Рабинович умирал часто! Но так серьезно он умирал впервые! Во время предыдущих умираний он сумел перебороть геморрой, противостоять «противности внутри», справиться с тотальным насморком. Три раза Рабиновича пронесло с поносом и однажды ему кололо в спину, но он выстоял!
Теперь же он умирал, как никогда серьезно. Доктор Гуревич, когда смотрел анализы Рабиновича, все время цокал языком и смотрел на Рабиновича так печально, будто прощался с ним навсегда! На самом деле Гуревич думал не о Рабиновиче, а о своей дочке Соне, которая засиделась в девках на три года больше, чем Гуревичу мечталось. Надо сказать, что дочка Рабиновича Аля тоже засиделась, поэтому, они с доктором понимали друг друга.
- Доктор, я буду жить?- спросил Рабинович?
- Возможно, возможно! Кто знает?!- ответил доктор Гуревич… Конечно будете!- спохватился он, когда понял, что разговор идет не о его проблемах.
… От Гуревича Рабинович вышел убитым. Судя по лицу Гуревича, жить ему оставалось три дня не больше.
- Зачем он мне сказал, что я скоро умру?!- вопрошал Рабинович.
Конечно, жизнь была сволочной, он ее всегда ругал, но только теперь понял, как он ее любил! Эти три дня Рабинович решил прожить так, как только мечтал. Он пришел дома и смело пнул ногой кота Тимофея, которого жена Дора любила больше, чем самого Рабиновича. Потом он в ботинках пошел по ковру и специально топтался минут пять-шесть, не меньше. Дора лишилась дара речи и решила, что ее Рабинович окончательно спятил. А он достал с антресолей чемодан, охапкой бросил внутрь майки, трусы и носки, а также свою фотографию, на которой у него за спиной еще росли крылья, и ушел к Люсе, которую любил всю жизнь. Люси не было дома. Более того, на месте не было и самого дома. За пять последних лет много воды утекло, но он почему-то думал, что она сидит и ждет. Рабинович сел на скамейку и позвонил шефу.
- Я Вам никогда не говорил, но вы, батенька, настоящая свинья,- сказал он в трубку. - И это говорю Вам я, Семен Львович Рабинович!
Он специально выстроил разговор в таком стиле, чтоб подчеркнуть пропасть между ними. После этого разговора на душе у Рабиновича полегчало, так как он сбросил с сердца камень, который таскал много лет.
После этого Рабинович заказал в «Мороженице» кило пломбира с изюмом. Ему было приятно, что теперь ему плевать на сахар. Осилив только триста грамм, он, с чувством исполненного долга перед своим животом, пошел в банк. Но оказалось, что Дора уже перекрыла ему счет.
- Черт с ней!- подумал Рабинович.- Я умираю, а она вот о чем печется!- Ладно, три дня можно и в парке пожить, и поголодать можно, даже полезно три дня! А дальше нас мало колышит!
Рабинович остановился посреди улицы, сел на чемодан и позвонил дочке Але.
- Ну что, Аля, у тебя кто-то уже появился?!
- Папка, отстань,- сказала Аля.- Ты только вечером спрашивал!
- Так что?! А сейчас уже утро! За ночь знаешь что может произойти?! Я за ночь мог… хотя это не имеет значения.
Рабинович тяжело вздохнул. Если бы Аля определилась, он бы ушел со спокойным сердцем. Рабинович огляделся по сторонам. Через дорогу к нему шел доктор Гуревич. Он молча сел на чемодан рядом с Рабиновичем. Помолчали.
- Я ее познакомил с таким человеком!- сказал доктор.- Не курит! Анализы очень хорошие! Специальность в руках! Так он ей не в нос! Он не мачо!.. Слушай, Сема, ты знаешь какого-нибудь приличного мачо?!
- Откуда?!- сказал Рабинович.- Я сам ищу. Они что, все помещались сегодня на мачо?!
- А что ты тут на чемодане делаешь?!- спросил доктор Гуревич.
- Да так!.. Помираю!- ответил Рабинович. От мороженного, а может и от самой жизни его немного тошнило.
- С таким здоровьем, как у тебя не умирают!- сказал
доктор.- Тебе, Рабинович мнительность надо лечить.
- Что значит, не умирают?!- начал возникать Рабинович.- Я с миром поругался, а он говорит «не умирают».
- Ничего, с миром помиришься!- сказал Гуревич и пошел своей дорогой.
… Ботинки Сема Рабинович снял еще в подъезде и вошел в квартиру на цыпочках. Доры не было дома. Тогда Сема пошел к холодильнику и дал Тимофею хека, с котом ему срочно нужно было налаживать отношения, потому что, «между котом и им», Дора даже не будет раздумывать. Банковский счет Дора тоже откроет, только, немного отойдет. Большие проблемы были с шефом. Хотя, у Рабиновича было железное алиби: он раньше вообще никогда не говорил слово «батенька». В крайнем случае, можно будет сказать, что есть полно сволочей, которые под видом Рабиновича готовы с удовольствием сказать, что шеф свинья! В это время кот съел хек и прошел мимо Рабиновича, как мимо пустого места.
- Вот тварь!- тихо сказал Рабинович, чтобы Тимофей не услышал. В прихожей хлопнула входная дверь, и жена сказала ласковым голосом?
- Тема, котик, ты где?
Рабинович очень бы хотел сейчас быть Темой, но он, увы, был Семой.
И в эту секунду он почувствовал, что ему снова сильно начало колоть в спину…