Весна в этом году ленинская - «шаг вперёд, два шага назад». То сквозь мелкий, сыпучий не по весеннему, снег, быстро тающий на лице как жидкий мёд, то через скромные пригревающие только щёки лучи солнца, прорывается бессовестный ветер: раздувает полы одежды, разматывает шарфы, играючи срывает головные уборы. От его шалости, от хруста тонкой корочки замерзающего к вечеру льда на тротуаре, замирает, оттаивает сердце, идёшь, и хочется пройти мимо своего дома, хоть и холодновато, а - туда, где живут неведомые до сих пор какие-нибудь ведьмы, поучаствовать в их шабаше, с ними размяться и полетать на мётлах - в весенние ночи большинство девушек и женщин ведьмами же на ночь становятся - посмеяться, пометаться, как этот весенний наглый ветер! Сердце так чего-то хочет и хочет, и ты идёшь, уступая ему, не поворачивая в свой переулок.
Парочки обнимаются, прижимаются, где можно прячутся от ветра, ведь и не тепло ещё, а они уже полураздетые; специально, наверное, так одеваются, чтобы обниматься повод был, на что только не идут, грачата.
Саша взрослый, уже женатый несколько лет, шёл, обходя второй раз один и тот же квартал: домой зайти или пройти ещё раз мимо этих окон. Может тень ЕЁ в окне мелькнёт. Ему надо было увидеть ЕЁ, обязательно! Если не увидит, придёт домой, упадёт в постель больным, долго приходить в себя будет, пока жену не станет жаль с её просьбами, объяснить ей, в чём дело. А что Саша может объяснить, он и сам до конца себя не может понять: что не так, что ему надо. Как болезнь какая прихватила. Если увидит хотя бы тень ЕЁ – постоит, посмотрит, успокоит своё дыхание и пойдёт домой, и то же не сразу в свою колею войдёт. А ночью проснётся обязательно, и сердце его сожмётся в комок, и будет казаться, что, всё - жизнь не имеет смысла, так как Она не его, и никогда ему не будет принадлежать. Без Неё у Саши ничего в жизни не получается, ни по мелочам, ни в работе, ни в семье. Желания нет чем-то заняться, того и гляди с работы «слетит», или жена из дома «попросит»..
Ну что его так невыносимо тянет к Ней?
«Стоп! Да это Она! Всё. Сердце остановилось. Не надо! Бейся, бейся, сердце! Она МНЕ улыбается ещё издалека. И ничего в Ней особенного…» Но глаз не может Саша отвести от идущей навстречу женщины: грудь вздымается у той высоко, лицо, закруглённые скулы, носик курносый, рот… Да рот – как рот – обыкновенный, но такой манящий… Теперь при приближении Её сердце забилось яростно, как будто последний раз белый свет он, Саша, видит. Не успел он подумать, что сказать Ей, как Алла радостно кивнув ему, прошла мимо. Саша замедлил шаг, слыша сзади себя её щебетанье и чей-то мужской голос. Ноги у Саши стали ватными. Голова закружилась, и он, повернувшись резко в сторону, пошёл к своему дому.
Её звали Алла. Он знал её давно, знал, что она замужем, вернее Алла жениха в армию проводила, с которым жила до этого в гражданском браке, а сама с офицерами из местного военного училища встречалась. Он, Саша, не презирал её за это. Его это не касалось, у него была своя жена красавица и любимая. А Алла такая…. Это не красота, это Великая Жественность! Он пытался вспомнить, что у него было со своей женой перед свадьбой, первый год. Всё было, но не так, голову не терял, с ума не сходил… Понравились друг другу, поухаживал, предложение сделал…Жили хорошо, любили…
Алла жила в соседнем дворе, работала кассиром в большом супермаркете. Здоровались они с ней, никаких проблем не было. А тут, вдруг, во сне, недели две назад, приснилась, а на следующий день Саша специально зашёл в магазин, со стороны посмотрел на неё: Алла была крупная женщина, высокая, не худенькая, в обтягивающем все её женственные округлые формы платье, в туфлях на высоком. А ходила так легко, как будто преподносила себя… Походка – от бедра! Ноги точёные, но не тонюсенькие, как сейчас у всех молодых девчонок, а стройные, как у статуи! Причёска - сколько он её помнил – она всегда с такой ходила. Волосы длинные, никогда она их не собирала ни в модные сейчас косы, ни в другие «корзиночки»: часть волос была закреплена на затылке в хвост, и весь он рассыпался по плечам сверкающими живыми кудрями. Нет, это не искусственные волосы, это её богатство. Ещё бабушка Сашкина пророчила ему Аллу в невесты и хвалила ту за косы… Да только невесту себе Саша в другом месте нашёл, а Алка, та всегда была среди всяких «крутых» ребят, с которыми Саша не имел ничего общего. Да и не задумывался он никогда о ней. Этой весной, когда увидел её после того, как узнал, что Алла мужа в армию проводила, Саша хотел ей посочувствовать, привет мужу передать, а она как-то качнула головой, кудри, как живые зашевелились вдоль лица и на плечах, а груди из-под тоненького пальто встряхнулись, и Саша заметил, что у них форма была какая-то - в виде не крупных дынек. У него тогда во рту всё пересохло, и он ничего не сказал Алле, просто кивнул ей в знак приветствия.
С тех пор стал неотступно Саша вспоминать её жест, движение грудей, и думал: «Вот, если бы художником был! А она натурщицей!...» Ведь нет для него никаких тайн в теле женщины, уж сколько лет женат, а здесь, как наваждение, хочется ему Аллу раздетой увидеть.. И вот сон и приснился….
Саша служил в налоговой инспекции, участвовал в проведении проверок по исполнению налогового законодательства, и в последние дни всякими правдами и неправдами старался остаться в конторе, хотя там, куда ехали с проверкой, можно было как-то отвлечься. Однако, ничем сейчас не отвлечь было Александра от Аллы. Хотелось ему её обнять, гладить, трогать…
Однажды в магазине он, зайдя специально, насмелился и заговорил с ней: про мужа её, про весну, которую не дождёмся, наверное, в этом году…
--А ты что переживаешь?, - ответила на это ему Алла,- голову ломать надо за то, за что тебе платят!
Саша даже не сразу понял смысл сказанных Аллой слов, его поразил её голос, певучий, низкий, от которого у него «мурашки» побежали по телу.
Вечером, сидя с женой на диване перед недавно купленным новым большеэкранным телевизором, он вдруг вздрогнул, когда по какому-то каналу услышал отрывок фразы о том, что медики- исследователи в какой-то стране установили, что любовь – это болезнь. Саше даже легче стало: значит и лечение какое-нибудь придумают. Не будут люди зря страдать. Хорошо, что жена пока ничего не заметила.
--Саша! Ты ничего не хочешь сказать мне? Очень грустный ты в последнее время…,- Саша опустил голову, -«сглазил»….
Они с женой никогда не лгали друг другу. Саша посмотрел на жену: её внимательные глаза таили в себе какое-то знание, а губы улыбались… Ему стало стыдно, но он ничего не мог изменить, в душе всё так же болью отзывалась мысль об Алле.
--Прости, дорогая, потом поговорим, - мрачно произнёс Саша и вышел.
--Хорошо, Саша, не переживай,--голос жены он услышал уже, закрывая дверь. Он благодарен был ей, что она не кричала, не ныла, а спокойно спросила его, ведь знала, похоже всё про него…Сколько это с ним продолжается? Месяц? Два? Больше? «Бывают же жёны»,- подумал он, а сам пошёл.. не куда-нибудь, а к дому Аллы. Около дома стояла какая-то машина. Саша не обратил на неё внимания. Он постоял, сил не было возвращаться домой, и вообще; мужчина он или нет?
Встал у дерева, посмотрел на её окна. Вспомнились бабушкины слова про ту же Аллу, когда он, Саша, уже женился: «Ловка, в ступе не утолкёшь». Почему она так про неё говорила, Саше было не до этого. Ему, Саше, бабушка ещё говорила: «Душою оберегай плоть, а здоровою плотью сохраняй в спокойствии дух свой».
«Всё правильно, бабуля, да только себя самого ещё познать надо. Сократовские, что ли слова….Ведь и жена мне мила, и сюда тянет так, что всякий покой потерял. …»
Саша и вправду изменился, все в отделе заметили это: «Что-то с ним происходит?»
На проверку съездил, а документы оформить, сил у него нет, начинает работать над ними, голова тяжелеет, в мыслях Алка одна со своей грудью и кудрями…
Наконец, Саша плюнул в сторону и пошёл прямо к дому, где жила Алла, поднялся на этаж, хотел позвонить в дверь, но она легко поддалась и открылась. В квартире было темно. Он сделал шаг вперёд и хотел окликнуть Аллу, как вдруг в открытую дверь, напротив, на фоне окна он увидел две нагие фигуры: мужскую и женскую. Это была Алла с кем-то. Алла, её бы он узнал из тысяч других фигур! Она стояла, опершись руками о стол, а сзади её обнимал мужчина, и одной рукой он ласкал эти груди, похожие на маленькие незрелые дыньки. Сашу никто не заметил, а он смотрел, и ему не хотелось верить, он чуть не крикнул «Нет!», но тут бабушкин голос шепнул ему в ухо: «плоть…плоть….душою оберегай плоть…»
Саша повернулся и, не пытаясь скрыть своего присутствия, крикнул; «Дверь закрывать надо!, - пошёл по лестнице…
Домой он долго не заходил, остывая и вспоминая, что он видел в ЕЁ квартире. Потом, примерно час через два он как-то успокоился, поглядел на окна своей квартиры. Он видел, что у жены в спальне горит свет, представил, как она расчёсывает перед сном после душа свои упрямые рыжие волосы, как свежо и ароматно её тело… Он улыбнулся и пошёл домой. Он не стал открывать дверь своим ключом, ему хотелось, чтобы жена встретила его в таком виде, какая она сейчас есть: в ночной сорочке, с расчёской в руке…
Однако, жена открыла не сразу. Она была бледна, одета, как будто спать и не собиралась. Увидев его, она пригласила Сашу пройти, а сама пошла и села смотреть телевизор. Саша разделся, подошёл к жене, взял её за руку, приблизил к себе её лицо – не для поцелуя, он просто хотел заглянуть в глубину её глаз. А она не отталкивала его. Она смотрела сухими глазами, но улыбка как-то исчезла и не появлялась, хотя Саша вовсю старался:
--Я, ты заешь, понял кое-что: люди слабы, и они любят, что им приятно. Мне не в чем оправдываться…
Саша не договорил, жена закрыла ему рот рукой;
--Не надо, не говори. Ты просто заболел.. Насморк. Весенний насморк… Ты хотел вылечиться сам, а у тебя не получилось. Но у тебя же есть я….
И она стала расстёгивать ему рубашку, а затем повела в душ…