«НИКОГДА Я ТАК ХОРОШО НЕ ЕХАЛА!»
(Из серии "Железнодорожный калейдоскоп")
Рассказ № 2
В поезде, господа, ехать – одно удовольствие. Не то, что в самолёте! Это я уже давно понял. Но иногда бывает и по-другому, когда едешь, допустим, 2 дня и 3 ночи … Ох как всё надоедает, скажу я вам честно.
Возвращаясь из Москвы домой, сижу, господа, в плацкартном вагоне, от скуки прислушиваюсь и приглядываюсь. Место у меня боковое - с него всё и всех в вагоне видно… Вижу: в соседнем купе поменялись пассажиры. Сначала села женщина лет сорока пяти. С короткой стрижкой и волосами цвета «баклажан». Проводница, проверив у неё билеты, выдала ей постельное бельё. Женщина постелила постель и тихо сидела на нижней полке, глядя в окно. В купе, кроме неё, никого не было. Но на следующей станции в вагон ввалились два парня - лет по тридцать каждому. Они внимательно посмотрели на женщину, но она, не обращая на них внимания, продолжала смотреть в окно. Они поставили сумки под стол и сели на свободную нижнюю полку. Как и женщина, уставились в окно. Посидели втроём минут двадцать тихо, молча. Тут пришла проводница:
- Кто у нас сел на этой станции? – задала она риторический вопрос, проверила у парней билеты, которые они с готовностью подали, и спросила:
- Бельё брать будете?
- Нет! – хором ответили парни.
- Но учтите, что без белья матрасом и подушкой пользоваться нельзя! – предупредила проводница.
- А почему? – с вызовом спросил один из парней – стриженый.
- Потому! – отрезала проводница.
- Не, как вы разговариваете с пассажирами?! – сразу завёлся стриженый.
- Глупые вопросы не надо задавать! – с достоинством ответила проводница на возмущение стриженого пассажира.
- Почему глупые? – не унимался стриженый.
- Сам подумай! – отрезала проводница.
- Не, блин, Колян, ты слышишь? Мы куда попали? – обратился стриженый к своему спутнику, мордастому белобрысому парню, ища у него поддержки.
- Я не понял… А чё такое-то? Чё за разговор? – подключился «Колян».
- Да вот, нельзя на матрасе лежать и на… - не успел договорить стриженый, как «Колян» прямо в туфлях вскочил на нижнюю полку, стянул с третьей полки матрац и, бросив его на нижнюю полку, упал на матрац, едва успев скинуть на пол туфли. Стриженый загоготал, удивляясь неожиданной и молниеносной реакции дружка на его слова. А проводница, возмущённая наглостью «Коляна», развалившегося на матрасе, закричала на весь вагон:
- Положь на место матрас! А то я сейчас высажу тебя на станции!
«Колян» не реагировал, изображая полнейшее равнодушие на лице.
- Положь матрас, тебе говорю! Всё, пошла за начальством! – она сделала вид, что «пошла за начальством» и, как ни странно, это подействовало на «Коляна». Он спрыгнул на пол и, в одно мгновение свернув матрац, закинул его на верхнюю полку. Затем сел как ни в чём не бывало у окна, сказав оглянувшейся проводнице:
- Уж и пошутить нельзя, блин!
Стриженый загоготал ещё громче, и «Колян» тоже расхохотался. Проводница, настроившаяся было на боевой лад, махнула на них рукой, мол, что с них взять, и пошла дальше по вагону.
С этого момента шум в соседнем купе не утихал. Происшествие подействовало на парней не хуже чем алкоголь: они возбудились и расслабились. Громко хохоча, обсуждали поведение проводницы, без стеснения используя ненормативную лексику. Потом им было уже мало обсуждать поведение проводницы друг с другом, они стали привлекать к своему трёпу женщину-соседку, которая всё это время хотя и не вмешивалась в события, но с интересом поглядывала на парней.
- Представляете, какой сервис? – глядя на женщину и ища сочувствия, вопрошал «Колян», почёсывая белобрысый затылок.
Женщина кивнула улыбаясь. Тут подключился стриженый:
- Не, вы слышали, как она с нами разговаривала? А мы что? не люди?
Женщина-соседка опять улыбнулась и сказала:
- Надо было всё-таки бельё купить!
- Да зачем нам бельё – нам ночь не ночевать! А вот она, - стриженый указал на проходившую мимо в этот момент проводницу, - она должна по-хорошему разговаривать, а не орать на пассажиров!
- Согласна! – проговорила женщина. – Но её тоже можно понять…
- Да не хочу я понимать её! – воскликнул стриженый, доставая из сумки одну за другой баночки с пивом и аккуратно ставя их на стол.
- Прости, а тебя как зовут? Вот его Коля, как я поняла. А тебя? – неожиданно спросила женщина.
- А меня – Виктором. А вас?
- Надей.
- Очень приятно! Николай, - привстал «Колян» и протянул руку.
- Мужчины первыми руку не протягивают женщине, - улыбаясь, сказала Надя, но всё-таки пожала протянутую руку.
- Ха, а какая разница, кто первый? – хохотнул Виктор, открывая банку с пивом, а Николай покраснел.
Ну, господа, вижу, дело наладилось, соседи познакомились, сейчас начнут рассказывать каждый о себе, тем более под пиво. А я уже наслушался этих рассказов! Решил в окно посмотреть, а потом вздремнуть малость.
Отвлёкся, вздремнул под болтовню соседнего купе. Потом неожиданно проснулся от громкого женского голоса:
- Ребята, я в восторге! Никогда, никогда ещё так хорошо не ехала!
- Ну, за это ещё по стаканчику, Надя! Чокнемся! – кричал «Колян».
- Ой, я больше не могу! – воскликнула Надя.
- Как? За знакомство пили, за тебя, Надя, пили, за нас пили, за здоровье пили… За всё, короче, пили! А вот за то, что едем хорошо, не пили… Давай-давай, Надя! – подбадривал Виктор.
Послышался звон стаканов. Затем раздалось кряканье парней, и снова прозвучал Надин голос:
- Никогда я так хорошо не ехала!
Проводница заглянула к ним в купе:
- Вы что шумите?! Мешаете пассажирам!
- Кому мы… мешаем? – еле ворочая языком, произнёс Виктор. – Кому мешаем… тот… может выйти… Да?
- Вот ты у меня и выйдешь первый!
- Кто? Я?!
- Не надо обижать Витеньку, - вдруг вмешалась женщина-соседка Надя.
- Да, - подхватил «Витенька», - не надо… меня об… оби… жать… Я сам… могу … обидеть…Ё…
- Сидите тихо и не материтесь! – строго сказала проводница, которой уже, по-видимому, надоело слушать «этих проблемных», как она их назвала, пассажиров. Проводница заглянула в наше купе:
- Ну что? Мешают вам эти? – спросила она меня, кивнув в сторону купе соседей.
Я сказал:
- Да надоело, конечно. Самое главное, чтоб ночью не шумели!
- Нет, им скоро выходить, в Арзамасе… Потерпите немного!
Она ушла закрывать туалет – приближалась какая-то станция. А Надя всё твердила свою фразу:
- Ой, спасибо вам, ребята, никогда… я так хорошо… не ехала!
Каждый раз эта фраза у неё звучала по-разному. С каждым разом всё труднее было понять, что она говорит. Такое впечатление, что её язык с каждым километром становился толще и неповоротливее. Но свою любимую фразу она старалась произнести чётко. Витька же с Колькой постоянно спорили теперь уже не с проводницей, а друг с другом, играя в карты. Слышно было, как иногда они тузили друг друга. При этом Виктор кричал:
- Лох! Лох! Ты – лох!
- Почему это я… лох? Это ты… лох… - нечленораздельно отвечал Николай, а Виктор за эти слова давал дружку тумаков. Надя тоже с ними играла.
Самое интересное, что она, заступаясь за «Колечку», продолжала твердить свою благодарственную фразу:
- Витя, не обижай Колечку! Ой, знаешь, никогда я … так хорошо не ехала! Буду вспоминать вас!
…На станции парни сбегали за пивом, и пиршество продолжилось. Через некоторое время я решил сходить за чаем. Проходя мимо неблагополучного соседнего купе, я увидел такую картину: парни вдруг как будто протрезвели и начали готовиться к выходу. Они собирали вещи, а Надя, не обращая внимания на их суетню, по-прежнему твердила своё:
- Ребята, никогда я так хорошо не ехала! Давайте обменяемся телефонами! Может, соберёмся когда… Ой, никогда, никогда я так хорошо не ехала…
Парни молча собирались. А вот и Арзамас.
- Собрались? Стоянка одна минута! – сказала проводница, заглянув к ним в купе и тут же исчезнув, «как мимолётное виденье»…
-Вот… забыли, возьми, Колечка, - еле выговорила Надя, подавая «Коляну» старые игральные карты, которые тот взял и быстро сунул в карман куртки. Смирные и тихие, они подхватили свои сумки, сухо сказали «пока» своей расчувствовавшейся соседке Наде и… вышли на перрон, где их уже ждали жёны. Я смотрел в окно и видел, как они троекратно расцеловались каждый со своей, а Надя… Надя улеглась на нижней полке, накрылась с головой одеялом и засопела. Тихо стало в вагоне. Только слышно периодическое постукиванье молотком по чему-то там, под вагоном, металлическому. Это смотритель вагонов делал обход и наблюдал за движением колесных пар, исправностью автосцепки и тормозных устройств. Но этот стук, доносившийся из-под вагона, по-видимому, пассажирам не мешал, просто никто его не замечал. В вагоне все облегчённо вздохнули, когда в Арзамасе вышли наши весёлые друзья. А я с опасением ждал новых пассажиров…
И они сели. Две женщины-кореяночки лет тридцати пяти. Спокойные, тихие. Но меня уже не обманешь – тёртый калач! Все в этом купе сначала тихие и спокойные - первые двадцать минут! И - последние двадцать минут!
Но… прошло уже два часа, а шума, к счастью, не было. Я успокоился. Скоро стемнело. Многие уже улеглись спать. Спала и Надя. Она не слышала, как появились новые соседки по купе. А кореяночки даже и не подозревали, что до них тут было очень весело и шумно. Проводница подошла к Наде и сказала:
- Женщина, подъём! Вам выходить! Поезд стоит 2 минуты!
Но Надя крепко спала. Милые соседи подключились к побудке:
- Женщина, вставайте, сейчас будет ваша станция!
Но Надя долго не хотела вставать. Потом вдруг что-то у неё включилось (наверно, бдительность!), она быстро села на полке и долго соображала, кто это её будит. А кореяночки, разбудив её, сами улеглись спать. Надя быстро собрала сумку, поезд остановился на станции, и она вышла. Я всё время ждал, когда она скажет:
- Ой, никогда я так хорошо не ехала!
Но Надя не сказала и ни с кем не попрощалась. Просто молча вышла. Я посмотрел в окно. Там, на пустынном перроне, поставив сумку на асфальт, у вагона стояла женщина лет сорока пяти. С короткой стрижкой и волосами цвета «баклажан». Я-то знал, что её зовут Надя. Она тихо стояла, а по направлению к ней торопливо шёл невысокий мужчина лет сорока пяти-пятидесяти. Наверно, её муж. Я прислушался. Может, она скажет мужу:
- Ой, никогда я так хорошо не ехала!
Но, увы, господа! Не сказала. А зря. Ведь в поезде, господа, ехать – одно удовольствие.