Мой друг Алексей Пичугин

               
19 июня этого года будет 10 лет с момента ареста Алексея Владимировича Пичугина.
В начале 2008 г., когда он оказался в колонии ФБУ ИК-6 в Соль-Илецке (неофициальное название «Чёрный дельфин»), я написал ему первое письмо.
Почему написал? У меня вызвало большое уважение его поведение в ходе следствия. Хотелось поддержать его, показать, что его судьба мне небезразлична. На ответ я не рассчитывал, и уж совсем не думал, что между нами завяжется переписка.
Но Алексей Владимирович мне ответил. И с тех мы с ним регулярно переписываемся, и даже подружились – насколько это возможно в таком положении. Я получил от него за это время 65 писем (это я сейчас специально подсчитал).
Так что Алексея Владимировича Пичугина я теперь неплохо знаю и понимаю. А так как волею судьбы он стал известным человеком (хотя лучше бы не стал), может быть, кому-то будет интересен рассказ о нём и о нашем с ним эпистолярном общении.

Алексей Владимирович – человек чрезвычайно аккуратный и пунктуальный. На абсолютно все мои письма – в течение 5 лет – он отвечает, причём быстро, сразу по получении письма. Все его письма написаны одинаковым аккуратным почерком (увы, про себя не могу этого сказать), все с датами. Пишет он удивительно грамотно. За все пять лет он допустил только одну смешную ошибку: «исправил» название моего рассказа «Манекен» на – «Моникен». Может, пани Монику вспомнил? Но это очень редкое исключение.
Это сейчас не принято – грамотно писать, но он вообще человек немного старомодный.
Между прочим, чтобы грамотно писать – заявляю ответственно, как учитель русского языка – недостаточно быть собственно грамотным. Нужна ещё собранность. Ошибки часто не результат безграмотности – просто небрежность. Это очень современное качество, но Алексею Пичугину не свойственное.
Он очень внимательно читает то, что я пишу.
Многие ведь не считают нужным слушать и слышать собеседника, и даже не умеют: им это не интересно. Алексей Владимирович, наоборот, всегда с интересом и живо реагирует на всё, что бы я ему ни рассказал. Это не какая-то натянутая на себя маска, не притворство – а совершенно искренний интерес: не ко мне только, - а к миру и к людям.
Он «хорошо знает» моего пса, Гошу, всегда передаёт ему привет («Гоше жму лапу!») и на события Гошиной жизни откликается точно так же, как и на всё остальное. Цитата из письма от 23.03.12: «Как Гоша? Подружился с беднягой, потерявшим хозяина? Жалко собаку, слов нет…Не могу спокойно видеть подобные вещи…Надеюсь, пёс найдёт свой дом. Дай Бог!»
Алексей Владимирович - не писатель. Его «тексты» стилистически похожи друг на друга, как сказал бы на моём месте Чингиз Айтматов, «как ягнята в отаре». «Дай Бог!» у него встречается в каждом письме, иногда по нескольку раз. Он верующий и, кроме того, неисправимый оптимист.
Когда мы с ним спорим по каким-то общественно-политическим вопросам, что бывает нередко – люди мы совершенно разные - всегда в роли условного Шопенгауэра выступаю я, а он мне оппонирует. При этом судит трезво и часто глубоко. Он ведь аналитик по профессии. Но всё равно всегда верит в лучшее.
В общем, нередко так выходит, что не я его подбадриваю – а, наоборот, он меня. «Уверен в том, что опускать руки и излишне драматизировать события не стоит! Держитесь! Всё ещё наладится! Дай Бог!»
Понятно, и в моей жизни далеко не одни розовые лепестки, но я-то всё же пока к пожизненному заключению не приговорён, не в «Чёрном дельфине» живу, а в своей квартире. Но это, как оказалось, не главное.
Алексей Владимирович - человек очень цельный и сильный. Такие люди естественным образом становятся опорой и поддержкой для всех, кто с ними связан в жизни.
А ещё такие люди отличаются особой «заразностью». То есть заражаться настроением, эмоциями окружающих им не свойственно, - наоборот, они сами «заражают» людей своими эмоциями.
Я человек более сложный и не такой сильный, как он.
Алексея Владимировича отличает удивительная душевная чистота и ясность, идущие, как мне кажется, от чистой совести. Нигде, ни в чём и никогда он не изменил себе, своему кодексу чести. Это качество очень редкое – и очень привлекательное. Читаешь его письма – как будто окунаешься в чистый источник. Общение с ним успокаивает и очищает.
Это странно – но я всегда жду его писем. Заметив что-то в почтовом ящике, всегда заранее надеюсь, что это письмо от него. Все остальные мои друзья по тюрьмам пока – тьфу, тьфу! -не сидят и пишут как нормальные люди - по электронной почте. А это не то.
И в этом смысле современные люди с их техникой на грани фантастики (хотя уже, кажется, за гранью) тоже сильно проигрывают, хотя сами и не понимают этого. Да, у электронного письма есть преимущества: послал – и сразу дошло. Не надо идти на почту, платить.
Но есть преимущества и у обычного письма. Его долго ждёшь, но тем более радуешься, когда получаешь. Держать в руках этот листик бумаги (обычно письма Алексея Владимировича написаны на обычных тетрадных листах в клеточку) приятнее, чем читать электронное письмо. То ли человеку нужно видеть почерк того, кто пишет, - что невозможно в виртуальном мире. То ли важна сама материальность этого листка, то, что его можно взять в руки, потрогать, что он шершавый, настоящий. Я не знаю.
Но мы много потеряли – не только в этом смысле, но в этом тоже – с тех пор, как «ушли в Интернет». E-mail – это больше для деловой переписки, по-моему.
Но я отвлёкся.
Вроде бы не писатель, не стилист Алексей Владимирович. Но искренний интерес к людям, профессиональная привычка к внимательности и анализу делают его интересным собеседником. Он порой тонко и правильно понимает книги.
Раньше, когда мы издавали литературный журнал «Эльф», публиковавший произведения начинающих авторов, я посылал ему все номера, и он очень точно отмечал лучшие стихи и рассказы.
Однажды я послал ему фото моих учеников, совсем не гениальные фото, но живые. Мы тогда в поход ходили. Он ответил: «На улыбающиеся детские лица можно смотреть бесконечно». Как это верно!
О себе же он говорить не любит, хотя и не уходит от этой темы. И, разумеется, никогда и ни на что не сетует. «Слава Богу! Жаловаться грех», - обычная его фраза.
Рассказывать – как и читать – любит о позитивном. О своём внуке, например.
Это тот самый Артём, с которым как-то встречалась Лия Ахеджакова. На этой встрече Лия Меджидовна, известная своей бескомпромиссной гражданской позицией, обсудила с то ли 3-х, то ли 4-хлетним Артёмом судьбы политических заключённых в России вообще, и его дедушки, в частности.
Я на это событие отреагировал саркастически. А вот Алексей Владимирович, как всегда, высказался весьма взвешенно, хотя и не стал отрицать, что недостаточная загруженность новыми ролями Лии Меджидовны могла сыграть тут определённую роль, - но всё-таки он ей благодарен и считает хорошим и добрым человеком.
Я, конечно, более психологически тонкий и проницательный человек, чем Алексей Пичугин. Но его порой кажущиеся наивными суждения – результат не поверхностности, а веры в людей, веры в лучшее, в добро. В этом он тоже сильней меня.
Вот что, между прочим, он пишет об Артёме. «Артём становится всё интересней и многогранней. Личностные качества стали проявляться всё ярче и определённей. Целеустремлённость уникальная, при этом, конечно, упрямство и желание настоять на своём. Очень внимателен и сосредоточен (в том числе к мелочам), жутко самостоятелен, интересна логика мышления, - нередко ставит в тупик родителей и взрослых вообще своими вопросами, а также умозаключениями. Обожает авто, знает досконально марки машин всех ведущих автопроизводителей, любит возиться с конструкторами любой направленности, обожает футбол и музыку. Вот, пожалуй, основные, на мой взгляд, отличительные особенности моего чудо-внука (тут нарисован смайлик)».
И это пишет дедушка, который этого внука никогда в глаза не видел, а по профессии он офицер КГБ. Любопытно, правда?
Кстати, про КГБ. Чем ещё мы с Алексеем Владимировичем не похожи друг на друга: вот не уважаю я эту организацию. А он – наоборот. По этому поводу мы однажды очень крупно поспорили, но, к счастью, без печальных последствий. Он много лет работал в КГБ и нисколько об этом не жалеет по сей день.
Вообще ни на мировоззрение его, ни на внутренний мир тюрьма не оказала почти никакого влияния. Он только стал больше симпатизировать оппозиции. А вообще Алексей Владимирович, опять же, в отличие от меня, - типичный патриот-государственник. В самом что ни на есть точном смысле слова.
Почему он «политический заключённый», я не понимаю. Что в нём «политического»? Он не политик. У него чёткая гражданская позиция, но человек он не политический. Что его посадка «политическая», я тоже сомневаюсь. Впрочем, в России уже давно слово «политика» используется как синоним к слову «подлость». И не без оснований.
Раз посадили подло – значит это «политический заключённый». Убийственная логика.

Многие свои письма Алексей Владимирович заканчивает стандартной фразой: «По-прежнему надеюсь на нашу встречу!»
Мы ведь друзья, которые ни разу не встречались. Я живу в Петрозаводске. Не ехать же мне в Оренбургскую область, да и не допустят меня к нему: я не адвокат, не родственник. Но он искренне верит, что мы обязательно встретимся. И обо всём поговорим, о чём неудобно говорить в письмах.
Что тут можно сказать? Конечно, держать такого человека 10 лет за решёткой чрезвычайно целесообразно и полезно. Ну и гуманно, само собой.
Один мой знакомый врач-уролог как-то сказал (прошу прощения у читательниц этой статьи, но это цитата): «Россия думает дерьмом, а срёт мозгами!» По-моему, точнейший диагноз квалифицированного специалиста.
Могу добавить: не только мозгами. Но и совестью, честью, достоинством – в общем, всем тем, что есть самого ценного в человеке.
Вот и Алексея Владимировича матушка-Россия как-то так… высрала. Пардон! А он продолжает её любить. Радуется, что я до сих пор не уехал. Ведь мы должны встретиться!
Я скептик, но тоже в это верю. И очень бы хотелось, чтобы это случилось поскорее.
Как любит говорить сам Алексей Пичугин, «дай Бог!».