Здравствуйте, дорогие читатели!
Я хочу вас познакомить с воспоминаниями моего отца Михаила Ивановича Волокитина, фронтовика, который в детстве мечтал быть сельским учителем,но по воле судьбы, прослужившим в армии 28 лет.
Может кому-то покажется это интересным. В последний год жизни он жил с нами. И мой младший сын, чтобы он не скучал, попросил его писать о своей жизни. Отец согласился и даже увлекся. Вот, что получилось.
На фотографии - вокзал станции Милославское, Рязанская область.
В О С П О М И Н А Н И Я
Воспоминание 1
Я родился в 1925 году, а в каком месяце и какого числа точно никто не знал. Я сам придумал, что родился 25 апреля, хотя мои родители говорили, что я появился на свет осенью.
Родители мои были крестьяне и проживали в поселке Долгоруковском Милославского района Рязанской области. Дедушка мой со всей семьей, а также со своими родственниками в 1905 году переехали сюда из села Сурки Данковского уезда и обосновались в этом поселке.
Они занимались сельским хозяйством: пахали землю, сеяли и убирали урожай. У моего дедушки было три дочери и три сына. Один из них погиб на фронте в 1-ую Мировую войну, защищая свое отечество, другой в возрасте 10 лет утонул в Дону, а третий сын был мой отец - Иван Николаевич. Он так же был на войне. В 1916 году он женился на Егоровой Анне Ивановне из села Заболотское. Я был четвертым сыном в семье. Назвали меня Михаилом, в детстве называли ласково - Минёк.
В 1928 году насильно властями в поселке была организована коммуна. Мне было три года, но я помню, что в нашу избу пришли два мужчины и стали жить вместе с нами. Они надевали одежду отцову, валенки и нигде не работали. Лошади, коровы, свиньи и другая живность стали общими.
Я помню, когда с нашего двора выводили все живое, мать и бабушка плакали и проклинали власти. Я тоже плакал, но эти два мужчины говорили, что Москва слезам не верит и пели – кто был никем, тот станет всем. Эта коммуна просуществовала до марта 1929 года. Тех жильцов, пришедших в поселок, выгнали с позором во время половодья. Лошади, коровы и другие животные, которых не поели во время коммуны, были возвращены их хозяевам.
Опять началась единоличная жизнь, но ненадолго. Я помню к нам пришел мужчина, он был нашим дальним родственником, и сказал о том, что вместо коммуны будут создаваться колхозы и просил отца, чтобы он вошел в колхоз. Он также предупредил отца, что если он не подпишется в колхоз, то будет вся его семья отправлена на Соловецкие острова. В 1930 году стали создавать колхоз, а чтобы не быть отправленными на острова, все жители вошли в колхоз. Лошади и сельхозинвентарь стали общими.
Поселок наш был маленьким - всего 10 домов и жители поселка почти все были родственниками. Колхоз назвали «Авангард». Жили дружно.
Родственник наш, который предупредил отца, чтобы он вошел в колхоз, был очень грамотным. Он нам детям наизусть читал стихи Некрасова, Пушкина, Блока и других поэтов. Он критиковал Ленина и возмущался тем, что этот маленький рыжий и картавый человек перевернул весь мир.
Он прожил у нас недолго , его звали Василий Яковлевич. Мы - дети его очень любили, он рассказывал нам сказки, а иногда привозил конфеты и пряники. Когда я стал уже взрослым, то отец рассказал мне, что Василий Яковлевич, был членом ЦК ВКП(б) , знал хорошо Бухарина, Рыкова, Троцкого и был не согласен с Советской властью. Вскоре он был исключен из партии и арестован как враг народа. Больше о нем я ничего не слышал.
Наш колхоз был маленький , но довольно богатый. Работали от зари до зари. Общими были лошади, коровы, овцы и сельхозинвентарь, но в то же время в каждом дворе имелись корова, овцы, свиньи, куры и земельный участок 40 соток. Землю обрабатывали добросовестно, удобряли навозом, лемеха плугов и сох блестели. Лошадей хорошо кормили, каждая лошадь имела свою кличку, например: Вена, Эльба, Бахруша и т.д.
Бахруша была лучшей лошадью и мы пацаны гордились этим. Была и повозка на железном ходу, окрашенная в зеленый цвет. Но мы были очень огорчены тем, что комиссия забраковала нашу лошадь и признала ее негодной для Красной Армии.
На колхозных полях выращивали рожь, пшеницу, овес, горох, чечевицу, просо, картофель, капусту и другие культуры. Урожаи были хорошими, убирали вовремя, рассчитывались с государством, засыпали в амбары семена, фураж, а остальное делили по трудодням.
До Великой Отечественной войны я не видел, чтобы к нам приехал какой-либо представитель из района.
В начале года собиралось отчетно-выборное собрание, на котором подводились итоги прошлого года, избиралось правление колхоза, намечались задачи на новый год и разрабатывались нормы выработки на один трудодень, например, чтобы получить один трудодень необходимо вспахать один гектар земли. Весь труд, затраченный колхозниками, оценивался трудоднями и утверждался на собрании. Никакого вмешательства со стороны властей не было. Услугами МТС колхоз не пользовался и дипломированных агрономов, и зоотехников не было.
В 1932 году, когда мне было семь лет, я пошел учиться в первый класс Студеновской школы, находившейся в полутора километрах от нашего поселка. Вместе со мной были зачислены и три мои товарища, которые были старше меня на год. В этой же школе учились и мои старшие братья. Я учился в первую смену, а они во вторую. Буквари, тетради и карандаши нам выдавали бесплатно. Мама сшила мне холстяную сумку для книг. Мальчики и девочки были коротко острижены, школьной формы не было.
Школа состояла из двух классов и комнаты для кочегара и уборщицы. Отапливали углем. Первый и второй классы занимались в первую смену, а третий и четвертый во вторую.
Однажды осенью, возвращаясь из школы, решили покататься на льду пруда, находившегося посередине между нашим поселком и школой. Мы ступили на лед, образовали из себя поезд и двинулись на середину пруда. Лед не выдержал нас и мы провалились в воду. Нас было трое, а четвертый стоял на берегу. Пруд был мелкий, вода доходила нам до шеи. Борясь за жизнь, мы ломая лед ,шли в воде к берегу. На берегу нас встретили ученики 3 и 4 классов вместе с учительницей. Валенки мы спасли, так как ,приближаясь к берегу, мы их кидали на лед, а носки остались в воде. Нас принесли в школу и посадили на печь отогреваться. Буквари и тетради размокли и нам выдали новые. К вечеру за нами пришли родители и повели домой.
Последствия этого катания на льду отразились на моем здоровье - весь год не сходили с моего тела чирьи, но больше ничего не было. Врачей мы не видели, так как в это время в районе было только две больницы. Учился я очень добросовестно. Начальную школу я окончил с хорошими оценками, за что меня наградили значком «За хорошую учебу и примерную дисциплину».
В 1937 году выдержал вступительный экзамен и стал учиться в Мураевинской школе, чтобы закончить семь классов. Школа находилась в семи километрах от нашего поселка. Мы ходили пешком по дороге , по которой никто не ездил, да и не за чем было ездить.
В трех километрах от нашего поселка на пути в школу сохранилась барская усадьба, ранее принадлежащая господину Шутову. Стоял двухэтажный кирпичный дом, два пруда и большой сад. В двадцатые годы эта усадьба стала принадлежать колхозу «Красный воин». Усадьбу охраняли три сторожа со злыми собаками.
Сад был окружен канавами и шиповником. Этот шиповник так разросся, что пролезть в сад через него не было никакой возможности. У сторожей был хороший шалаш. Чтобы взять у сторожей яблок, надо было принести им куриные яйца. Недалеко от усадьбы рос лиственный лес и посередине его, как по заказу, росла высокая одна - единственная елка. Мы всегда боялись этих мест и всегда нас одолевал страх.
Родители нам говорили, что в этом лесу водятся волки и даже медведи. Зимой один раз мы видели стаю волков, но они повернули от дороги в другую сторону.