Боль… Что такое боль?
Боль ничего не значит по сравнению с тем, что ощущаю я.
Боль ничто по сравнению с всепоглощающим страхом, с бьющимся внутри меня ужасом, холодным диким отчаянием, что распускается внутри меня, как ядовитый цветок. Я не могу расслабиться ни на минуту, не могу закрыть глаза, в страхе, что мне уже не удастся их открыть. Я не знаю, как пересилить этот ужас, как заставить себя успокоиться, как привести самого себя в чувство.
Постоянная гонка, бег по кругу, бег от самого себя. Хочется расслабиться хоть на мгновение, но расслабление означает смерть, отдых означает смирение с неизбежностью. Я не должен останавливаться, я должен бежать дальше, несмотря на сбившееся дыхание, несмотря на то, что во мне уже не осталось сил. Если я не сдамся сейчас, если я проживу этот день, то выиграю время, а, возможно, и саму жизнь.
Прекрасное чувство, оно зарождается где-то внутри меня и поднимается все выше и выше, пытаясь вырваться наружу. Эта жажда, она не мучает, не иссушает меня, наоборот она придает мне силы, разжигает во мне стремление к жизни, жажда указывает мне путь. Я чувствую, как кровь бурлит в венах, как призывает меня к действию. Она диктует мне условия, она управляет мной. Как же мне хочется прямо сейчас разорвать тонкую плоть, добраться до сочного горячего полного жизни мяса, испить дымящейся от страсти крови, рвать плоть зубами, пытаясь выпить ее как можно больше. Как же я жажду крови, я чувствую, что, если не отведаю ее в ближайшее время, то умру. Я должен ее испить сегодня же днем, тогда я выиграю время до следующего приступа жажды, тогда я сохраню свою жизнь.
Сколько же можно бежать?! У меня больше нет сил, я больше не могу, может у меня есть немного времени на передышку? Всего минуту, и я побегу дальше.
Я прислоняюсь к стене, пытаясь выровнять дыхание, легкие обжигает каким-то холодным сухим огнем. Как же пересохло горло. Мне никак не удается унять дрожь в теле, дрожь от страха и от усталости, дрожь от охватившего меня отчаяния. Сейчас, еще минутка, и я побегу дальше.
Еще минута…
Боль ударяет в меня резким импульсом, я пытаюсь дернуться, но что-то меня не отпускает. Боль начинает разливаться, превращаясь в такую, когда боишься пошевелиться, чтобы не сделать еще больнее. Мне страшно шевельнуться, сделать малейшее движение, я стою, прижавшись к стене и затаив дыхание. Стена… Чертова стена из тонкой фанеры, которую можно проткнуть насквозь кинжалом. Я понимаю, что пригвожден чем-то острым к стене, ставшей для меня минутной опорой и смертельной ловушкой. Почему, почему я не побежал дальше? Я не должен был останавливаться.
Страх во мне нарастает, когда я слышу приближающиеся шаги. Отчаяние подсказывает, что это конец, сегодня моя жизнь закончится.
Какие тихие и неторопливые шаги, хотя в них явно чувствуется нетерпение, они все же не ускоряются. Эта медлительность пугает еще больше. Если бы острие вонзилось чуть выше… тогда я бы уже не чувствовал боли. Смерти боятся лишь будучи живыми. Мертвый, я бы, наконец, победил свой страх.
А вдруг и умерев, я буду бояться? Вдруг этот страх перед неизбежным никогда не оставит меня?
Каждый вздох причиняет сильную боль, сердце, как бешеное рвется из груди, я пытаюсь сдержать его последними усилиями, но от этого дыхание сбивается еще сильнее. Я непроизвольно трясусь от страха, зная, что как раз этого мне и нельзя делать.
Я почувствовал движение совсем рядом и почти сразу услышал тяжелое сбитое дыхание. Наконец-то, наконец-то поймал! Я вытащил длинный узкий кинжал и вонзил его в стенку из тонкой фанеры, и тут же услышал полувсхлип – полувздох. Попал! Я медленно приближался, хотя мне хотелось бежать туда, как можно быстрее добраться до своей цели, но надо было сдерживаться, моя медлительность, моя неторопливость должны были стать причиной еще большего страха. Я жаждал этого ощущения, я чувствовал пьянящий вкус страха на своих губах, я поглощал его, как приятный, великолепный напиток. Как десерт, перед главным блюдом – солоноватой теплой кровью. Я непроизвольно облизнул губы, словно бы надеясь почувствовать на них вкус крови уже сейчас. Но не ощутил ничего кроме пересохших губ. Еще немного, и я смогу насладиться в полной мере. Еще немного…
Шаги стихли, значит уже совсем рядом, совсем близко. Я закрыл глаза и боялся их открывать, я не хотел видеть того, что меня ждет, я и без того, знал, как это выглядит. Я не услышал ни единого звука, только почувствовал удар. Костяшки пальцев впились мне прямо под ребра. Я инстинктивно отшатнулся назад, и лезвие кинжала еще глубже вошло в мою плоть. Не дав мне передышки, сразу же последовал очередной удар, кулак врезался прямо под подбородок, в самое болезненное место. На минуту я понадеялся, что потеряю сознание, но этого не случилось. Выносливость моего тела теперь работала против меня. Следующий удар не дал мне успеть восстановить дыхание. Я судорожно вдохнул, и не смог выдохнуть. Я задыхался, и мои глаза непроизвольно открылись, давая увидеть то, чего я видеть не хотел.
Какое же это наслаждение, когда мои кулаки соприкасаются с безвольным беспомощным, словно предназначенным для избиения телом. Я ударил его несколько раз, с замиранием сердца ожидая, когда стон сорвется с его дрожащих окровавленных губ. Мне хотелось, чтобы он кричал, раздирая горло и легкие, его стоны казались мне волшебной музыкой. Он был просто создан для этого. Он был создан для того, чтобы я его убил. Единственное, чего мне не хотелось, это чтобы его глаза открылись. Я не хотел видеть его глаз, я старался даже не смотреть на его лицо, прекрасно зная, что там увижу. Рубашка на боку у него промокла от крови, по стене тоже стекала струйка крови. Я не удержался и слизнул его кровь, оставшуюся на моих руках. Этот вкус, я все был готов отдать за него в тот момент. Его глаза, все- таки, распахнулись, когда мой кулак соприкоснулся с его телом в очередной раз. Моя рука остановилась на полпути. Теперь видя эти глаза, я не мог отстраненно говорить «он» или «его», ведь это было неверно и неправильно. Продолжать, надо продолжать!
Моя рука снова взметнулась, и кулак попал точно в поддых, глаза распахнулись еще шире. Губы беззвучно раскрылись, пытаясь поймать хотя бы глоток воздуха. Мне хотелось продолжать это дальше и дальше, но время развязки неумолимо приближалось. Надо было заканчивать.
«Прости» - это глупое слово все же слетело с моего языка, когда я достал нож и замахнулся для последнего удара. Я не мог не сказать этого, видя свои полные отчаяния глаза.
Наслаждение смешалось с болью, радость со страхом, жажда с отчаянием. Это был момент воссоединения и разделения.
Моя рука опустилась, и нож плотно вошел под ребра.
Мое тело обмякло, только кинжал не давал ему упасть, плотно пригвоздив к стене. Я припал к стекающему из ранки ручейку крови, и с каждой выпитой каплей уходила моя жизнь.
Когда я открыл глаза, то увидел перед собой, то чего так не хотел видеть. Совсем рядом, в паре шагов от меня стоял я. Я не мог отвернуться и был вынужден смотреть прямо себе в глаза. В них читалась всепоглощающая жажда, убийственная, яростная страсть. Другого я и не ожидал. Следующие удары я воспринял даже с благодарностью. Страх не ушел, но отступил на второй план.
Дышать было так тяжело, что я почти забыл, как это делается. От боли не было иного спасения, кроме как в смерти. В своих пьяных от восторга глазах я прочитал, что время пришло.
« Прости» - сорвалось с моего языка, это было странно, но, наверное, в чем-то правильно. А потом нож вошел в мое тело.
Я допивал последние капли своей уже остывающей крови и чувствовал, как жизнь уходит из моего тела. Жизненный цикл закончился, природный круг был выполнен, необходимая связка «охотник - жертва» замкнулась. В следующем круге, я, видимо, поменяюсь с собой местами и стану жертвой, как это уже бывало раньше. И снова жажда крови сменится отчаянием, а неукротимое счастье - страхом. И неизменно все закончится смертью, рано или поздно. Неумолимый, извечный жизненный цикл.
«Если бы только, в следующий раз удалось не видеть своих глаз…» - с этой мыслью я встретил смерть.