Глава 2
“Если бы весь мир смог уместиться на ладони, я бы подарил его тебе”…
Глаза Филипа открылись, но толку чуть. Вдали он видел лишь сплошное белое пятно, а вблизи, расплывчатые очертания стен и дверей. Вся эта белизна страшно давила на Фила, он хотел зажмуриться, но боль никуда не отступила, она пряталась внутри головы и, стоило ему закрыть глаза, как сквозь мозг пускали электрический ток. Он вскрикнул и приоткрыл веки, перед ними мелькали огромные серые пузыри, все время меняющие очертания и готовые закрыть собой все, что Фил мог бы увидеть.
Прошло некоторое время, пока Фил осознал, что двигается. Не сам, но кто-то катил его на инвалидном кресле. Он попытался сказать что-то в свое оправдание, но язык лежал во рту бесполезным куском мяса.
Коридор не кончался, а вот терпение Филипа было на исходе. “Когда уже конец, когда извозчик остановится, доберется до места, куда он так неторопливо меня катит. Может он споткнется, упадет и выпустит адову коляску из рук, и я покачусь по своим делам. Когда?”.
Чувство того, что через тело пускают ток, не покидало Филипа не на секунду. Он пытался выдавить из себя хоть один звук, но кроме стона ничего не выходило.
“Дерьмовый день, дерьмовое воскресенье”.
Фил вновь попытался закричать что есть мочи и, у него вышло. Крик получился необычно хриплый, будто вместо привычного горла, Филу вставили дырявый глушитель Кадиллака Эспрессо 66-го года.
Черная дверь, появилась из-за поворота, появилась надежда на то, что за ней – свобода и…ответы.
Дверь открылась автоматически и, вместо запаха свободы, он почувствовал страх еще большего заточения.
Его вкатили в небольшую комнату: справа огромное стекло во всю стену, слева еще одна дверь, явно не подходившая этой ледяной, безвкусной пещере – деревянная, с покоробившейся, старой светло-зеленой краской. Куски ее отслаиваясь висели на честном слове и, казалось, от малейшего дуновения готовы свалиться на пол. Посреди комнаты стоял прикрученный к полу железный стол со старинным магнитофоном с одной стороны и бокалом воды с другой. Четыре железные ножки, сидение и сплошная спинка, видимо, было стулом.
Филипа подкатили к стороне, где стоял стакан с водой. “Дааа, я не прочь отпить глоточек”. В этот момент извозчик завязал тряпкой глаза и развязал руки. “Зачем ты сделал это, придурок. Думаешь, я тебя не увижу, сейчас, подожди, стяну повязку и … Что…за…”. Руки Филиппа, будто чурки с трухой. Он не чувствовал их. Паника костлявыми пальцами скрутила нервы Филипа.
Хлопнула деревянная дверь, этот звук ни с чем не спутаешь…такая же…
- …дверь была в палисаднике тети Маргарет. Да-а, вы вспомнили. И, это закрепляет нашу теорию мистер Никсон.
До боли знакомый голос, кажется…о-о-о не-е-е-т!!! Мои сны.
- Ваши сны, наша реальность Филип. Сегодня, как и всегда, нам придется с вами поговорить. Действие анастетика пройдет через, хм…сейчас.
Он читает мои мысли, этот, носитель голоса из моего сна, грубый, пищащий, отторгающий от своего хозяина.
- Можете по…..т р….ми… - донеслось до Фила. Уши, будто забиты смолой.
С глаз спала повязка, и перед ним появился мужчина, лет шестидясети, с гладко выбритыми щеками, идеально подстриженными седыми волосами и огромными, квадратными очками в толстой перламутровой оправе. Костюм придавал мужчине строгости, но в глазах читалось любопытство, будто ребенок-озорник нашел любопытный экземпляр жука-носорога, или желтоглазую лягушку, не важно, но именно так он смотрел на Фила и, причем, в упор. Его толстые, бугристые губы двигались.
- Вам нужен слуховой аппарат, вы ни черта не слышите, - его улыбка закована льдом. Фил ни разу в жизни не видел столько лжи и холода в одном движении губ, но человек стоящий перед ним мог удивлять. Он вынул из кармана прозрачный механизм формой походящий на улитку и вставил его Филу в ухо.
- Теперь я могу не орать, - куда четче произнес мужчина и сел напротив Фила, – приступим, мистер Никсон.
Он поставил магнитофон на REC и пленка еле слышно заскрипела.
- Итак, ваше полное имя, пожалуйста.
Человек напротив уставился на Фила и, казалось, точно съест его своими огромными очками.
Филип был уверен, что не скажет ни слова, ведь пару минут назад, он пытался и не смог заставить парализованный язык шевелиться.
Но к своему удивлению из его горла вырвался все тот же охрипший старческий голос.
- Я хочу воды…
- Так вот она, перед вами. Если мало стакана, принесут еще – этого добра пока навалом, - опять ехидная улыбка изображает гостеприимство.
- Что с моим голосом?
- Я прошу вас, для начала выпить воды. Нам предстоит продолжительная беседа мистер Никсон.
Мужчина ни на секунду не отводил взгляда от лица Фила.
- Что, если я скажу, что вы мертвы? – резко сказал мужчина и, скрестив пальцы рук, положил замком перед собой.
- Что? Что с моим голосом? – с отчаянием всхрипнул Фил, - что вы со мной сделали?
- Давайте так, чтобы беседа была продуктивной, вы будите четко отвечать на мои вопросы, а я, по возможности, на ваши. Договорились? – теперь в глазах мужчины читался дружелюбный взгляд. Но Фил ему не верил, не мог поверить, потому что он прикован к коляске, а тот, сидит, свободный и вполне может позволить себе пошагать по комнате.
- Чтобы примириться, предлагаю первому ответить на ваш вопрос. Что с вашим голосом? Да ровным счетом ничего. Он такой же, как и пятнадцать и десять лет назад…
- Пятнадцать? – руки Филипа, до этого спокойно лежали на коленях, поднялись к глазам и встретились с ними: старческие, испещренные глубокими морщинами, потемневшие, с темными пятнами на кистях, со скрюченными артритом пальцами, с вздувшимися узлами вен - руки семидесятилетнего.
- Чттоо-о-о, черт возьми, здесь происходит, почему… кто…? – голос Фила дрожал беспомощными попытками придумать новый вопрос, но что-то мешало подобрать нужные слова. Он знал, что говорить, но язык, будто забыл и вместо этого, Фил застыл с полуоткрытым ртом и глазами, пустыми от безысходности, уставленными в стол.
- С вашей памятью беда, мистер Никсон, это так, но продолжим, пожалуй. Назовите мне свое полное имя.
Фил на секунду замешкался, глаза сузились и взгляд, такой же отрешенный столкнулся с взглядом мужчины.
- Филип Джеймс Никсон. Этого у меня вам не отнять. Я буду помнить всегда.
- Мы даже не будем пытаться. Вас доконает болезнь. Знаете, от Альцгеймера еще нет противоядия. Ваши мозги и так насквозь источены этим немцем, но разговор не о том… Черт… Забыли! – еще один пристальный взгляд в самую сущность Фила, - Забыли! – повторил мужчина, выключил магнитофон, перекрутил пленку и вновь включил.
- Ваша очередь задавать вопросы.
На этот раз Филип думал не долго.
- Зачем вы это сделали?
- Уточните.
- Только что. Что я должен забыть?
Глаза мужчины округлились и он, пару секунд не знал, что ответить.
- Так-так, мистер Никсон к концу жизни забыл наши уроки. Что ж, повторно учить вас никто не будет, по окончанию процедуры вас можно будет спокойно отдать в дом престарелых. Раз уж вы уже не восприимчивы к вербальному гипнозу, пойдем другим путем.
- Что я должен забыть? Вы не ответили на мой вопрос.
- Ах да. Не ответил. Забыть? Все, что связано с космосом, дружок. С космосом, космодромом, а, следовательно, с нашей организацией, - он наклонился к магнитофону и добавил, - План “ Б”. Пациент Ф.Д.Н. не реагирует на слуховой гипноз.
Мужчина игриво постучал тонкими пальцами по столу и со странной улыбкой посмотрел на Фила.
- План “ Б”?
- Ну да. Вы станете свидетелем. Правда, интересно?
Фил смотрел на мистера Х непонимающим взглядом, а тот, опустив голову, продолжил.
- Я только что из сектора Би. Как бы покороче…ммм…. Из Мастерской. Так вот, создано новое приспособление - играет с памятью человека как котенок с клубком ниток, переворачивает все с ног на голову и пациент ничего не замечает. Принимает воспоминания Конструктора за свои. Изобретатель высказал предложение испытать его на вас, мистер Никсон, но я, как давний ваш знакомый, решил любезно отказаться. Мы закончим сами, старинными методами. Осталось совсем чуть-чуть.
Да-да, не удивляйтесь, давние знакомые. Я знаю вас дольше, чем некоторых своих лучших друзей. Мы много раз встречались: разговоры на разные темы, споры, крики, как у настоящей супружеской пары.
Мистер Х слабо улыбнулся, видно было, насколько вымученной выглядит эта улыбка.
- Я вас не помню, - тихо сказал Фил.
- Ну, все же, я не за просто так получаю свои триста тысяч в год, правильно? – опять эта показушная улыбка в пол, - я знаю о вас все, мистер Никсон, знаю и поэтому не хочу окончательно промывать вам мозги.
- Что вы хотите сказать? – Фил успокаивался, но тело еще знобило от затихающей тревоги, - объясните.
- Вы ничего не помните…
- Как же ничего не помню?! Шел с подругой по лесу, хотел посмотреть на запуск первого пилотируемого шаттла, летящего на Марс…еще…я помню странные сны, необычные…
- Когда они начали вам сниться? – мистер Х заинтересовался.
- В то утро, перед тем как я вышел из дома. Странный сон. Посреди пустыни лежал огромный авианосец, над ним, в высоте сновали жуткие существа, ждали… ждали пока из дыры в корме не полезут люди…грязные, изможденные, испуганные. Существа набрасывались на жертв и разрывали в клочья. И…голос…который я никогда не забуду.
Фил выждал паузу, мистер Х тоже не торопился со словами.
- Вы можете объяснить, что значит мой сон, верно? Я вижу это. Ваше лицо уже плохо может обмануть,– сказал Фил.
Мистер Х тяжело вздохнул и опустил тяжелый взгляд на шуршащий магнитофон.
- Куча лет прошло с начала столетия, а мы все пользуемся пленочными магнитофонами, - Х улыбнулся, теперь по настоящему и, нажал на кнопку STOP. – Когда вам снился этот сон. Скажите дату.
- Три дня назад, двадцать восьмого июля.
- А год…
Фил помедлил.
- Вы смеетесь надо мной?
- Отнюдь. Что вы видите в зеркале? – тон мистера Х становился все спокойнее и размереннее.
- Вы сами говорили, что делаете какие-то эксперименты над людьми. По-этому…не знаю, что я вижу…
- Старика, - ответил Х, вместо Фила, - И голос ваш и внешность ваша, мистер Никсон. Мне очень жаль. Понимаю, в вашей памяти не осталось ничего, что можно было бы рассказать из зрелой жизни, вы не помните университетских годов, выпускных, вашей с Вайолет свадьбы, рождения сыновей, смерти старшего и ваших родителей. Вы не помните, и я знаю почему.
Растерянность. Смятение. Страх. Как же убедительно говорил старик, сидящий перед Филом, но как не хотелось верить в тот дикий вздор, что сочился из его рта.
- Вы не сможете меня убедить! - Фил последним усилием воли сдержал напор слез готовых брызнуть из глаз.
- Я не буду пытаться. Знаете Фил, за нами никто не наблюдает. За моей спиной стекло, за которым должны сидеть проверяющие. Но их там нет. Все, уже давно решили, что вы не интересны, что вы, лишь назойливая пиявка, что год от года с какой-то, известной лишь вам причиной, лезет через все препятствия к космодрому. Но я всегда утверждал, и до смертного одра буду утверждать, что интереснее вас, не встречал человека, - он сделал передышку, взял стакан с водой и поднес к губам. Рука слегка тряслась.
- Так в каком году вы видели тот сон?
- В…2028 – ом, - Фил почувствовал слабость, помутилось в глазах и резко пересохло во рту.
- Да. Так и есть. А что дальше?
Фил прикрыл глаза. Медленно, слабость уходила.
- Я здесь. Вот и все.
- Так и должно быть. Все, что с вами произошло, почему вы ничего не помните - болезнь. Вы больны Альцгеймером, Фил, и этот немец скоро вас добьет.
- Чем я болен? – Фил недоумевающее смотрел на мистера Х. Слово “ добьет” не внушало позитивных мыслей.
- Да, вы же не помните. Это старческое слабоумие, весьма популярная болезнь среди стариков.
- Что вы несете? - вскричал Филип и рывком попытался встать с кресла, но кожаные ремни крепко вжались в тело.
- Я – молод!!! Я – здоров!!! Что…что вы сделали??? Чем я это заслужил? Это наркотики, да? Эксперименты? Скажите, “ДА”, скажите. Мне это необходимо. Пожаааалуйста… не хочу верить… не хочу…, - голос его затих так же резко как и появился.
- Вы просто видели. Видели запуск. Вот и все. Весь ответ. Видели, чем он закончился. Пшиком. Галлограмма, Фил. Иллюзия. Нету шаттлов, нету полетов в космос. Все это выдумка.
“Нелепый набор слов. Чушь собачья”.
Сначала вами занимался ваш отец, но перед тем как скончаться, он завещал мне, следить за вами. Как в воду глядел….
Зачем стирать вам память? ВЫ видели то, что видеть не должны и, не один раз. Убить вас было бы проще, но ваш отец…Я уже говорил…
В космос мы не летали, извините, что говорю открыто, но это не первый раз. Должны бы уже привыкнуть. –он ухмыльнулся, - Вы думаете, мы не пробовали. Сотни раз смельчаки выдвигали свои кандидатуры для полетов, и ровно столько же раз нас ожидало разочарование. Космос, если он существует, настолько далек, что ни один летательный аппарат не может добраться до него. Земля, впрочем, не менее обширна, - он покосился на свой стакан.
- Что?
- На месте космодромов, стоят голографические установки столь мощные, что могут проецировать то изображение, что все хотят видеть…То есть, то, что мы хотим показать. Знаете, мы стоим в тысячи раз дешевле космического запуска. Год содержания нашей компании, всех сотрудников, экспериментов, разработок, стоит меньше одного запуска шаттла… да и людей мы не убиваем.
- Только промываете мозги и заставляете поверить во всякую чушь. А как же Советы. Как же России, Китай, Франция? Что вы скажите на их счет. Я видел…
- Что вы видели? Вы стояли в ста метрах от запуска, ощущали жар от сгораемого горючего, слепли от яркости пламени, вырывающегося из сопла. Нет! Вы видели изображение на экране телевизора, или текст в книге, что еще дешевле.
- Дешевле чего?
- Подделки вообще дешевле. Дешевле настоящего, конечного, качественно сделанного продукта. Будь то мыло или одежда. Вы говорите, Советы. Союз Советских Социалистических Республик. Могучий был враг, правда?
Опять ехидная улыбка. Раздражение Фила накапливалось.
- Русские тоже не были в космосе… - он выдержал паузу, - впрочем, их тоже не существовало, до тех пор, пока они нам не понадобились.
- А вы умеете не только раздражать, но и веселить, отдаю вам должное. С вашими историями я почти забыл, что связан.
Фил сдавленно хохотнул. Все это казалось каким-то розыгрышем.
- Мой отец, вы сказали, он участвовал в ваших экспериментах. Но зачем он рассказал мне о космосе, зачем, собственной речью, зажег во мне мечту. Зачем? Ответьте, если сможете. Хотя, предполагаю, в вашем ответе будет столько же вопросов, как и во всех предыдущих.
Х потер изрядно вспотевший лоб. Заговорил он ни сразу.
- Он хотел, чтобы вы были ближе к правде, чем все остальные. Ваша мать знала, чем занимался ее муж. Она всеми силами пыталась защитить вас. Но…
- Вы и ее нашпиговали ложными воспоминаниями?
- Для нее они были самыми настоящими. Не будьте так агрессивны, мы делаем это для блага общества.
- Что вы делаете? Обманываете?
- Мы делаем жизнь, мы – даем работу.
- Вы и это можете? - Фил не удержался от очередного смешка.
- Я понимаю, в это трудно поверить, - он взглянул на магнитофон и продолжил, - Я знал своего деда, помню как он водил меня с братьями на реку за город. Помню лишь смутно. Он рано умер: погиб с бабушкой, возвращаясь домой после рождества, проведенного с нами. Я читал о катастрофе в газетах, был на их похоронах, видел их мертвые тела. Я видел и верил, что все реально, до тех пор пока не получил работу здесь.
Он надолго замолчал, но Фил не смел его перебивать. Когда доктор заговорил в голосе его не чувствовалась былая уверенность. Он боялся.
- Мой дед оставил завещание и по нему, ко мне отошел его дневник. Я уверен, что кроме меня, его никто не читал. Я бережно хранил его, долгие годы, пока…не сжег.
Дед писал в нем весьма странные вещи, некоторые страницы повторяли предыдущие, будто он забывал, что уже писал об этом. Прочитав его, у меня не возникло желания рассказать о том, что я узнал, не возникло желания показать дневник родителям. Они знали о нем, но ни разу про него не спрашивали. Видимо, отец с матерью, что-то подозревали.
Первым в дневнике было написано вот что.
Дед сидел в парке на скамейке. Ярко сияло Солнце, но было еще утро, поэтому прохлада заставляла ежиться. В руке у него были зажаты семечки, кругом бегали прожорливые толстые голуби. Он покормил их, потому что знал, что так нужно. Когда семечки кончились, на пальце блеснуло кольцо. “О, я женат”, - подумал он. Но в голове было пусто как в бездонном колодце. Лишь одна мысль его волновала – полиграфия. Он должен продолжать, то, что начали другие. Он встал и пошел домой с мыслью о книгах, которые хочет напечатать, о журналах и газетах, о новостях, которые он хочет в них написать. Пока он шел, Чикаго просыпался. Тишина утра отступала. Из дверей зданий выходили люди с разгорающимися глазами, с головами полными разных идей.
Первые постовые, первые таксисты, продавцы хот - догов и брокеры приступили к работе. Заводились первые машины. А он знал лишь то, что должен…
Полиграфия деда набирала людей и печатала без остановок, днем и ночью. Миллионы книг, журналов, газет бесплатно развозились по библиотекам и школам, раздавались людям. “Первая волна пошла, - писал он, - люди взахлеб читают, делятся впечатлениями и информацией, советуют друг другу. Науки находят последователей”…. Как то раз, на приеме у стоматолога тот задал деду вопрос, читал ли он провокационный роман Оруэлла, название которого сплошь состоит из цифр и, не считает ли он эту идею бредовой. “Глупости, - отвечал дедушка, - мы живем в свободной стране, и, если бы за нами кто наблюдал или кто-то указывал нам, что делать, уж мы бы знали”.
Язык чесался сказать, что книга написана им.
Вы не можете поверить в услышанное, мистер Никсон, но впереди вас ждет еще пара сюрпризов.
Доктор отпил небольшой глоток и продолжил.
- Как мы предполагаем, то поколение было первым. Оно придумало многие науки, которые, как вам кажется, существуют тысячи лет. География, анатомия, философия – их работа.
- Постойте, вы хотите сказать, что вся наша история фальшивка? – Фил скривил губы.
- Не совсем так. Мы не знаем, что было до первого поколения. Люди пробуждались по всему континенту и, каждый знал, что будет делать. У него были цели и были ложные воспоминания.
- Почему вы решили, что воспоминания ложные. Мой отец рассказывал о своем прадеде.
- Вы видели его?
- Прадеда? А вы как думаете? Конечно, нет, но фотографии отец показывал с удовольствием. Тысяча людей на земном шаре помнят рассказы о своих прадедушках и прабабушек, а многие видели их. Как вы это объясните?
- Во-первых, нет никакого земного шара.
- Хватить шутить, я… - но Фил понурив голову и подавив улыбку, замолк.
- Плыть некуда. Некуда и лететь. Вокруг сплошной океан. Он бесконечен. Был такой капитан, Эдвард Карсон, богач которого не знали Штаты. В начале 90-х по вашему времени он, и его команда отправились покорять Океан. Он вернулся через три года скитаний – один. Никто не спрашивал, куда исчезла остальные и что там, в бирюзе Океана. Все понимали, что Карсон лишился рассудка не спроста. Он бесконечен, а материк, всего один и страна одна.
- Не могу поверить, – шепнул Фил.
- А я и не заставляю. Но мне надоело вам врать. Полеты в космос лишь очередной виток фантомной эволюции человечества. Кто-то бросил нас здесь и мы не знаем для чего Фил. И, честно говоря, такие как вы должны быть нам благодарны за ложь. Вы даже не представляете, какого это, жить, зная настоящую историю. Проектировщики сказали, что скоро должна начаться война – стране грозит перенаселение. Как видите, работа не из простых.
Фил на минуту задумался, чертовски сложно думать, когда каждое слово отражается в голове многократным эхом.
- Война говорите? И куда делся мой сын? Он тоже был на войне…
- Сожалею сэр. Но это необходимость.
Вот уж проще некуда! Как он может говорить о таких вещах так сухо?
- Вы приложили к этому руку?
- Непосредственно нет, наша организация специализируется на другом.
- И на чем же?
- Нас называют “иллюзионистами”, в неофициальной обстановке, естественно. Ваша мама однажды летала к сестре в Испанию, не так ли?
Фил кивнул.
- Она села в самолет, как и многие. Двери закрылись. Остальное – иллюзия. Наша работа, выполненная по высшим статьям. Нет ничего проще, чем что-то внушить толпе, а если она еще и хочет этого… Понимаете сами. Встречаются сложные случаи, но к вам еще никто не мог приблизиться даже на йоту. Но скоро за нас это доделает болезнь.
- Болезнь? – как же она называется, он же говорил
- Да, Альцгеймер.
- Верно, он, – в старческих глазах Фила вспыхнул странный огонек, мальчишеский.
- С вами все в порядке?
- Говорите, я не могу забыть о своей мечте? - голова старика слегка закачалась, словно дряхлое дерево на утреннем ветре.
- Мы перепробовали все известные способы, но, повторю, Альцгеймер вас доконает.
- Повторите? – Фил широко улыбнулся. – Хорошая история мистер, как вас звать, Икс?
- Зовите, как хотите.
- Вы добры ко мне и, я помню. Тот голос в моем сне из детства. Он же ваш? Дааа, именно ваш. Хорошая история, но, моя лучше сэр. Вы отобрали у нас с Вайолет жизнь, я помню лишь обрывки связанные с ней. И вы не поймете, что значит для меня день, когда я встретил ее. И нет ничего более настоящего, чем он. Вы говорите, мир, каким все его знают – выдумка, полеты в космос, отпуск у сестры в Испании, прадедушки? – Фил улыбнулся, а вот лицо мистера Икс будто растеклось, - А что вас сдерживает создать болезнь? Как вы говорите?...
- Альцгеймер… - фыркнул Икс.
- Что за название, не удивительно, что я его забываю. Вы же это можете, признайтесь?
- Теоретически, да – выдавил из себя профессор и резко встал со стула.
- Теоретически? – улыбка не сходила с лица Фила, он следил за уходящим мужчиной, - Вы сделали это.
- Вы - интересный человек мистер Никсон. И, похоже, мы больше с вами не встретимся.
Икс вышел в деревянную дверь позади Фила, а после, вернулся писк, отключивший Фила на опушке, в то, последнее воскресение июля.
Эпилог
- Забыли, да?
Голос доносился издалека, знакомые слова смешивались с симфонией других звуков. Фил слышал и пение соловья, и стрекот цикад, и шум весеннего леса. А вот уже шум проезжающего по гравию автомобиля. Кто-то подъехал к его дому?
- Филип, закрыть окно? - сухой, мужской голос, однако в нем чувствовалась забота.
- Нет, прошу, - Фил открыл глаза.
Мягкий ветерок обдал его уставшую плоть, и он вдохнул полной грудью.
- Ты хотел со мной поговорить. У меня есть пара минут. Джеффри подъехал, нужно ехать в Бостон. Фестиваль, знаешь ли, такого калибра не каждый день…
- Я не отниму у тебя много времени, - он вновь сомкнул веки и сказал - Голос никуда не ушел.
- Чей? Давай не будем играть, у меня мало времени, о чем ты хотел поговорить?
Фил думал. О чем он может говорить с человеком, который ничего не знает?
- Значит, он засадил меня, любезный мистер Икс, - волной раскатилась улыбка по его губам. – Но у него не получилось, я все помню. Вот только…
- Засадил, так вот значит твоя благодарность сыну?
“Сыну? Мне не послышалось”.
- Мой сын погиб на войне, точнее…он…погиб… все равно. Мне и пятидесяти не исполнилось, как его не стало.
Мужчина перед ним странно улыбнулся. Глаза его казались знакомыми, и голос, толстые очки в черепашьей оправе. Неееет.... Мистер Икс намного старше. Не может быть.
Мужчина заговорил.
- Твой сын жив, папа. Жив как никто другой…
March/19/13