"Счастливы вместе" или "Пациенты врача Тарабукина"
Утром всё было иначе. Светка поняла, что она легла туда, куда надо! Ну, зачем Светке отдельная палата, чтобы плакать? Да не просто плакать, а плакать за деньги, и заметьте не за маленькие, а за большие. Разница лишь в том, что на дверях висит табличка, а не номер палаты. В платной палате квадратура поменьше и количество коек тоже сокращено до трёх, всё пропорционально. Такая же раковина, ухайдаканная у входа и такой же дребезжащий холодильник.
Светка сладко потянулась и оглядела палату уже более весело. Ну, во-первых, приезжал муж и нашел где-то кусок двп, он отпилил его и положил под матрац на панцирную сетку, теперь Светка не проваливалась до неприличия и не чувствовала себя в маленьком гробике, а спокойно могла разглядывать и изучать население 113-ой реальности.
Соседка Меланома, по имени Нина, была стройна, молчалива, и начитанна. Её не интересовала гистология после второй операции на паховых лимфоузлах и на вопросы окружающих отвечала: «Зачем? Всё равно в нашей стране от этого не спасут, а ехать в Израиль на лечение - это значит, продать квартиру, машину и себя на органы, да и кому эти органы нужны инфицированные»?
М-да, Светка задумалась наблюдая за Ниной. Действительно лечение стоит 400 тысяч рублей - это только на месяц, а лечится год – это уже 5 млн. и не факт, что через год ты поправишься. Плюс перелёт до Израиля туда и обратно, проживание, кормёжка, обследование потому, что русским анализам за границей никто не верит, консультации лучшей профессуры, там это запросто, там ведь всё для народа, а не для депутатов, как у нас. Светка уже запуталась в этих дурацких миллионах и снова переключилась на Нину.
Нина читала умные книжки и раздражалась на нудное шушуканье соседок. В душе её еще теплилась надежда на хороший результат именно до того момента пока ей этот результат не протянули при выписке. На Нину было больно смотреть. Она почернела за одну минуту и даже, кажется, на мгновение потеряла самообладание, но это было лишь мгновенье. Она достойно вышла из ситуации и, высоко подняв голову, зашагала по коридору, опираясь на крепкое и сильное плечо мужа, который её боготворил. Светке тут же вспомнился разговор про органы, прям как в анекдоте: « А почему бы жене не купить шубу, если у мужа нет денег, но есть две почки»
Рядом с Ниной лежала нежная маленькая учительница математики Верочка. Она была такой премиленькой, что всем казалось, что работала в школе не учителем, а мамой. Да, да, да! Именно мамой, вот это ключевое слово для образа Веры. Она была перебинтована особенным способом - эластичными бинтами, так ровненько, словно её тельце имело форму цилиндра, если можно выразиться языком математики.
Светка с удовольствием рассматривала Верочку, она была такой заботливой и кроткой, никому не говорила поперёк и всем старалась угодить. Она больше походила на мальчика подростка, в ней явно не наблюдалось частей тела присущих женской фигуре. Ей безжалостно удалили всю грудь из-за развития опухолей. « Ну, за что, за что мне этот рак? За что у меня удалили обе молочных железы?» - зачастую сетовала Нина.
Вопрос явно был задан неверно, не «за что?», а «почему?»
Анализируя происходящее и сравнивая объективную реальность с космосом, Светка понимала, что у Верочки материнское начало берет верх над разумом. Чрезмерная опека и забота над своими учениками приговорили Верочку к самому страшному, они лишили её подпитки из Космоса и забрали всё, чем так щедро делилась Верочка и можно сказать вскармливала каждого бездаря.
На двух других смежных кроватях лежали Люся и Мария. Измученные изнуренными процедурами женщины, они вызывали ни просто жалость, а величайшую тоску по русскому мату. Думалось, что их привозят каждый раз из крематория. Мысленно закрывая за санитарами дверь, Светка кричала в космическое пространство из своей 113 реальности все слова, которые ей помнились и слышались или были переданы предками монголо-татарского ига.
Они долго стонали, находясь точно в какой-то другой реальности, их носы заострялись, а тела точно начинали светиться изотопами. Их подушки так близко лежали друг к другу, что они соприкасались своими лысыми от Химии головами.
Светка ничего не могла поделать с собой, но каждый раз, когда одну из них привозили с Химии, а вторую с Облучения, после внутренних матов Светкин мозг отказывался воспринимать действительность и крутил одну и ту же, заезженную пластинку.
«Мы лежим с тобой в маленьком гробике,
Ты костями прижалась ко мне,
Череп твой, аккуратно обглоданный,
Улыбается ласково мне.
Червь ползёт, а ведь кушать-то нечего,
Всё давно уж подъели они,
Твои косточки стали отсвечивать,
Как былого ушедшие дни».
После четвёртой химии Люсю привезли без сознания. Следом прибежала вереница медиков. В 113 реальности воцарилось глубокое молчание. Потом маленький, но настырный врач, голосом неуверенным, но громким, произнёс обвинительную речь: «Что ж вы, милочка, нас не предупредили о своей аритмии?» Хотелось плюнуть в сторону всей этой компании, но Светка, поборов в себе искушение, повернулась к облупленной стенке и чуть не нацарапала на ней ногтём: «Гимн демократической молодёжи» 1947 года, причем полностью. Но перед операцией велено было акриловые ногти убрать, а царапать своими ногтями - было жалко стенку, она и так рассыпается от храпа бабушки Риты.
Люся попросилась выписать её назавтра, отказавшись от дальнейшей Химии. Врачи с большой радостью согласились и даже не препятствовали уйти прямо сразу сегодня, если у Люси хватит сил.
Больше Люсю никто не видел. Правда, поговаривали, что через три дня прибегала её дочь за больничным листом и выпиской, с заплаканными глазами вся в трауре и Светка вместе с жителями 113 реальности догадались, что Люся бороздит уже траектории другой космической реальности.
Продолжение следует.