-Что ж, я, пожалуй, покину вас. Мне нужно начать собирать вещи и я бы хотел...-я чуть было не сказал,что хотел бы пообщаться с Мэтти наедине,но во время остановился, поняв, что этот человек мне никто и отчитываться перед ним я не обязан,- хотел разобрать некоторые бумаги. Так что с вашего позволения я откланяюсь.
-Конечно, конечно! Нет проблем! Я надеюсь, за ужином мы с вами продолжим нашу небезинтересную беседу.
-Определенно продолжим. Определенно,-бормотал я,уходя подальше от этого господина.
Зайдя в комнату, я оглядел все вокруг. Как все было знакомо! Стены, впитавшие мысли и чувства;потолок, закрывающий небо от взора, когда оно так нужно темной ночью; пол, покрытый мягким ковром, в котором казалось можно утонуть, увязнуть в махровом болоте; уголки которого прожжены в двух местах ее сигаретой. Стол из красного дерева, заваленный его бумагами, а ведь раньше это был мой стол... Все так плавно ушло от меня. Какой-то незаметный отлив пенящейся волны, уносящей все. А могу ли я остановить это или процесс необратим? Или двери этого дома скоро начнут закрываться со скрипом при моем приближении, вода приобретет горьковатый привкус, когда я возьму стакан в руки, книги увянут при моем прикосновении, мебель обветшает. Она заговорила все вещи и дом, все улицы и город. Она хочет, чтобы я ушел... Но я люблю ее... Глупец.
Собрать вещи? Что должен я собрать? Все при мне, а то что здесь, пусть здесь навеки и останется. Вы же не забираете кольцо у покойника, если прежде дали ему его поносить, а он в нем так и помер? Надеюсь,что нет. Так и я. Я не мог забрать то, что было прикреплено к мертвецу, уходящему в ночь.
Я просидел так около часа, вглядываясь в фисташковую стену напротив. Вам никогда не говорили, что фисташковый, бледно-зеленый-цвет отчаяния? Для меня так. Цвет разорвавшихся надежд, цвет рассыпавшейся мечты, цвет законсервированных желаний, законсервированных до поры, до той поры, пока не настанет "лучший мир", "правильный момент", "белая полоса жизни". Шутка в том, что они никогда не настают, ибо отчаяние-это состояние естественное, а счастье-исключение из правил, обычно длящееся не слишком долго, сгорающее быстро, как любовное письмо в камине.
Но вот,кажется, настало время ужина и я ,подавив свои мысли, вышел из комнаты. Стол был накрыт на троих. Какая честь! Я не был до конца забыт.
-Что у нас на ужин?-услышал я вопрос за своей спиной.
-Ростбиф под винным соусом, печеный картофель и яблочный пирог,-улыбнувшись ответила Тьльда.
-Давно ли вы так ужинаете?-подал голос я.
-Мы не имеем нужды ни на чем экономить, к тому же отец часто ужинает с нами, а он...
-Не любит простой еды.
-Чарли! Перестань!
Я ухмыльнулся и помог Тильде присесть. Еда уже была на столе и мы приступили к ужинy. Я не мог сидеть за одним столом с этим гадким немцом. Нет. Я не расист, но раз им позволено не любить евреев, почему бы мне не ненавидеть немцев?
Ростбиф был великолепен, к пирогу я не притронулся, но судя по выражению лица Хельмунда, он был не плох. Я вызвался помочь Мэтти с уборкой после ужина, Хельмунд настолько невежественен, что даже не счел нужным поставить свою тарелку в мойку, ну а зачем? Мэтти уберет! Свинья. За что она полюбила его? За что?
-Тильда... Я... Я должен поговорить с тобой,-начал я сразу после ухода Хельмунда.
- О чем? Мне казалось, мы все обсудили.
-Нет. Не все. Не до конца. Тильда, я люблю тебя.
-Я поняла. И что с того?
-Что с того? Что с того?!Тебе совсем плевать на мои чувства?!!
-Любви нет, Чарли. Вечной любви нет. Все проходит. Пройдет и у тебя. Скоро ты возненавидишь меня и разлюбишь, тебе полегчает, я обещаю.
-Возненавижу? Да. Разлюблю? Нет. Никогда.
-Чарли, ты смешон! Ты право, смешон! Неужто ты веришь в это? Сними свои розовые очки, дорогой! Взгляни на мир через призму реальности: все состоит из вечности, но между тем ничто не вечно.
-Отчего ты так цинична?
-Отчего ты так доверчив?
Я взял ее за руку и посмотрел ей прямо в глаза, она отвернулась. Я подошел немного ближе и медленно приблизился своим лицом к ее прекрасному личику, до того как она успела что-либо предпринять, я поцеловал ее и тут же получил пощечину.
-Ты спятил? Не прикасайся ко мне!
-Тильда, я...-моя щека пылала, сердце жгло, я не мог найти правильных слов, я не знал, что сказать.
-Идиот! Неужели я неясно выразилась? Я не люблю тебя! Не люблю! Каждое твое прикосновения причиняет мне боль.Мне больно, Чарли, от того, что я не разглядела обман, от того, что я доверилась тебе! А ты бросил меня! Ушел в погоне за своим благополучием! Своим!
-Ты слышишь себя? Ты себя слышишь? Я виноват? Я старался для нас! Для нас! Понимаешь? Я не хотел сидеть на шее у твоего отца, я хотел заработать денег сам,я хотел сам создать будущее наших детей.
-Каких детей? Ты, что совсем сдурел? Об этом не было и речи! Детей! Ты фирменный идиот, просто И-ДИ-ОТ!
-Я думал, когда люди любят друг друга,они хотят детей...
-Люди хотят детей, когда им мало проблем, когда они ничего не смогли добиться в жизни и им просто скучно. Тогда они рожают детей. И им уже не так скучно. Есть кому капать на мозг, есть кого учить жизни, хотя сами они толком ничего в ней не смыслят и когда сами они не могут ничего!
Она вывела меня из себя, я почти готов был кричать и стучать чем попало по столу, чтобы она услышала наконец меня, чтобы она поняла, но на наши крики явился Байер. Хельмунд Байер, мать его!