Счастье. 1956 год.
Впервые за последние суматошные дни Еля проснулась отдохнувшей. Сладко потянулась, посмотрела на безмятежно спящего мужа. Тихо убрала с высокого лба Фёдора прядь отросших, светлых волос. Муж постарался на славу и в первую очередь сколотил для них добротный топчан из сосновых досок. Еля осторожно приложила руку к животу, трепетно прислушалась к шевелению малыша. Он тоже готовился к новому дню и нетерпеливо пинался маленькой ножкой.
Августовское солнце с любопытством заглядывало в новые окна, освещало бревенчатые стены и ещё небелёную печку. Еля с удовольствием ступала голыми ногами по некрашеному полу, вдыхала аромат свежеструганных досок и сосновой смолы. Любовно оглядывала кухонный стол, лавку, табуретки, которые смастерил Фёдор из оставшихся досок. Непривычная тишина стояла в их новой избе, не храпели братья мужа, не скрипела свекровь. Нет надобности подскакивать к табуну, бежать в сарай, доить и кормить свекровкину скотину. Еля ликовала «Ура! У меня свой дом! Я сама себе хозяйка!»
Еля чувствовала себя вольготно в новом доме, расхаживала простоволосая, в невесомой, прозрачной сорочке. Не надо было оглядываться на свекровь, на братьев мужа, прятаться в балахоны. Ведь по обычаю невестка не имела права показывать не только непокрытую голову, но даже босые ступни. Она чувствовала себя красавицей в новой батистовой сорочке с кружевами по низу, такой же нарядной, какую видела в детстве и запомнила на всю жизнь. Еля улыбнулась своему отражению в маленьком зеркале, накинула шерстяную, клетчатую шаль и вышла во двор.
Кругом зеленел необозримый луг, цвели спорыш и анютины глазки. Сильно пахло богородской травой. Еля выросла в другом конце деревни, в Тугасе, где неказистые мазанки прятались в тени вековых деревьев, посаженных ещё прадедами. Но всем сердцем полюбила Анаткас, где они с Фёдором на свободных угодьях поставили свой дом. Здесь казалось больше света и солнца.
-Ну, что хозяюшка, молодцы мы! - потягиваясь, сказал проснувшийся Фёдор.- До появления первенца отстроились!
Еля куталась в тёплую шаль и тихо улыбалась мужу. На Фёдора неожиданно нахлынула волна нежности, ему вдруг захотелось расцеловать эти любимые ямочки и осыпать жену подарками. Кротость и покорность жены творили с ним чудеса. Он бросился в одних подштанниках собирать ромашки, которые белели в несметном количестве на их будущем огороде. Нарвал целую охапку.
- Это тебе,- расплылся в улыбке Фёдор.
День только занимался. У Ели было много забот. Покормив мужа, первым делом она принесла воды с колодца. Потом принялась разводить мел и белить печку. Забежала на минутку Анфиса. Месяц назад она родила дочку, поэтому помогала беременной подруге. Подруга схватила тряпку, осторожно взобралась на стол и принялась шоркать стены:
-Давай помогу! Мне не трудно. Куда ты с таким животом? - с жаром говорила Анфиса, подвязывая тряпочные полоски на запястья, чтобы вода не стекала по рукам. - Счастливая ты Еля! Раз и готово. Твой пострел везде поспел. А я три года не могла забеременеть. Мой уже замучил. Когда да когда, - будто беспечно смеялась она.- Боялся без наследников остаться. Да и свекровь поедом ела.
Еля только поддакивала, удивляясь про себя откровенности новой подруги. Сама она была скрытая, и ей в голову не приходило рассказывать о делах семейных кому-то. Анфиса доверяла Еле все свои секреты и вела себя так, будто всю жизнь знала её. Жаловалась на свекровь, которая недолюбливала городскую невестку, шпыняла по пустякам. Анфиска только отшучивалась. Сама свекровь ни минуты не сидела без дела, хозяйничала по дому, поспевала в огороде, и самое главное нянькалась с внучкой.
Еля принялась украшать свой дом. Достала из сундука связанные крючком занавески, мамины холсты и шерстяной палас. Полотенце с надписью «С добрым утром» повесила в Красный угол. Перину застелила самотканым полосатым холстом. Яркий ситец с крупными цветами пустила на ширму, отделив кухоньку.
На новоселье Еля расстаралась. Ей хотелось удивить гостей и приготовить что-нибудь необычное. В прохладных сенях стояла маленькая липовая кадушка солёных отборных груздей. Нарезала традиционную лапшу, но подала её, пожарив в масле с яйцами, на манер городских макарон. В ближайшем лесу Еля набрала груздей и волнушек. Маленькие засолила, а крупные нажарила с картошкой. Фёдор уважал жареные грибы. В деревне грибов не знали. Хозяйки не спешили делать заготовки, даже мама признавала только опята. В детстве Еля с сестрой собирали их мешками. Мама жарила опята на сковородке, приправляя молоком.
На новоселье молодым Альтук пожертвовала стельную тёлку, брат Пантелей три овцы. Олька и Тишка, старший брат мужа, привели козу.
—Вот жертвую вам ярочку, — сказала торжественно Анисья.
—Ырлахла, сывлахла, варам емерле, раскала тивлетле пулар (благословление, чув.,), — искренне радовалась счастью дочери Альтук.
Подаренные тёлка, коза и овцы обживали девственно чистый и зелёный двор Захаровых. Слух молодоженов радовали приятные сердцу каждого крестьянина мычание, блеянье и гоготанье гусей, преподнесённых многочисленными родственниками. С огромной радостью новосёлы запустили живность в новенький сарай из плетёнки.
Анисья Михайловна придирчиво оглядывала новое жилище сына.
— Не может быть! — будто не веря своим глазам, протянула она. — Ещё вчера на этом месте коровы паслись. Теперь дом стоит! Сенцы каменные! И даже сарай смастерили! Ай да сын! Ай да молодец!
- А то,- смеялся довольный Фёдор, поглядывая на жену. – Мы такие, правда, Елюшка?
Анисья с первого дня невзлюбила Елю. Невестка хоть и не перечила, но в ней угадывался скрытный, строптивый нрав. Анисья была вынуждена признать, что жена Фёдора хорошая хозяйка. Невестка сумела из простых обыденных вещей сотворить красоту. На окошках белели кружевные шторки. Тканый палас с пунцово -красными розами на чёрном поле, ширма и даже надпись „C добрым утром» на полотенце были вышиты чёрно-красными нитками. Свекровь ревностно осмотрела с головы до ног сияющую невестку в розовом платье. Рядом с ней и Фёдор в сатиновой рубашке казался счастливым.
-Быстрая ты, Еля, - не скрывала зависти Олька, жена старшего брата Фёдора. – Вон как Федьку в оборот взяла. А мой хвосты коровам крутит. Большего ему не доверяют. А какие хоромы отстроили, не то, что наша хибарка. Конечно, жили у Анисьи на всём готовом, деньги накопили. Федька, как жених сидит в новой рубахе. Запаслись, теперь только наряды меняют.
-Это мне Полина сшила, - встрял Фёдор. -Вот какая рукодельница у меня свояченица.
- Спасибо сестре Поле, - сказала Еля. – Она и мне платье пошила. С подаренных на свадьбу денег хватило как раз на восемь метров сатина.
Мужики превозносили таланты Фёдора и хвалили разносолы хозяйки.
- Молодец, Федька, - говорил с одобрением сосед Володя. – Мужик! За три месяца такой дом отгрохал!
-Вам спасибо, - сиял довольный похвалой Фёдор.- Вся деревня помогала. Я сегодня счастлив. Дом есть. Рядом лучшие друзья поднимают стопки в мою честь. Накрытый стол. Жена не сегодня - завтра родит мне сына. Разве это не счастье. Чего ещё желать…
- Только жить да радоваться! - азартно подхватил Николай. - В славном месте стоит наша деревенька! У большой дороги. Теперь, когда асфальт проложили, можно, хошь куда доехать!
- А какие грибочки, Еля! - хвалил сосед Володя. –Уважила!
- А солёные грузди, оказывается, ещё лучше, -поддержал разговор Николай.- Во время войны я мальчишкой пас колхозных коров в Прогрессе. Старик –пастух собирал грузди, макал в соль и ел сырыми. Я тоже попробовал, вкусно оказалось. Иногда бросали грибы прямо в огонь и жарили в костре.
- Хлеб знатный, получился, дочка, -сдержанно одобрила Альтук.
-Это спасибо брату Пантелею, - зарделась Еля. -Хорошую печь поставил.
Гости ели, пили, шутили, а свекровь прикидывала, во сколько могло вылиться строительство такого дома, подсчитывая в уме возможную цифирь. Глядя, на жарко натопленную печь и пышные хлеба, Анисья понимала, что потеряла безвозвратно свою Золушку, с неудовольствием представляя картину своего схождения с трона и возвращения к плите и сараю.