ЕСТЬ ЛИ РОК ПОСЛЕ СМЕРТИ?
Глава 15. It's the final countdown
— Настал момент. Я думал всё на этом и закончится,— сказал Макс.
— Я промолчу,— ответил человек.
— Из-за смерти North, нас снова вернули на этот треклятый фестиваль.
Привет, я Макс, я алкоголик.
Начались будни. Подготовка, рутина, но торжественная рутина. Один я с Джоником знали правду. Мы были, будто соучастниками и избегали смотреть друг другу в глаза. И если бы Джони знал, что натворил конкретно я, только этим бы не ограничилось. Но я молчал. Я хотел забыть. И эта подготовка помогла мне ненадолго выкинуть это из головы.
Ли пришёл ко мне за день до концерта. Я стоял у окна, и я просто не мог повернуться.
— Прости меня, сынок, — выдавил из себя Ли,— Вспылил. Но ты тоже меня пойми. Я всё это делаю на благо, на благо вас, на благо тебя.
— Жаклин бы не сказала,— с хрипом после пачки сигарет за утро вырывались из меня слова,— она бы не сказала. Она хотела напугать только меня.
— Мы не могли рисковать остальными.
— Ты не мог.
— Завтра,— я слышал шаги Ли, как он размеренно ходит по комнате,— будет главный день в твоей жизни, лучший.
— Кто ради этого должен умереть?
— Я не чудовище, Макс,— я чувствовал спиной, как он улыбается,— Лишние смерти не к чему. Сыграйте так, чтобы мне не пришлось снова за вами подчищать. Я ведь надеялся на вас, на тебя,— открыл дверь Ли,— я думал мне не придётся на это идти. Неужели я в вас ошибся? Неужели, для того чтобы вам выиграть, нужно убить всех участников? Я ведь надеялся на большее… а вы, как и все. Просто спроси себя, дошли бы вы до финала без меня?— и Ли закрыл дверь.
Конечно, Ли был прав. Мы бы не дошли до конца без него. А теперь, когда мы почти были у вершины Олимпа, назад совсем не хотелось. И я решил постараться забыть всё, просто выкинуть из головы как страшный сон. И алкоголь вновь стал моим лучшим другом и помощником.
Я надрался в стельку. И я отключился в подсобке для посуды рядом с баром. Не знаю, сколько я там пролежал. Но, когда пришёл Джони, пока он хлопал меня по щекам, он повторял что уже вечер, что пора на генеральную репетицию.
И Я собрал все, что валялось по полу, всё, что высыпалось из моих карманов, и поплёлся вместе с ним.
Ребята были уже на своих позициях и, судя по всему, ждали только меня. Ли с ними не было, зато был Сэм, и его взгляд меня выводил из себя. Он строил из себя всего такого порядочного и сочувствующего, будто понимает, какого мне. А ведь он был виной всему, он заставил меня сделать то, на что бы я в жизни не осмелился. И я боялся тогда про себя произнести это слово — «убийство».
Ник смотрел на меня исподлобья, Лео вовсе отводил взгляд. Но я знал, что нам всем одинаково не нравится сложившаяся обстановка.
— Нравится вам это или нет,— я включил микрофон,— Рас, рас,— несколько раз я сказал ему и махнул рукой звукорежиссёру за окошком,— Нам придётся быть заодно. Всё. Это последний концерт. Так давайте хотя бы уйдём достойно?
И это наверно была лучшая репетиция в нашей жизни. Мы почти не разговаривали, мы понимали друг друга с полуслова, и если были разговоры, то они касались исключительно музыки, только дела, без передышек. Мы не играли, мы не творили, мы работали, работали в поте лица, оттачивали то, что и так нам было дано. Что бы ни случилось, мастерство, это было единственное, что мы не могли просрать, как бы ни пытались, ни алкоголь, ни разногласия, ни даже смерть не могла у нас этого отнять. Мы были готовы. И если не к победе, то хотя бы к достойному проигрышу. Но нам нужна была именно победа, и ребята даже не представляли насколько.
Я не мог заснуть той ночью. И я догадывался, что я не один такой. И особого выбора у меня не было, я мог напиться или же пойти к Трэшу. И я решил пойти именно к нему. И он тоже не спал.
— Весь трясусь,— с порога заявил мне Трэш,— Посмотри!— он протянул руку и его пальцы дрожали как у алкоголика,— Не знаю даже, как завтра буду играть.
— Может пора завязать с медовухой?— я улыбнулся ему и прошёл в комнату.
— Если бы всё дело было в медовухе,— он вытащил из-под кровати очередной ящик,— Нервы, друг мой, нервы!— и он открыл об тумбу одну из бутылок и подал мне,— Твои тебя так и не простили?
— Нет,— отхлебнул я,— не больно то и надо.
— Хреново, когда такое в группе, зря вы так. Сейчас бы вам быть заодно…
— Думаешь, я не понимаю?
— Мудак ваш Ли,— вдруг выпалил Трэш,— всё из-за него!
— Что ты имеешь в виду?— весь напрягся я.
— Ну, это всегда вина продюсера. Он должен быть главным, он должен быть связующим звеном, это его задача найти подход к каждому, утрясать всё… Я много конечно слышал о Ли и его лейбле, нам они тоже когда-то предлагали контракт. Ей богу ведёт себя будто новичок в этом деле!— усмехнулся Трэш, а я обратился весь в слушание,— Наш продюсер удивляется, говорит что он когда-то имел дела с Ли,— пьянел на глазах он,— тогда Ли вроде был моложе, худее и намного набожней. Наш говорит, что Ли был хватистым уже тогда и такого бы просто не позволил. А то, как он ведёт себя сейчас, это, мягко говоря, непрофессионально. В общем он говорит что у Ли, видимо кризис среднего возраста… Особенно после всего что с ним случилось.
— Ты о чём?— я чуть не поперхнулся.
— Ну, Ли уже лет десять никто не видел до этого фестиваля. Он вроде как сложил свои крылышки и осел в какой-то деревне, растил коз. А тут вдруг вернулся, да не просто вернулся, а сразу подался на фестиваль.
— Да, Ли псих,— я уставился на зелёное горлышко бутылки.
— Вчера к нам на репу заходил,— упал на кровать Трэш так, что на пружинах и я слегка подскочил.
— Ты,— я принялся стряхивать с себя пролитую медовуху,— пообещай мне, что будешь аккуратен? Не доверяй, никому.
— Да кому я нужен? Хотя… вот Сти вроде главный, да?— он смотрел на меня, будто ждал одобрения,— Но группа то моя! Я её собрал. Это позже Сти к нам приставил продюсер. Я до сих пор пишу все партии, я показываю на каждой репетиции как Сти нужно петь. А он вообще дуб дубом. Только что он вышел рожей, а я нет.
— Я тебя прекрасно понимаю.
— Хочешь тостов?— вдруг подскочил Трэш.
— Давай.
И Трэш помчался в ванну и принёс оттуда тостер. Он порылся в верхнем ящике комода и вытащил пакет с ломтями хлеба.
— Каждый день таскаю со столовой,— многозначительно подмигнул он мне.
И мы ели тосты. Мы пили медовуху. Мы трепались, наверно, всю ночь. И Трэш мне всё больше и больше нравился. И я думал, почему же мои парни, с которыми я столько уже вместе прошёл, не могли относиться ко мне также? Почему даже мой лучший друг отвернулся от меня? Конечно, я всю жизнь был задницей. Но с Трэшем наше знакомство тоже сразу не заладилось. Но Трэш не жил прошлыми обидами, он, вообще, судя по разговорам, никогда не оглядывался, он смотрел только вперёд.
Я вышел от него только под утро, уже вовсю светало. Я бродил по тёмным и пустым коридорам. И я не ожидал уже никого встретить, но встретил. Лилит выплыла из одной из стен и до чёртиков меня напугала.
— Лилит!— я от неожиданности пролил себе на штаны остатки медовухи.
— Не заводи друзей,— потусторонним голосом вещала она,— не подпускай к сердцу.
— Что ты несёшь?— её игры в призрака меня уже начали выводить.
— Больнее терять тех, кто дорог,— будто не замечая меня, она уплыла дальше по коридору,— Только лучшие,— терялись за очередной стеной её слова.
Когда я зашёл в свой номер, я сходу прямо так в одежде и кедах завалился спать, даже не расстилая кровати. И я так и валялся бы весь день.
Но я проснулся. Я проснулся от того что на меня лилась чертовски ледяная вода и кто-то хлопал по щекам. Я еле разлепил глаза с похмелья и увидел перед собой Ника. Я по-прежнему был в одежде и кедах, но теперь я лежал уже в ванне под включенным душем.
— Проснись же ты,— Ник прописал мне очередную пощёчину.
— Какого чёрта?— я попытался подняться, но тут же скатился по скользкой стенке ванны.
— Трэш,— опустил голову на край ванной Ник,— он мёртв.
— Нет,— усмехнулся я,— Нет же. Этого не может быть!— начал ржать я,— Я был у него! Мы пили с ним всю ночь. Я ушёл от него совсем недавно.
— Когда?— застыл Ник.
— Часов в пять утра.
— Сейчас три часа дня,— поднялся Ник и кинул в меня полотенцем,— Он лежал в ванне, когда я пришёл, я хотел попросить у него набор шестигранников для гитары, — вздохнул он,— тостер упал, он плавал в ванной…
— Тостер?— я начал заикаться,— Тостер? Говорил же я ему,— я стукнул себя по лбу,— тяга к выпечке его до добра не доведёт…
— Одевайся,— Ник застыл в дверях,— Через двадцать минут общий сбор в столовой, их продюсер хочет толкнуть речь в его память.
— Конечно,— засуетился я.
Я моментом собрался. И мне по-прежнему в это даже не верилось. Вот только совсем недавно мы с ним пьём, а тут приходит Ник и говорит, что он уже мёртв. Мне не хотелось ни плакать ни страдать, я даже ничего не чувствовал кроме недоверия Нику. Мне казалось это просто какой-то глупой шуткой.
Мы сели за стол. Я сел между Ником и Джоником. Лео сидел напротив и так сверлил меня взглядом, будто это я прикончил Трэша. К трибуне в конце зала подошёл упитанный и лысый мужик и постучал по микрофону.
— Мы все скорбим,— хриплым голосом сказал микрофону лысый,— Это такая для нас потеря. Трэш был…
Я смотрел на этого мужика и в моей голове всё это просто не укладывалось. Почему был? Почему? Трэш был лучшим, Трэш был основателем группы, Трэш был лидером, Трэш был бла, бла, бла, только я и слышал. Мне хотелось просто выключить звук, как на телевизоре что бы этот лысый мужик перестал нести чушь. Они так его ценили. Он так его ценил. Конечно, ведь благодаря Трэшу на нём эти золотые часы и стильный замшевый пиджак. Он был главным, лучшим, поэтому наверно решили поставить во главе Сти.
— Такая трагедия,— продюсер достал из нагрудного кармана носовой платок и громко высморкался в микрофон.
Я не мог смотреть на эту фальшивую картину. Я просто не хотел в это верить. И я повернулся. И Лео продолжал на меня смотреть, будто всё это время он не сводил глаз и даже не моргнул.
— Хоть бы сделал вид, что тебе жаль,— вдруг заговорил со мной Лео.
Я весь передёрнулся. Само то, что со мной, наконец, заговорил Лео, было уже великой неожиданностью.
— А ты снова видишь меня насквозь?— не нашёл ничего умнее чтобы сказать, я не хотел раздувать ссор в такой момент, но горбатого…
— Тебе никого не жалко? А ведь Трэш тебя всегда оправдывал,— продолжал гнуть свою линию Лео,— Он уговаривал меня помериться с тобой.
— Хватит,— Ник протянул через стол руку к Лео,— сейчас не самое время.
— Ребята!— Толкнул меня плечом Джоник,— Да тише вы! Послушайте,— он указал пальцем на трибуну.
На трибуне уже стоял их вокалист, смазливый блондин Сти. И он не был уже таким лощёным мальчиком, он был бледный, с заплаканными опухшими и раскрасневшимися глазами, казалось ещё чуть-чуть и его вырвет за трибуну.
— Я знаю, чего хотел Трэш,— дрожащим и неестественно высоким голосом, будто ему прищемили яйца, говорил Сти,— Он бы хотел, чтобы мы продолжили его дело!
И зал взорвался аплодисментами. Все утирали слёзы, сопли, слюни и умудрялись одновременно аплодировать.
— Он бы хотел, что бы ты сдохнул,— тихо добавил я и встал из-за стола.
Мне хотелось снова сбежать. Я даже вышел на улицу. Я постоял на крыльце, я занёс ногу, но я опустился. Я сел на крыльцо. И я достал из-за пазухи бутылку медовухи, припасённую на утро. Я открыл её об ступень.
— За тебя, друг,— я поднял к небу бутылку,— За тебя.
И я сидел и пил, я смотрел на солнце, слушал птиц, природа даже не представляла, что творилось в этом замке, ей до нас не было дела. Мы были ничтожно малы по сравнению с ней, одни лишь наши амбиции могли её переплюнуть.
— Как назло хорошая погода,— сел рядом Трэш,— Я думал, будет ливень, гроза…
— Хочешь, я сбегаю за садовым шлангом?
— Да ладно. Солнце тоже не плохо. Тебе понравилась речь?
— Дерьмо,— снова отхлебнул я.
— Вот и мне так показалось. Я хотел бы чего-нибудь поживее. С музыкой, раздачей бесплатных кексов.
— Хочешь, я включу музыку?
Я порылся в карманах и достал плеер. И я услышал шаги за спиной.
— С кем ты разговариваешь?— донёсся голос Джоника.
— Что?— я резко обернулся,— Я же,— я снова посмотрел в сторону, где сидел Трэш, но его уже не было,— Тут только что был Трэш, клянусь!
— Я тут давно,— в растерянности смотрел на меня Джоник,— Если бы Трэш был призраком, я бы его увидел…
— Но, я своими глазами…— я разглядывал пустое крыльцо, то место где сидел Трэш, ветер гонял по нему сухие листья и мусор.
— Ник, кажется, что-то заподозрил,— опустился на это место Джоник,— Он не верит, что Трэш был в состоянии утром полезть в ванну, учитывая, что даже тебя оказалось сложно разбудить.
— Трэш был в нулину,— согласился я.
— И уж не знаю, что ещё такое ты ему сказал или кто ещё, но он пошёл к Ли.
— Брось,— прыснул я,— Что бы Ник до чего то додумался? Нашёл сыщика.
— В этом и есть твоя проблема, Макс,— поднялся Джоник,— ты всегда думаешь, что ты самый умный, ты вечно недооцениваешь людей.
— Ты просто боишься, Джони, ты просто трус,— улыбнулся я.
— Думай что хочешь.
Джоник ушёл. Я подождал несколько минут чтобы ненароком его не догнать, и я встал и я направился к Ли. Я дошёл до его номера. И я встретил в коридоре Ника. Я хотел его расспросить, но Ник летел будто сумасшедший, он толкнул меня плечом и даже не заметил. И я так и смотрел ему в след, как он удаляется. Когда я опомнился, то не стал стучаться, я просто нагло вломился. Но Ли, судя по всему не был против. Он сидел в банном халате с газетой и потягивал виски со льдом. Ли лишь приподнял в изумлении бровь, дав понять, что хотя бы заметил меня.
— Война,— пялился в газету Ли,— За замком война, а я попиваю виски!— он скомкал газету и отбросил на пол.
— Это всё ты?— я стоял столбом в центре комнаты.
— Ты о Трэше?
— Они всё равно будут играть! Зачем? Почему не Сти?
— Почему не Сти?— ухмыльнулся он,- А ты не так прост, как я думал. Спроси об этом у Сэма,— подмигнул он мне.
— Но ты же ему дал приказ?— засомневался теперь я.
— Я уже и забыл об этом приказе… старость!— вздохнул он,— Я думал, после стольких попыток Сэм угомонится. Мой мальчик!— он довольный похлопал себя по груди.
— И тебе всё это смешно?— я завалился в кресло и спрятал в руках голову.
— Сынок,— Ли прошёл к комоду и наполнил ещё один стакан,— Если бы ты только знал всё!— он подал мне стакан.
— Так расскажи,— жадно на него уставился я.
— Не могу. Ты бы только знал, как у меня болит душа, за то, что ты оказался во всё это втянут. Не такой участи я тебе хотел.
— У тебя есть душа?— я всматривался в его глаза,— Вот это новость.
— Потом,— опустился обратно в кресло Ли,— Потом ты всё поймёшь. И ты будешь гордиться.
— Сейчас, я лишь хочу удавиться.
— Не спеши. Всё ещё будет.
И я уже направился к дверям, я открыл дверь, но Ли вдруг меня окликнул.
— Сейчас, я смотрю на тебя, и понимаю, что не ошибся в своём выборе. Именно ты лидер среди всей этой серой массы.
— Я думал ты взял нас из-за Джоника?— остановился я.
— Но ты же всегда знал, что ты лучший?— ухмыльнулся он,— Не проспи концерт, сынок. Скоро всё закончится. Осталось совсем чуть-чуть.
Как же я хотел, чтобы всё, наконец, закончилось! Я вернулся в номер, и я готовился. Я должен был это сделать, ради себя, ради ребят, ради Ру. Я думал о ней. Я думал это всё, мы отыграем, и я её найду, верну её. Мне так много нужно было ей рассказать, покаяться в своих грехах, я знал, Ру бы поняла, она бы простила. Я хотел приблизить этот час, час славы, час свободы. Ещё было не поздно.
Я уже почти собрался. И я сел на кровать перед выходом. Я знал, что это конец, скоро всё закончится. Я оставлю, наконец, эту комнату. Я смотрел на кровать, на окно, на тумбу… Как много всего произошло в этой комнате! На этой кровати спала со мной Ру, в это окно мы любили вместе смотреть, через эту стену всё-время в самый неподходящий момент приходил Джоник, эта тумба всегда ломилась от алкоголя, в неё я заглядывал, когда думал, что выхода уже нет, в этом шкафу стоял до сих пор неразобранный чемодан, в этих стенах мы уйму раз джемили с группой. И я будто покидал родной дом.
— Ну, ты как?— зашёл вдруг Ник.
Я даже вздрогнул. Я уже привык, что группа меня игнорировала, и никто со мной не общался. А тут заявился Ник. Я так и ждал подвоха.
— Присел на дорожку,— сказал я.
— Я посижу с тобой?— он мялся у входа.
— Без проблем,— удивился я.
Ник сел рядом на край кровати. Я косился на него, мне было неловко. Мало того что Ник нарушил моё одиночество, которым я упивался в своё удовольствие, так я просто не знал чего ему собственно нужно. Всё это казалось мне до жути подозрительным. Я думал сейчас, ещё минута и он заговорит. Ник вновь примется меня причитать, доказывать мне какая я задница, будто я сам этого не знаю, а потом, наверняка, скажет, чтобы я не лез вперёд Лео.
— Прости чувак,— вдруг сказал Ник.
Я не нашёлся что сказать, да и Ник мялся, не зная, как продолжить. Да всё и так уже стало понятно. Я хотел обнять его, я хотел рассказать ему всё, о Ру, как я бежал за ней, как я узнал правду о Ли, как я убил Жаклин, как я дорожил Трэшем, как я каждый день, каждый час жалею о том что тогда не уехал. Но мы просто сидели вдвоём и смотрели в стену.
— Пора?— поднялся Ник.
— Пора,— подорвался я.
***
— Не так был страшен сам финал, как его ожидание. Я чувствовал, будто что-то страшное потустороннее надвигается…
— Странно это слышать от вас,— усмехнулся человек,— уж извините, но вы сами наглядный пример потустороннего.
— Я одновременно хотел отстрочить этот момент,— качал головой Джоник, словно отрицая очевидное,— И с другой стороны я хотел, чтобы всё поскорее закончилось.
Ожидания Джоника.
Я сидел в столовой с Ником и Лео, когда к нам подошёл Трэш. Ребята уже вдоволь наелись. Мы молчали, каждый ждал, пока другой предложит уже пойти. Но мы молчали. Ребята пили свой утренний мерзкий, судя по физиономиям, кофе.
— Присаживайся,— Ник тут же пробудился и подвинул Трэшу стул,— Пончики?
— Не!— улыбнулся Трэш,— Только что тостами закинулся под завязку,— похлопал по животу себя довольный Трэш.
— Откуда тосты?— следом очнулся Лео.
— Так у меня в номере тостер! Ваш Сэм мне его подогнал.
— Я его месяц уже прошу о телеке с приставкой,— недовольный Ник отхлебнул кофе и сморщился.
— Мы с ним тут как-то разговорились о его родине, он тоже любит футбол,— усмехнулся Трэш.
— У него рязанская физиономия,— не сдавался Ник,— какая к чертям Ирландия?
— Ты даже не представляешь, как в этом мире всё запутано.
— Представляю, раз они называют эти помои словом «кофе»,— резко опустил чашку Ник, чуть не разбив её о стол.
— За стенами полнейшая неразбериха,— поджал губы Трэш,— вы то конечно газеты не читаете…
— Если что-то будет важное, Ли нам скажет,— ответил я.
— А что случилось?— весь напрягся Лео.
— Опять разборки между штабами. Есть один такой злодей, не то что бы совсем злодей… Торус придерживается политики, главное чтобы всё было хорошо в нашем мире, а на остальных клал бы он свой мистический…
— И?— подался вперёд теперь уже и я.
— А есть другой штаб, добрый товарищ Аарон хочет спасти всех при всех, везде навести Мир…
— Установить демократию?— усмехнулся Ник,— Никого не напоминает?
— Не демократию,— улыбался Трэш,— хотя кто их знает, его парни считают себя вроде армии спасения…
— Американцы,— бил себя по груди я, будто кашляя.
— Да, повстанцы,— не поняв продолжил Трэш,— так вот на авто-пати вроде соберутся все-все, будто нет ни плохих, ни хороших, будто нет войны. Глупость же, да?
— Глупость,— поднялся Ник,— заскачу я наверно к Ли. Он что-то говорил про оркестр,— мялся с ноги на ногу он,— наверно, надо отдать им ноты…— засуетился он.
— Так что насчёт Макса?— Трэш уставился теперь на Лео,— Ребят, ну серьёзно, вы перестаньте уже валять дурака?
— Он не заслуживает прощения,— опустил голову Лео, скрыв лицо в тени кепки.
— А вы-то заслуживаете?— расширились в удивлении глаза Трэша,— Вы кинули его, когда были так нужны! Он променял свою любовь ради вас, ради дела, ради вашего общего дела!
— Макс делает всё только ради себя!— теперь вспылил уже и я.
— Не знаю, что тут у вас происходит. Даже если так. Но тогда и вы не лучше. Все здесь ради себя! Только что у Макса есть мужество в этом признаться, а у вас нет.
— Ты не знаешь Макса! Ты совсем его не знаешь!— сорвался внезапно для самого себя я.
В мыслях я одновременно и смеялся над Трэшем и неистово рыдал. Рыдать я мог ведь только в мыслях. Я вспоминал ту ночь, когда пришёл к Максу, рассказал ему о Ли, а он даже бровью не повёл. Макс выставил хладнокровно меня за дверь, сказав, что хочет спать. Сон? Разве нормальный человек сможет спать после всего этого? Но Макс хотел спать, отсюда я мог сделать только один вывод, Макс уже не человек, он пустая оболочка, телесная оболочка без души. Потому мы оказались наверно в этой ситуации, каждый из нас был не полноценным, у меня не было тела, а у Макса не было души. Я даже не мог с точностью сказать, кому из нас всё-таки хуже.
— Мне не обязательно знать всю подноготную человека, чтобы ему сострадать,— сказал Трэш,— это только в книгах тебе расскажут всю историю, чтобы в финале всё же пробить тебя на слёзы, сроднив с персонажем. Мне достаточно того что я знаю. Мне всего хватает, парни. Мне достаточно для счастья просто вместе выпить медовухи, поговорить, пошутить, мне достаточно того, что он меня никогда не осудит. И я не стану никого осуждать. Потому что я не имею на это право. Я имею право жить и радоваться тому, что у меня есть с кем выпить медовухи. А вам, парни с таким подходом, скоро даже кофе не с кем будет выпить. Посмотрите на себя? Вы скорее перегрызёте друг-другу глотки, но так и не простите.
И Трэш встал из-за стола и ушёл. Я смотрел ему в спину, как он удаляется, на его дреды, на его комичную походку, он будто путался в собственных широких штанах. И это был последний раз, когда я видел Трэша.
И я думал пусть идёт, без чужих советов тошно.
Вечером мы уже все собрались на репетиции, все кроме Макса. И это было чем-то новеньким. Макс всегда приходил самым первым, а потом с осуждением смотрел на тех, кто опоздал. Но прошло уже полчаса, а он так и не появился.
— Вот козёл!— отбросил палочки Лео,— Он специально, я уверен, он специально! Хочет покрасоваться, вновь показать нам свою значимость. Что бы мы делали без Макса?— наигранно писклявым голосом говорил он,— Наверно бы уже репетировали!
— Я поищу его,— отложил в сторону бас я.
На самом деле мне просто хотелось поскорее сбежать. Я знал, что сейчас начнётся. Лео пустит в расход Макса. Ник его поддержит. А если я скажу хоть слово против, то все решат, что я принял сторону Макса. Нет, я не испугался. Просто меня выводило из себя это деление на два штаба против Макса и за Макса. А ведь я до сих пор не мог понять «за» я или «против». Мне скорее уже было всё равно. Я хотел всего лишь покоя.
Я забрёл в его комнату, она была пуста. Я на всякий случай спустился на крыльцо. Я дошёл до бара. И тут я вспомнил эти слухи, по всюду шептались о том, как Макс трахнул симпатичную журналисточку в подсобке для посуды. Лео, конечно можно было понять. Лео раз за разом выслушивал эту историю от людей, которые не знали, что она значила для Лео, Жаклин была не просто журналисткой, а особенной, той самой. И ведь Макс это тоже знал. Он знал, и ему не было оправдания.
И я уже догадывался, кого я увижу за дверью подсобки. Но я рассчитывал на другую картину. Я думал, он будет снова жарить какую-нибудь тёлку. И я закрыл на всякий случай глаза и шагнул через дверь.
Но Макс лежал на полу, на животе, уткнувшись носом в скомканную куртку. Рядом валялась пустая бутылка и уйма хлама, что, видимо, высыпалась из его карманов, а прямо в руке он крепко сжал фотографию. И я узнал эту фотографию.
Я бил его по щекам. И Макс проснулся не сразу. Я видел, как он засуетился, чтобы спрятать фотографию, он то думал, я не замечу. Но я уже всё видел.
Тогда я усомнился в нём. Я подумал, что это возможно, что Макс ещё не потерян для нас, что он ещё помнит Ру, что он что-то чувствует.
Но я снова ошибся.
Когда в зале звучала речь в честь Трэша, Макс сидел и улыбался. Он будто смотрел какое-то комедийное шоу. Все люди в зале, даже те, кто не знали Трэша, хотя бы сделали вид, что им грустно. А улыбка с лица Макса не сползала, казалось ещё чуть-чуть, и он начнёт смеяться. И Лео можно было понять. Он снова взъелся на Макса, начал его причитать. Я был согласен с Лео, но это же были поминки Трэша! Я никак не мог взять в толк, почему хотя бы сейчас нельзя заткнуться? И я толкнул Макса и показал ему на Сти.
А Макс дослушав Сти ухмыльнулся, своей отрепетированной у зеркала физиономией и свалил. Я пошёл следом за ним. Когда я догнал его, он уже сидел на крыльце и снова пил. Мне хотелось выбить у него из рук бутылку, но с другой стороны я понимал его. Я бы и сам напился, увидь я однажды в зеркале его отражение. Макс разговаривал со ступенями. Я застыл, я наблюдал за этой картиной и не мог ничего понять.
— Там был только что Трэш, клянусь,— сказал он мне.
И я уже догадывался, что у Макса едет крыша, это было не мудрено с тем, сколько он пил. Я ведь тоже однажды прошёл через это. Я тоже вырубался, где не попадя, в туалетах дорогих ресторанов, у дверей дешёвых клубов, я говорил сам с собой, я отрицал очевидное, я терялся во времени суток. И Макс всё отрицал. Он смеялся надо мной, над тем, что я думал, что Ник что-то заподозрил. И Макс терялся во времени. И Ник мне прямо так и сказал перед поминками. Он сказал, что когда пришёл будить Макса, тот думал что только пять утра. Макс потерялся. Он совсем потерялся. Мы его потеряли. Совсем.
А финал всё приближался. Я чувствовал его, это единственное что я мог так отчётливо почувствовать.
Я сидел в комнате, до выхода оставалось совсем чуть-чуть. Я сидел и думал, что Трэш был прав. Мне не то, что не с кем выпить кофе, мне даже поговорить не с кем стало. У меня был только кот, который и слово мне не сказал с тех пор как я сдох и не смог больше накуриваться в хламину. Я тоже думал только о себе, когда обманывал Лилит.
И когда мы шли с Максом на прошлую репетицию, он мне намекнул, где прячется теперь Лилит. Я не хотел её тогда беспокоить, я поджал хвост, я знал, что она заслуживает своего уголка. Но мне так теперь хотелось поддержки, мне так хотелось хоть с кем то поговорить.
— Он тебе рассказал?— спрыгнула с подоконника Лилит,— Зачем ты пришёл?
— Просто хочу побыть рядом.
— Хорошо,— улыбнулась Лилит,— сегодня можно, это последний вечер. Я буду в зале, если тебе станет легче.
— Ты думаешь, сегодня всё закончится?
— Я на это надеюсь.
— Лилит,— я коснулся её щеки, и она подалась назад, будто от холода,— Хоть что-то ещё осталось? Хоть что-то же должно у тебя остаться ко мне?
— Думаешь, я бы избегала тебя, будь мне всё равно? Не больно, мне просто очень больно Джони! Потому что я постоянно вижу эти картины, что будет, как могло бы быть, это наваждение какое-то, — схватилась за голову она,— Ведь всё могло сложиться совсем по-другому, я это видела… Макс уехал тогда. А мы с тобой никогда не ходили в тот лес, ранее я тебе сказала «нет». Лео стал лидером. Мы вылетели с фестиваля ещё в самом начале, я так и не написала той песни. А вы, вы отыграли свой лучший концерт и ты освободился. Я была зла, расстроена проигрышем, я ненавидела всех, кто остался на фестивале, но я была жива. Мы засели в студии, и мы записали свой лучший альбом, я излила в нём всю свою душу, все свои мысли. И он стал платиновым. А после были и другие, один лучше другого. И все были счастливы. И это всё — правда, это могло стать правдой. В другой реальности всё сложилось именно так.
***
— Я думал, прошла вечность, пока я подымался по той лестнице.
— Вы же так хотели, чтобы всё закончилось?
— Хотел. Но я боялся того что меня ждёт впереди. Неизвестность. Прошлое манило, тянуло назад. Шагнуть на сцену стало почти, что шагнуть в пропасть. Я закрыл глаза. И я сделал этот шаг.
Шаг в пропасть Макса.
Я думал, это никогда не закончится. Ступень, ещё одна ступень. И самое интересное, что я помнил каждую, за то количество раз, что я по ним подымался, я успел их изучить, каждую трещину, все узоры засохшей краски, россыпь втоптанных жевательных резинок и разводов от пива. Мне каждый раз хотелось остановиться, оглянуться. Но я знал, что за мной подымается Ник. И я не мог остановиться, но я шёл всё медленнее.
И меня вдруг склонило в сторону, я прижался к стене, мимо меня, я мог поклясться пробежал сам я, Ник и Лео и мы кричали: «мы прикончили их». Я повернулся, но фигуры растаяли в воздухе. Лишь Ник уставился на меня в непонятках.
— Что случилось?— спросил он.
— Равновесие потерял,— соврал я.
— Давай, осторожней.
И я поднялся на следующую ступень. Я шёл и шёл. И ко мне на встречу спускался Трэш. Он будто не замечал меня, будто не был со мной ещё знаком. За ним шла его группа, и Трэш втирал что-то про плохой звук из правого динамика.
— Макс, давай живее,— подначивал меня Ник.
— Сейчас, секунду,— остановился я,— Слышишь?
— Конечно, их даже мёртвые слышат, сейчас такое начнётся!
— Я не о зале.
Я прислушался, и мне казалось, что я слышу, как Лилит ругается на Ру, как в тот день нашего знакомства.
— Макс, мне тяжело всё-таки.
— Давай мне что-нибудь.
И я взял у него сумку с педалями и потащил наверх. И я поднимался. Ещё ступень, оставалось совсем чуть-чуть. И наверху меня ждала уже Ру. Она улыбалась, и она была вновь в той кофте-кенгурушке. Я двинулся быстрее. Она согласно мне кивнула и скрылась за углом. Последняя ступень. Я занёс ногу, я опустил её, я сделал этот шаг. И я оглянулся. Ник тоже оглянулся. Он видел лишь пустой холл, а я видел, как мы после нашего первого удачного выступления все вместе стоим внизу, как мы прыгаем друг на друга, как мы обнимаемся. И Ли сжимает меня в объятьях.
— Пора,— Сказал Ник.
— Зажжём!
— Зажжём,— и он ободряюще похлопал меня по спине.
— Чувак, я люблю тебя,— сказал я.
— Только никому этого не говори,— улыбнулся он.
И мы зашли в комнату, в которой должны были ждать нашу очередь. И в этой комнате минуты казались часами. Я смотрел на стрелки часов, и они замерли. Всё замерло, я больше не слышал криков, я слышал лишь стук своего бьющегося сердца. Мне казалось, я даже слышу сердца парней, всех кроме Джоника, конечно. Часть нашего реквизита уже забрали, в этот раз нас отстраивали специально обученные люди, всё как у звёзд. Всё так, как мы и мечтали.
— Пора,— позвал нас Сэм.
И мы похватали ставшееся барахло и потащились на сцену.
— SHADOWS!!!— визжал зал.
Казалось, кричит вся планета.
— Макс,— стонали девушки.
Я провёл рукой по стойке. Сегодня она станет моей подружкой, всё для неё. Я крепко сжал её. Я уже привык к ней, расшатанная, я всегда её придерживал руками, чтобы она не завалилась в зал. Моя старушка, думал я, я сберегу тебя. Я прижал её основание ногой, мои старые кроссовки скрипели по её металлическому телу.
— Ну, давай, крошка,— прошептал я,— только не подведи.
Она издала жалобный писк, когда я её согнул. Но она больше не сопротивлялась. Лео дал отсчёт. И мы погнали.
— Готовы?— крикнул я в зал.
— Да!
— Не слышу!
— Да!— неистово надрывался каждый,- SHADOWS!
И мы играли одну из наших песен, которую презентовали только на прошлом концерте. И я удивился тому, как каждый уже знал её строчки, как псалтырь, библию, повторяли они, подпевали своему новому богу. Мы заиграли следующую. Они знали все песни. Но они не знали новой.
На сцену поднялись музыканты оркестра. Сбылась моя мечта. У нас были и виолончели и скрипки и рояль. И виолончели заиграли первыми. И впервые зал затих, я никогда в нём не слышал такой тишины, будто люди даже перестали дышать. Все, затаив дыхание смотрели на нас. А я крепче сжал свою крошку, и я смотрел теперь на каждого. Любопытство, страх, вожделение, страсть, преклонение, пустота.
Мы будто все оказалась в космосе, где нет никого, каждый был один в этом зале, и мы играли только для него, только для неё.
Мы отыграли. А зал продолжал молчать. Кромешная тишина давила на нас. Мы не знали уже что думать. А они молчали. Я начал уже собираться. И тут зал взорвался, я чуть не оглох.
— SHADOWS!— они не хотели нас отпускать,— SHADOWS!
И я смотрел в сторону выхода, совсем недавно я спускался по лестнице, совсем недавно я рыдал как девчонка в туалете, после нашего первого провала. Но сейчас у меня даже не было сомнений.
Мы вернулись в комнату. Лео стоял у двери и слушал через неё, что творилось в зале, хотя и без этого всё прекрасно было слышно. Зал не мог утихомириться, как бы его не упрашивал ведущий. Отыграла следующая группа. И овации по сравнению с нашими были, мягко говоря, хилыми. И ведущий снова взял микрофон, он просил всех приготовиться.
— SHADOWS!— мы вначале услышали голос ведущего.
— SHADOWS!— следом отозвался зал.
Да, я это сделал. Да, мы это сделали. И мы плакали, все кроме Джони, он корчился как новорождённый. И мы вышли на сцену. И мы сыграли на бис. И это могло бы быть хорошим концом истории, прекрасным концом. Но она так и не закончилась.
— Проснись, солнце встало,— вдруг я услышал в своей голове.
— Иди к чёрту, Ру,— подумал я.
***
— И вот оно случилось,— помрачнел Джоник,— то чего я так ждал.
— Судя по всему,— человек запнулся, посмотрев на полупрозрачные руки Джоника,— Ваши мечты так и не осуществились…
— Нет.
Конец мечтам Джоника.
Я так долго ждал этого вечера. Я так долго строил планы, я так надеялся. Да я был уверен! Самый великий концерт? Если это не самый великий, то какой? Что я ещё должен был сделать? Я и так прыгнул выше своей головы, я выложился на полную. Это действительно был великий концерт, лучший, лучшее, на что я был способен.
И этого снова оказалось мало.
Великий концерт и великий облом. Помню, как я стоял на сцене, мы доиграли последнюю песню. А зал умолк. Макс начал собираться. А я расставил руки, будто собираясь взлететь, я ждал, что появится свет, что меня всего озарит и я, наконец, покину этот мир. Но тишина прекратилась. Зал рвал и метал, каждый тянул свои руки, они хотели хоть кусок урвать от нас. А я будто проснулся. Я всё понял. Что бы я не делал, этого всегда будет мало, потому что я никогда и не жил, я никогда не считался со своей жизнью, я наплевал на неё, за это она отвернулась от меня. Лучшего, само лучшего концерта никогда не будет. Потому что мы все уже сдохли всей группой, потому, что мы и в тот день не выложились до конца, а следующего просто не будет.
Но я до последнего не мог смериться с этой мыслью, я до последнего верил. Помню, как я смотрел в зал, я видел издалека Лилит у барной стойки. Я видел её расплывчато, но я знал, что она смотрит на меня, как она ждёт, как она жаждет всей душой, чтобы я навсегда исчез. Но я не исчез. Она больше не болела за нашу группу, её больше не интересовали рейтинги, ей было уже плевать на наше имя, она хотела чтобы мы выиграли не ради победы. А ради того чтобы навсегда порвать со мной. И Лилит встала и ушла, она даже не обернулась.
Мы должны были бы праздновать победу. Так ведь положено победителям. Все ждали от нас красивого безудержного праздника. И Ли созвал народ после концерта. Но у нас у всех было не то настроение, какое положено победителям. Макс почти сразу же надрался за барной стойкой. Ник пожелал нам спокойной ночи и пошёл в свой номер. Один лишь Лео не хотел тушеваться. В него будто вселился чужой дух. Лео принялся заигрывать с официанткой, уже нисколько не робея.
И я уселся рядом с Максом.
— Почему ты не исчез?— с укором посмотрел на меня Макс.
— Я сам задаюсь тем же вопросом.
— Я думал, всё закончится,— Макс залпом залил в себя остатки пива,— я думал ты, наконец, свалишь от нас…
— Очень лестно это слышать.
— Я думал Ли выложит все карты. Я думал, сегодня всё решится. А теперь я вообще в ступоре. Я не понимаю что им надо.
— А я думал, что я знаю, зачем остался.
— А я думал, что всё закончится хорошо!— усмехнулся Макс,— Когда мы сюда только приехали, я рисовал в своём воображении эту картину. Я думал, у меня будут друзья, что мы вместе будем праздновать эту победу. Всё получилось не так.
— Мы слишком много думали.
— Нет, Джони,— Макс подал бармену знак, чтобы тот дал ему добавки,— Мы изначально ни о чём и ни оком не думали кроме себя. Можете считать меня сколько угодно козлом, но все мы гребли в одной лодке, только что каждый в свою сторону, потому что каждый считал себя капитаном. А теперь наш корабль тонет…
— Наверно, ты пьян,— сказал я,— раз перешёл на метафоры.
— А ты был прав, Джони,— оторвал глаза от кружки Макс,— Ник всё понял.
— С чего ты взял?— всего передёрнуло меня.
— Ник попросил у меня прощения.
— Ну и что такого?
— Он никогда ни у кого не просил прощения, и уж тем более не сделал бы этого ради меня. Ник всегда меня недолюбливал. И скорее бы Лео приполз ко мне, но уж точно не Ник, даже ты скорее бы сознался…
— С чего ты взял? Думаешь, ты так хорошо знаешь меня?— недоумевал я.
— Нет,— отодвинул кружку Макс,— я слишком хорошо знаю Ника.
— Макс,— я не сводил глаз с полупустой кружки,— Я скучаю, по тем временам.
— Я тоже,— Макс отвернулся.
Я смотрел на отполированную столешницу, и я видел его лицо. Если в нём ещё было что-то человеческое, хоть что-то хорошее, оно смотрело через это отражение, потому что на его настоящем лице не мог уже дрогнуть ни один мускул, как у каменного истукана, лицо Макса навсегда окаменело.
— Может,— застыл я,— раз он тебя простил, навестим его? Представим что всё как раньше?
— Ты, глупец, Джони,— улыбнулся Макс,— хотя это и не такая плохая идея.
— Позовём Лео?
— Лео? — Макс метнул взгляд на него, Лео пересекал зал в сторону коморки с посудой, в обнимку с двумя девицами,— Не стоит.
И мы вместе вышли из зала. Я даже на секунду подумал, что всё ещё может быть как раньше. Лишь на секунду. За секунду до того как Макс открыл дверь спальни Ника.
— Вставай, ушлёпок,— Макс прошёл к кровати и резко остановился.
Я вошёл следом. И я не сразу понял что произошло. Я думал, Ник спит. А потом я глянул на стену. Тошнотворные бежевые обои стали ещё омерзительней, они окрасились мозгами Ника. Ник лежал в клетчатой рубашке на кровати, безмятежно улыбаясь потолку, сжимая в руках ружьё. Он точ в точ был как Курт. А на тумбе рядом лежала записка.
— Прости,— он читал, запинаясь с листка,— Я больше не могу делать вид, что всё хорошо. Думаю, всё уже понятно. Я никогда не был счастливчиком, прости за неумелый спектакль,— закончил он.
— Это Ли! Это Ли,— я сполз по стенке кровати, рука Ника оказалась прямо напротив моих глаз. Я смотрел на его пальцы, и мне казалось, что они шевелятся, что он всё ещё жив.
— Нет,— опустил записку Макс,— не Ли… Это его подчерк.