- Да, донора из Вас не получится, молодой человек! - медсестра убрала что-то едкое из-под моего носа, наверное, нашатырь. - Нельзя же так пугать! Надо предупредить доктора о том, что Вы плохо переносите вид крови. Как себя чувствуете? Не вставайте сразу...
Захватив с собой колбочки, она ещё раз внимательно оценила моё состояние и только после этого ушла.
Впереди был ещё один тягостный день ожидания непонятно чего и бездействия. Конечно, самая главная работа всегда происходит в наших мыслях, но иногда устаёшь и от сосредоточенности. Включил телевизор, пощёлкал пультом, прослушал новости и остановился на канале про животный мир. Звуки живой природы и красочные картины успокаивают душу. Не хотелось думать о терактах, войне, забастовках и прочей агрессивной информации, поток которой выливается с экранов на наши головы ежедневно. Конечно, необходимо ориентироваться в окружающей обстановке и быть в курсе событий, но не зацикливаться на том, что изменить не в силах. Какое-то время пришлось полежать и даже вздремнуть, пока головокружение не улеглось.
Пребывание в больнице мне порядком поднадоело, я тосковал по семье, думал о своём приходе. Приближается воскресенье и нужно вернуться, чтобы держать службу. Но доктор не торопится меня отпускать. Меж тем, моё самочувствие ухудшается: вольно или невольно перенимаю на себя атмосферу, пропитанную различными заболеваниями, тяготы больных. Спасают только молитвы.
- Что-то случилось? - я даже приподнялся с кровати, увидев выражение лица вошедшего профессора.
- Наш больной скончался. Это конец.
- Как? Когда?
- Только что, на моих руках, - он помахал головой, не желая верить в случившееся. - Ему было определённо лучше, он даже продемонстрировал ясность ума и осознанность всего происходящего.
- Я могу его увидеть?
- Что толку?
- Вы, наверное, забыли, что я не только донор, но ещё и священник, - я протаранил его тяжёлым взглядом.
- Хорошо, только недолго, пока нет родных... Пройдёмте со мной!
Мы спустились в лифте на нижний уровень, минус второй этаж. Это ещё не морг, но видимо, где-то поблизости от него. Температура в помещении не больше десяти градусов, работают мощные кондиционеры.
- Ещё предстоит вскрытие и доскональное обследование причин смерти. Я должен докопаться до истины... - доктор взъерошил и без того торчащие во все стороны жиденькие непослушные волосы. - Я не мог ошибиться!
Душа усопшего ещё находилась здесь. Она просто не знала, что делать дальше.
- Доктор, дайте мне несколько минут помолиться над телом, прошу Вас.
- Да, как Вам будет угодно, - он махнул рукой и покинул помещение, дав мне свободу действий.
Прочитав на бирке, привязанной к ноге, имя, я обратился к усопшему. Он не сразу, но отреагировал на моё обращение. Страх сковывал его как младенца пелёнки.
Вечный страх смерти. К чему он? Что случилось, то случилось! Это нужно понять, принять и идти дальше, желательно, не оглядываясь назад. Потому что прощание с родными забирает у души силы, так необходимые на подъём.
- Расскажи мне, что произошло!
- Мне стало легче. Я уже почувствовал, как жизнь возвращается в меня, а тут раз... и всё кончено!
- Просто настал твой час. Судьбу не изменишь. Доктор пытается войти в сферы неподвластные ему. Подойди ближе!
- Но как?
- Очень просто. Стоит тебе подумать и будет исполнено. Теперь для тебя нет времени и пространства. Запомни это. Всё управляется здесь силой мысли.
- Кто ты, священник?
- Тебе переливали мою кровь.
Он спустился ко мне и даже, казалось, поклонился.
- Эх! Если бы они влили в меня твою кровь неделю назад! Я бы прожил её, как человек! А так было слишком поздно. Только почувствовал прилив жизненной энергии, как время истекло.
- У тебя ещё есть незавершённые дела?
Он задумался, потом заколыхался, как клубок сигаретного дыма.
- Наверное, нет. Я долго болел. Всё доделано, со всеми простился давно.
- Тогда пора! Ты готов или хочешь поприсутствовать при вскрытии тела?
- Боже упаси!
- Тогда открой душу для вечности! - я начал читать отходную молитву. Опустился на колени и закрыв глаза, ощущаю, как силы покидают меня, но ему они сейчас нужнее. Теряя сознание, заметил, как раздвинулось пространство и Божественный свет наполнил уходящую душу любовью. Милосердие Господне - наш единственный проводник к сердцу Иисуса.
Кони цокали копытами по мостовой, мы приближались к замку по парковой аллее. Место, где я родился и вырос, где мать носила меня на руках. Где звучал её мелодичный и вкрадчивый голос, а вечно испуганные глаза боялись не угодить супругу. При мысли об отце сердце облилось ядом.
"Стану ли я на колени перед тем, кто разрушил мою жизнь, уничтожил мою любовь, растоптал мою мать? - я сам себе ответил: Да. И землю буду есть, если понадобится, потому что жизнь Лучано для меня дороже собственной. Мне уже нечего терять, кроме своей гордости, от которой почти ничего не осталось."
Джованни ехал чуть позади, словно преграждая мне путь к отступлению. Его охрана, состоящая из нескольких воинов, молчала. Только кони нарушали тишину, пофыркивая и похрапывая.
Чем меньше становилось расстояние между мной и им, бароном Деметрио Гриманни, тем больше и глубже открывалась моя душевная рана. Родовое гнездо великих предков во всём своём величии предстало перед глазами незыблемой крепостью. Подбежало несколько слуг, и увидев меня, люди стали креститься.
- Боже милостивый, молодой мессер, живой! - у кого-то была искренняя радость и удивление, кто-то со страхом смотрел на меня, будто на привидение.
Мне помогли спешиться. Ноги с трудом слушались, будто парализованные. Всё внутри противилось происходящему. Хотелось умереть больше, чем когда бы то ни было!
И вот двери замка распахнулись, и на пороге появился ОН. Я с трудом его узнал. Волосы сильно поседели, он похудел, осунулся, не спасала и гордая осанка. Деметрио постарел. Он глазам своим не верил, а после, распахнув объятья, внезапно кинулся мне навстречу и, обливаясь слезами, расцеловал. Этого не может быть! Я не верил происходящему. Как во сне, всё перепуталось в моей голове.
- Эрнесто, сын мой, живой!..
В горле першило от слёз. Я ненавидел и любил его одновременно. Всегда, оказывается, любил. От осознания этого, я сполз на колени, будто мне только что перебили голени. Нет, я не собирался каяться и просить прощения, просто больше не владел собой.
- Встань, сынок, прошу тебя, это я должен вымаливать у тебя прощение! Друг мой, Джованни, помоги поднять моего мальчика!
Я впервые видел его таким. Никогда не думал, что этот властный и гордый человек вообще способен на проявление чувств или эмоций, но, видно, эти два года не прошли для него бесследно.
Меня внесли в дом на руках, я всё понимал, но тело будто парализовало, как было и в ту ужасную ночь...
- Где ты его нашёл, Джованни?!
- Он сам ко мне пришёл в поисках лекаря для своего брата-монаха.
- Мой сын ушёл в монастырь?! - его голос поднялся до высоких нот. - Да, я вижу его одеяние...
- Он прятался в обители Монтекассино.
- Но я посылал туда своих людей, они объехали все монастыри в округе и золота не жалели...
- Монахи своих не выдают, Деметрио, это братство. К тому же, не все могли знать его настоящее имя. Там его звали Ренато.
Отец вглядывался в моё лицо, мы встретились взглядом, но я не смог проявить к нему ненависть. От смятения чувств, я отвернулся, готовый разрыдаться, как ребёнок.
- Да будет праздник! Нашёлся мой блудный сын! Слуги! - его голос громовым раскатом прокатился по замку. Все, кто мог, сбежались на этот зов.
- Приведите моего мальчика в порядок! Самая лучшая одежда и самые дорогие украшения! Всё, чтобы он стал похож на себя. Отмойте его и накормите его. С этого дня траур закончен! Приготовьте самые лучшие блюда... Мой сын вернулся! - его голос дрогнул на этих словах, и голова опустилась мне на грудь.
Простил ли я его? Не знаю. Костёр Эделины ещё пылал, и тело Мичелэнджелы висело на верёвке перед глазами. Ненависть и любовь - кроваво-гремучая смесь кипела в моей душе.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/04/11/931