- Э, ну, типа… Э… Избушка, избушка! Повернись ко мне задом (во, мля!)… А-а, э-э… это, типа… А, во! К лесу – передом… Ф-уууу!
Прыщавый, придурковато-неряшливого вида отрок, лет эдак тринадцати, в жутком омерзении отпрянул от повернувшейся в его сторону домовинки. Домовинка стояла вертикально на четырёх чёрных свайках, примерно вровень с отроком. Крышка гробика отодвинулась, и оттуда, благоухая невыносимым амбре, клацая и кряхтя, на небольшой помост, отдалённо напоминающий крыльцо, вывалилось невообразимое гниющее нечто и уставилось белёсыми без зрачков глазищами на отрока.
Когда отрок оправился-таки от аммиачной сверхдозы, и осмысленно посмотрел в глаза визави, живой труп вновь зашевелился. Видимо, что-то вспомнив, он покопался бледно-зелёной высохшей правой рукой в домовинке, извлёк оттуда совершенно голую (иначе просто сказать нельзя!) нижнюю челюсть, вставил её и, о чудо! изрёк:
- Шо, опящь?!
- Ага! – молвил молодец и бухнулся на колени, хватаясь за передние сваи. – Ба-а-а-бушка!
Немедленно он залился самыми, что ни на есть горючими слезами, при этом опасно расшатывая сваи. Трупу это, видимо, быстро надоело. Правой рукой он резким движением извлёк из тела левую, и так вдарил по сопливо-слёзной прыщавой морде, что отрок растянулся на водянистой мураве, а один из прыщей смачно стрельнул прямо трупу в лицо.
- Со-жрел! – осклабился труп, вытираясь извлечённым из-за пазухи удивительно аккуратным и чистым платочком. – На!
С этими словами труп уже вставленной левой рукой извлёк из домовинки шарик, размером с крупное яблоко и швырнул прямо в руки отроку.
- А-а!.. – начал было тот.
- Пи…й! – вдруг выпалил труп, указав направление правой рукой.
- А-а-а… это, того…
- А-а-а… Да! – не опуская правую руку, труп поднял левую в противоположном направлении…
- О, - широко раскрыл глаза отрок, и кивнул. Затем поднялся, пригнулся, прошёл через сваи и потопал прямиком по болоту, унося, прижимаемый к груди комок.
Труп повернул голову, и некоторое время наблюдал за отроком. Затем, повернул голову левее и сделал движение нижней челюстью, отдалённо напоминающее плевок. Челюсть выпала прямиком в домовинку и угодила аккурат на небольшую выемку.
В этот момент отрок соскользнул с травянистого бугорка прямо в чернеющую болотную слизь и исчез. Труп сложил руки, сделал кувырок, и в следующее мгновение крышка домовинки замкнулась за ним.
Стало тихо. Солнце скатилось к вечеру. Тени окружавшего домовинку на сваях со стороны опушки частокола с аккуратно насаженными на них конскими черепами стали длинными и густыми.
Вдруг важный жирный гусак, вспорхнул невесть откуда как на насест на один из кольев и надменно и одновременно пристально посмотрел в сторону темнеющего впереди матёрого леса. Время хоть и стояло летнее, но уже появились первые признаки осени.
А там, за лесом, за тридевять земель от этой вековой размеренности в самом низу тёмного провала прыщавый отрок уже обливал висящий на железных скобах скелет водой, из так удачно стоявшего рядышком ведёрка.