
- Ну всё – подъём, расселись как на именинах, понимаете ли, - поскольку проблема пропажи Ивана Фомича удачно разрешилась, Егорыч снова обрёл покровительственно-наставнический тон – пошли к себе, на воду выходить пора.
Толи по причине похмелья, толи из-за противного западного ветерка, покачивавшего камыш, но рыбалка сегодня не задалась. Привередливая рыба не хотела брать блесну даже у Егорыча. Он только чертыхался вполголоса, поплёвывал на блесну и удручённо качал головой.
- Неужто домой без улова придётся вертаться? О-хо-хо,  давненько со мной такого не бывало. Надо поппер попробовать.
- Что за поппер, Егорыч?
- Снасть такая новомодная. Вместо блесны. Поппер поверху воды шлёпает. Раздражает и щуку и окуня. Они на него как на врага кидаются – гнать со своей территории значит, зубами хватают, ну и на крючки натыкаются.
Егорыч достал пластмассовую рыбку с широко разинутым ртом, под брюхом и у хвоста которой болтались тройные крючки.
- Вот он – поппер.
- Гляди, как рот раззявила, будто спирта хватанула – попытался сострить Иван Фомич.
- Кто о чём, а шелудивый о бане. Что, Вань, опять спирта захотелось? – отозвался Василий Иванович – Эх, акул здесь нет, а то тебя вчера вместо поппера использовать можно было, рот не хуже этой рыбки разевал.
- Сам-то тоже хорош – все кусты у реки удобрил.
- Ладно вам, - остановил перебранку друзей Егорыч – щас испробуем поппер, гляди.
Егорыч прицепил к поводку рыбку, и закинул приманку. Лёгкая, лишённая грузила снасть улетела недалеко, каких-нибудь восемь – десять метров. Но для поппера много и не надо. Главное правильно кинуть, чтобы поближе к кустам или камышу, в которых любит прятаться щука. Нужно сунуть поппер щуке под самый нос и дразнить, пока зубастая хищница не выйдет из себя, и не кинется на нахала.
Егорыч повёл поппер вдоль камыша. Он подёргивал спиннинг так, что рыбка-приманка то погружалась под поверхность воды, то выпрыгивала, издавая при этом шумные всплески. Иван Фомич и Василий Иванович с интересом наблюдали невиданный ими ранее способ ловли щук. Первые несколько забросов ни к чему не привели. Поппер усердно хлюпал водой, а камыши ухмылялись наивности рыбаков, покачивая коричневыми верхушками. Вдруг дрогнул стебель камыша, и перед глазами изумлённых друзей воду разрезала камуфлированная щучья спина, а через мгновение щука остервенело набросилась на поппер. Вот вам, уважаемые читатели, яркий пример того, как можно стать жертвой своей несдержанности. Отчаянно билась на крючке, поплатившаяся за слепую ярость щука, но Егорыч – рыбак не промах. Подвёл добычу к борту, а Василий Иванович, подхватив сачком, извлёк её из воды.
- Ну вот, - облегчённо вздохнул Егорыч – теперь хоть не стыдно будет домой возвращаться.
Удовлетворение Егорыча совсем никак не распространялось на Ивана Фомича и уж тем более на Василия Ивановича, с горечью и досадой вспоминавшего о своём трофее, более чем в три раза превосходящим по размерам только что пойманную Егорычем щуку. Эх, Егорыч! Это ж надо было довериться Ивану Фомичу с его бабьим узлом! Такой улов бывает только раз в жизни. Такая щука стала бы предметом гордости Василия Ивановича на все оставшиеся годы. А теперь-то что? Рассказывай, не рассказывай – кто поверит? Скажут опять рыбацкие байки. Сколько историй об упущенных рыбах, размеры которых вообразить трудно? Много. Вот и то-то, что много.
Как бы ни горевал Василий Иванович, но видимо Природа-мать решила что лимит, отпущенный азартной рыбацкой троице, на этот раз полностью исчерпан. На протяжении последующих двух с половиной часов на клёв не было даже намёка. Как только солнце добралось до полуденного перевала, к великому сожалению Василия Ивановича, решили сворачиваться и идти по течению обратно к даче Егорыча.
Поплыли мимо берега, с каждым взмахом вёлел всё более погружая Василия Ивановича в уныние. Вовсе не такого финала он ожидал от рыбалки.
Внезапно, качнув сильно лодку, как на пружинах подскочил вперёдсмотрящий Иван Фомич:
- Стой! Егорыч, стой! Вправо поворачивай! К тому кусту!
- Тебя што, Ваня, приспичило?
- Нет. Там на кустах что-то есть, зацепилось.
- Что зацепилось?
- Не знаю, что-то знакомое.
- Ну, пойдём поглядим.
Найдётся ли писатель, которому будет под силу описать в полной мере радость Василия Ивановича, передать шквал его эмоций, накал страсти и фонтан адреналина? Вряд ли. Но сам Василий Иванович никогда не забудет момент, когда Иван Фомич отцепил от куста потерянный садок с давно оплаканным уловом. Не развязалась горловина садка, и даже рыба оказалась ещё живая.
- Ну и глаз у тебя, Ванюша – удивлённо качал головой Егорыч – прям Чинганчгук, или Зоркий Сокол!
Иван Васильевич чуть не задушил друга в объятиях.   

* * *
Если вам случится когда-нибудь зайти в гости к Василию Ивановичу Синякину, то, раздевшись в прихожей, идите не в гостиную, а сразу на кухню. Войдя на кухню, ищите холодильник, а обнаружив его, поднимайте взгляд. Там на стене висит лакированный ромб, вырезанный из дубовой доски с фигурными фрезерованными кромками. В центре искусно сделанного ромба покоится впечатляющая своими размерами щучья голова с хищно распахнутой пастью. Можете не задавать никаких вопросов. Вам стоит только остановиться и сосредоточить своё внимание на щучьей голове.
Василий Иванович, поджарит яичницу, достанет из холодильника графинчик с коньяком и за столом, под мелодичный звон рюмочек, поведает вам во всех подробностях свою удивительную историю, раскрашенную богатейшей палитрой его воображения. Вы могли услышать её и из других источников, поскольку с ней знаком почти каждый житель этого небольшого провинциального городка. Но даже если вы и слышали её ранее, не беда. В устах самого Василия Ивановича каждый раз она приобретает свой единственный и неповторимый колорит, и своё удивительное очарование, передать которое больше невозможно никакими средствами.
Кстати, это с лёгкой руки неизвестных рыбаков – соседей по рыбалке, а может, как мне кажется, не без помощи Василия Ивановича, к Ивану Фомичу так и прилипла кличка «Подкидыш». Правда, Иван Фомич теперь уже не обижается, поначалу не любил вспоминать тот инцидент, смущался, а нынче и сам охотно может рассказать всё при случае и посмеяться.