Мама рассказывала:
- До двух лет ты вообще не ходил, ползал, пускал пузыри, качая большущей головой и постоянно чему-то смеялся, сам над собой, что ли. Брат с сестрой - старшие - давно уже бегали голопузыми в вечных цыпках.
А ты печалил. Ни одного слова от тебя не услышали...
Питание никудышное было: отца на работу не брали - из заключения. Семь лет мальчишкой отсидел, всю войну, а тоже ведь не от хорошей жизни: украл сумку картошки у соседей, они донесли. Отцова семья-то - семеро по лавкам - кормилец на фронте. Мать их самогоном промышляла, тем и жили, бывало, придет, все орут: есть хотят, так она нальет каждому понемножку, да хлеба даст, луку с картошкой.
Вот и веселье.
Так-то. Война, сынок.
Мы с бабушкой окопы рыли под Сталинградом: медали вот за работу в тылу.
Я по любви пошла, и вы по любви получились.
Отец где-то скалымил денег, ну, как водится, пришел с пол-литрой белого, осталось у него в стакане, дал тебе, меня зовет:
- Мать, смотри, пошел!
И правда, потихоньку- понемножку, с песней по жизни...
Давно уже нет родителей, и дефекты мои выправились, и не повторились в детях и внуках.
Не дай Бог: война.