Зарема была родом из высокогорного аула. Ее воспитывали в патриархальной семье по заветам предков. Ее учили почитать родителей, быть милой и скромной, хорошо готовить, экономно вести хозяйство, а, главное, стремиться выйти замуж и нарожать много детей. Дети у ее народа считались самым драгоценным, самым священными божьим даром, а женщины – матери, хозяйки, кроткие и верные жены.
Она с детства была не такой, как все. Ее не привлекало домашнее хозяйство, ей не хотелось замуж, не нравилось рукоделие. Ее считали ленивой, непочтительной и грубой. Она научилась быть такой, чтобы защитить свой собственный мир, который жил только в ее душе.
Часами она могла смотреть в небо, наблюдая, как облака складываются в замысловатые фигуры или просиживать дни напролет у быстрого горного ручья, рисуя огрызком простого карандаша воду, небо, облака и природу.
Но больше всего она любила рисовать людей. Ее портреты не всегда были похожи на тех, с кого она их рисовала, но она рисовала истинную суть человека – не того, кем он хотел казаться, а того, кем он был на самом деле. Из-за того, что девушке не удавалось добиться портретного сходства, ее считали бездарной художницей. На уроках рисования ей всегда ставили троечки.
Однажды она поняла, что больше не может находиться здесь, в этом маленьком сонном мирке, который жил по укладу вековой давности, где ничего не менялось и, очевидно, никогда не изменится. Она взяла все свои скудные сбережения и уехала навстречу судьбе.
Куда же могла податься бедная кавказская девушка в поисках счастья? Конечно, она поехала в саму Москву.
Сначала Москва очаровала и восхитила ее, оглушила грохотом машин, ослепила блеском витрин и красивой жизни, однако, ее скромных сбережений ни хватило даже на то, чтобы найти себе ночлег. Хорошо, что у нее был телефон ее одноклассницы, которая приехала учиться в столицу.
Одноклассница жила не в общежитии – она давно закончила свой ВУЗ, нашла хорошую работу, но пока еще не достаточно хорошую, чтобы снять приличное жилье. Срезу несколько девушек снимали одну маленькую квартирку на последнем этаже хрущевки.
Их маленькая женская коммуна находилась в самом дорогом и престижном районе – на Рублевском шоссе. Старый хрущевский домик доживал последние месяцы в ожидании сноса, поэтому с девушек не брали много денег за аренду квартиры.
Зарему приняли радушно. Стабильную работу имела только ее одноклассница, остальные пока еще не нашли себя в этом безумном мегаполисе. Кто-то учился и работал ночами, кто-то работал где придется, в поисках более хорошей работы. Так же решила поступить и Зарема.
Она работала официанткой, посудомойкой, курьером, продавщицей, администратором и в других местах, позволяющих девушке, воспитанной в строгих правилах, заработать, не роняя своего достоинства.
Москва была к ней неприветлива. Вместе со множеством других мужчин и женщин, юношей и девушек, приехавших сюда на заработки, она превратилась в безликое существо второго сорта – лицо кавказской национальности. Она обладала легким нравом и искрометным чувством юмора. Зарема научилась шутить над собой, называя себя «хомо кавказикус» и рассказывая анекдоты о девочке с гор, приехавшей в столицу.
Дома она по-прежнему рисовала. Теперь она могла позволить себе рисовать карандашами и красками, но как и раньше, больше всего любила неизменный простой карандаш.
Однажды она случайно познакомилась с одним молодым человеком, который принадлежал к рок тусовке. Зарему впечатлила музыка, которую слушали эти люди. Ей понравилась их одежда. Очень скоро девушка изменилась до неузнаваемости – она остригла свои длинные волосы, купила кожаную куртку, черные джинсы, футболки с символикой рок групп, проколола губу и бровь.
Такой, преображенной она нравилась себе еще лучше. Ее подружки не осуждали Зарему, но спросили, как же она покажется в таком виде дома? Зарема подумала и решила, что домой она больше не вернется.
У Заремы бала привычка постоянно рисовать. Это было как зуд в кончиках пальцев. Она рисовала на клочках бумаги, в блокнотах и записных книжах, которые постоянно были у нее с собой.
Когда у девушки было хорошее настроение, рисунки ее изображали обычные человеческие лица, небо и воду. Но когда на душе было сумрачно и гадко, когда она чувствовала, что город душит ее своими каменными щупальцами, она рисовала совсем другое. И от этого другого у людей мурашки ползли по коже.
Ее рисунки увидел мальчик из ее новой тусовки. Он был потрясен и спросил, не хочет ли Зарема показать свое творчество знакомому мастеру татуировщику. Она согласилась, но не выказала энтузиазма.
Мастер татуировщик пришел в восторг и пообещал выкупать любые рисунки Заремы. Так ей удалось немного подзаработать, но всерьез она такую подработку не восприняла. Рисовала она под настроение и не собиралась ничего рисовать на заказ, а тату салон буквально вырос на необычных рисунках девушки.
Однажды она пришла домой счастливая, с возбужденно сияющими глазами и поделилась с подругами новостью – ее берут работать в салон Кодак на проявку. Девушки посмеялись над ней и покрутили у виска, поинтересовавшись, как же она будет жить на такую мизерную зарплату. Но Зарема решила, что будет днем работать, а по ночам рисовать для тату салона.
Зарема очень хотела, чтобы ее перевели с проявки на ретушь, но она не умела работать на компьютере, а учить девушку из горного аула никто не хотел.
Через год она смогла найти человека, который согласился бы ее учить, но, увы, за это обучение девушка дорого заплатила, отдав своему учителю свою невинность.
Она оказалась прилежной ученицей и быстро усвоила все то немногое, чему мог обучить ее мужчина и, не испытывая никаких эмоций, не оглядываясь ушла от своего учителя.
Теперь она ретушировала чужие фотографии. Попутно она самостоятельно осваивала работу в Фотошопе и других графических редакторах. Время работы ретушером не прошло для девушки даром – она многому научилась и даже скопила небольшую сумму денег, выполняя несложную коррекцию фотографий для заказчиков, находя их в интернете.
Свое бесценное сокровище, скопленное тяжелой работой и сэкономленное недоеданием, она отнесла в фотошколу, попросив научить ее фотографировать.
Еще только приехав в Москву, девушка купила себе свой первый фотоаппарат мыльницу. Она увлеченно фотографировала все, что ей нравилось, что цепляло и ранило душу. Девушки, делящие с ней квартиру, смеялись над ней и спрашивали, что же она фотографировала? Лучше бы она сфотографировалась на фоне памятников, зданий, в торговом центре, наконец. Но ее интересовали мертвые птицы, увядшие цветы, несущие следы уродства люди, рельсы метро и голые ветки в зимнем небе. Соседки советовали Зареме никому не показывать свои фотографии.
В фотошколе она, стесняясь и робея, преодолев мучительное душевное страдание, боясь быть отвергнутой и не понятой, показала свои фото работы. Это произвело настоящий фурор. Ее фотографии показывали знаменитым фотографам и художникам, а вскоре предложили индивидуально заниматься с человеком, чье имя Зарема произносила шепотом и с придыханием.
Ее преподаватель, видевший много талантов и бездарей, лентяев и трудоголиков, был поражен талантом безвестной кавказской девушки. Он предложил ей работать в его фотостудии, а позже оборудовал ей свою собственную, не поскупившись на дорогое оборудование. Зареме предложили долгосрочный контракт, по которому львиная доля прибыли от ее работ доставалась ее учителю и партнеру.
С тех пор прошло пять лет. Теперь имя Заремы произносят шепотом и придыханием, восхищаясь ее талантом. Ее работы стали настоящим открытием и шоком на европейских фотовыставках. Не так давно она начала выставлять и свои картины. Говорят, в залах, где они висят, люди падают в обморок, так велик ее талант и так сильны чувства, передаваемые ее творчеством.