- Это и есть счастье? - голос Фила был как всегда тих и осторожен.
- Для меня - да.
- Только для тебя? А для других?
Борис промолчал. В отличие от Фила он не умел читать мысли. И потому просто вытянулся на траве, позволяя другу самому разбираться в ощущениях. Фил вздохнул, опустил тощие ноги в бассейн. Прислушиваясь и подстраиваясь к эмоциям Бориса, он ощутил нежную прохладу воды, невероятно ласковую теплоту нагретого солнцем камня. Через мгновение его обдал поток ветра. И Фил тут же узнал, что значит фраза “сосновый ветер”. До его слуха дотянулась высокая птичья трель. Он обернулся и обнаружил, что Борис наблюдает за ним. Лукавая улыбка тут же была истолкована.
- Тебе смешно моё тело.
- Да.
- Но оно у меня такое, какое ты представлял. Почему оно тебя смешит?
- Не обижайся пожалуйста, - Борис приподнялся на локте, - Это всё моё восприятие. Когда я впервые услышал тебя... Видишь ли.. Мы, люди, даже мысленную речь привыкли сразу переводить в слова, в звук. Так вот, голос твой... Он тихий, слабый и даже печальный. Прости, но я сразу таким тебя и представил. Таким вот худеньким, нескладным, безобидным. И...
- И дал мне имя Фил.
- Да.
- Почему?
- Ты похож на птицу. На филина. Я сократил.
- А чем похож?
Но Борис только пожал плечами. У Фила же вопросы не кончились.
- А твоё тело? Я чувствую, что ты нарочно выстроил его с каким-то нарушением. Что в нём не так?
Борису не хотелось говорить. И потому он просто жевал сорванную травинку и выдал поток образов.
И Фил узнал, что по меркам людей Борис уже далеко не молод. И потому седая грива вполне соответствует его человеческому возрасту. А вот тело Борис организовал себе такое, о каком всегда только мечтал - стройное, перевитое жилами словно тросами, без грамма лишнего жира.
- Твой мир заинтересовал многих.
Борис молчал. Он наблюдал, как сквозь облака приближается огромный поросший лесом шар. Зеленая сфера была около полукилометра в диаметре. Она величественно проплыла совсем рядом, и друзья увидели, как на маленькую опушку выскочил оленёнок. Задрав голову, он смешно глядел на соседнюю планету. А за ним из зарослей появился бородач. Инопланетянин задорно свистнул и помахал красной панамой.
- Почему твой мир такой? Я же знаю, что он противоречит законам вашей вселенной.
- Вот потому он и такой, - Борис замолк. Замолк он и в мыслях.
Фил продолжил созерцание солнечных бликов на воде.
- В нашем мире очень многие мечтают о собственной вселенной, где можно то, чего в реальности нельзя. Точнее, просто невозможно. И я не исключение. А этот мир - просто воплощение распространённой фантазии. У нас многие мечтают о мире с множеством маленьких благоустроенных планет, парящих в безбрежности неба. В этом небе нельзя упасть. Но можно летать. Здесь есть одновременно и ночь и день, зима и лето, тишина и самая прекрасная музыка... Можно много говорить, но суть ты уже понял.
- Да.
Внезапно по траве зашелестели лёгкие шаги. Фил услышал звук поцелуя и звонкий девичий смех. Он не стал оборачиваться, ибо уже знал, что это нетактично.
- Океан проплывает! Я купаться! Пойдете? - и Катерина выскочила из крепких объятий.
Пронеслась стрелой к бассейну, на бегу скидывая короткую тунику, и совершенно обнажённой скользнула в воду.
Фил задрал голову и увидел очередной надвигающийся колоссальный водяной шар. Он был куда больше виденного только что. Катерина уже вынырнула на его поверхности и радостно замахала им. Через секунду её уже окружили дельфины...
Фил зачарованно смотрел на безудержное веселье. И даже когда девушка унеслась в лазуревую бездну верхом на касатке, не перестал вглядываться в толщу воды.
- Борис.
- Да.
- Я хочу тебя спросить...
И хотя Борис не владел телепатией, он совершенно точно угадал предстоящий вопрос. Фил удивлённо поднял брови.
- Да, я хотел спросить про генератор. Где ты его взял?
Борис закрыл глаза. Улыбка разом сошла с лица. губы сжались и превратились в ниточку, скулы заострились. Эти трансформации обеспокоили друга.
- Борис! Что с тобой?
- Ничего, - голос был непривычно глух, - Я вспоминаю...
Сколько ж времени прошло? А всего-то полгода. Всего... Или целая вечность?
Первое, что увидел тогда Борис Петрович - измазанный известкой криво привешенный плафон люминесцентной лампы, облупившийся потолок и ватная тишина. Он лежал в маленькой одноместной палате. Мебели в палате не было. Окон тоже.
Внезапно дверь распахнулась, и в палату вошёл человек с высоким табуретом в руке. Посетитель был одет в безукоризненно строгий серый костюм. Он уселся напротив и ласково улыбнулся. Только от улыбки этой стало так страшно, что захотелось немедленно убежать, куда глаза глядят. Но тут же обнаружилась совершенная нечувствительность ног. Холодный липкий страх начал сдавливать сердце.
Человек молча наблюдал за эмоциями Бориса Петровича, а потом внезапно заговорил безо всякого приветствия:
- Ну вот, гражданин Серёгов, теперь это место вашего постоянного проживания. Привыкайте.
- Где я?
- Это психиатрическая лечебница.
- Но я здоров!
- Ну, что вы такое говорите! Вы безусловно больны, - в голосе посетителя сквозило столь отвратительное удовлетворение, что Бориса Петровича едва не стошнило. А человек в сером продолжил, - Я много месяцев вёл ваше дело, и могу ручаться, что вы глубоко больны. Да и как можно назвать человека, трубящего на весь интернет, что он изобрёл универсальный преобразователь энергии да ещё и с КПД, уходящим в бесконечность? Нормальный человек обратился бы в патентное бюро, академию наук, пытался бы продать своё изобретение. Вы же начали бесплатно пихать документацию на своё детище на всех сайтах, куда только могли дотянуться. Вы и представить не можете, сколько головной боли вы нам доставили! Неделями огромное количество сотрудников вычищали ваш информационный выброс.
- Чем вам помешало моё открытие? Оно же несло всеобщее благо!
- Эх... - человек сокрушенно и почти искренне вздохнул, - Вы умнейший человек, а не понимаете простейших вещей. Нельзя каким-то выскочкам менять устоявшуюся картину мира. Тем более, менять столь резко. Это принесёт больше проблем, чем пользы. Если бы мы внедряли все эпохальные открытия, то пришлось бы каждый раз начинать на радостях новое летоисчисление. Только не нужны людям новые календари каждый месяц, - посетитель усмехнулся, а потом серьёзно добавил, - Им привычность нужна...
Дверь за ним захлопнулась. И Борис Петрович оказался с полном одиночестве. В палате было глухо как склепе. На какое-то мгновение ученому показалось, что здесь его просто-напросто замуруют. Но через несколько минут в палату вошла девушка.
Увидев её, Борис Петрович аж поперхнулся - настолько она контрастировала с окружающей обстановкой. Стройная, затянутая в узкий сестринский халат, она почти со священным ужасом взирала на больного. Борис Петрович про себя отметил, что девушка красива. Высокий рост, плавно очерченный овал лица, большущие синие глаза... Но одновременно что-то в ней настораживало.
Пауза затягивалась. И Борис Петрович раздражённо спросил:
- Так и будешь топтаться?
Девушка не ответила. Она только ещё внимательней посмотрела на больного. И показала рукой на свой рот и ухо.
- О... - вырвался стон разочарования, - Так ты ещё и глухонемая?
Девушка коротко кивнула, прочтя по губам задававшийся сотни раз вопрос. Она осторожно приблизилась, неумело улыбнулась и залилась краской.
На бейжике было написано только короткое имя - Катя.
И потянулись однообразно унылые дни. Катерина была единственным человек, имевшим доступ к заточённому. Поначалу Бориса Петровича даже удивляло, что сиделка отчаянно боялась его. Но постепенно волнение, лишавшее Катерину всякой сноровки, начало раздражать. И своими неуклюжими попытками как-то помочь несчастному, она только сильнее бесила. Катя то и дело хлопала огромными глазищами, силясь прочитать по губам просьбы пациента. Но получалось неважно. Хорошо понимала она только обиходные слова. Но трудности, казалось, только придавали ей сил. И она с невыразимой надеждой силилась понять непривычные фразы. И чем дальше это продолжалось, тем старательное желание помочь раздражало пациента всё сильнее и сильнее. И желая избавиться от назойливой сиделки, Борис Петрович бессовестно гонял её по всякой мелочи. А Катерина и не думала отлынивать, ежеминутно поднося воду, утку, еду... Непрерывно убирая разбросанные по полу объедки, вытирая разлитое питьё...
Привыкший к минимуму общения Борис Петрович внезапно на своей шкуре осознал насколько важно его наличие. Опасаясь, что палата прослушивается, он не позволял себе ничего важного произносить вслух. Но боясь сойти с ума от тишины, непрерывно декламировал извлечённые из дальних уголков памяти стихи. Мысли же вертелись вокруг одного-единственного желания - вырваться на свободу. Вырваться во что бы то ни стало. Нечувствительность ног прямо указывала на поврежденный позвоночник. И это было самой большой проблемой. Час за часом, день за днём Борис Петрович изнурял свой мозг попытками найти выход.
И сам того не осознавая, постепенно начал приспосабливаться даже к такой кошмарной ситуации. Утомлённое сознание все дальше уходило от реальности. Однажды очнувшись от мыслей о побеге, Борис Петрович обнаружил, что спокойно лежит и декламирует “Евгения Онегина”. А над ним стоит сиделка и слушает во все глаза.
Тогда он в первый и в последний потерял над собой контроль. Накопившееся отчаяние затопило разум. Он кричал до срыва голоса, метался по кровати, пытался схватить и задушить Катерину. А когда силы начали покидать, швырнул в перепуганную девушку тощую подушку. Приступ отчаяния выплеснулся звериным воем. Он скулил как израненный хищник, призывая милосердную смерть, захлёбываясь слезами и не видя ничего вокруг. Жгучее неосуществимое желание свободы в одночасье переплавилось в стремление вывести себя на новый уровень боли, ожидая, что сердце наконец-то не выдержит.
Но сердце выдержало.
Истерика утихала. Бьющееся в рыданиях тело вздрагивало всё реже. Взгляд прояснялся.
И Борис Петрович с удивлением обнаружил плачущую у кровати Катерину, прижимавшую брошенную подушку. Заметив, что пациент смотрит на неё, она совершенно не смутилась, а нежно приподняла его голову, и осторожно подложила подушку. Затем огромные глазищи, просто переполненные сочувствием с жалостью и укором посмотрели в глаза Бориса Петровича.
И тогда он заплакал. Заплакал уже как ребёнок. А Катя обхватила его, гладила седые волосы и даже пыталась что-то лопотать.
В тут ночь и произошла самая удивительная встреча в жизни Бориса Петровича. Погрузившись в сон, он увидел себя лежащего на больничной койке. Но палата неуловимым образом изменилась. Что в ней стало не так, сразу понять было невозможно. И только присмотревшись, Борис Петрович сообразил, что стены перестали быть параллельными. Более того, они перестали быть монолитными и слабо колыхались подобно желе. Борис Петрович удивленно встал с кровати с намерением пощупать непонятные стенки. И тут же спохватился, что оказывается он снова может ходить. Но радость не успела захватить душу. Фонтан восторга был мгновенно заткнут осознанием, что это - всего лишь сон. От разочарования Борис Петрович снова уселся в кровать.
Но всё же что-то было не так. Никогда во сне он так четко и долго не находился с чувством понимания происходящего. К тому же простейшие щипания самого себя вовсе не привели к пробуждению. Напротив! Чувства обострились до невозможности. Борис Петрович уловил ненавистные запахи больничной столовки, кафельный пол совершенно реально холодил стопы, а рука непроизвольно впилась в спинку кровати, что побелели пальцы.
Внезапно в дверь постучали. И тихий голос вежливо поинтересовался:
- Можно войти?
Борис Петрович сглотнул комок и с трудом выдавил:
- Да.
Скрипнула дверь, и в палату вошёл худощавый, сутулый человек. Мятый костюм смотрелся на нём вполне органично, учитывая его смущенное лицо и всклоченные волосы. Борис Петрович ошарашенно смотрел на вошедшего, а потом выпалил пришедшую на ум догадку:
- Вы накачали меня наркотиками! Так?
Вошедший испуганно попятился и, запинаясь, удивлённо произнёс:
- Мы?.. Наркотиками?.. - он задумался, уставившись в стену за Борисом Петровичем, который от непонимания происходящего начал приходить в ярость:
- А как это ещё можно объяснить? Это уж точно не сон! Кто вы такой, в конце концов?
Вошедший испугался ещё сильнее. Но внезапно по лицу пробежала рябь. И гость разом успокоился. “Прямо как озеро, поглотившее брошенный камень” - пронеслось в голове Бориса Петровича...
Дальнейший разговор навсегда перевернул мировоззрение пожилого учёного. Странный гость представился жителем параллельной вселенной. И для комфортного общения он самовольно перетащил сознание Бориса Петровича в некое искусственное пространство.
Пришелец поведал ученому, что его изобретение - это не просто универсальный преобразователь энергии. Это устройство для реализации одного из возможных вариантов перехода между мирами.
Но позволять людям использовать такие знания на текущем уровне духовного развития нельзя. Сказано это было хоть и с невыразимым сожалением и печалью, но в тоже время твёрдо и неумолимо.
Из последующего общения Борис Петрович узнал, что мироустройство глазами его собеседника напоминает матрёшку. Одна вселенная вложена в другую и так далее. И вложенность эта многомерна и практически бесконечна.
Гость очень долго извинялся, что, сам того не желая, послужил отправной точкой для несчастий Бориса Петровича. По совершенной случайности оказалось, что привнесённый элемент для нейтрализации открытия сработал совершенно неожиданным образом. И спецслужбы в одночасье поломали жизнь ни в чем не повинному учёному. Чтобы хоть как-то компенсировать эту бездну несчастий, было предложено подарить учёному способностью посылать свой разум в разные вселенные. И хотя происходить это будет во сне, но ощущения по всем параметрам будут превосходить действительную реальность. К совершенно искреннему огорчению пришельца, вылечить и как-либо влиять на жизнь Бориса Петровича он не имел права.
Расставались они уже друзьями. Как ни странно, но персональное именование не было в ходу у пришельцев. Как пояснил гость, индивидуальность - неотъемлемая особенность каждого существа. И не за чем сводить её до словесных обозначений. Но для Бориса Петровича было сделано исключение. И он окрестил нового друга Филом...
И с той ночи у Бориса Петровича началась в буквальном смысле двойная жизнь. Тяжкий дневной кошмар, разбавляемый хлопающими глазищами Катерины. И невероятные, сказочные, пугающие и потрясающие путешествия ночами. За несколько недель он побывал в таких мирах, что любой фантаст от зависти просто удавился бы. Первое путешествие было в мир очень похожий на Землю. Но люди в нём запросто пользовались дополнительной парой измерений. Борис Петрович долго не мог придти в себя, когда впервые вошел в одно здание, а вышел из совершенно другого. Но всё последующее быстро смыло это незатейливое воспоминание. И хотя пугался он всё меньше, но удивлялся каждый раз. Удивлялся искренне, по-детски, всей душой. И каждая ночь была уникальна, фантастически прекрасна и необычайно поразительна. Эти ночи дарили ему столько радости, что каждое пробуждение было равносильно жестокой пытке. Катерина непонимающе хлопала глазами, наблюдая, как только что проснувшийся больной начинает беспричинно рыдать.
Но Борис Петрович успокаивался. Он начал постепенно привыкать к постоянному пристальному взгляду огромных глаз Катерины. А её доброта уже не казалась навязчивой.
И однажды Борис Петрович начал рассказывать о своих путешествиях. Мало понимающая девушка слушала, затаив дыхание. И порой у старика замирало сердце от жалости к собственной сиделке.
Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но в одну из ночей он попал в очень странный мир. По началу Борис Петрович решил, что попал в настоящий мир умалишённых. Но осмотревшись, в очередной раз страшно удивился невероятной доброте и приветливости окружающий. Каждый искренне улыбался, говорил приятные слова, по малейшему поводу предлагал помощь... Во взглядах иномирцев сквозило что-то до боли знакомое, что-то из его собственного мира. И через пару минут Борис Петрович просто остолбенел, поняв, что именно так на него постоянно смотрит Катерина. Только в её взгляде было что-то иное... Вовсе не дежурная доброжелательность.
Размышляя над этим вопросом, Борис Петрович не забыл удовлетворить и свой научный интерес. Когда же он узнал что является основным энергоносителем этого мира, он испытал глубокий шок. Остаток времени он потратил на изучение устройства тамошних генераторов...
А утром уже созрел план. Состоял он всего из двух пунктов. И если первый виделся сложно выполнимым, то второй вообще представлялся даже не фантастичным, а просто сказочным. Но внезапно охватившее чувство абсолютной уверенности разметало незыблемые контраргументы логики.
Убедить Катерину, что он простыл, оказалось делом плёвым. Не составило труда и попросить достать для прогревания аппарат УВЧ. Гораздо сложнее оказалось убедить сделать это в тайне. Но добрая душа не стала отказывать.
Борис Петрович боялся даже представить, что пережила бедная девушка, впервые решившаяся на противоправный поступок. Но через четыре дня аппарат был у него в палате. Еще неделя ушла на переделку.
И вот наступил черед второй стадии. Наивная Катя с радостью согласилась посидеть с больным полночи и периодически греть модернизированным аппаратом. Борис Петрович погрузился в сон. Но поймав тонкий момент погружения, отказался от привычного нырка в водоворот случайностей. Вся его воля сконцентрировалась на желании попасть в один единственный мир - мир, из которого можно заглянуть в наш. И запустить генератор...
Фил молчал. Он смотрел на резвящуюся в океанских волнах Катерину. А потом внезапно произнес:
- Я рад, что ты смог вырваться из вашего ужасного мира. Ты гениален. Это бесспорно. И везения тебе не занимать. Но она... Да, она уникальна - и генератор и энергоноситель. Но ты ж понимаешь, что весь этот мир держится на ней. И ты сам... Ты же понимаешь, что запас её энергии не бесконечен?
- Это ты не понимаешь! - Борис упивался моментом ощущения счастья, - Запас душевной теплоты в ней неисчерпаем!