ПРИЗРАК КОММУНИЗМА Николай ЕРЁМИН
рассказ
– Это скорая помощь? Срочно приезжайте! У меня белая горячка! – чуть не плача закричал художник Степан Симоненко, прижимая к щеке сотовый телефон.
И всю дорогу до психобольницы тревожно оглядывался, приговаривая:
– Доктор, спасите! Доктор, помогите!
– Да успокойтесь вы, Степан Тимофеевич! – сказал дежурный врач приёмного покоя. – Вам уже ничто не грозит.
Вы в полной безопасности!
Объясните, что с вами случилось?
– Представляете, доктор, – сказал Степан Симоненко. – Сижу я у себя в мастерской, смотрю в окно на прохожих с высоты двенадцатого этажа, коньячок попиваю, а створки окна вдруг как распахнутся – и в мастерскую Ленин влетает!
Да, Владимир Ильич, вождь мирового пролетариата – весь в белых одеждах и крылышки ангельские за спиной.
Влетает и говорит:
– Можно я с вами, дорогой господин-товарищ, рядышком на диванчике присяду?
– Садитесь, Владимир Ильич, – говорю, – только вы ведь умерли давно и в Москве в мавзолее на Красной площади лежите?
– Да не умер я, не умер!
Я до сих пор живее всех живых!
И специально к вам телепортировался, в ваш прекрасный сибирский город Абаканск, чтобы с вами, Степан, на диванчике посидеть.
Для меня это большая честь, ведь вы мне, можно сказать, неоценимую услугу оказали. Ну, наливайте, а не то улечу!
Только мы по стопочке опрокинули, как в дверь – тук-тук:
– Можно войти? –
И входит, представьте себе, Надежда Константиновна Крупская!
– Здравствуй, Володенька!
Здравствуйте, Степан Тимофеевич!
Можно я у вас тут немножко на столе приберу, поухаживаю, а потом и полы заодно помою?
– Приберись, Наденька! – Владимир Ильич отвечает. – А мы тут пока бутылочку до конца уговорим, за наше здоровье…
Испугался я, доктор, понял, что у меня крыша поехала, и по О-З позвонил.
– И правильно сделали!
У вас, без сомнения, белая горячка, «делириум тременс», если по-научному, по латыни. Но ничего, назначу я вам курс дезинтоксикационной терапии, галоперидол, седуксен – и через три дня вы будете, ну, как огурчик, и сможете опять заниматься вашим любимым делом…
Да нет, не коньячком, а творчеством!
И действительно, через три дня и три ночи художник Симоненко почувствовал себя совершенно здоровым и стал проситься на приём к заведующему отделением, чтобы решить вопрос о выписке домой.
– Ну, расскажите ещё раз, что с вами случилось? И мы решим, что с вами делать, – попросил его зав. отделением.
– Ах, доктор, поверьте мне, я совершенно здоров! Всё позади! И не попал бы я к вам никогда, если бы не Ленин и не угрызения совести.
– То есть?
– Знаете, была у меня вместе с художником Иваном Бондарчуком одна мастерская на двоих. Друзья мы со времён художественного училища. Вместе в Союз художников вступили. Вместе звания заслуженных получили. И всегда у нас всё было пополам.
Но вот стали мы популярными и преуспевающими, и стало нам тесновато вместе. И купил я себе новую мастерскую.
Помещение большое, типа мансарды между двенадцатым этажом и крышей в новом доме, в новом микрорайоне.
Погрузил я в машину свои картины, мольберты, краски, холсты и всякую мелочь да со своими полотнами случайно картину «Ленин в Октябре» прихватил.
Ничего особенного, картина как картина.
Ильич в кепочке, пальто распахнуто.
Идёт он против ветра над Невой, вдоль гранитного парапета, на фоне Петропавловской крепости. Она – за спиной, а впереди, значит, великие свершения.
Много таких картин во времена застойного социализма по заказу Худфонда было нарисовано по всему СССР.
Давным-давно Иван забрёл как-то в красный уголок вагонного депо станции Абаканск, и партийный секретарь предложил ему картину отреставрировать. А потом позабыл про неё. А после вообще не до того стало.
Идеи Ленина обесценились.
Империя СССР развалилась, и пошла по стране перестройка.
Много лет пылилась картина в нашей общей мастерской, пока случайно не оказалась у меня.
– Ваня, забери Ильича! – не раз напоминал я своему другу.
– Да пускай у тебя ещё побудет. Что, тебе места мало?
И вот читаю я в газете «Вечерний Абаканск» за 1 апреля текущего года объявление: «Скупаю картины Ленинской тематики по одной тысяче за полотно»
И телефон.
Что это, думаю, шутка, не шутка?
Позвонил.
И приходит ко мне в мастерскую, кто бы мог подумать, настоящий американец! Смотрит на «Ленина в Октябре», – Гуд! Вери гуд! – улыбается и сотенными купюрами отсчитывает за картину тысячу долларов…
Таким образом я нежданно-негаданно обогатился.
А вечером звонит Иван и ту же заметку из газеты зачитывает.
И спрашивает, можно ли Ильича приехать забрать?
Вот тут-то меня, каюсь, бес и попутал, жаба жадности задавила.
– Да я давно эту мазню на свалку выкинул, ещё когда ремонт делал, вместе со строительным мусором1
Соврал, а через некоторое время подумал: зачем?
Но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь.
И чтобы хоть как-то загладить свою вину, купил я на всю тысячу долларов коньяку и пригласил Ивана и других близких мне художников по духу.
И устроил вечеринку
И как начал квасить с тех пор! Сначала – чтобы заглушить угрызения совести. А потом по инерции…
Квасил, пока не увидел Ленина, влетевшего ко мне в окно в виде ангела в белых одеждах.
Влетел он, присел рядышком на диванчик и говорит:
– Спасибо тебе, Степан Тимофеевич!
– За что? – спрашиваю.
– Как за что? За то, что картина с моим изображением висит теперь в Америке, в актовом зале библиотеки Конгресса и напоминает всем её посетителям обо мне и об Октябрьском перевороте в России.
Выпил он со мною коньяку и прощаться начал.
Пора, дескать, мне и в другие города лететь, другие картины из небытия выручать, пока не захоронили меня в землю согласно моего письменного желания.
«Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма» – это ведь про меня было сказано. Пророческие слова!
Жаль, говорит, не удалось установить Рай на земле, то есть, воплотить мечту всего человечества.
А ведь как славно всё начиналось!
Николай Ерёмин г Красноярск