Яков Шварц
AMNESIA
(Хроники забвения)
Роман в трех книгах
Книга первая
Глава третья
Страница 3
Антракт
Сцены из закулисной жизни. Пьеса с прологом, в 8 картинах
Сцена и закулисье “Метрополитен-Опера”. 25 октября 1997 года, 7.30 вечера. Полчаса до начала спектакля оперы Беллини - “Норма” и 4 часа до зачатия нашего героя.
Шесть уже известных нам персонажей - главные ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Жило Бренсон, музыкальный критик.
Мишель Фуко, французский философ. Придворный эротоман.
Зеркало, соглядатай, родом из Индии.
Костюмерша Жужу - помощница Жэвэ. Дочь Джованни Сабаты.
Примадонна Жэвэ Джомонд.
Норма - дочь Оровеза, пророчица, героиня оперы Беллини “Норма”.
Подначенные пьесой Пиранделло (“Шесть персонажей в поисках автора”), персонажи выходят на сцену, чтобы найти и поколотить несчастного “К”, так и не сумевшего выбрать себе из трех женщин одну - единственную мать, и, тем самым, создавшего ситуацию трехсмысленности. Но “К” трудился совсем над другой пьесой - комедией зачатия того самого главного героя, которому автор так и не удосужился дать имени (поэтому не ищите его ни в регистрационных книгах, ни в колонках некрологов). Если наша пьеса разрешится от бремени, то он отправит его на край света за царем Соломоном.
Особенно в пьесе стараются женщины: все они напялили на себя маски матерей и, не дожидаясь царя Соломона, готовы распилить призрак еще не зачатого ребенка на кусочки, которые поместились бы в их дамских сумочках среди женского хлама, сигарет, кровоточащей помады, презервативов и тампаксов. Мужики - не лучше. Будущий отец прикрывается суфлерской будкой, чтобы его не опознали чиновники из конторы по изъятию алиментов. Фуко провоцирует успешное зачатие теоретическими лозунгами. Его маска - философский фолиант, с единственной дыркой для подглядывания интимных сцен зачатия. Зеркало же, как всегда - двулико, и обе его стороны - маски. Кроме того, на сцене то появляются, то исчезают и другие
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Копирайт, режиссер.
К., - горе-писатель, заваривший всю эту пьесу.
Офелия, мать Жило.
Уборщица.
Рабочий сцены.
Прохожие друиды.
Хор цветов.
Занавес.
Герои оперы “Норма”.
Публика и ее призраки.
Пес Примадонны - Аттила.
Пролог
Мерцающий свет от свечи над иконкой и настольная лампа на гримировальном столе едва освещают гримерную Примадонны. Зеркало в бешенстве: темнота для него - словно заживо быть погребенным.
Примадонна (кричит). Почему здесь темно? Если сейчас меня изнасилуют, я даже не увижу лица счастливчика!
Зеркало. Как тебя понимать?! То ты ищешь на сцене камеру-шпиона, то тоскуешь, вместе со мной, по предательскому свету.
Фуко (прячется за Зеркалом). Коллективное изнасилование - высшая форма демократии.
В проеме входной двери появляется Костюмерша.
Примадонна. Почему ты оставила меня в темноте?
Костюмерша (возмущенно). Мадам, вы же сами выключили. Хотели помолиться.
Примадонна. В темноте?
Костюмерша. Вы же сами учили, что молиться надо так, чтобы Бог не видел.
Примадонна (в истерике). А почему я не слышу сцены?
Костюмерша. Динамик не работает. Да стойте же, я включу свет.
Да будет свет! “Классическая уборная знаменитости” - как выразился бы Кокто. Два кресла стоят на ковре прямо перед авансценой. Между ними - столик. На столе - ваза с цветами, телефон, термос, корзина с фруктами, стопка газет и журналов. У левой стены - гримировальный стол, освещенный настольной лампой и двумя бра. На столе золотом переливаются венец и серп для жатвы омелы. У стола большой пуф, на котором восседает Примадонна. На ней уже надето платье Нормы. Рядом – вертящийся стул. В глубине сцены - ширма.
В двух шагах от гримировального стола возвышается пюпитр с зажимами для нот. По правую сторону от гримировального стола на тумбочке расположен проигрыватель и рядом – вращающаяся подставка для пластинок и дисков. Колеблющийся огонь освещает иконку-образок “Святое семейство”. Слева от гримировального стола на стене висит афиша. На ней – склоненная над мертвыми детьми Медея.
Хорошо видна кушетка с изогнутым изголовьем. За кушеткой, в правом углу сцены чернеет огромное (под потолок) Зеркало в старинной, черного дерева, раме. На ней фигурные барельефы из поз любви. Зеркало когда-то служило пособием по Кама-Сутре в индийском храме. Кругом цветы в корзинах и вазах.
Картина 1
Костюмерша в белом халате, склоненная над головой Примадонны, пытается закрепить на ее голове шиньон, но это ей плохо удается.
Примадонна. Ты звонила парикмахеру? Сколько можно болеть?!
Костюмерша. Кто же вас так постриг в Париже? Говорят, вы в “Бастилии” не только волосы потеряли...
Примадонна. Только не начинай. Скоро я уйду из театра, и тогда ты сможешь бегать нагишом - хоть Саломеей, хоть Виолеттой, как это нынче модно. Но какая из тебя Виолетта? Ты скорее - идеал борделя, типа “Лидо”, а не оперной сцены.
Зеркало (шипит). Почему меня держат здесь, как в тюрьме? Хочу на сцене быть пособием по практике любви, а лучше - лапать девственные попки юных балерин.
Фуко (выглядывая из-за Зеркала). Я даже Зеркало могу принудить к сексу. Моя позиция - всегда быть сзади.
Примадонна. Не слушай их, Жужу, - поторопись.
Костюмерша. Мадам, посидите хоть минуту спокойно! Поберегли бы силы для любви.
Примадонна. На что ты намекаешь?
Костюмерша. Господин Бренсон уже весь в мыле. Видно неспроста.
Зеркало (ярится светом, умоляя Примадонну). Подойди...
Примадонна встает и подходит к Зеркалу, поправляя шиньон.
Примадонна. Ну, чего тебе?
Зеркало (заговорщицки). Я тебя не раз предупреждало о сговоре и мести...
Примадонна. Меня предупреждали о камере-шпионе.
Зеркало. Отправь Жужу подальше. Рискуешь ты остаться без вожделенной спермы.
Примадонна возвращается к гримировальному столу.
Примадонна (решительно). Прошу тебя, Жужу, после второго акта съездить по моему поручению. Вот адрес и пакет. И самое главное, пусть мне сообщат сразу после окончания спектакля, что пакет ты доставила.
Зеркало и Фуко (шепчутся). Дошло! Изгоняет ее. Как думаешь, Жило обрадуется, или залезет в петлю прямо в туалете?
Картина 2
За сценой. Будка рабочего-директора Занавеса. Он жуёт термос с колбасой.
Входит К.
К. Стук-вдруг.
Рабочий сцены. Кто там?
К. Хозяин всей этой кутерьмы, с названьем - пьеса.
Рабочий сцены. Сюда чужим нельзя!
К. Писателям приличествует скидка. Я, между прочим - автор, и волен тебя изгнать из пьесы.
Рабочий сцены. А я - персонаж, и сам себе указ. Да стой же, говорю! Нельзя, запрещено! Копирка нынче - зверь.
К. Он кто - суфлёр, или директор театра? А, может, Оровез? Смотрю - ты ничего не понял! Все вы, герои пьесы, плод моих фантазий и диктата.
Рабочий сцены. Еще один мудак, как наш Копирка. Тот совсем свихнулся. Спалить готов и театр, и меня. А ведь с детства был нормальным, пока не спутался с Жужу. Из-за нее он даже подрядился быть зачинщиком зачатья.
К. Случайно не слыхал ты о жучке на сцене?
Рабочий сцены. Поручишь мне следить - предателем не стану. Одни тут прячут камеру, другие - ищут. Играют в кошки-мышки. А мне бы - Занавес не проглядеть.
К. Я долго к Занавесу шёл. И душу заложил, и принял смерть в Венеции. Уж пять...
Рабочий сцены. Вот и жена моя всегда ложится в пять. А тут, поверх финала, прямо на цветы я Занавес обязан опустить. Грядёт переработка. Жена моя озлится. За сверхурочные – гроши, но я ей зеркало купить хочу для отвлечения усохшей страсти.
К. Вот пять монет тебе. Скажи, ковбой, средь зрителей и авангарда сцены какие бродят о Занавесе слухи?
Рабочий сцены. Как же, знаю: ведь я директор, и портной.
К. А обо мне хоть кто-то говорит?
Рабочий сцены. Ты ж не Бог. По части призраков у нас заведует уборщица с ведром и шваброй.
К. Случайно за кулисами чертей не примечал?
Рабочий сцены (его лицо охмуряется подозрением). Я пиво пью лишь спозаранку до чертиков в глазах.
К. Так ты опустишь Занавес, как я придумал? Или повесишься на тросах?
Рабочий сцены. Я двадцать лет и Занавес хранил, и две медали, как полковое знамя. Хоть и воюю с печенью своей, молю о тросах, рычагах и блоках. Сам состою я в блоке сионистов-ортодоксов и чту святых инструкций буквы. Пока я жив, не дам я бархату упасть на сцену. И не продам я Занавес за сверхурочные гроши, не дам к нему прилипнуть закулисной грязи.
К.(в сторону). Схожу для старика в буфет за пивом, и, заодно, пойму: тут авторам дают на чай иль гонят в шею.
Уходит.
Друиды за сценой греются у жертвенного костра.
Прохожие друиды.
1-ый. Ты слышал, утром протрубили: взимать налог решили на жару.
2-ой. Молотят в кулуарах и второй указ: прикроют левые пивные кружки.
3-ий. Желудок мой изнемогает.
1-ый. Моя подкорка требует глюкозы.
2-ой. Все говорят, что в театр проник разбойник - автор нашей пьесы. Его бы отловить, чтоб пива нам поставил бочку.
Костёр. Когда возьмусь я за работу, придется пива мне отлить.
Хор цветов.
Мы не поганый алкаша желудок,
Не злобные поленья палача.
Нам родниковый бы приблудок,
Да росную слезинку первача.
2-ой. Хотят меня с копьем приставить сторожить жучок на сцене. В награду ж - вместо пива, предлагают воду.
1-ый. Хотят нас охмурить водою из-под крана?
3-ий. Цветам и тем налили самогона.
Будка рабочего-директора Занавеса. Входит Копирайт.
Копирайт (обращаясь в никуда). Здесь кто-то был. Нечистой силой пахнет. Преследует меня чужое, чтоб сделаться своим. Там, где бессильны армии, чужое проникает без помех. Все покушаются святую “Норму” превратить в бордель.
Рабочий сцены (ворчит). Шеф, антракт недолог, и злобится огонь у факелов в крови. Жену я усладил по телефону звонком пяти монет, а распоряжения всё нет. Один какой-то странный тип пытал про вас анкету. Пугает, что он хозяин пьесы.
Копирайт. Мне тоже автор вечно лезет в душу. Сорвет спектакль он подлым заговором мести. Но и ослушаться канвы сюжета я не вправе. (К Рабочему сцены). Оплывший сургучом конверт возьми и чти. Смотри, директор, - на первый бис партер не потчуй, а только надломи сургуч. На бис второй - проверь все блоки поголовно и вскрой конверт. На третий же - прими сердечных капель и расцелуй письмо с моим распоряженьем.
Рабочий сцены. Шеф, я чести Занавеса нарушать не стану.
Копирайт. Подумай о жене. Ты купишь ей трусы китайские с начесом и сводишь на индийской кино поплакать над терзаньями любви.
Занавес (пытается разглядеть за спинами Копирайта и Рабочего сцены удары судьбы. Тяжко закуривает). Ах, до чего дожил я - до подстилки гениталий.
Гримерная Примадонны.
Примадонна. Так что с Жило? Он не успел подумать сердцем обо мне, а задница его уже вся в мыле. Как трудно в образ мне войти - великий образ Нормы...
Входит Жило.
Жило. А речь не обо мне ли? Во мне не сердце – паника стучит.
Примадонна (к Жило). А наша кровь в динамиках остыла. Совсем не слышу сцены.
Костюмерша (делает Жило глаза). Господин Бренсон, я вынуждена вас покинуть. Но если что - поможете мадам.
Жило (на лице его растерянность, перемешанная с радостью и отчаянием). Уходишь?!
Примадонна(к Жило). Да, мне срочно нужно отправить интервью. Все в нем изгадили донельзя и вывернули наизнанку.
Жило. Мы же читали вместе, и ты подписала его для печати! (Затаив трусливую надежду). Ведь Жужу может понадобиться тебе в любую минуту. Давай лучше я отвезу. В редакции я - свой.
Примадонна (подозрение исказило ее лицо). Ты?!
Жило (растерянно смотрит на Жужу). А, совсем забыл... Я ж обещал тебе остаться...
Подсобное помещение. Входят Офелия и Уборщица
Офелия. Вот деньги. Как тебя зовут?
Уборщица. Здесь все мы на посту. Зови нас просто – Барби.
Офелия. Еще раз, Барби, уточним. Все говорят – ты вхожа за кулисы. Жужу – гримершу, сводницу и костюмершу – не понаслышке знаешь. Уж полтеатра она свела с ума, а полтеатра – лбами. Понаблюдай за ней отчасти: она причастна к заговору ночи.
Уборщица. Отчасти? Сама-то ты кого сынку подсунуть хочешь?
Офелия. Жужу нам ближе по крови. Всю нерастраченную страсть сосредоточь на нем, на сыне на моем - Жило. Он требует и стирки, и досмотра.
Уборщица. С досмотром нам не повезло, досматривать нам стало не с ноги, хоть активистам регулярно платят, и держат наши имена под грифом на плакатах. Недавно активисты Privatepeace приковали себя к топорам и соорудили выгребную смотровую яму – досматривать под юбками сознанье примадонн. Но дело не пошло. У балерин (как завещал им Петипа), не юбки - перья лишь торчат из пачек; у норм и виолетт – подол длиннющий запутывает все следы их тайн. И худсовет на сходке ветеранов решил досмотр наш изменить, облегчив, - оснастили нас ночного виденья прибором.
Офелия. И с чем его едят?
Уборщица. Досматривать актрис решили без утайки - у зала на виду. Актрисы все обязаны сейчас хотя раз, но донага за акт раздеться.
Офелия. Теперь понятно, почему Жило погряз в разврате. Ты проследи за ним через дыру на сцене. А если свяжется телами с Нормой иль же с Жэвэ - дай знать мне.
Уборщица. Ах, мать моя. Ты книг нанюхалась? Дыхни! Да от тебя несет Шекспиром.
Офелия. Что делать? Я почти забыла все... К чему склонить тебя еще хотела?
Уборщица. Склонить меня ты хочешь к ловле чистой правды на приманку лжи.
Офелия. Ты испытаешь сына мне и не допустишь ложных связей? Счастливого пути.
Картина 3
В динамике раздается первый звонок. Голос из динамика: “До начала спектакля пять минут, до выхода на сцену Нормы – 28 минут”.
Зеркало (бурчит). Ты плохо кончишь, Жэвэ! Тебя за дуру держат! А ты ведь - Примадонна! Твой Голос - великий дар небес. Ты пробуждаешь чувства миллионов, а не какого-то писаки про тебя.
Раздается телефонный звонок. Костюмерша берет трубку.
Костюмерша. Вот и динамик починили, и телефону пригрозили немотой. Вас. Господин Бренсон.
Примадонна встает, берет трубку и подходит к Зеркалу. Вместо отражения Примадонны в нем вновь возникают сначала размытые пятна деформированных гневом лиц, а вслед за ними - ясное видение ее сына, бредущего по колено в снегу по бескрайнему полю. Отшатнувшись, она уходит говорить за ширму. Костюмерша подбегает к гримировальному столу, хватает склянку, подскакивает к Зеркалу и разбивает ее о гнусное стекло. Жирный крем растекается по оскалу лица Зеркала.
Зеркало (вопит). Не длюсь в сверкании! Насилуют великое искусство отражений!
Фуко (за Зеркалом). Человек убивает первый раз случайно, а потом продолжает в силу инерции. Не потому ли человек предпочитает любовь искусству?!
Возвращается Примадонна.
Примадонна. Что здесь происходит?
Костюмерша (показывает на Зеркало). А всё оно виновато. Я давно вам говорила: выбросьте эту рухлядь на свалку. К вам ходят приличные люди, а оно хуже “Плейбоя” нас раздевает.
Примадонна. Не заговаривай мне зубы!
Костюмерша (язвительно). Предстает музыкант после смерти пред престолом и просит Всевышнего: “Скажи мне что-нибудь как Бог”. Тот отвечает: “Я Бог всесильный твой…” “Да, – соглашается музыкант, – говоришь ты как Бог, – а сыграй мне, как Бог” - и протягивает ему скрипку. Играет Бог, а музыкант удивляется: “Играешь ты, как человек, хотя я знал одного скрипача, который играл, как Бог”.
Примадонна. О чем это ты?
Костюмерша. И петь, как Бог, и судить, как Бог - не много ли вы на себя берете?
Примадонна. Ты забыла, какой ты была, когда пришла ко мне наниматься?
Костюмерша. Я ждала – вы распевались. И тут Голос ваш спустился со второго этажа и посмотрел на меня. Кроме презрения к себе, я ничего не ощутила. И я тогда поняла, что пришла в этот мир напрасно. Я никогда не завладею вашим Голосом, если даже убью вас. Но у меня есть мой голос! Что он для вас? Плевок на раскалённом бешеным солнцем асфальте. Однажды я теряла его совсем, обронила, как свою девственность, и вновь обрела здесь. Но вы его убили!
Примадонна (неожиданно, с металлом в голосе). Снимай с меня платье.
Костюмерша (удивленно, приходя в себя). Вы же давно отказались от корсета...
Примадонна. Я сказала – снимай!
Костюмерша (в полной растерянности). Зачем? Вам выходить на сцену.
Примадонна. Ты - Золушка, а я – Волшебная Фея, и я одену тебя в платье Нормы. Пойдешь на сцену за славой и любовью клаки.
Руки Костюмерши, распускавшие шнуровку на платье, повисают в воздухе.
Костюмерша. Вы шутите?
Примадонна (зло). Какие шутки. Выйдешь вместо меня. Споешь - и станешь Примадонной, а если повезет, то и Божественной. И тогда посватается к тебе самый богатый на свете принц и увезет тебя на белой яхте к себе в постель.
Костюмерша. Я только сказала, как я завидую тем, кого Бог наградил голосом.
Примадонна. Мой Голос... Когда ты молод, тебе нравится доводить его до самого предела; тебе нравится петь. Тут ни при чем сила воли и мучительное честолюбие. Просто ты влюблен в свою работу, в это прекрасное, святое дело, которое мы зовем музыкой. От музыки ты хмелеешь, хмелеешь просто от радости, что можешь сделать что-то хорошее. Тебе передается упоение публики; ты заставляешь слушателей леденеть, страдать, содрогаться, и в упоении не замечаешь, как оказываешься на краю пропасти. Но та же самая публика, которая всегда права, оказывается жестокой и жаждет лишь твоей крови. Выходит, что права всегда жестокость?! И сотворил Всесильный зверей земных... А спасибо ему заяц сказать не успел – затравили его на псовой охоте...
Костюмерша (словно хлыстом бьет Примадонну по спине). Что-то на зайца вы не похожи. Сами себе врагов наживаете. Все только берёте – мало что даёте. Отдайте хоть аплодисменты тем, кому они только снятся. Вы завалены ими так, что уже петь не можете.
Картина 4
У подножия сцены. Входят К., Фуко, Копирайт, прохожие друиды.
Копирайт (обращаясь к К.). Ты кто такой?
К. Да здравствуют Фуко и Копирайт! Я вас прошу обоих случить меня с моим сюжетом. Я только что от Нормы. Бедняжка вся дрожит. Беллини под угрозой. Жизнь оказалась подлее сцены. Я обещал ей в пьесе все подправить. Но женщины забыли про искусство. Все бредят семенем Жило. Жэвэ готова предать сценический свой образ. А я бессилен. Мои герои мне хамят. Вы слышите? Сюда идут Офелия с сыночком - подвергнуть риску коварный замысел Жужу.
Фуко. Мамаши вездесуща власть. Она сама готова от него родить сыночка. (Обращается к К.) А ты, служивый театральных мук, кому прислуживать явился? Напрасно мнишь себя главой сюжета. Офелия тут правит бал.
Офелия. Заткнись, философ! Ты - не Шекспир. И в речке подлых слов твоих меня не утопить.
К. Офелия, ты - главный мой соавтор. Найди предателя всех наших планов.
Офелия. Я доказательства измены вам доставлю.
Офелия уходит.
К.(обращаясь к Копирайту). О вас, великий театральный маг, еще до смерти собственной я был наслышан. Я вас прошу помочь - не лезьте в помыслы моих героев. Иначе вы заплатите за секс с массовкой.
Копирайт. Я лишь спасаю оперу от наглого вторжения артистов.
Офелия возвращается с Уборщицей. Уборщица сует кассету в видеомагнитофон. Почуяв недоброе, Копирайт прячется вовнутрь себя.
Офелия. Мой информатор вмиг приблизит нас к разгадке.
На экране появляются Жужу и Копирайт. Копирайт сидит в кресле. На его коленях, задрав юбку и раскорячив ноги - Жужу.
Копирайт. Пойми, Жужу, двойной финал - не то же, что двойной оргазм. Достаточно оваций на закуску. И этот занавес на сцене... Убийственных рецензий мне не избежать. Я вижу, ты мечтаешь Жэвэ загнать в декретный отпуск, но, в то же время, уйти со сцены с плодом от Жило; при этом, Норму, - тоже на сносях, с собою прихватить. Да как же вас, троих, Жило осилит?
Жужу (поет).
Рецензии зарой в могилу,
С друзьями водку пей;
Меня возьми ты с прежней силой,
И верь любви моей.
К. (свернув голову). Тебе, Офелия, помочь я мало чем могу. Ко мне вот так же по ночам Жужу приходит и трется об меня причинным местом. А, рядом, Муза спит и стережет мой сон. К несчастью сторожей - Жужу сильнее сна. Она – измены камертон. Весь замысел от запаха ее летит к чертям.
Офелия. Возьмемся за руки, друзья. Давайте встанем мы за креслом у Жило, чтоб доискаться истины причины.
Гримерная Примадонны. В динамике раздается Увертюра к “Норме”. Голос: “До выхода Нормы - 23 минуты. Мадам Джомонд, прибудьте в гримерную за сценой”.
Входит Жило.
Жило (в полной растерянности). Жэвэ, я провожу тебя на сцену. Жужу, ты с нами?
Костюмерша (со скрытой угрозой). Как будто ты не слышал иль забыл?! Меня ж ссылают.
Примадонна. Я же сказала тебе - поедешь после 2-го акта.
Жило (пытается поймать глаза Жужу). Зачем тебе отсылать ее? Я рано утром сам статью доставлю.
Примадонна в образе Нормы встает и идет (страшась видений) с серпом в руке к Зеркалу. Но, вместо своего отражения, видит изуродованное кремом лицо Зеркала.
Примадонна (кричит). Жужу!
Зеркало. Успокойся. Еще способно слышать я.
Костюмерша. Мадам, оно меня достало! (в сторону Жило). Так сделай что-нибудь!
Жило. Жэвэ, послушай...
Примадонна (на грани срыва). Не я хозяйка сердцу своему...
Зеркало. Верь только своему либретто!
Фуко (дышит в спину Зеркала). Бывает, что нужно не только видеть, но и думать.
Жило. Жэвэ, оставь ее! Мы все равно отправимся к тебе домой.
Костюмерша. И меня прихватите со свечкой?
Примадонна (на грани срыва). Плодятся только кошки без забот...
Костюмерша. Идите к черту! Я - не кошка!
Жило. Жэвэ, послушай...
Примадонна. Ваш сговор - маскарад!
Жило. Не слушай Зеркало! Кто доверяется сексотам?
Зеркало. Да сам ты - Янус! Не разорви свои глаза меж задницей и долгом!
Примадонна. Я так решила. (к Жило). Ты можешь убираться с ней!
Жило. С тобой я до конца!
Зеркало. Скажи-ка лучше - с кем? Все этот К. напутал в пьесе. Теперь я знаю в чем причина ваших бед. Ведь музыка Беллини - Всевышнего творенье, а К., продавший душу за талант, - всего лишь порожденье Сатаны.
Голос из динамика: “Мадам Джомонд, мы ждем вас”.
Примадонна. Поспешим.
Жило. Нам лучше бы пока держаться вместе.
Все уходят.
Картина 5
За кулисами. Жило бормочет себе что-то под нос. Вбегают К. и Офелия. К. разочарованно смотрит на Жило, прислушиваясь к его монологу.
Жило. Не струшу и скажу: Жужу, цена у мести слишком высока. И так ославить Примадонну! Унизить, растоптать и вывалять в грязи... Увольте, - я сдаюсь!
К. (выходит не авансцену). Я так устал от вас, мои герои. Я вас высиживал в гнезде моих страниц под потной задницей своей. Вы рукотворны, рукоблудны, с мозолями моих копеечных амбиций. А вот и первый птенчик из бумаги: он гол, как схема, как переписанный в бессчетный раз чужой сюжет. И, все же, рыпается быть свободным от меня! Прикончу слабака - вот мой вердикт.
Офелия (к К.). Прошу тебя - оставь нас с сыном.
К. нехотя исчезает. Офелия подходит к Жило, обнимает его.
Пойми меня, Жило. Я заговор обязана сорвать, но в заговоре вашем - плод моей мечты. Иди к Жэвэ и притворись больным, тупицей, импотентом. А то, назавтра, весь Нью-Йорк тебя лишит короны борзописца.
Жило. Хорошо, пусть Бог нам принесет удачу. Все от меня поступка ждут. Что им ответить? Меня загнали в свальный грех!
Офелия. Все дети - от греха...
Офелия уходит. Входят Фуко и Копирайт.
Фуко (подходит к Жило). Копирайт мне рассказал о предстоящей ночи. Хочу тебе помочь. Готов подставить я свой зад для достижения успеха.
Копирайт. Жило, прислушайся к Мишелю. Он в мизансцене оргий языка, как ни крути, ни крой – большая дока.
Фуко. Зачем рядишь меня ты в платье? Мы теперь в законе.
Копирайт. Для дела сам готов на час я женщиною стать.
Жило. Ребята! Вспомните Гоморру, а то нагрянет Судный день.
Фуко. Сексуальность - есть часть нашей глобальной свободы. Человек нетрадиционный - самая древнейшая профессия.
Жило. Мне бы традиций не нарушить и осчастливить милую переизбытком чувств.
Копирайт. Вот чудненько. Бегу к Жужу и приведу ее в засаду. Вся сцена уж в цветах. Осталось Занавес склонить к прилюдному деянью.
Жило. Меня не понял ты. Я умываю руки!
Копирайт убегает. Фуко исчезает в неизвестности. Входит Костюмерша с двумя маленькими детьми Нормы. В динамике раздается шквал аплодисментов. Закончился 1-ый Акт оперы. Публика криками выказывает свое восхищение.
Костюмерша. Ты что-нибудь придумал?
Жило. Жужу, послушай...
Костюмерша. На сцену я должна малюток отвести. Ты слышишь, Норма уже кинжал заносит над детьми.
Дети (плачут). Не отводи нас, тетя Жужу. Наша мама почему-то все время нас пытается зарезать...
Костюмерша. Я сейчас вернусь. Сходи в гримерную к Жэвэ и принеси мой плащ и сумку.
Жило. Жужу, послушай. Может, сама судьба противится нашим планам? Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу. Ибо написано: “Мне отмщение, Я воздам”.
Костюмерша. Когда вернешься, не забудь судьбе подставить и вторую щеку.
Жило и Костюмерша с двумя маленькими детьми Нормы уходят. В гримерную врывается (неизвестно откуда) пес Примадонны - Аттила. Начинается 2-ой Акт оперы. Здесь и без динамика прекрасно слышно, что делается на сцене.
Норма (поет на сцене). Клотильда, ты привела детей. Укрой их от меня. Ах! чувства разные меня волнуют. Как я люблю их, - как ненавижу! Клотильда, уведи детей подальше от греха.
В гримерную со сцены доносятся рыдания Нормы. Возвращаются Жило и Костюмерша. В руках Жило - дорожная сумка и плащ. Повизгивает Аттила.
Костюмерша. Ты слышишь, здесь Аттила.
Жило. Вот хитрец. Он может выскочить на сцену.
Костюмерша. Иди ко мне, Аттила. Сорванец, хороший, добрый мальчик! Давай я посажу тебя в домик (засовывает пса в сумку, с которой пришел Жило). Да не сердись - я скоро вытащу тебя.
Жило. Спрячь и меня также.
Костюмерша. Теперь уж спрячусь я - на радость Примадонне!
Жило. Как благодарен я тебе, что ты сама все так решила. Поверь, любовь моя границ не знает!
Норма (поет на сцене). Дрожишь, презренный! Ты за нее трепещешь? Ей нечего бояться.
Костюмерша. Как надрывается.
Норма (поет на сцене). Ты, ты один виновен. Да, да! Виновен ты один передо мною.
Жило. Поверь! Я отвезу Жэвэ домой и сразу возвращусь к тебе.
Костюмерша. Я никуда не еду! Все будет только так, как я решила!
Норма (поет на сцене). Верь, любовь моя всесильна и бороться с ней напрасно.
Костюмерша (неожиданно картинно заламывает руки и тоже поет). Я хочу твоих страданий быть причиной, хоть невольной (возвращается в себя, решительно): Я не отступлю! Останусь до конца.
Картина 6
Антракт. В гримерную возвращается Примадонна. Она все еще не вышла из образа.
Норма. Скажи мне, Примадонна, напрасно я должна взойти на жертвенный костер?
Примадонна. Музыка бессмертна, а жизнь моя на сцене слишком коротка.
Норма. Ты, как и я. Мы не принадлежим себе.
Примадонна. Любовь страшней божественного дара.
Норма. Все кончено. Я с Голосом твоим поговорить должна.
Примадонна. Жужу ушла?
Жило. Послушалась тебя.
Примадонна. Запомни этот день и ночь...
Жило. Не лучше ль...
Примадонна (не слышит). Решусь ли ради сына храм оперы оставить? Не петь! Не это ль - смерть?! Дитя моё - не это ль - жизнь?
Жило. Не лучше ль нам отправиться домой?
Примадонна. Уж сколько раз пытались. Нас дома Бог не привечает.
Жило. А если вдруг Жужу вернется?
Примадонна. С какой стати?! (подозрение искажает лицо Примадонны). Ты все ей рассказал?!
Жило. Жэвэ...
Примадонна. Предатель! В любовниках - у этой сучки?!
Жило. Не ты ль сама всегда твердила, что брак наш невозможен.
Примадонна. Ты семенем своим не смеешь торговать!
Начинается заключительный, 3-ий акт оперы.
Норма (поет на сцене). Заснули оба и не увидят руку, что поразит их. Будь твердо, сердце! Жить им не должно. Здесь ждет их казнь. А в Риме же - позор, страшнее смертной казни. Ах, нет! Смерть - лучше. (Встает с решимостью, приближается к постели и заносит кинжал.).
Умрите же!
Дети (делают вид, что от крика просыпаются. Тихо, чтобы не было слышно в зале). Мадам Жэвэ, не убивайте нас. Вы же обещали нам мороженое, и погулять в Центральном парке.
Норма (поет на сцене). Ах, нет! Убить моих малюток?! Моих родных!
Из зала раздается чей-то вопль, умоляющий Норму пожалеть своих детей. От крика Жило просыпается и прислушивается к творимому на сцене. Но раздаются совсем другие шаги. В гримерную за сценой возвращается Костюмерша с сумкой, в которой повизгивает Аттила.
Жило. Ты все ж вернулась!
Костюмерша. Ты пойдешь один, или... мы пойдем вместе!
Постепенно в зале устанавливается напряженная тишина.
Норма (поет на сцене). Да, он вернется! Он ко мне вернется, чтоб вымолить прощенье.
Неожиданно голос Примадонны срывается на высокой ноте. Зал взвизгивает от ужаса. Оркестр в панике прекращает играть. Раздаются свист и злобные выкрики. Но слышны аплодисменты и крики, поддерживающие Примадонну. Неожиданно шум резко стихает. После паузы абсолютной тишины вступает оркестр, и звучит повторно голос Нормы, с того места, где он сорвался, на верхнем до. Аплодисменты сотрясают зал.
Жило. Что же мне делать?!
Норма (про себя: “Я отомстила”. Поет на сцене). О, месть мою скоро предатель узнает. Здесь вражеской крови прольются потоки.
Трижды раздается гонг. Друиды бьют в щит Ирминсуля. Опера плавно катится к своему финалу. Жило и Костюмерша уходят. В глубине сцены на жертвенном костре догорают Норма и Поллион. Финальные муки оркестра. У кулис столпились сочувствующие: уборщицы, друиды и прочие случайные персонажи. Копирайт подгребает угли к последним нотам оперы.
Копирайт (мурлычет, стараясь угодить зубами в такт катарсиса).
То участь всех: всё лучшее умрёт,
И сквозь награду в вечность перейдёт.
Уборщицы. Нам надоели сериалы. Живые язвы нас влекут.
Норма. Я смерть хочу продлить, чтобы успеть и деток накормить, и спариться опять с героем Поллионом - в обход Жэвэ и этой сучки - костюмерши.
Копирайт. О, Норма - жертва необузданной любви! Я весь свой режиссерский пыл тебе отдам, а с ним и право друидессы на семя свежее врага друидов. Пока горишь на сцене - родить успеешь, и всегда с аншлагом будешь.
Друиды (хором). Как нам пройти проверку на дорогах лжи? Детектор наш всегда на запасном пути.
К. Зачатью моему грозит угроза. Здесь золоту предпочитают грязь.
Уборщица. Вас, девочки, прошу не расходиться на финале. Пожарник новый и Рабочий сцены зовут нас в баню. А для мужей есть алиби у нас – грехи нельзя на теле оставлять.
Рабочий сцены (вскрывает конверт). Оставьте, призраки, свой закулисный треп, уж близится финал. Мой Занавес, ты – на часах, а должен – начеку. Не пропусти оральной коды!
Постепенно отгремели аплодисменты. Опера завершилась. Отгорел жертвенный костер. Все отправляются на авансцену. Голая Примадонна-Норма ждет своей участи. Входят К., Офелия, Копирайт и Фуко.
К. Жило колеблется и весь в бреду. Он все прикончит, и мой роман оставит без конца.
Копирайт. Он признается сам в своем бессилье. Но мы его уговорим. Скажи, Жужу, у нас хватает аргументов сильных!
Офелия. Ах, Норма! Ты так красиво умирала на костре, но дым рассеялся и надо дальше жить. Мы за Жило послали. Сейчас он явится сюда с букетом алых роз и монологом: “Быть или не быть”.
Жэвэ (в ярости оборачивается к Жужу). Ужель вы с Нормой сговорились?! Вон из театра!
Офелия (не обращая внимания на истерики Примадонны). Смени ты Нормы маскарад на призрачный халат с разрезом сексуальным.
Жэвэ. Все вон!
Все скрываются за дверью. Входит Жило.
Жило. Я так спешил к тебе, но Гамлет задержал меня.
Жэвэ. Причем здесь Гамлет?
Жило. Он безбожник. Как и я, он усомнился в вере. Быть или не быть у человека Богу, вот в чем вопрос. Всевышний - больше, чем судьба. Смирение – вот край свободы, откуда возвращаются к себе. Убить себя с мечом в руке, отстаивая идеалы Бога? Но кто судья, чтобы мечом судить? Мой сын найдет ответ. Быть может, сам себя осудит, но только там, откуда нет возврата, и где не надо больше спать и видеть сны. Отдам себя наполовину Богу, наполовину – влажной борозде зачатья.
Жэвэ. Жило, прошу тебя: ты не Офелия, не Гамлет - и не сходи с ума! Предательство по залу бродит, и даже Призраки его весь вечер вопиют. Я вынуждена ****ь твою отправить в ссылку, а с Нормой я договорюсь, уж как-нибудь. Тебя мы с ней поделим.
Жило. Жэвэ, любимая, родная, мать не зачатого в пробирке театральной сына моего! Давай оставим сцену и тихо уберемся в твою постель.
Жэвэ. Не хочешь здесь? Рабочий сцены всегда к моим услугам!
Картина 7
В зале и на сцене публика, К., Рабочий сцены, Копирайт, Фуко, Жужу, отдыхающие на потухшем костре друиды, в складках век Ирминсуля – Норма, хор цветов, Занавес.
Публика. Джомонд! Джомонд! Джомонд!
Хор цветов (из зала, в руках публики).
Мы распустились до корней,
И, как солдаты, ждём команды,
Чтоб броситься под зад Джомонд.
Ещё с утра бросали нас к изножью гроба,
Но, к вечеру, готовы бросить мы утехи похорон
И послужить зачатью новой жизни.
Из зала: выкрики, свист, обмороки, сплетни.
1-й голос. У нас в Париже мы бы не пустили на порог американскую вульгарность.
2-й голос. Игра ее так потрясает, но правила игры забыли мы...
3-й голос. Да сколько ж стоят наши деньги на поклонах?
4-й голос. Бессмертно лоно Нормы!
5-й голос. И я лелею умереть в объятиях огня под гром оваций.
6-й голос. Джомонд, ты навсегда прикована к себе.
Фуко. Закончим, наконец, безгрешный спор искусства с жизнью.
Друиды. Нам бы холодного нарзану, и копьям дать отдохновенье.
Рабочий сцены. Уж третий бис грядёт. Закрою совести ворота.
Жужу (упираясь грудью в Рабочего сцены). Поторопись убраться. Давно уборщицы в предбаннике тоскуют. Я отвалю тебе душевной прыти, мыла ящик, и кучу орденов - за смелость.
К. Как медленно течёт чужая жизнь. Скорее отцепляйте тросы. Строптивый Занавес, ложись, пора!
Занавес. Насилуют! Спасите!
Рабочий сцены. Да кто-нибудь язык ему подкоротите, да за подол хватайте и тащите к краю сцены.
Копирайт. Теперь, Жужу, пора и расплатиться.
Фуко. Ведь, чтобы много получить – отдаться надо.
К. Бегите за Жэвэ. Процесс пошел. Запутать всех - сойду за бога - драматурга.
Копирайт (тяжело дышит в глаза Жужу). Все кончено. Я наверху блаженства. Оттуда прямиком к тебе в кровать запрыгну.
Жужу. Возьми ключи: весомый - от квартиры, 2-ой - от холодильника, а этот, что в духах и фижмах – от кровати. В постель в носках не лезь. Разденься, тренируй воображенье.
Копирайт уползает в суфлерскую будку.
К. Только б не просрочить время, и триллера законы не нарушить. (к Жужу).
Тебя Жэвэ увидеть не должна. Прикройся истуканом.
Жужу скрывается за Ирминсулем.
К. Рублю пером не хуже топора: - всех матерей моих настигнет дружба и любовь.
Рабочий сцены. И пал мой занавес, растоптанный врагом. Мне, даже в бане, от позора не отмыться.
Занавес. Топтать ногами бархатное сердце ветерана сцены...
К. Да запускайте же Жэвэ! Суфлер, не спи!
Фуко. Я помещаю свой язык в пространство, где богу места нет.
Неожиданно из-за Ирминсуля Норма выводит за руку Жужу. Из вороха цветов и складок Занавеса поднимается Жэвэ.
Норма. Иди ко мне, Жэвэ, остынь на пепелище мести. Прости Жужу, как я простила Адальжизу.
Жэвэ. Дым от костра разъел твои глаза, подруга. Да что ты знаешь про нее?
Разлучница, бездарность, злобная путана. Интригами и путами опутала весь театральный мир.
Норма. Я за любовь готова каждый вечер убивать своих детей, а вы - ради своих, еще не появившихся на свет детей, уже меня казнили на костре.
Жужу (к Жэвэ). Возможно вас простить, как Норма - Адальжизу? Я жду ответ и покаянья! За Саломею, честь мою поруганную, за примадонье хамство.
Картина 8
Жило (голос за сценой). Прощайте! Занавес уже лежит, и я иду...
Сцена Метрополитен-Опера. На сцене лежит Занавес, заваленный цветами. Публика разошлась. Тишина. На сцене: Жэвэ, Жужу, Норма, Жило. Партер незримо наполняется Призраками публики. Еще можно различить голоса всех наших героев.
К. Жило, тебе вручает сперму мой сюжет-калека. Трагическим героем тебя я сделать не сумел. Да было бы смешно: трагедию давно перекроили в фарс.
И сам пытался я сыграть шута при всем честном народе. Сейчас прошу тебя – сыграй последний акт, и будь ты не героем - только спермой рукотворной.
Жило с К. подходят к месту жертвоприношения - ладони Ирминсуля.
Жило. Прости меня, жестокий истукан, я вознамерился по ходу пьесы быть твердым, как в последнем акте Гамлет. Но твердым быть - тебе лишь суждено молитвами богов. А мне, из рода человека, - лишь отвердевшим стать.
Затвердеваем мы еще в утробе, под вечный шлягер “Быть или не быть”.
Офелия (голос из темноты). Неблагодарный! Я ненароком жизнь дала тебе, рискуя животом? С утробой я носилась, словно с торбой, полной звезд; и, чтобы их не расплескать, я не смыкала глаз в декретный отпуск.
К. Жило, да прекрати ты слов пустой набор. Три яйцеклетки жадные в трехдневной лихорадке разбухли от любви и страсти, и зачарованно встречают женихов, одежды скинув от бесстыдства.
Норма пытается Жужу согреть.
Норма. Иди ко мне. Нарежем чувства. Я только что сгорела, но все еще горю.
Согрейся на груди моей. Живот мой – порождение углей. Притронься – я рожала и не раз. И сладостней соитья – только роды. Люблю, когда не разобрать ни рук, ни ног – свои или твои. У наших тел – одна душа. А в райских кущах лоно наше горит сильней, чем все костры на жертвенниках мира.
Жужу. Самцов я больше не приемлю.
Исчезают в объятиях друг друга.
Жэвэ. Норма. Жужу (вместе). Дуреха... Не так... Еще... Неумеха... Я вся открылась... Открылась бездна, звезд полна, и звездам нет числа, а бездне - дна... Но там есть место для тебя... О, я тону...
Жило в недоумении стоит посредине сцены. Женщины хватают его и заваливают на Занавес. Один из верхних софитов начинает подмигивать. Призраки в зале на свет морщатся и ропщут.
Жужу (в сторону). Готова биться я за первородство. И пусть беснуется Жэвэ.
Жило. Журавушки мои, ко мне сильнее припадайте. Одни во всем мы мире. Нас сторожа закрыли на замок - так предадимся таинству любви. Я невменяем, и вины в том нет. Я не Жило – я только часть безумья.
К. Хватит слов. Кто может устоять, когда в штанах беснуется природный фактор! Вперед - в объятия друг друга! Бьюсь об заклад, хоть мне знакомы правила игры, исход своих творений предугадать я не берусь.
Норма. Еще и часу не прошло, как зал рыдал и умирал со мной. Но где все эти слезы?
Призраки публики. Здесь мы.
Норма. Вы - только призраки успеха. Иному я принадлежать вольна.
Жужу. Жило, сегодня ты неисчерпаем. Бедняжка Норма, кажется, замерзла одна на жертвенных углях. Не оставляй Жэвэ. Её бесценный дар согреть должны мы. Душа твоя принадлежит перу, а плоть – круговороту множества творений. Возьми её, пригрей её печальный образ.
К. Я чую: быть мне сиротой. Зачатье – истинно порочно. Когда-нибудь меня позорно, как Парнока, выведут из зала.
В свете юпитеров на сцене появляется Жило в объятиях трех женщин.
К. Слишком поздно. Заданье Асмадея я так и не исполнил, и матери своей я не нашел, хоть сам водил пером.
Жило. Цветы принадлежат тебе, Жэвэ.
Призраки публики. Вот это зрелище!
Жило (театрально кланяется Призракам). Так испокон веков на смертном одре звучат последние слова: Я счастлив умереть и возродиться снова в сыне.
К. Не стоит, па, так рано умирать. У трех мамаш – дитя без толку.
Призраки публики. Пора нам по домам - пугать старух, на радость зубрам полтергейста. Где К.?
К. Пора мне возвращаться восвояси.
Призраки публики. Да есть ли кто-нибудь, свободный от любви? Ответа нет. Ответа нам не надо!
Последний софит гаснет, и зал исчезает в темноте и тишине. С улицы раздается вой охранной и нравственной сигнализации.
К. Пора, однако, обратно к Блюму в бункер. Закрыто ли метро? Последний поезд. По стенкам – лозунги в обоих направленьях: “Нагло Бог оболган”.
Занавес