Катя ждала ребенка. Этого еще никто не знал, кроме ее близких. Но на ее побледневшее и подурневшее личико сотрудники уже обратили внимание. Входя в свой кабинет, Катя садилась за стол, и если никого не было, клала на него руки и, пристроив на них голову, несколько минут приходила в себя после дороги. Ее мучили слабость и поташнивание. Насмешница Таня, педиатр, работающая с ней в одном кабинете, заставая ее в таком расслабленном состоянии, все допытывалась о причинах усталости. Но Катя только счастливо улыбалась…
Однажды, когда она заканчивала прием, из детской больницы сообщили, что мамаша Родчикова сбежала и унесла своего полуторамесячного ребенка. Катя несколько дней назад насилу уложила их в стационар, так как у малышки начиналась пневмония. Оставлять ребенка дома было немыслимо, - семья была неблагополучная. Родчикова пила и вообще была крайне безответственна. Маленькая Оленька, похоже, ей жутко мешала.
Не дождавшись вечно опаздывающей машины, Катя после приема побежала на вызова. Участок у нее был большой. Дома частного сектора, деревянные двухэтажки и бараки тянулись по берегу реки на несколько километров. Первым делом она зашла к Родчиковой. Дверь ее комнаты была закрыта изнутри, и сколько Катя ни стучала, ей не открыли. Появившиеся из соседних комнат женщины сообщили, что Родчикова с утра пьет. Побарабанили вместе в дверь, но напрасно. За дверью чем-то гремели, что-то бормотали, но открывать отказывались.
Вызовов было много. Когда Катя выходила от десятого по счету ребенка, прикатил шофер Леша и, как всегда, начал оправдываться. Единственную в больнице машину посылали с утра в двадцать разных мест. Успеть везде вовремя при всем желании было невозможно. Поэтому Катя и Таня, молодые врачи, машиной пользовались редко. Но сейчас Катя была ей рада. Обслужив оставшиеся вызовы, она снова наведалась к Родчиковой, и опять - безрезультатно. Тогда с ближайшего телефона она позвонила своей начальнице.
- Знаешь ведь, что делать! Вызывай милицию! – отрезала та.
Милиция базировалась в Опорном пункте микрорайона. Участкового на месте не оказалось. Катя позвонила дежурному по городу и обрисовала ситуацию. Ей пообещали прислать наряд. Шофер Леша начал канючить, что ему нужно еще в десять разных мест, и его пришлось отпустить.
Катя сидела в Опорном пункте в обществе двух странноватых женщин. Одна плакала, а другая демонстрировала увеличенный лимфоузел под мышкой и все спрашивала, чем его лечить. Пока Катя утешала одну и просвещала другую, пришел растрепанный маленький мужичок в майке и трико. Это был многодетный отец, убийца-рецидивист Чупиков. К Кате он относился с большим уважением. Узнав, что она здесь делает, Чупиков пообещал найти участкового и ушел. После этого в течение полутора часов никто не появлялся. Дежурный по городу, которому Катя периодически звонила, отвечал, что нужно еще подождать.
Катя устала, голова у нее немного кружилась от голода, но она упорно ждала. Наконец, дверь широко распахнулась, и толстый дядька в милицейской форме ввалился в помещение Опорного пункта. Широким движением швырнув форменную фуражку в угол, он тупо уставился на Катеньку.
- Это ты врач? – спросил он, - Про тебя Чупиков говорил?
И резюмировал неожиданно:
- Все вы, врачи, бездельники. Вам бы только медицинский спирт жрать!
До Кати не сразу дошло, что бравый участковый пьян в стельку. Обиженно поморгав длинными ресницами, она стала объяснять, что нужно помочь отправить тяжелобольного ребенка в стационар. Что она ждет уже более 2 часов, а ей говорят какую-то ерунду про спирт…
- Я? Ерунду? – возмутился участковый. – Да ты пьяная, што ли?! Я вот тебя сейчас в КПЗ посажу!
И набрал номер дежурного по городу:
- Пал Палыч! Тут какая-то пьянчужка сидит. Можно, я ее в КПЗ запру?
Обе женщины, видя, что дело принимает серьезный оборот, выскользнули за дверь. Что ответил Пал Палыч, неизвестно.
Катя, поняв, что ее собеседник вовсе ничего не соображает, вырвала телефонную трубку у него из рук. Она успела сказать дежурному почти все, что думала, пока опешивший от ее «наглости» участковый приходил в себя. Очухавшись, он отобрал у нее трубку, но на том конце провода на него заорали. Через пару минут долго ожидаемый наряд милиции прибыл. Не успев войти, симпатичная женщина и два мужика-милиционера сразу набросились на Катю.
- Зачем вы сказали, что он пьяный? Да он всегда такой! – сердито твердила женщина, защищая сослуживца.
- Теперь нас всех отправят на экспертизу! – страдали мужики.
Кате все это надоело, и она зло отчеканила, что трезвым экспертиза не страшна. Представители милиции обиженно замолчали, и вскоре все уселись в машину и поехали к Родчиковой.
С помощью милиции дверь удалось открыть быстро. Родчикова сидела в накуренной комнате вдвоем с собутыльником. За ее спиной на кровати чуть слышно пищал и задыхался ребенок. Катя развернула грязные, мокрые пеленки и стала быстро осматривать его. Девочка кашляла, в легких у нее хрипело, синее личико жалобно кривилось.
- Собирай ребенка! Надо везти его в больницу! – обратилась Катя к «заботливой» мамаше.
- Вам надо, вы и собирайте! – заявила та с пьяной ухмылкой, не трогаясь с места. Катя завернула девочку в грязное ватное одеяльце и взяла на руки. Родчикова даже не пошевелилась.
Когда они с хрипящим ребенком уже сидели в автомобиле, женщина-милиционер вдруг испугалась и заявила, что на «своей» машине они больного не повезут. Если он умрет по дороге, будет виновата милиция. А им это надо? Пусть врач вызовет «Скорую».
Катя связалась со «Скорой» и объяснила, что ребенок в очень тяжелом состоянии. Машину прислали быстро. Через 15 минут они были уже в приемном отделении их маленькой детской больницы. Время было уже вечернее, в больнице была только дежурная врач. Она возилась с ребенком, отравившимся неизвестными таблетками, очень нервничала, и еще один тяжелый больной ее не обрадовал. Она предложила Кате самой разбираться со «своим». Катя подняла девочку в процедурный кабинет. Пришла старенькая, опытная процедурная сестра…После уколов и капельницы ребенок немного порозовел, задышал более свободно и уснул.
Когда Катя вышла из больницы и отправилась домой, на другой конец городка, было уже темно. Катя шла и думала, что девочка теперь, наверное, не умрет. Она очень устала, ей было обидно, что милиционеры вели себя так грубо. Но она помнила, что жизнь - борьба, и что покой только снится. К тому же, ничего страшного не произошло.