Путевые заметки
А жизнь ещё прекрасна потому,
что можно путешествовать.
Н. М.Пржевальский
На дальней станции сойду -
Трава по пояс…
Из песни
Мир полон радости и счастья,
Но край родной милей всего.
И так прекрасно возвращаться
Под крышу дома своего!
Из песни
Моим друзьям и подругам
Путешествующим и непутешествующим моим друзьям и подругам посвящаю настоящие путевые заметки. Пусть не все мои взгляды и увлечения разделяете вы, но сердца наши бьются в унисон (по А. Н. Радищеву).
В детстве, когда я ещё не подозревала о существовании высказывания А. Франса о роли путешествий в познании мира, путешествуя с родителями, поняла, что даже за один день путешествия, например, на велосипедах по окрестным лесам, полям, лугам и сёлам узнаешь больше, чем за десять лет, проведённых дома. А уж если путешествуешь подолгу и далеко, то и научишься многому. Путешествия в разные страны дают возможность не просто узнать, как там живут люди, но и ощутить всё на себе: питаясь, узнать, что едят в этой стране люди; общаясь с ними, понять, о чём грустят и как веселятся жители; проводя в другой стране сутки за сутками, запомнишь навсегда, как солнце греет в их стране, как льют дожди... В процессе общения с населением узнаешь столько, сколько не прочитаешь ни в одной книге. И запомнишь надолго. А если когда-то забудешь детали, то самое главное всё равно останется в памяти навсегда.
Когда путешествуешь, то время растягивается, наполняется содержимым, вмещая в себя другие места, города, страны, другие взаимоотношения, привычки, языки, диалекты. Другие, но такие похожие! В перерывах между путешествиями обдумываешь и «раскладываешь по полочкам» то, что узнал и увидел (эти знания непременно пригодятся). Если путешествуешь, возникает чувство, что ты дитя всей планеты, везде твоя родина, везде ты дома, везде как рыба в воде! Ты буквально пропитываешься воздухом той местности, в которой находишься. Ты ощущаешь и душой и телом широту и необъятность страны, планеты, вселенной. Ты счастлив, потому что свободен! Путешествия делают человека свободным! Да ведь получается, что и жизнь-то удлиняется! Недаром кто-то из древних путешественников говорил, что «старость начинается с того момента, когда человек утрачивает возможность путешествовать».
Украина, Казахстан, Узбекистан – путешествия в эти страны и жизнь в течение двух лет в Украине и двадцати лет в Казахстане научили меня многому, и везде остались ученики, друзья и добрые знакомые разных национальностей. А природа этих стран стала близкой и родной: Карадаг, Феодосия («Богом данная»), море (и Чёрное, и Азовское) стали любимыми уголками на планете; не забыть мне никогда утреннего запаха казахстанских степей, тоненьких маленьких подснежников весной в степи, походов в горы; чего стоит вид из окна квартиры на ряды дальних гор с белоснежными вершинами… Здесь, в Казахстане, я вышла замуж, здесь произошло и другое значимое событие: у нас родился любимый сын, а… зачат был - в Феодосии! Интересно, что спустя семь месяцев именно в Феодосии сын научился ходить – сделал первые шаги!
Мне кажется, что путешествия не только расширили мой кругозор, но помогли «обрести себя», когда формировался характер и тогда, когда в зрелом возрасте порой теряла себя, а потом вновь обретала). Гёте писал, что «человек познает сам себя только в той мере, в какой он познает мир».
Важное для человека путешествие – это путешествие по родной стране. Всё вроде бы знакомо, но сколько открытий делаешь во время такого путешествия! Пещеры, пусть даже уже открытые, на Урале, в Кемеровской области и в других местах страны – это всегда открытие. А тайга, реки Енисей, Мана, Столбы в Красноярском крае? Да и Красноярск, где прошли мои самые безоблачные годы – годы детства. Леса, моря, горы? Загадочный мир. А города, люди, взаимоотношения, традиции? А язык, диалекты?
Когда мне говорят о каком-нибудь районе России, что-де что-то там произошло, то я живо представляю себе этот уголок Земли, его население и сочувствую, как сочувствуют соседям по дому, если у них случилось несчастье. И радуюсь, если у них всё хорошо! Знание областей и районов своей Родины, полученное в путешествии, смягчает сердце, делает человека внимательным, милосердным, развивает в нём эмпатию.
Итак, посвящаю путевые заметки друзьям и подругам, потому что, как писал в своём посвящении автор «Путешествия из Петербурга в Москву» А. Н. Радищев, «почто, почто мне искать далеко кого-либо? Мой друг! Ты близ сердца живёшь – и имя твоё да озарит сие начало». Я обращаюсь не к абстрактным людям, а к своим друзьям и подругам, близким мне по духу.
ПРОКОПЬЕВСК
Если автор «Путешествия из Петербурга в Москву» пишет: «Зимою ли я ехал или летом, для вас, думаю, равно. Может быть и зимою и летом. Нередко то бывает с путешественниками: поедут на санях, а возвращаются на телегах. Летом». Но мы-то в двадцать первом веке с внучкой Ольгой отправились в далёкое путешествие не на санях и телегах, а на поезде. Семь месяцев назад мы с ней ездили в Москву – весной. Не знаю, как вам, а мне не всё равно, весной, зимой, осенью или летом мы путешествуем. Да, зимой! Двадцать пятого декабря в тридцатиградусный мороз мы выехали из славного города Новокузнецка. Зима накладывает особый отпечаток на путешествие в поезде по России. Если летом (и весной тоже) выскакиваешь на каждой станции на улицу, гуляешь по перрону, чувствуешь запах города, то зимой при температуре -30 не очень хочется одеваться и выходить из поезда. А мы и не выходили. Нашу любознательность выручало вагонное окно…
Поезд плавно трогается с места и медленно движется, постепенно набирая скорость. В окне мелькают вагоны товарных составов, проплывают вдалеке дома. Нужно отметить, что поезд «Новокузнецк – Санкт-Петербург» уникальный! Фирменный! Чистота и порядок. Кондиционеры. Биотуалеты. Душ в десятом вагоне. Усовершенствованное купе (речь идёт о плацкартном вагоне). Есть, правда, и старые выгоны в составе. Новые матрасы и подушки, новое белое постельное бельё. Приветливые проводницы. Шик! В таком поезде мы и будем находиться шестьдесят четыре часа тридцать минут.
В окне мелькают вагоны других поездов, проплывают вдалеке дома, а пассажиры, ещё не привыкшие к новому укладу дорожной жизни и мысленно обитавшие пока там, в Новокузнецке, который с каждой минутой всё более отдалялся, цепляются за уплывающий город мыслями и беспрестанно разговаривают по телефону с теми, кто остался дома.
Разговоры будут продолжаться почти до станции Белово, куда поезд прибудет в десять с лишним вечера по местному времени. После этого угомонятся и самые беспокойные: в вагоне наступит тишина. Кто-то мирно засопит, завалившись на верхнюю полку, кто-то прикорнёт на нижней и уснёт уже до утра.
Но это будет после Белово. А сейчас все оживлены новой обстановкой. У одних это оживление выливается в болтовню с родственниками по телефону, а у других появляется тяга к обустройству на новом месте. Последние, наговорившись, постепенно расстаются со всем тем, что под стук колёс осталось далеко позади. А их мысли, отставшие было от поезда, догоняют своих хозяев-путешественников, и те, успокоившись, начинают выкладывать из сумок всё необходимое для новой жизни в поезде: одежду, тапочки, пакет с «умывальными» принадлежностями, еду, бутылки с водой и прочее. Потом рассовывают по ящикам сумки и сидят, с любопытством тараща глаза на своих соседей по купе и по вагону, как будто только сейчас проснулись и впервые увидели их. А между тем находимся все вместе здесь уже минут шестьдесят – пока поезд стоял на станции Новокузнецк, да и едем уже полчаса. Всё идёт своим чередом. Проводники проверяют билеты, выдают постельное бельё. Пассажиры, ещё не утомлённые поездкой, умиротворённо сидят, глядя в окно, знакомясь друг с другом, неторопливо и немногословно беседуя. А зачем торопиться? Ведь ехать-то осталось целых шестьдесят четыре часа – успеют надоесть друг другу!
Взглянула в окно: стемнело. Столбы пролетают мимо окна через определённые промежутки: в-в-жих, в-в-жих, в-в-жих… Промелькнула освещённая табличка: «Зеньково». «Это Зеньково мне шибко знакомо», - пошутила я и рассказала Ольге, как сюда, в Зенковский парк, в конце 90-х я ездила со своими учениками в однодневный поход. Время провели хорошо, обошли большую часть парка, были у пруда, залезли на гору и осмотрели местность сверху. Однако тогда парк был в запустении: не парк, а заброшенный всеми лесной массив…
- А сейчас там что? – поинтересовалась Ольга.
- С тех пор не была там ни разу, - ответила я. - Изменился ли парк сейчас, мне неизвестно.
Зеньково – это окраина Прокопьевска, так что не за горами город. Так и есть! Первая станция на нашем пути – шахтёрский городок Прокопьевск. Стоянка – две минуты. Смотрю время: шесть часов сорок одна минута. Вечер. Фонари освещают перрон. У небольшого вокзальчика-теремка, состоящего как бы из трёх соединённых воедино теремков, движение: люди спешат на поезд, в том числе и в наш двенадцатый вагон.
Не успели разглядеть в окно здание вокзала, как поезд потихонечку «снялся с якоря», и замелькали домики окраины Прокопьевска.
- О! Уже поехали! – воскликнула Ольга и, взглянув на лист А-4 с предварительно отсканированным маршрутом поезда, добавила: - Следующая станция – Киселёвск! Через двадцать пять минут! Стоянка поезда две минуты!
- Здравствуйте! – на боковое нижнее место, сняв тёплую куртку, сел мужчина, вязаную шапку положил на стол и спросил: - Вы все до Питера?
- Да, а вы?
- Я тоже! – улыбнулся он. – У этого поезда такая особенность: почти все пассажиры едут от начала и до конца!
- Вы уже ездили на нём? – поинтересовалась я.
- Да. И не один раз. У меня в Питере сын живёт.
- А вы прокопчанин? Давно здесь живёте?
- Давно. Родился в Прокопьевске.
- А сын, наверно, в Питере учился? – предположила я.
- Да, учился и остался там, женился, дети пошли. Теперь уже и дети скоро женятся, - сказал он и пояснил: - У меня мальчишки.
- А у меня внучка, - кивнула я в сторону Ольги, которая пристроилась у окна с книжкой.
Мужчина опять улыбнулся и спросил:
- А вы новокузнечане?
- Да. Мы тут Зеньково проезжали. В конце девяностых я возила учеников в Зеньковский парк, на электричке ездили, а потом пешком шли. Тогда парк производил странное впечатление: с одной стороны чистый воздух, редкие отдыхающие, с другой - заброшенный вид, кое-где дебри непролазные, мусор. А сейчас там что-нибудь изменилось?
- Да, в советские времена Зенковский парк был востребованным местом отдыха у горожан: аттракционы, лодочная станция, летние кафе, даже парашютная вышка была. А потом многое в стране пришло в упадок, и парк наш тоже прекратил своё существование… Грустно вспоминать… Я был там последний раз в две тысячи одиннадцатом году.
- Парк-то существует?
- Наконец взялись за него. Подсадили хвойные деревья, очистили берега водоёма от кустарника, завезли щебёнку. Хотят пляж оборудовать. В парке для занятий физкультуры сделали беговые дорожки, есть там и футбольное поле. Работает инструктор по иппотерапии, на лошадке можно покататься за небольшую плату.
- Получается, что жизнь в парке налаживается? – обрадовалась я.
- Лучше поздно, чем никогда! Сколько лет был предоставлен сам себе! – ответил мужчина, а я подумала, что лучше поздно… - да, но почему всегда нужно опаздывать? Почему нужно доводить всё до бессознательного состояния, а потом срочно реанимировать? Почему всё делается скачками и наскоком? Природа богатая в Сибири, но ведь при таком расточительстве её не хватит нашим внукам, правнукам, не говоря уже о праправнуках. Почему часто происходит так, что если есть экологически чистое местечко, то именно там нужно построить цементный завод, который испортит всё в округе? Как вспомнишь, какие чистые, нетронутые леса ещё есть в Сибири, в Горной Шории… Грустно становится, ведь и они не застрахованы от загрязнения. С таковыми мыслями ехала я, глядя в окошко, и вскоре мы прибыли на следующую станцию.
КИСЕЛЁВСК
Когда слышу название города Киселёвска, то тут же представляются сказочные «кисельные берега» и «молочные реки». Понятно, что никаких кисельных берегов там нет, а название шахтёрскому городу дано по фамилии одного из первых переселенцев (Киселёв) из Центральной России.
Поезд остановился, и мы прильнули к окну, но вокзал проскочили уже – наш двенадцатый вагон находился в «голове поезда». В окно мы увидели забор и какие-то здания. Людей на перроне было мало.
- У меня друг тут живёт, - кивнул в окно сосед-прокопчанин с боковой полки и добавил: - В Киселёвске. Я у него был раза два в гостях.
- Вместе работали? – спросила я.
- Учились в институте! – радостно ответил прокопчанин. – В Новокузнецке! А он женился на девушке из Киселёвска и уехал сюда жить после института.
- А работает он где?
- Да где тут работать? Киселёвск на угле живёт. Васька, друг-то мой, устроился тогда на шахту. А сейчас подрабатывает на колбасной фабрике охранником – шахту его закрыли.
- Почему?
- Да по разным причинам закрывают. Устаревает оборудование. Шахт осталось мало, да и у тех состояние не вполне удовлетворительное… Работать негде, рабочие места потеряны из-за закрытия шахт.
- Но ведь из-за шахт и угольных разрезов в Киселёвске, наверно, экологические проблемы?
- Конечно! Там как на Луне!
- Как это? – удивилась Ольга, отложив книгу в сторону. – Как на Луне?
- Лунный ландшафт. Там большая часть города изрезана разрезами, если можно так выразиться! Кратеры лунные!
«Вот тебе и кисельные берега»! – подумала я и, вспомнив про «молочные реки», спросила: - А какая река в Киселёвске?
- Аба.
- Ух ты! Аба и у нас в Новокузнецке протекает! Томь, Кондома и Абушка! – воскликнула Ольга.
- Совершенно верно. А Киселёвск расположен в верховьях Абы, - согласился прокопчанин. – К северу от нас, а от вас – к северо-западу.
- Ясно, - произнесла Ольга и уткнулась в книгу.
- Между прочим, ваш коллега долгое время работал в Киселёвске…
- Какой коллега? – удивилась я.
- А Кондаков!
- Фамилия знакомая.
- Педагог. Академик! Он в советское время был заместителем министра образования, а здесь учителем в молодости работал. Во так-то! – засмеялся прокопчанин.
- А в Новокузнецке зато Достоевский жил! – не выдержала Ольга, снова оторвавшись от книги.
- Это да! Знаю. В музее я был ещё в студенческие годы. А в Киселёвске жил Бакатин.
- А кто это? – спросила Ольга.
- Это бывший министр внутренних дел и последний председатель КГБ.
- Откуда вы это всё знаете? – почти хором с Ольгой спросили мы.
- Друг рассказывал. Он гордится своим городом. Жалко его – уже долгое время работает не по специальности.
- Зато хорошо зарабатывает, наверно? – спросила Ольга.
- Да нет, мало. На шахте больше зарабатывал. – Смотрите, опять вроде к какой-то станции на подступах…
Ольга глянула в маршрутный лист:
- Так мы уже двадцать минут едем! Через шесть минут будет Артышта.
- Интересное название, - сказала я.
- Дальше ещё интереснее будет! Трудармейская! Белово! Егозово! Смешное название – Егозово!
- Смешное, но понятное: от слова «егоза». А вот Артышта – непонятно. Наверно, тюркское, шорское, название.
- А что значит «тюркское»? – спросила Ольга, и я стала объяснять значение слова, заодно вспомнив и славянские языки.
А поезд тем временем плавно замедлял ход, слегка притормаживая. Вдали показались дома Артышты. 2013 г.
Продолжение следует...
АРТЫШТА
Вдали показались малоэтажные дома посёлка, но вскоре их заслонили ряды вагонов товарных поездов.
- Ничего не видно, - сказала я, глядя то в одно окно, то в другое.
- А что вы хотите, - проговорил прокопчанин, - это же узловая станция. Отсюда идут линии на Барнаул, Новокузнецк, Белово, Мыски… Да и Артышта – это ж посёлок, домов больших нет, а частный сектор или малоэтажки из-за вагонов, конечно, сложно разглядеть!
- А всё-таки почему такое название? – спросила Ольга.
- Да по реке и посёлок назвали! Река тут протекает – Артышт;, - ответил прокопчанин.
- Это поняла, а вот что название обозначает в переводе с тюркского? – не успокоилась Ольга.
- Сейчас посмотрим! – донеслось с верхней боковой полки.
Мы заинтересованно взглянули наверх. А там лежал парнишка лет двадцати и в руках держал планшет. Он так тихо лежал там, что никто до сего момента не подозревал о его существовании.
- Так! Артышта, говорите? – произнёс он, водя пальцами по светящемуся экрану. – Ар-ты-шта! Ага! Вот! Есть! Вероятно, из тюркского артыш – можжевельник. Артышта – населённый пункт. Название дано по реке… Вот так!
- Спасибо! – поблагодарила Ольга.
- Наверно, можжевельник растёт где-то по берегам реки, - предположила я.
- А кстати, Аба тут тоже есть! – радостно воскликнул парень.
- Ну-ка! Где? – встала со своего места Ольга, а парень развернул в её сторону планшет и сказал: - Вот, смотри! Тебя как зовут?
- Оля.
- А меня Дима. Вот. Здесь две версии происхождения названия: в переводе с тюркского слово аба – отец.
- А погромче можно? Мы бы тоже послушали и узнали! – попросил прокопчанин.
Дима спрыгнул с полки, сел рядом с нами и продолжил читать:
- А ещё можно связать с самодийскими словами: а – это вершина горы, хребет с вечным снегом, скальное ущелье, ба (из «бу») – река. То есть река, текущая с вершины горы или из ущелья. Вот что значит Аба! А я и не знал!
- Изучим не только новые города, но и свой узнаем лучше! – сказала я.
- А мы уже поехали… - задумчиво произнёс прокопчанин и обратился к Диме с просьбой: - Посмотри в словаре про самодийцев. Это самоеды?
- Посмотрим. Да, самоеды. А язык относится к общности уральских языков. Туда ещё входят ненецкий, энецкий, селькупский и так далее…
- А что, самоеды едят сами себя? – спросила Ольга.
- Нет! – ответил прокопчанин. – Просто там есть какое-то название их страны, оно звучит похоже, вот со временем и получилось такое слово - самоеды.
- А! Нашёл. Самееднам. Так называли они свою страну.
- Понятно теперь, а ещё есть такая порода собак - самоеды, которые не имеют своего запаха, - сказала Ольга и, посмотрев в своё расписание, добавила: - Мы уже едем один час тридцать пять минут!
- Оля! А какая следующая остановка? – спросил Дима, снова забираясь на верхнюю полку.
- Следующая Трудармейская, потом Белово, а потом Егозово! – весело объявила она.
- А потом? – поинтересовался Дима.
- А потом я спать буду! – засмеялась Ольга. – А вообще – Тогучин.
- Разгадывать названия уже не будешь? – спросил прокопчанин.
- Если только во сне!
- А мы всё без тебя разгадаем! – засмеялся Дима.
- А после Тогучина – Новосиб! Уже ночью, - сообщила Ольга.
- А Тогучин – это уже не Кузбасс, это Новосибирская область, но происхождение названия тоже тюркское! Во-первых, от названия реки Тогучин, во-вторых, «чин» - это высокий, крутой берег. С тюркского.
- А найди Егозово! – сказала Ольга, ей понравилось, видно, это название.
Нас увлекли загадки топонимики, тем более что в окно вечером уже не очень-то хочется смотреть – там темень, но если прислониться к стеклу, то можно увидеть то поля, занесённые снегом, то леса, то мелькающие огоньки дальних деревень. Пока Дима искал в Интернете сведения о названии Егозово, мы приготовили постели, сходили за чаем. Тем временем поезд остановился на Трудармейской.
- А знаете, я нашёл и про Егозово, и про Трудармейскую.
- О! Читай! – воскликнула Ольга.
- Нет, - поправила я её, - сначала чаю попей, а потом прочитаешь.
- Спасибо. А я совмещу приятное с полезным!
Оказалось, что станция Трудармейская, которую мы сейчас благополучно миновали, постояв две минуты, была так названа потому, что в 1921 1926 годах армейцы в тяжёлых условиях строили железную дорогу от Кольчугино (Ленинск-Кузнецкий) до Кузнецка (Новокузнецк). В память о них так назвали станцию. А Егозово находится в устье реки Егозиха (правый приток реки Иня).
- Ну а Егозиха-речка, наверно, по своему характеру так названа! – улыбнулась я.
- А точно! Я смотрел карту спутниковую – там хорошо видно, как река извивается, крутится-вертится, как егоза!
- Прикольно! – восхитилась Ольга. – Разгадали!
- Что вы тут без меня разгадали? – спросил прокопчанин, который ходил в туалет и отсутствовал всё это время. Дима рассказал ему про нашу исследовательскую работу, и он, удивляясь информации, добавил: - А Трудармейский посёлок ведь Прокопьевского района… Да я бы вам про него и без Интернета рассказал всё!
- А вы лучше про Белово расскажите нам что-нибудь… - сказала я. – Ведь это следующая станция. Да чай садитесь пить.
Прокопчанин от чая отказался, но рассказать пообещал:
- Сейчас постелю и расскажу. До Белова примерно час ехать. Успеем.
Пока он стелил постель, мы тоже все дела переделали и приготовились слушать, сидя каждый на своей полке, а Дима улёгся на верхней, свесив голову вниз в ожидании рассказа. Прокопчанин не торопился: аккуратно постелил простыню, лишнее подогнув под матрас; расправил, встряхнул и положил сверху вторую простыню; по всем правилам надел наволочку на подушку и в ноги положил свёрнутое одеяло. Сев на постель, он сказал, хитро поглядывая на нас:
- Ну что? Рассказать вам сказку на ночь или песню спеть колыбельную?
- Не. Петь не надо, - откликнулся Дима. – Нам про Белово!
- Про Белово, - подтвердили мы с Ольгой.
- Ну про Белово так про Белово! – согласился прокопчанин и начал свой рассказ: - Я в Белово был однажды в командировке…
БЕЛОВО
Ах Белово, Белово! Где-то в Интернете читала отчёт о путешествии в Белово одного командированного. Он писал, что Белово нужно было назвать Черново. До того там от угля снег чёрный. Но, проезжая на поезде мимо Белова, мы ничего такого не заметили: станция как станция. Конечно, в темноте за две минуты не разглядишь город.
Вот уже за окном проносятся придорожные фонари да мелькают светящиеся домики окрестных деревень… А в поезде жизнь идёт своим чередом: пассажиры успокоились, по телефону больше не говорят, а занимаются приготовлением ко сну. Кто-то уже спит, а кто-то только стелет постель. Кто идёт с полотенцем в туалет «на помывку», а кто ещё пьёт чай… Мысли же, о коих речь шла в главе «Прокопьевск», не только догнали своих хозяев, но и начали потихоньку обгонять их, устремляясь в пункт назначения. Вскоре и Белово осталось позади, а за окном чернела непроглядная тьма. Зима всё-таки! Летом в это время было бы светло и никто бы спать ещё не улёгся!
Прокопчанин сдержал слово, рассказав нам, как ездил в Белово в командировку. Ездил он летом. Рассказал, что в Белово протекает река Бачат. Что город назван по фамилии беглого крестьянина Фёдора Белова, который построил заимку на берегу реки Бачат. А было это очень давно – в 1726 году (дату нам выдал Дима). Город расположен в Кузнецкой котловине. Прокопчанин побывал в краеведческом музее, который в Белово имеется, как и в любом уважающем себя городе… А ещё он рассказал, что родители его жены, которая родилась в Белово, приехали туда в начале шестидесятых на комсомольскую стройку и там познакомились. Многие из приехавших не выдерживали холода, отсутствия нормальных условий для жилья и уезжали «из захолустья» (как они тогда называли Белово) в другие города. В основном уезжали куда-нибудь на юг России отогреваться! «Вот и всё, что я знаю об этом сибирском городе!» - сказал в заключение прокопчанин.
- Ну я-то знаю больше – живу в Белово, - произнёс новый сосед по купе, который, загнув матрас с краю на Ольгиной нижней полке, сидел, прислушиваясь к нашим разговорам. Это был мужчина лет сорока, врач «скорой помощи», как он нам представился. Он с болью, с возмущением поведал о том, как в последние годы «с населением совершенно невозможно стало работать». Граждане на вызовах оскорбляют врачей, угрожают им и даже нападают на бригады «скорой», а защищаться, дать сдачи нельзя: пишут жалобу, да и врачи клятву давали! Однажды они приехали на вызов, а мужчина вышел их встречать с ножом. Бывало, врачей брали в заложники и не выпускали из квартиры. Как-то они приехали на вызов к избитой мужем женщине, а муж ворвался в автомобиль «Скорой помощи» и стал всё там крушить, напал на медиков.
- Получается как у Вересаева: «Нонче мода такая – дохторей-фершалов бить!». Это было сто лет назад, но что изменилось? Все то же дремучее невежество в сочетании с агрессией, - подытожил с обидой новый сосед и добавил: - Мы даже на сайте выложили письмо-обращение к гражданам России с просьбой изменить своё поведение и отношение к врачам «скорой». Слышали, что не только в нашем городе такое происходит.
- А у нас в городе тоже случай был, - откликнулся с верхней полки Дима. – На вызове, как вы говорите, пьяный начал избивать врача «Скорой помощи», а тот дал ему сдачи, так родственники подали на врача в суд!
- Ну так и бывает! Врачи «скорой» беззащитны! – подхватил новый сосед. – Желающих работать на «скорой» и так уже мало осталось! Хочется сказать всем: «Не плюйте в колодец!».
- А знаете, я вот тут на сайте сейчас нашёл комменты… Люди пишут, что Белово очень изменилось. В лучшую сторону. Вот, например, одна из Владикавказа пишет: «Я приехала в Белово в 1965 году, три года отучилась, два года отработала по распределению, а потом уехала и не была в Белово почти сорок лет. Когда я вновь там появилась, город не узнала: от прошлого совсем ничего не осталось, город очень изменился. Я была приятно удивлена».
- Ну да, не всё так плохо. Как и в других городах, есть и хорошее, и плохое… - согласился врач.
Под «медицинские истории» незаметно уснула Ольга, не дождавшись станции Егозово, которую примерно через час наш поезд проскочил со стандартной остановкой в две минуты. Прокопчанин тоже улёгся на своей боковой полке, отвернувшись к окну и укрывшись простынёй. Новый сосед-врач, постелив постель, забрался на верхнюю полку и притих. Дима, уткнувшись в планшет, что-то рассматривал или читал, но без прежнего энтузиазма. Скоро глаза его стали слипаться, и он, сунув планшет под подушку, мгновенно заснул как раз на выезде за пределы Кузбасса. Последняя кузбасская станция Промышленная в темноте ничем особенным не отличалась от двух предыдущих, разве только временем пребывания – стояли здесь три минуты, а не две! Ну и всё. Ночью поезд минует Тогучин, Новосибирск, Барабинск (днём здесь обычно рыбой торгуют), утром - Татарскую, Калачинскую, а в семь часов по московскому времени прибудет в Омск. «Надо перевести время на московское да тоже ложиться спать, - подумала я, - тогда завтра не просплю Омск!». Но в Новосибирске я проснулась. От тишины.
НОВОСИБИРСК
Не было привычного стука колёс. В вагоне все спали, а освещённый фонарями и луной перрон выглядел пустынно: ночь и тридцатиградусный мороз способствовали этому. Но через некоторое время, оживив ночную картинку, появилась кучка пассажиров с сумками и чемоданами на колёсиках, которая торопливо двигалась от вокзала к вагонам (мы прибыли на первый путь) и здесь рассыпалась на несколько маленьких кучек, стремившихся быстрее попасть каждая в свой вагон. Хотя можно было и не очень торопиться, ведь поезд стоял в Новосибирске целых сорок девять минут! Видимо, мороз подгонял людей, да и человеческая натура – всё спешить куда-то, всё бегом, бегом – не давала покоя… Нет чтобы остановиться, оглянуться назад, окинуть взглядом и огромный красивый город, который покидаешь, и приютивший тебя на некоторое время новосибирский вокзал…
Я смотрела в окно и вспоминала, как несколько раз то проездом, то по делу мне приходилось бывать в столице Сибири (как негласно называют Новосибирск), гулять по его улицам, Красному проспекту, по набережной Оби… Кстати, Коммунальный мост через Обь в Новосибирске очень похож на одноимённый мост через Енисей в Красноярске. Если кто знает мост в Новосибирске, но не видел мост красноярский, то можно взять ещё существующую пока десятирублёвую купюру, посмотреть на ней изображение Коммунального моста, первого моста в Красноярске, и сравнить. Похожи?
До этого правый и левый берега Красноярска соединял разводной понтонный мост, по которому даже автобусы ездили. Я помню, что мне в детстве очень страшно было находиться на нём, потому что мост как-то трясся и раскачивался, находясь совсем близко к воде. А зимой Енисей замерзал, и дорога шла прямо по льду.
Когда мост построили, помню, красноярцы радовались этому событию. Гордились, что мост в Красноярске на тот момент являлся самым длинным автомобильным мостом в Азии. Он состоял из двух мостов, разделённых дамбой, и тянулся через остров Отдыха. Там был тротуар для пешеходов, и мы, подростки, иногда сходили с трамвая на остановке в середине моста и, любуясь водными просторами Енисея с высоты птичьего полёта, преодолевали остальной путь до левого берега пешком по мосту. Ох и широк батюшка Енисей!
Такие путешествия мы проделывали тайком от родителей, отправляясь в краеведческий музей, который находился сразу за мостом на левом берегу. Ходили туда смотреть мамонта. Это было настоящее путешествие, потому что жили мы на правом берегу на проспекте имени газеты «Красноярский рабочий» в районе галереи Сурикова (сначала ближе к кинотеатру «Спутник», а потом переехали в «Баджей» - так назывался гастроном в нашем новом доме).
«Красраб» (сокращённое название проспекта) тянулся по правому берегу километров десять, до Предмостной площади, а там трамвай, на котором мы и ездили, поворачивал по кольцу на Коммунальный мост.
… А спустя много лет мы гуляли по набережной Оби с сыном, будучи проездом в Новосибирске в далёком уже и несчастливом для нас тысяча девятьсот девяносто третьем году – в этом году умерла моя мама. Умерла, когда мы уехали к брату на десять дней, именно во время этой нашей поездки она ушла в мир иной – в последний день нашего пребывания у брата (папа позвонил, сообщив страшную весть). Домой возвращались уже самолётом вместе с братом и его женой (на похороны).
Но пока мы ещё ничего этого не знали и были на пути из Новокузнецка в Казахстан с пересадкой в Новосибирске, где весь день гуляли по столице Сибири. Мы на метро добрались до станции «Речной вокзал» и оказались у Коммунального моста. Да, он похож на красноярский, но отличие есть: здешний мост, по-моему, несколько тяжеловеснее на взгляд. Может, потому что он был раньше спроектирован (ещё до войны) и построен в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, а в Красноярске движение на Коммунальном мосту было открыто в тысяча девятьсот шестьдесят первом году (этот год для меня знаменателен тем, что я пошла в первый класс пятьдесят четвёртой красноярской школы, а ещё тем, что мы проводили брата в армию и грустили по этому поводу, ведь служили раньше долгих три года).
Вот такие воспоминания навеял ночной Новосибирск. Между тем в соседнее купе сели пассажиры и вполголоса разговаривали. Слышались женские голоса и детский, подростковый. Девочка вроде бы. Ольге подружка. Но младше, судя по разговору. Новые пассажиры, по-видимому, пребывали в том возбуждённом состоянии, в котором и мы находились совсем недавно, когда отправлялись в путешествие с начальной станции Новокузнецк: и настроение то же, и те же разговоры по телефону (несмотря на то, что шёл второй час ночи и в вагоне спали). Потому что с мыслями новоявленных пассажиров происходило то же: они ещё были дома, в Новосибирске, а поезд тем временем потихоньку отбывал со станции в тёмную неизвестность. Что там дальше ожидает их? Да и нас тоже? Я-то знаю что. Моя программа-минимум – увидеть Омск утром. Омск по многим причинам интересовал меня…
ОМСК
Омск по многим причинам интересовал меня. И вот в семь утра по московскому времени прибываем туда. По-нашему уже далеко не раннее утро, поэтому почти весь вагон давно бодрствует. Мы позавтракали, побеседовали и дождались Омска.
- У нас река Томь, а у них Омь! – сказал Дима. – Вот тебе и Омск.
- Большой город, - глядя в окно, задумчиво произнёс врач из Белова. – Красивый.
- Второй по величине после Новосибирска, - поддержал разговор прокопчанин.
- С Омском связано такое имя, как Ермак! – воскликнула я.
- А кто он, этот Ермак? – спросила Ольга.
- А это казак знаменитый, - ответил прокопчанин.
- Казак?
- Казак Ермак Тимофеевич со своим отрядом открыл Омск, выступив в зауральский поход. Тогда была присоединена к Руси территория довольно-таки большая, - сказала я. – Ермак разгромил хана Кучума.(Продолжение следует.)