(отрывок из повести)
Катя вышла из метро. От станции «Елизаровская» до дома Бориса Михайловича пятнадцать минут ходьбы, но прежде надо пересечь парковую зону – просторный лесной массив, изрядно загаженный собаками. Девушка вздохнула и направилась к подмигивающему светофору – поодаль суетились люди. Вот народ, удивилась она, всё ему нипочём: ни пронизывающий ветер, ни промозглость!
Внимание привлёк молодой, лет пятнадцати, парнишка в потрёпанном пальто с повязкой на рукаве: на тёмно-синем, почти чёрном фоне предательски желтело «ЛДПР». Он раздавал призывы и воззвания, нет, скорее пытался красными, еле сгибающимися от холода пальцами подцепить печатный лист и отдать очередному прохожему; в глазах стояли слёзы. Катя подошла к нему и молча надела варежки. Вначале мальчишка изумлённо замер, потом стал сопротивляться, но быстро сдался.
- Как ма-а-а-ма-а-а... - благодарно «промычал» в ответ и улыбнулся: - А может к нам?
- Куда-а-а-а? – не поняла девушка.
- В партию народную, - шмыгнул носом парень. - Эт, как её... демкратно-либеральная.
- А для чего мне ваша партия? – удивилась Катя.
– Нашей станешь! – уверенно заявил он и, вспомнив один из агитационных слоганов, понёс околесицу, пока к нему не подбежал другой - побойчее и постарше.
- Петька, беги за угол, - махнул однопартиец в сторону здания, - там пайки выдают. Да, шевели батонами, а то всё растащат, - крикнул он и грязно выругался. Петька подскочил как ужаленный и умчался отовариваться.
Кате стало грустно и смешно одновременно: жаль мальчишку, вступившего в партийные ряды из-за продуктового подспорья, а веселье не покидало от того, что когда-то уже слышала про «своего человека».
Она поступала в театральный институт на актёрское отделение... Долго искала аудиторию, где проверяли слух и голос. Измотавшись по вверх-вниз лестничным лабиринтам, усталая и взволнованная девушка, наконец, втиснулась в узкую высокую дверь, за которой открылся широкий зал с роялем. За ним в чёрном бархатном сюртуке с беломориной во рту восседал музыкант. Седовласый мужчина что-то наигрывал и тихонечко напевал. Зыркнув на неё, одной рукой продолжил игру, а другой - взмахнул с нетерпением.
- Прошу! - папироса так и осталась на нижней губе пианиста. – Что будем исполнять?
Катя испуганно и отрывисто выдала: «Очь чёрны!»
- Ого! – удивился мужчина, - Очи, так очи…
Он взял первый аккорд, и Катя неестественно-толстым голосом затянула: «О-о-о-чи чё-о-о-рны-Я…»
- Кхе-кхе-кхха… - поперхнулся музыкант, дико взглянул на будущую актрису кино и театра и, увеличив скорость движения пальцев, словно вдогонку прокричал:
- На-а-а-аш человек!
***
Катя и не подозревала, что странный музыкант станет советником, наставником, родным по сути. Для них не существовало закрытых тем, в тёплых и удивительно добрых беседах обсуждалось всё: от личной жизни до политики. Конечно, поболтать «о том о сём» она могла и c друзьями-товарищами, но ни у одного из них не было таких знаний, опыта и душевности, как у Бориса Михайловича. Да и понять метания девичьей души мог только настроенный на одну с ней волну музыкант. Дом пианиста притягивал семейным уютом, а его хозяин заменил девушке рано ушедшего из жизни отца. Девушка даже посмеивалась, мол, приворожил её Борис Михайлович чаем и приготовленным собственноручно душистым земляничным вареньем.
Вот и сейчас Катя сидела в просторной уютной кухне дома дореволюционной постройки и со смехом рассказывала о встрече на «Елизаровской».
- Значит, так и сказал: жизнь – борьба! – рассмеялся музыкант. - А не объяснил: во имя чего?
- Cкажете тоже, - поддержала Катя. - А как же без борьбы?
- Просто жить... Трудиться на огороде, в лесу, в доме... Читать, развиваться духовно - превращать эгоизм свой в Любовь.
- Ну это общие фразы... - Катя приготовилась к спору, у неё даже румянец на щеках выступил.
- Да нет, девочка моя, - не общие... Ссылаюсь на американца Ричарда Докинза, вернее, на его работу «Эгоистичный ген». Хорошая теория, оправдывающая бездуховность. Мол, что с меня взять – эгоист! Природа так задумала, и человеку-винтику спорить с ней «ни-ни». Так, оправдываем свою глупость, жадность и жесткость кивком в сторону природы...
Ты думаешь лозунг большевиков - «Равенство, Братство, Свобода» - бред? Да в нём выражена мечта всего человечества. Но сколько попыток построить справедливый мир уже было?! И все они заканчивались крахом. Насытились уже до крови этими перестройками и переделками. Да и как, скажи, можно выравнивать деревья в лесу или усреднять человеческие способности? Как можно испытывать братские чувства, если нет Любви? Или Свобода... От кого или от чего нам освобождаться? От власти, от семьи, от общества, от себя, а может, от той самой Любви? Так один уже попробовал.
- И кто же этот, освободившийся от любви? – улыбнулась Катя.
- Да всё тот же, самый любимый ангел Господа...
- Ну, у вас и сравнения! Не высоко ли поднимаете планку? Мы же люди простые... – Катя пробовала отшутиться, но Борис Михайлович был серьёзен.
- А как ты думаешь, почему Люцифер низвергнут? За какие такие преступления? – он помолчал и продолжил. - Если проанализировать древних, святые книги, всю историю человеческой цивилизации, то получается - за НЕЛЮБОВЬ. А вот семя Люцифера в каждом из нас глубоко зарыто, и прорастает эгоизмом.
***
За год до окончания театрального института нежданно-негаданно к Екатерине пришёл успех. Известный и преуспевающий режиссёр муниципального театра «Ми Амор» Георгий Романов поставил трагифарсовый спектакль, переполошивший Санкт-Петербург. Премьера состоялась на популярном фестивале страны «Белые ночи». Главным героем фантасмагории выступал мим, в постановке использовалась музыка Нино Рота, гармонично подчёркивающая сюжетную линию, выстроенную по легенде о Белой Даме - призраке Аничкова моста. Екатерина ахнула, когда на главную женскую роль пригласили её, студентку пятого курса театрального института!
После феерического успеха Катя засобиралась к Борису Михайловичу, но радость испарилась, когда в трубке ответили хриплым и кашляющим голосом - пианист заболел. Не дождавшись окончания торжества, она попросила прикреплённого за труппой водителя отвезти её по адресу. Катя приехала расстроенной и обеспокоенной. Несмотря на слабость, Борис Михайлович встретил любимицу красивым ярким букетом, расцеловал и даже прослезился. Катя взглянула на цветы - Борис Михайлович никогда не делал абы какие подарки, все они были со смыслом - и улыбнулась: на неё смотрели солнечные парадоксальные герберы, сохраняющие некую тайну и демонстрирующие открытость миру.
«Как точно он всегда подмечает!» - в очередной раз удивилась девушка - кажущаяся спокойной и рассудительной она была всё же импульсивной.
Катя начала с премьеры, затем, увлекшись, рассказала подробно о встрече, организованной после спектакля со зрителями.
- Да, просмотрела тут одну из серий американского фильма «Звёздные врата SG-1». Любопытный сериал, хотя фантастика - не моё! - Девушка вкратце пересказала сюжет фильма, Борис Михайлович слушал внимательно и с интересом.
- А кто такие репликаторы? – оживился он.
- Как объяснить... - Катя задумалась. - Необычная и самая продвинутая раса само-воссоздающихся машин. Репликатор состоит из набора блоков, а блок - из множества кероновых связей...
- Хероновых, говоришь... - улыбнулся пианист. – Ну, ну...
- Репликаторы принимают различные биологические формы в зависимости от поставленной цели. Причём, им необходимо огромное количество энергии, которая увеличивает их мощность.
- О, как! – воскликнул Борис Михайлович. Похоже, что тема задела его не на шутку.
- А-а-а, интересно?! - засмеялась Катя. - Наш звукооператор сделал даже предположение: если душа – это сгусток энергии, то кто-то в своих интересах собирает эти самые сгустки. Кстати, название «репликаторы» взято именно из работы того самого учёного... американца. Помните, вы ещё как-то говорили о нём?
- Ричард Докинз?
- Да!
- А вы верите в Бога? – внезапно, без всякого перехода спросила девушка и вдруг покраснела.
- Ты не смущайся так, Катенька. Кха-кхах-кха... – закашлял мужчина и тихо продолжил. – Верю. Но пришёл к Нему не сразу... Ад-то на Земле ещё прошёл. Попал перед Великой Отечественной в концлагерь на Соловках по доносу, как сын врага... Да-а-а, Соловецкий лагерь особого назначения – СЛОНом мы его называли. Не слышала? Люди в то время были особенными... М-м-м... Подобные... Да вот хотя бы твоим репликаторам из «Звёздных врат», - улыбнулся он, - бездушные машины... Горько всё это вспоминать, - Борис Михайлович закурил и закашлял сильнее.
Катя вскочила, пытаясь помочь, но мужчина остановил её, схватив за руку.
- Брось, старая болячка, её не вылечишь уже... Хотя... - он задумался на минуту и продолжил, - люди всегда были такими... Только душа и спасает. Изгнав Адама из Рая, Бог оставил ему душу, как вместилище Любви.
Ведь не жалость и сантименты делают человека человеком, а душа, если таковая имеется. Иные-то потеряли её в процессе жизни... Кто-то «продал», кто-то «отпустил восвояси», - хлопотно с нею: совесть не даст обмануть ни себя, ни Бога. Но ведь хочется! Оправдать свои слабости, свою никчемную жизнь. Отсюда - правда у каждого своя, хотя должна быть одной на всех! Вот и нет счастья-то...
Катю поражало то, как Борис Михайлович вспоминал: без надрыва, истерии, спокойно, последовательно, как роман читал.
- В лагере я чуть не задушил надзирательницу, садистски избивавшую на моих глазах беременную женщину. И откуда только силы взялись?! А ведь задушил бы - ненависть сильную испытывал. Остановил меня репрессированный священник: можно сказать, за руку схватил и от расправы спас. После этого случая в моей голове прозрение наступило, как солнечный удар, до тошноты и помутнения рассудка. Думал тогда, что лишусь здравомыслия...
Я ведь не любил отца Олега. Не любил и даже проклинал. Да и как не осуждать человека, которого надзиратели заставляли отречься от какого-то, несуществующего «картинного Христа», ради жизни детей, которых калечили на его глазах, чтобы услышать это самое отречение. А он, худой, измождённый, просил не трогать детей, а забрать его жизнь, лил слёзы, непрестанно молился, но так и не отрёкся. Правда, кроме ненависти испытывал к нему уважение. Нет, скорее, зависть. Завидовал его силе духа...
От нахлынувших воспоминаний Борису Михайловичу стало хуже. Катя уложила его в постель, дала лекарство и на всякий случай решила остаться. Но вместо пожелания спокойной ночи музыкант промолвил:
- Я ведь только со временем понял: без боли истинной Любви нет! Не хочешь маяться душой, будешь мучиться телом. Но отдай её, душу-то, и... станешь репликатором!