Глава № 1
Друзья детства, Андрей и Федор, жили в одном дворе, сидели в школе за одной партой и, вообще, сколько себя помнили, были всегда вместе. А теперь они - студенты-третьекурсники учились в одном из престижных московских вузов на одном отделении.
Свободное время ребята проводили шумно: дискотеки, девушки, пивбары. Вот и теперь, по окончании учебной недели, друзья торопились на очередную студенческую вечеринку. Родители любили своих детей, понимали, что они молоды, и все же беспокоились о них. Неоднократные попытки взрослых приобщить сыновей к искусству (покупались билеты на вернисажи и выставки, в театры и кино) заканчивались посиделками молодых людей в местных буфетах.
- Ну, чего ты копаешься, Андрюха? - недовольно пробасил Федор, наблюдая за тем, как одевается его друг. - Я уже весь вспотел!
На его звонок дверь открыла мама Андрея, которую Федор никак не ожидал увидеть дома. Галина Михайловна (так звали маму) предложила раздеться и пройти в комнату. Но Федор, предвидя расспросы и неудобный для себя разговор относительно планов молодых людей на ближайший вечер, отказался. На улице шел дождь, и парень, одетый в плащевку из непромокаемой ткани, топтался в прихожей, и его лоб покрылся испариной.
Выйдя из комнаты проводить друзей, Галина Михайловна попросила:
- Андрюша, ребята, я прошу вас - много не пейте!
- Да ладно, мам! - скорчил гримасу страдания сын.
- И как только вам не надоедят бары и танцульки?
- Ну, ты опять начинаешь! - недовольно протянул Андрей, предвидя долгую нотацию и стараясь поскорее прошмыгнуть за дверь.
- Вы бы хоть проветрились, что ли, съездили куда-нибудь на экскурсию!
- Куда-куда? - удивились молодые люди, невольно притормаживая.
- Ну, например, во Владимир или Суздаль. Вы же нигде, кроме Москвы, не были! А там такая красота, храмы старинные! Вся история России! У нас на работе на следующей неделе как раз организуется такая поездка. Мы с отцом уже дважды в ней побывали, а вот вас я могу записать. Выезд на нашем автобусе в субботу утром. Во Владимире ночевка в гостинице. Во время поездки будут кормить в ресторанах. Кстати, кормежка очень приличная. А вернетесь тем же автобусом в воскресенье.
- Это что, мы с твоими тетками с работы будем в одном автобусе трястись? - осведомился сын.
- Ну, во-первых, не обязательно с ними. Вместо «моих теток», как ты выражаешься, могут поехать их дети - взрослые сыновья и дочери наших сотрудников. Что, кстати сказать, зачастую и происходит. И, заметь, ничего плохого в этом нет!
- Ну ладно, мам, мы подумаем! - примирительно пообещал Андрей, чмокая Галину Михайловну в щеку.
- Да-да, мы подумаем, - автоматически, вслед за другом повторил Федор, и они поспешно ретировались.
Трудно сказать, что послужило побудительным мотивом - может быть, скука, но неожиданно для самих себя наши студенты оказались в следующую субботу в экскурсионном автобусе. Их немало удивил тот факт, что «мерседес» был наполнен в основном молодыми людьми, которые быстро и без особого труда перезнакомились. И дальнейшая поездка наших друзей во Владимир оказалась весьма оживленной и приятной. Молодежь пела, играла на гитаре и даже украдкой выпивала, захватив с собой в дорогу из дома съестные припасы и кое-что еще.
После неожиданно вкусного и обильного обеда в местном ресторанчике, куда их привезли прямо с дороги, в автобус вошла молодая женщина. Она представилась экскурсоводом и, взяв в руки микрофон, начала свой рассказ.
Поначалу молодые люди бубнили и открыто переговаривались между собой, мешая работе гида, но постепенно все стихло - настолько интересно и профессионально работала экскурсовод. Женщина была местной. Она подавала материал в меру громко, без бумаги, и было заметно, что делает это она не формально, с душой. Рассказ о возникновении Владимиро-Суздальской Руси, о непростых и даже, порой, трагических судьбах первых русских князей, нашествии орд Батыя захватил всех. Автобус продвигался от одного исторического памятника до другого. Группа то спешивалась, оставляя автобус, то вновь занимала в нем свои места. Наконец «мерседес» выехал на площадь перед Успенским собором - главным храмом Владимира. Здесь экскурсанты высыпались наружу, и группа направилась в сторону святыни.
Друзья невольно залюбовались величием белокаменного строения.
- Федь, прикинь, построить такое в 12-м веке, и заметь, без всяких там подъемных кранов и новейших стройтехнологий!
- Да уж, могли люди! - согласился приятель.
Свой рассказ о соборе женщина-экскурсовод
начала у входа в храм, на широкой площадке, мощеной глыбами белого камня. Отсюда, с возвышенности, открывался величественный вид на восток. Далеко внизу змеилась река. Ее пологие берега поросли густым лиственным лесом. А далее, насколько хватало зрения, до самого горизонта раскинулись привольные степи.
- Как же удалось до сих пор сохранить такую красоту! - восхищались друзья.
- Федь, а ты можешь себе представить, как это все выглядело тогда, во времена татаромонголов? Река, наверное, к самому храму подходила? - предположил Андрей.
- Да ладно, вон какая высота! - не согласился Федор. - Это ж река все-таки, а не море!
В храме одновременно находилось несколько групп экскурсантов. Две из них, как минимум, были иностранными. Чтобы не мешать коллегам, гиды со своими людьми рассредоточились по периметру помещения, и так и шли друг за другом. Здесь почти никто не разговаривал: все молча взирали вокруг, невольно храня тишину и покой святого места. Даже обычно крикливые иностранцы - и те как-то притихли.
Слушая экскурсовода, друзья постепенно переходили с места на место, любуясь фресками Андрея Рублева, расписными колоннами, резным иконостасом, как вдруг внимание Андрея привлекло чье-то захоронение в центральной части храма. По непонятной причине оно показалось ему странным. И лишь подойдя ближе, он понял почему. Все саркофаги имели глухие металлические крышки. Один же был оборудован прозрачным стеклянным сводом. Склонившись над ним, Андрей увидел одежду монаха и на вид небольшой по размеру меч.
- Кто это? - обратился к гидессе Андрей, когда его группа начала движение к очередному объекту рассказа.
- Здесь похоронен молодой князь Всеволод Юрьевич. Он вышел навстречу Батыю с небольшим отрядом и геройски погиб в неравном бою.
- Как вышел. зачем?!
- Славянская традиция требовала встречать врага в поле, в открытом бою, не допуская его к своему дому.
- Но здесь одежда монаха?
- Перед боем Всеволод принял иноческий постриг от владыки Митрофана.
- Значит, он шел на верную смерть и знал об этом? - Андрей живо представил себе, как из открытых ворот города выходит малая дружина русских воинов во главе с молодым парнем, наверное, его ровесником. А там, где-то уже совсем близко, на город накатывается бесконечная злобная волна узкоглазых всадников, безжалостных и диких, уничтожающих все на своем пути. И ему стало не по себе.
- Андрюха, ты чего? - забеспокоился друг.
- Да так, ничего. Просто задумался.
Андрей вдруг поймал себя на мысли, что почему-то не в состоянии двинуться с места. Будто бы какая-то сила удерживала его у саркофага. Он все не мог оторвать взгляда от одинокого меча неизвестного ему воина и чувствовал каждый удар своего сердца.
Вечером друзья разместились в городской гостинице, куда их привезли на автобусе. Номер оказался маленьким, хоть и двухместным. Впрочем - вполне сносным, особенно для молодых.
- Ну че, Эндрю, может, махнем после ужина на танцы с девахами? У нас дискотека прямо в гостинице! - Федор имел в виду студенток, с которыми молодые люди познакомились в автобусе по пути следования из Москвы во Владимир. Те также, по наущению своих мам, отправились «на воздух», оставив на время конспекты и учебники.
- Знаешь, Федька, я что-то устал. Если хочешь, двигай без меня!
- Да ладно, ты чего? Я что, с ними один, что ли, трястись буду?
- Федь, я, правда, себя неважно чувствую.
После ужина Андрей, оставшись один в номере, принял душ, бесцельно пощелкал пультом от телевизора и, не найдя в нем ничего для себя интересного, выключил «ящик». Затем он прилег на кровать и попытался расслабиться. Но перед глазами все стояла могила князя, и с этим он ничего не мог поделать.
Глава № 2
Великий князь Владимирский и Суздальский Юрий Всеволодович, в крещении - Георгий, был вторым сыном прославленного на Руси князя Всеволода Большое Гнездо. Имея столь славного родителя, он и сам давно уже заслужил почетное звание «великий» за то, что, избегая вооруженных столкновений, достиг больших внешнеполитических успехов. Еще в 1212 году Юрий отпустил из плена рязанских князей, захваченных ранее его отцом: Ингваря и Юрия Игоревичей, с которыми заключил мирный договор и сделался дружен. Затем он провел удачный военный поход против волжских булгар и в 1221 году основал Нижний Новгород в междуречье Оки и Волги, закрепляя за Русью столь важные земли.
Сейчас он возвращался из Киева, где гостил у своего родственника, Владимира Рюриковича. В поездку князь впервые взял с собой своего старшего сына Всеволода (в крещении - Димитрия), которому только-только исполнилось 14 лет. Целью поездки был родственный сговор. Отцы хотели свести Всеволода и дочку Владимира Марину, которая, несмотря на свой юный возраст (лишь 12 лет!) уже была хороша! В Киеве князья организовали « случайную» встречу детей, и Юрий увидел, как вспыхнуло лицо девушки и смутился его сын. Отцы остались довольны - дело было сделано!
Вспоминая удачную поездку, князь Юрий был в прекрасном настроении. Он правил своим гнедым и украдкой поглядывал на сына. Тот ехал молча, сосредоточенно, поглощенный своими мыслями.
«Эка, как сидит в седле! Какой молодец!» - мысленно восхитился отец.
Чуть сзади за ними следовал верный, проверенный в деле, воевода Еремей Глебович, встретивший государей со всем княжеским войском на суше.
Было начало июля, и близился день Ивана Ку- палы. Княжеский штандарт проплывал мимо великолепных лесов и рек с прозрачной водой, где на лугах уже сбивалась в стайки деревенская молодежь в предвкушении праздничных хороводов и костровых забав.
Юрий и сам был еще вполне молод и крепок, прекрасно сидел в седле и владел оружием. С завистью поглядывая на молодых парней и девок, князь и сам бы с удовольствием предался праздничным утехам. Как захотелось вдруг беззаботно пробежаться босиком по мокрому лугу, посидеть у костра со своим народом, попеть песни! Эх, да нельзя! Кто же, если не он, Богом избранный государь, защитит и оградит христианские души!
А тучи над Русью сгущались. Хорошо понимал это владимирский князь. Опасность надвигалась с востока. Огромное войско монголов, хорошо вооруженных прекрасных наездников, объединенных железной дисциплиной, завоевало Китай, Среднюю Азию, Иран и Кавказ. А теперь настал черед Руси. Первая битва трех Мстиславов: великого князя Киевского, князя черниговского и князя галицкого, удачливого - против жестоких всадников с раскосыми глазами, которые вышли будто бы из самого ада Тартара (столь свирепы были они и безжалостны), - была проиграна. Около 10 тысяч русских воинов полегло на берегах реки Калки в мае 1223 года, погибла половина принявших участие в битве князей. Погиб тогда и великий князь Киевский. Новый же князь, Владимир Рюрикович, родственник Юрия, занял великий стол не сразу, а лишь когда рассеялась окончательно опасность повторного вторжения. Медлил аж до середины июля!
Татаромонгольские всадники откатились назад, в степи. Исчезли, будто бы сквозь землю провалились. Но, надолго ли?
Откуда вообще пришел сей народ? Русские дотоле не знали его. Кто они: печенеги, таурманы или кто? Самые суеверные поговаривали, что народу сему должно прийти перед самым концом света и завоевать всю землю.
Юрий украдкой покосился на сына. Видел, не мог не видеть отец, что в семье его растет воин. Особенно ценил князь в своем старшем сыне его честность и любовь к краю. Два других его сына, Владимир и Мстислав, а также дочка Феодора были еще маленькими, а потому - мамиными детьми. Супруга князя, Агафья Всеволодовна, младшеньких далеко от себя не отпускала. Была еще в семье у великого князя старшая дочь Добрава, да ту они с матерью считали отрезанным ломтем, так как она уже год как была замужем за племянником Юрия князем волынским Василько Романовичем. Племяш был хорошим, честным парнем, любил свою жену, и все у дочки в семейной жизни складывалось хорошо.
Путешествие до Киева князь и княжич проделали на пяти стругах, спустившись по реке Нерли и лесным речкам к большой воде. Иногда вода внезапно заканчивалась. Тогда экспедиция волоком тянула суда по узким протокам, а то и вообще по суше, пока наконец не выходила к судоходным местам. Так и дошли до самого Днепра, пока не показался по левому борту стольный град и золоченые купола Печерской лавры на крутом, неприступном берегу.
- Какая красота! - восхищенно воскликнул сын, без отрыва глядевший на величественные храмы и мощные городские укрепления на лесистых холмах. Он впервые увидел Киев. Раньше отец не брал его с собой в столь дальнее путешествие, которое, к тому же, всегда было сопряжено с риском нападения кочевых племен, мордвы и булгар.
Вот и в этот раз экспедиции пришлось отбиваться от нападения. Степняки бросились вплавь на конях, пытаясь догнать и окружить последнее судно, но встреченные дождем стрел организованного войска повернули назад, не решившись на дальнейшее преследование.
Смело повел себя в этой ситуации сын князя Всеволод, готовый с мечом в руках броситься на врага. Любо было видеть отцу храбрость княжича. Но князь все же незаметно, но страховал своего отпрыска: ведь еще совсем мальчик!
На обратном пути струги пристали к пристани, заложенной еще великим князем Владимиро-Суздальской Руси Андреем Боголюбским.
Отец и сын сошли на берег и направили свои стопы в храм Покрова на Нерли, белокаменный красавец византийской постройки, где отстояли благодарственный молебен Спасителю. Находясь на хорах, князь и княжич могли наблюдать за тем, как в алтаре совершается великое таинство Евхаристии. От всех остальных вельмож, стоявших перед иконостасом внизу, действо было сокрыто.
- Батюшка, отчего нам позволено глядеть за алтарь, а вельможным нельзя? - спросил Всеволод.
- Оттого, сын мой, что мы - князья, и судьба всех в этом храме и земле нашей нам самим Богом поручена. Нам потому и разрешено многое, а спросится и того больше! Запомни мои слова, сынок. Мы за наш народ перед Богом в ответе!
Знал отец, что на благодатную почву ложатся его глаголы!
Службу вел сам епископ Владимирский Митрофан, приехавший на встречу с великим князем.
Всеволод видел, каким уважением у его отца пользуется владыко, и сам благоговел перед духовным пастырем княжеского дома. Отец мечтал о метрополии во Владимире. Здесь еще Бо- голюбским был возведен величественный храм - Успенский собор, который превышал Софийские соборы Киева и Новгорода. А после пожара 1185 года он был не только восстановлен, но и значительно расширен в самом конце 12-го века. Собор задумывался и воспринимался всеми как оплот независимой от Киева митрополии. Но, Киев не утверждал ее, боясь укрепления самостоятельности Владимиро-Суздальского княжества. По этому поводу неунывающий владыко Митрофан всякий раз напоминал Юрию известный постулат: «Где епископ - там и церковь!» - и тем успокаивал до поры притязания великого князя.
Владыко Митрофан, человек книжный и образованный, всячески поднимал престиж княжеской власти, требуя от его подданных «приязни» к князю, чтобы смотрели на него как на Божия избранника.
- Князь - это государь, - любил повторять владыко в своих церковных проповедях, имея перед собой пример государственного устройства Византии, где власть царя была традиционно очень сильна.
Вместе с тем отец Митрофан и князя учил:
- Ты поставлен Богом на власть, а потому должен блюсти Божью волю: казнить злых, а добрых - миловать!
Владыко являл личный пример братолюбия: давал приют всем изгоям и потерявшим кров беглым холопам, кормил нищих, больных и убогих, уча относиться ко всем по-христиански. В своих многочисленных беседах с князем Юрием отец Митрофан учил его быть милосердным со своими рабами и холопами. Помнить, что рабы его тоже христиане, как и он сам. Что не только убивать раба, но и истязать его не след!
- Мы же русские, - повторял владыко, - а не нехристи поганые!
Отец Митрофан имел большой личный авторитет у князя и влияние на него и членов всей княжеской семьи, на всю гражданскую жизнь во Владимире. В условиях междоусобицы князей на Руси лишь Православная церковь и ее книжное учение (святых Кирилла и Мефодия) являли пример истинного единовластия на всей русской земле.
Вслед за владыкой и Юрий стремился творить добро: отпускал пленных, помогал сирым и вдовам. Налаживал отношения с соседями. А с великим князем Киевским и вовсе породнился.
Не отставал от отца в добрых делах и сын его, Всеволод. Имея в семье столь уважаемого духовного наставника и возрастая в праведности, просил у епископа:
- Научи молиться, владыко!
- А ты повторяй при всякой оказии: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного! Особенно, если беда какая или опасность! - учил мальчика наставник. - И не забывай, что ты - русский князь - православная душа!
Владыко любил княжича за открытый и любознательный нрав, за чистоту помыслов и доброту.
Прошло три года. Княжичу исполнилось 17 лет. Молодой, голубоглазый Всеволод стал настоящим мужчиной. Раздался в плечах и окреп. Теперь он повсюду сопровождал отца в его ратных походах против степняков и слыл смелым воином.
Настало время выполнить волю отцов. И повел молодой князь под венец киевскую красавицу Марину, которая за годы разлуки расцвела, как цветок. От ее лица с громадными карими глазами и густой копны русых волос, расплетенных и расчесанных по случаю замужества, невозможно было отвести глаз.
Народу в главном храме города набилось великое множество. Все хотели своими глазами увидеть свадьбу молодого, любимого владимирцами князя.
После того как владыко Митрофан совершил таинство венчания, попали дети в объятия заплаканных матерей и веселых отцов. А затем был великий пир и княжьими дарами щедро одарен люд. А потом... они остались вдвоем.
В просторной опочивальне княжьих палат было тихо. Пахло деревом и чистыми полами. А из красного угла на молодых смотрели теплые материнские глаза Богородицы. Перед нею беззвучно, плавным спокойным светом горела большая восковая свеча.
Всеволод и Марина молча сидели на широкой застланной лежанке, не в силах поднять друг на друга глаз. Затем молодая жена опустилась к ногам своего супруга, чтобы по славянскому обычаю разуть своего суженого.
- Погоди, Марина, - бережно взял ее за руки Всеволод, - скажи, любишь ли?
Лицо девушки зарделось, и она прошептала чуть слышно:
- Да ведь нас об этом не спрашивают.
- И все же.
Марина подняла на мужа огромные, влажные от счастливых слез глаза:
- Люблю, сильно люблю, с первой минуты, как увидала!
Глава № 3
Наступила осень 1237 года. Джехангир (главнокомандующий) и великий хан монголов, Батый пил в одиночестве чай в огромном цветном шатре на берегу Волги, возлегая на теплых звериных шкурах. Неделю назад он завершил свой поход на Булгарию, сжег до тла их столицу - Великий Город, и умертвил всех ее жителей.
Прошел ровно год с того дня, как он двинул огромное войско монголов из верховья Иртыша на запад. За время похода ему покорилось все Среднее Поволжье, Половецкая степь и земли камских булгар. Захватив эти богатые земли и не встретив серьезного сопротивления, великий хан избрал Волжскую Булгарию своим улусом, о чем сообщил на общем собрании Чингисидов (царевичи, сыновья и внуки Чингисхана). Но не тут-то было! Многочисленные Чингисиды, пришедшие с ним и которыми он командовал по воле великого дяди Угэдэя - вождя всех монголов, потребовали от него похода на Русь.
«Глупцы! Они мечтают о славе полководцев! - раздраженно думал Батый. - Я предупреждал их, что победа над Русью потребует многих жертв. Русские - стойкие воины и будут драться насмерть. На военном совете полководец Субэдэй, который уже бился с ними на Калке, назвал русских храбрыми воинами. Он сказал, что если бы тогда не побежали половцы, союзники славян, то неизвестно еще, чем бы закончилось сражение! Но его не слушали, смеялись. А меня за промедление даже назвали бабой!
Ах! - от гнева Батый задохнулся и заскрипел зубами, вспоминая выскочку и обидчика - Чингисида, сына одного из своих многочисленных родственников, дерзнувшего оскорбить его. - Он у меня ответит за это! - почернел от злости свирепый хан. - Этот нахальный мальчишка дерзнул ослушаться джехангира и тем самым грубо нарушил закон, установленный самим Чингисханом, его великим дедом!»
Понемногу успокаиваясь, Батый вновь погрузился в глубокое раздумье.
«С русскими надо быть вероломным, - решил он сам для себя, - их надо взять хитростью и обманом, обещая мир. А когда поверят - не щадить никого! Ни стариков, ни женщин, ни детей! За малейшее сопротивление - смерть!»
Батый в задумчивости поднес ко рту пиалу с зеленым чаем, но пить не стал.
«Итак, уже завтра прикажу лагерю сниматься в поход. В поход - на Рязань! Она будет первою добычей! А затем и вся Русь, чего бы мне это ни стоило!» - свирепый хан весь подобрался на коврах, превратившись в один тугой комок, будто дикий зверь перед решающим прыжком.
- Чего хочет ваш хан? - спросил у монгольских послов рязанский князь Юрий. Его горячий вороной конь со стрелкой на лбу не отошел еще от дальнего похода и тяжело дышал, раздувая ноздри, фыркая и недовольно кося большим черным глазом на странного вида группу в цветастых одеждах. Среди посланников выделялась женщина, смуглая, почти черная, раскосая и босая. В ее волосах, блестящих, как агат, белели маленькие, похожие на детские, косточки. И вся она, в бусинах и ярких лохмотьях, что-то пришептывала и тряслась, словно в трансе.
«Чародейка, что ли», - невольно подумал Юрий, мысленно осеняя себя крестным знамением.
Узнав о вступлении великих монгольских орд в южные пределы своих земель, он сам, вместе с князьями: Олегом Красным, прозванным так рязанцами за мужскую красоту и отвагу, и его братом Романом Ингворовичем - во главе войска поспешил выйти навстречу неприятелю. И вот она состоялась на берегу полноводной реки Воронеж у диких лесов.
Два войска стояли друг против друга. Русичи дивились пришельцам: смуглые, узкоглазые, в диковинных пестрых одеяниях, вооруженные луками со стрелами в кожаных колчанах и кривыми мечами. Их числу не было конца! До самого горизонта текла вражья сила.
«Господи, сколько же вас!» - сердце князя тревожно стучало в груди. От ржания вражьих коней, зычных криков и команд ему почти не было слышно собственного голоса.
- Если желаете мира, - нагло улыбаясь, заявили монгольские послы, - то пусть десятая часть всего вашего будет нашей! Тогда великий хан отойдет от Рязани.
«Врут! - подумал Юрий, - хотят взять обманом!» Вслух же произнес:
- Передайте вашему хану, когда из нас никого не будет, тогда все возьмете! - И приказал готовиться к бою.
- Беда, князь! Пришли на Русь из самого Тартара орды поганых и хан их Батый - лютый зверь! На реке Ворона бился с ним князь Юрий Рязанский, а также князья Пронский, Коломенский и Муромский. Да проиграли кровавую битву! Почти все полегли там, а сам Юрий едва спасся и, отойдя с малым войском, затворился в городе. Тебя о подмоге просит! - докладывал владимирскому князю гонец из осажденной Рязани.
- Да велико ли их войско? - поинтересовался великий князь Владимирский. Внешне он сохранял полное спокойствие, хотя в его сердце росла и ширилась тревога: «Вот она - беда-то!»
Еще на военном совете присутствовали старшие сыновья Юрия, епископ Митрофан, воеводы и единственный оставшийся в живых родственник князя рязанского, его племянник Роман Ингворович. Он не участвовал в битве у воронежских лесов. В это время Роман и боярин рязанский Евпатий Коловрат находились в Чернигове, и потому сохранилось у него небольшое войско ратников.
- Числу поганых нет числа, великий князь! - отвечал гонец, воевода Кир Михайлович. - Среди монгол и другие народы, они везут с собой осадные машины, которые мечут огромные камни. Помоги, князь! Сегодня возьмут Рязань, а завтра у твоих ворот стоять будут!
Юрий медлил. Он размышлял о судьбе собственного города. Князь нисколько не сомневался в том, что если падет Рязань, то следующей целью на пути Батыя станет Владимир. Но, что лучше: встретить коварного и сильного врага в поле или за крепостными стенами? Ведь если потерять войско - тогда погибель неминуема! Помощь из Киева и других союзных ему княжеств не поспеет - уж больно неожиданно пришла беда!
- Отец, позволь мне сразиться с погаными! - голубые глаза сына глядели на великого князя. Мы с князем Романом ударим в тыл татарского войска. Батыю - не устоять!
Ах, как хотелось великому князю, чтобы это был только сон, страшный сон. И нужно всего лишь проснуться!
- Собирай ополчение, Всеволод! - обернулся отец к сыну и тут же поспешил отвернуться - не выдержал василькового взгляда.
Неожиданно душно показалось Юрию и тесно в груди:
- Господи, не дай погибнуть рабу твоему и надеже моей! - прошептал великий князь.
- Княже, поганые близко! Разведка донесла, что идут от Рязани с добычей и перед собой пленных гонят. В основном девиц молодых, - доносил Всеволоду верный воевода владимирский Еремей Глебович.
«Значит, не успели мы с подмогой!» - понял молодой князь.
- Взяли Рязань поганые! Ударим по ним с двух направлений, - предложил он князю Роману, - отобьем христианские души! Приготовиться к бою!
Всеволод и князь Роман стояли лагерем под Коломной, в пойме Москвы-реки. Их дружина в несколько тысяч воинов ни в какое сравнение не шла по численности с огромной монгольской ордой. Никогда прежде оба они не видали столь многочисленного войска. Но горели отвагой, и их внезапный удар конницей по сходящимся направлениям опрокинул авангард Батыя и потеснил передовые отряды его главных сил. Закипела кровавая битва на льду реки и, то затихая, то разгораясь вновь, длилась три дня. Обе стороны понесли тяжелый урон. Был убит в бою темник монгольский (командир тысячи воинов) - сын Чингисхана Кулькан. Никогда прежде за весь свой поход не встречали монголы столь яростного сопротивления.
- Кто бьется со мной? - вопрошал удивленный Батый.
- Молодой князь Владимирский Всеволод! - доносили темники.
- Сколько же войска у него?
- Около восьми тысяч.
- Собаки, вас больше ста тысяч и вы не можете сладить с ним! - заорал разъяренный хан. - Я прикажу убить каждого десятого из вас, если голова князя не будет у меня сегодня же вечером!
Батый вводил в бой все новые и новые силы, не считаясь с громадными потерями, и постепенно чаша весов перевесила в его пользу. Со всех сторон окружили поганые русское войско. Погибли храбрые князь Роман и воевода Еремей, успевший крикнуть молодому владимирскому князю:
- Беги, княжич, спасайся! Да уходи лесом, туда поганые не сунутся, прощай!
Не о себе думал в последние свои минуты верный воин, обещавший отцу сберечь его сокола.
Много дней с небольшим отрядом конников пробирался весь израненный Всеволод к Владимиру. Путь его по снегам диких лесов и замерзших болот отнял у него последние силы. Но наконец добрался он до столицы и пал в ноги отцу:
- Беда, батюшка! Полегло наше войско в неравном бою. Пал и Еремей наш, меня спасая!
Отец со слезами обнял сына. Рыдали все: близкие и слуги, воеводы и начальники. А потом в Успенском соборе, стоя на коленях, молились всем миром пред святою иконою Владычицы, умоляя ее уберечь город их и людей православных от погибели.
Прошло несколько дней тревожных ожиданий. Наконец, решился великий князь Юрий и, оставив на сына город, отправился на реку Сить собирать русские дружины для решающего боя с Батыем. Понял он, что в одиночку не выстоять городу. Да только поздно...
3 февраля 1238 года появились полчища грозного хана в пределах Владимира.
Увидав огромное войско, надвигавшееся на город, обернулся князь Всеволод к владыке Митрофану и стал перед ним на колени:
- Владыко мой, отче, благослови принять иноческий постриг!
- Благословляю, сыне! - прослезился епископ.
Всеволод, его красавица-супруга Марина, многие чиновники и вельможи собрались в храме и в торжественной тишине, приняв постриг, простились с миром, с жизнью своей, на коленях и со слезами умоляли Богородицу спасти Россию.
- Прошу тебя, княже, не выходи из города! Давай драться со стен! - обратился к Всеволоду опытный воевода Петр Ослядюкович. - Потянем время, а там, глядишь, и батюшка твой с войском подоспеет!
- Негоже мне, русскому князю, в свой дом врага допускать. Тебе доверяю, если сложу голову, защиту столицы. Разве не русские мы?! Умрем же в поле с честию!
Всеволод и брат его Мстислав вышли из города во главе небольшой дружины. Завязалась кровавая сеча, погибельная для смельчаков.
Стоя на коленях, с глазами полными слез, глядела Марина, молясь и причитая, на то, как гибнет, сражаясь за Святую Русь, окруженная со всех сторон русская дружина. Как гибнет любимый ее супруг.
- Не плач, Марина, ненадолго ваша разлука, скоро свидитесь у Отца нашего Небесного! - тихо молвил пророческие слова владыко Митрофан.
- Как посмел ты выйти против меня во второй раз?! - взревел хан Батый, сверля своими черными, как смоль, глазами мужественное лицо плененного князя. - Или лютой смерти не боишься за погибель моих людей?!
- Позора боюсь пред святым своим Отечеством! А тебя нет! - ответил истекающий кровью Всеволод, не мигая смотря в ненавистные раскосые глаза хана.
- Убить его! - дико заорал Батый.
- Господи Иисусе Христе, прими душу грешного раба твоего! - прошептал сухими губами князь, и в его голубых глазах отразилось бескрайнее небо…
Глава № 4
- Андрей, ты не можешь так поступить! Ведь ты уже на третьем курсе! Всего лишь через пару лет у тебя будет диплом выпускника престижного московского вуза! А потом делай что хочешь!
- Мам, ты не понимаешь! Мне не нужен этот институт! Я понял, что делаю что-то не то, что мне нужно!
- Что же тебе нужно? Хочешь пойти в армию? Но туда идут только неудачники - те, кто не поступил в гражданский институт!
- Ну, это ты зря, Галюня, - вмешался в разговор матери и сына дотоле молчавший отец - Я что, по-твоему, неудачник? Ты, между прочим, жена офицера!
- Ну, тогда было другое время! Иное отношение к армии. Да и в ней самой был порядок. А теперь - одна дедовщина!
- Да откуда тебе это известно?! - распалился Андрей.
- Андрюша, потише, пожалуйста! - осадил сына отец. - Знаешь, а мне нравится решение сына! - обернулся он к расстроенной жене. - В армии его хотя бы порядку научат. Все лучше, чем девицы и пьянки!
Уйдя из престижного института, где мечтали бы учиться многие, Андрей удивил даже своего лучшего друга.
- Андрюха, ты чего, спятил?! - непонимающе хлопал глазами Федор. - Чего ты там забыл, в армии-то?
- Федя, Федь! Я уже принял решение. Это не обсуждается! - отрезал друг.
- Рота, подъем! Тревога! - зычно крикнул дежурный офицер, и в казарме все ожило и задвигалось. Через минуту-другую сотня курсантов-первокурсников Рязанского воздушно-десантного училища умчалась в ночь в учебном марш- броске.
Абсолютно другая жизнь и другие взаимоотношения в мужском армейском коллективе окружали теперь Андрея. Здесь уважали иные, чем на гражданке, ценности: честность и решительность, граничащую порой с готовностью на отчаянный поступок, дружбу и взаимовыручку.
Курсантов отпустили в первое увольнение в город только после первых прыжков с парашютом. Андрею не было страшно. Все произошло как-то автоматически, единой группой, единым порывом. Вчерашний гражданский повеса за восемь месяцев службы в училище стал ощущать себя частью единого армейского организма. Счастлив ли он был? На этот вопрос было трудно ответить сразу. Да и не думал об этом Андрей. Всем своим существом он вдыхал новую жизнь, понимая, что она кардинально меняет его личность. И ему это нравилось.
Когда Андрей приехал в Москву в свой первый отпуск, родители и друзья не узнали его - так разительна была перемена! Он стал немногословен, возмужал и окреп, посерьезнел. А еще он здорово удивил Федора, примчавшегося на встречу со своим закадычным другом, отказавшись от похода на дискотеку.
Отец Андрея, Сергей Степанович, полковник запаса, работавший теперь в строительном бизнесе, куда пригласили его вчерашние сослуживцы, радовался, глядя на сына, и гордился им - новоиспеченным десантником! Радовалась и сильно соскучившаяся по сыну Галина Михайловна. Она хлопотала у стола, стараясь как можно лучше и вкуснее накормить сына.
- Мам, да ты присядь, не суетись! - попросил ее Андрей и ласково погладил мать по руке.
Галина Михайловна медленно опустилась на стул. От неожиданной ласки непрошенные слезы заблестели в ее глазах.
- А знаете, Рязань неплохой старинный городок. Но, после нашествия на Русь татаро-монголов в 13-м веке, она (Рязань), оказывается, возродилась уже в другом месте. Километрах в шестидесяти от прежнего, - неожиданно для всех вдруг сообщил Андрей, и лицо его приобрело задумчивый, отрешенный вид.
Родители молча переглянулись, но спрашивать сына ни о чем не стали.
После окончания учебы в училище, в начале 90-х, молодой офицер улетел на Балканы для участия в миротворческой миссии. Их 554-й отдельный батальон «голубых касок», или «РУСБАТ», как его чаще всего называли, занял позиции в секторе «Восток» раздираемой на части в междоусобном конфликте некогда цветущей Югославии. Совсем недавно здесь шли ожесточенные бои, и населенные пункты Восточной Словении лежали в руинах. Были осквернены и разрушены сербские православные храмы, не хватало пресной воды и продовольствия. Но присутствие российских десантников остановило кровопролитие и спасло сербское население от поголовного истребления.
За все время конфликта батальон российских ВДВ ни разу не оставил своих позиций и не бросил местное сербское население на произвол судьбы, как это не раз делали английские и французские «миротворцы», почуяв «жареное».
Андрей принимал участие и в знаменитом марш-броске российских десантников через горы Боснии в феврале 1994 года. Решительностью и отвагой русские парни фактически сорвали варварские бомбардировки НАТО сербских позиций и спасли сотни жизней.
Не дрогнули наши десантники и летом 1995-го, когда, вероломно нарушив все договоренности, хорватская армия захватила Краину и Западную Словению. Тогда пали многие сектора. Стойко держался лишь сектор «Восток», потому что в нем были позиции русских. Войска «Дяди Васи», верные воинской присяге и чести, исполнили на Балканах свой долг до конца.
Осенью 1995-го, Андрей, старший лейтенант ВДВ, приехал в гости к родителям в Москву. На его груди горели первые боевые награды, среди которых была и новая медаль, учрежденная указом Президента России, за подвиг российских десантников в Югославии.
- Куда же ты теперь? - спросил отец сына в конце его отпуска.
- Мою часть перебрасывают в Псков. Там пока и буду служить, а дальше - видно будет!
- Сынок, а девушка у тебя есть? - спросила Галина Михайловна со вздохом.
- Хотел я тебе из Сербии привезти одну черноглазую, но подумал, что вдруг она не поймет, о чем ты ее хочешь спросить! - отшутился Андрей.
Весной следующего года он вновь приехал в Москву, но уже не один, а с женой Катей. Девушка очень понравилась «старикам», и Галина Михайловна сходу стала называть ее дочкой. А еще через год у них родился сын, которого назвали в честь деда - Степаном. Степка еще не начал ходить, как его отец был откомандирован на Северный Кавказ: началась вторая чеченская война.
Андрею и подразделениям его части приходилось выполнять различные боевые задачи: от захвата и удержания до подхода главных сил узловых пунктов и высот - до открытых боевых действий в составе пехотных подразделений. Он, вдруг, открыл для себя, что война - это не только кровь, но и тяжелый труд. А еще - это заноза в сердце.
- Что происходит? - неоднократно задавал себе этот вопрос Андрей. - Как получилось, что здесь, на территории Советского Кавказа, убивают молодых необстрелянных ребят?! Кто виноват, кто ответит за это преступление?!
В ночи тревога и думы не отпускали. Он спал урывками, забываясь на мгновения. Но, сон был чуток, а под подушкой всегда лежало оружие. Война, которая велась зачастую партизанскими методами, заставляла быть начеку.
Все закончилось для Андрея через полгода, когда его часть вывели из Чечни, а активную фазу войны объявили оконченной.
За время боевых действий молодой офицер многое пережил и переосмыслил. Он видел смерть в бою и гибель ни в чем не повинного мирного населения. Парень и сам имел легкую контузию. Но, по большому счету, ему повезло: не раз он и его подчиненные попадали в такие ситуации, из которых, казалось, живым уже не уйти. Но, Бог - миловал!
О том, что его послали в Чечню, Андрей не стал сообщать Кате и, уж тем более, родителям, к которым она переехала на время его срочной командировки. А признался лишь только тогда, когда появился дома. Впрочем, все и так обо всем догадались, лишь бросив взгляд на его грудь: ордена Мужества и медали «За отвагу» в мирной жизни не раздают!
Галина Михайловна и Катя тихо поплакали, обнявшись, да и успокоились. В конце концов родной их человек сидел рядом с ними живой и невредимый. А о том, что могло бы быть, - лучше не думать и не знать!
Андрей уволился из Вооруженных Сил, прослужив в ВДВ 20 лет. В армии шли бесконечные реорганизации и бесплодные реформы, которым не было ни конца, ни края. Иной раз казалось, что и самих десантных войск скоро не будет. Бесконечно меняли оргштатную структуру войск, пересматривали взгляды на их применение. В конце концов Андрей написал рапорт об увольнении. Благо, что для полноценной армейской пенсии выслуги лет, с учетом неоднократных визитов в «горячие точки», вполне хватало. Теперь Андрей напяливал свой голубой берет только один раз в году - в начале августа, и шел на встречу с однополчанами, клятвенно обещая Кате «вернуться живым».
«Мирная жизнь» Андрея была налажена. Его, как когда-то его отца, пригласили в свою фирму бывшие сослуживцы - проверенные кадры на дороге не валяются! Фирма занималась грузовыми перевозками и была востребована. Организацией и дисциплиной ведали те, кто знал в этом толк.
Здесь все были свои, все доверяли друг другу. И дело шло.
Андрей неплохо зарабатывал, а через пару лет они с Катей купили свою первую в их жизни машину, и сразу иномарку. Это было новенькое «рено», на котором они только что вернулись в свой двор из автосалона.
- Послушай, давай завтра же заберем детей (в их семье теперь были сын и дочь), сядем в машину и поедем кататься! - предложила Катя- А то ведь лето кончается!
- А куда? - поинтересовался Андрей.
- Ну, например, по Золотому кольцу, в Суздаль или Владимир! У нас целых два дня: суббота и воскресенье! Я нигде не была! А ты?
- Однажды в юности ездил на экскурсию во Владимир с Федькой.
- Ну, так давай туда и съездим все вместе - раз ты туда дорогу знаешь!
- Какая красота! - восхитилась Катя. Она только что вышла из машины с детьми, Степаном и Настей, на главной площади Владимира и застыла, глядя на белокаменный храм-красавец, ожидая, пока Андрей припаркует машину.
На площадке у входа в Успенский собор было многолюдно. Три гида одновременно вещали перед группами туристов.
- Давай пристроимся к какой-нибудь группе, - предложила Катя, - и послушаем, что будет рассказывать экскурсовод.
В храме повеяло прохладой. Несмотря на большое стечение народа, гулкая тишина разливалась под его сводами.
Сам не зная как, Андрей оказался у заветного саркофага. Странное волнение вдруг охватило его, и сердце сжалось в груди. Без отрыва глядел он на черное облачение монаха и лежащий у изголовья старинный меч, не в силах двинуться с места и не замечая ничего вокруг.
- Что с тобой?! - с тревогой взяла мужа за руку Катя. Рядом с ней стояли дети, молча глядя на отца.
- Послушай, тебе не кажется, что меч какой-то маленький? - с трудом ворочая пересохшим языком, спросил у нее Андрей.
Он не замечал проходивших мимо людей, пристально, с удивлением смотревших на него. Как не замечал он и слез, градом катившихся по его лицу.
Москва, март, 2010 год.