Вверху фото из архива Рыбальченко. Хутор Зайчики соседствует с хутором Караван.
Глава 15. Сестра Мария
Глава 16. Офеня
Глава 17. Подарки
Глава 18. Снова в Филипповке!
Глава 15. Сестра Мария
Маруся была на два года моложе Даши.
Мама меня всегда навязывала Марусе, когда та шла в воскресенье на хутор к подругам. Вначале мне казалось, что это Марусе не по душе, и она будет проявлять своё неудовольствие на мне. Но она, наоборот, охотно брала меня с собой, вела за руку или, вообще, несла на руках.
На хуторе собирались на небольшой площадке, поросшей спорышём. Велись разговоры, парни заигрывали с девушками, но все ожидали появления компании из соседнего Лужка. Там у них был гармонист Алексей, и с его появлением начинались танцы.
Скучая в ожидании танцев, какая либо из девушек протягивает мне руку и просит: «А ну, Симочка, погадай!».
На хутор часто приезжали цыгане, разбрасывали вокруг шалаши, вокруг них собиралась молодёжь, и я насмотрелась на весь процесс гадания. Некоторые ритуальные жесты, слова и целые фразы я невольно запомнила и теперь пользовалась ими при «гадании» девчатам. Правда, некоторые слова я не совсем разобрала, и в моём лексиконе появились слова, которые не один лингвист не взялся бы расшифровать. Но именно непонятность слов и придавала моему обряду особую значимость.
Вот и сейчас, беру протянутую руку девушки Кати, дую ей на ладонь, потом укаю «У-у-у…», качаю головой: «Ты счастливая, благоловлива (что бы это слово значило?), у тебя будет муж Петро, сердитый – пресердитый. Но ты не бойся, он очень добрый».
Девушки хохочут, Катя, которой гадаю, урезонивает их:
-Перестаньте! Симочка, продолжай, не обращай на них внимания. А вам нечего смеяться, Сима правду говорит.
После Кати находятся ещё желающие, узнать свою судьбу. Я щедро раздаю им сердитых, но добрых мужей. А имена их мне незаметно подсказывают на ушко.
Заинтересовались моим гаданием и парни, а может, просто им хочется быть поближе к девушкам. Гадаю и парням. Теперь я раздаю сердитых, но добрых жён, имена которых мне также нашептывают на ушко. Девушка, чьё имя я только что назвала, смущается, остальные хохочут, пока до них не дошла очередь смущённо опускать глаза.
Но вот, наконец, и ребята из Лужка со своим гармонистом Алёшей.
Начинаются танцы, сначала выходят самые смелые и умелые, потом вступают в круг и те, кто не очень уверен в себе, и, наконец, даже я топчусь в общем кругу. Танцующие стараются меня не зацепить.
Играет Алексей, а всё бросает взоры в сторону Маруси.
Побаловав танцоров музыкой, Алексей делает передышку. Ставит гармонь на травку, и подходит не к Марусе, а ко мне. Угощает конфетами, орехами, начинает вести «серьёзный» разговор. А я была любительница полепетать, расскажу всё, что делается дома, что было на обед, за что мама ругала Марусю.
И чем дальше, тем чаще и чаще подходил ко мне Алексей с угощеньями. Уже стало привычным, что он брал меня на руки, провожая Марусю домой. А гармонь оставлял товарищу.
Проведёт Марусю до двора, сядут на скамеечку, я у Алексея на руках и засну, и уж как они потом любезничают одному Богу известно.
Так продолжалось год и больше.
А кроме Алексея нравилась Маруся и ещё одному местному парню, Лаврентию. Тот всё пытался подговорить караванских парней на то, чтобы избить Алексея, пришельца из Лужка.
Но Алексей чувствовал опасность и умел уходить от противника.
Однажды Алексея предупредили, что на него готовится засада. А танцы кончаются за полночь, а идти в Лужок полем, а дружки Лаврентия опасные. Не исключено, что и нож будет пущен в ход.
Как уже стало привычным, проводил Алексей Марусю до калитки, Маруся отвела меня в дом, а сама вышла к Алексею на улицу, стала уговаривать, чтоб не рисковал, а переночевал ночь где-нибудь у нас.
Провела его тихонечко в амбар, вынесла подстилку и подушку и оставила до утра. А сама пошла домой спать.
В деревне просыпаются рано, готовят «сниданок». Поднялись мама с Марусей часа в 4, и я проснулась часов в 5. Пошла с осмотром по двору, заглянула в телятник, там помукала, потом на птичник, там покудахтала, открыла амбар и увидела там на весах дядьку в штанах (не узнала я Алёшу).
Стремглав бегу в дом, с порога кричу:
-Мама, я в амбаре видела дядьку в штанах!
Мама сразу поняла, кто этот дядька в штанах и давай ругать Марусю. А Марусю я люблю, и когда её ругают, начинаю неистово кричать.
Мама прекращает ругань, а сама вся клокочет, Маруся плачет.
Алексей тем временем тихонечко выскользнул из амбара и подался домой.
А днём, ещё не закончился обед, открывается дверь и на пороге появляется Алексей. Мама хватает кочергу и пошла в атаку на Алексея, он ни с места. Отец перехватывает кочергу, маме приказал успокоиться и обращается к Алексею:
-Ты вот третий год ходишь в Караван. Все знают, что ты ходишь к Марусе, а тут ещё и ночевать остался. Сам знаешь, к чему это приведёт. Соберутся дураки, обмажут дёгтем ворота, а ведь мы живём в помещичьем доме и ты должен понять, в каком положении мы окажемся. Стыдно будет и перед помещицей и вообще за ворота выйти.
Алексей молча выслушал отца, не подымая головы. А потом поднял голову:
-Ну, вот что я Вам скажу: меня мать ругает, что я хожу в Караван. Нашла мне невесту в Лужке. А я люблю Марусю, а Маруся любит меня. Если хотите по-людски Вы и мои родители, то пусть будет как по закону: пришлю старостив и как все люди повенчаемся. А нет, то я возьму Марусю в чём она стоит, пойдём и повенчаемся без родительского благословения, если Вы такое допустите и Вам не будет стыдно.
Маруся бедненькая заливается слезами. Мама сердито глянула на него:
-Чего городишь-то, как это можно без благословения? Что ж это за жизнь у вас будет. В общем, присылай родителей, будем обдумывать.
Через два дня пришли родители Алексея. Договорились, чтобы в пятницу пришли старосты. В субботу приехали за приданым.
Музыка должна быть обязательно.
Были в Дергачах ребята, которых нанимали и как музыкантов и как усмирителей разных конфликтов на свадьбах: драк и всяких проявлений хулиганства. Но они были заняты на другой свадьбе, и пришлось пригласить других.
Опасались появления Лаврентия, и вот опасения сбылись. Появился Лаврентий с 4-мя дружками. Чтобы задобрить их, мама вынесла им водки, закуску и просила их не портить свадебный день. Лаврентий заверил маму, что всё будет тихо.
После обряда венчания приехали из церкви молодые. Прошли по дорожкам из белого полотна, посланным от ворот до порога. По пути следования молодых обсыпали пшеницей, конфетами, мелкими деньгами. Это всё подбирала детвора. Родные благословили молодых. Вошли в дом, сотворили молитву.
Все приглашённые сели за праздничный стол. Алёша сел напротив окна. Жители хутора кто втиснулся в дом, кто толпился у порога, кто заглядывал в окна. Весь двор заполнен людьми.
Вечером опять появился Лаврентий с дружками. Мама вновь их угощает, и Лаврентий обещает ей, что всё будет спокойно.
Один из его друзей был одет в такую же бордовую рубашку, что и Алексей, и находился всё время в комнате.
Маму всё же беспокоило присутствие Лаврентия на свадьбе, и она попросила Алексея пересесть от окна к стенке. Алексей пересел.
Друг Лаврентия наверно хотел предупредить остальных о том, что Алексей пересел от окна, и выскочил в коридор.
Тут его встретили дружки Лаврентия, и так как он был в такой же рубашке, что и Алексей, то в толкотне и при плохом освещении они приняли его за Алексея и нанесли ему несколько ножевых ран.
Сын помещицы, студент мединститута был дома. Позвали его, он оказал первую помощь, дал лошадь, линейку. Раненого отвезли в больницу, но спасти его не удалось. Перед смертью он сказал, что умирает «по ошибке».
От этого вечера у меня остались воспоминания. Музыка, танцы, песни. Я уже заснула, проснулась от крика девушек, суматохи, погас свет. Мама схватила меня сонную и побежала со мной почему-то в амбар. Свадьба прервалась. Алексей и Маруся попрощались с гостями, и пошли в её комнату. А его товарищи и Марусины подруги оставались во дворе до утра. Напуганные происшедшим, охраняли молодых от всяких случайностей.
Глава 16. Офеня
Вернулся на хутор с русско-японской войны после ранения сосед Иван Юрьевич. Привёз с собой семена каких-то японских злаков, показал отцу. Тятя ответил, что похоже на наше пшено, только мельче.
Периодически появлялся на хуторе бродячий торговец, как тогда говорили «офеня», еврей Матвей Павлович. В номенклатуру его товаров входила всякая-всячина: галантерея, косметика, платки и прочие мануфактурные товары. Часто не распроданный товар он оставлял у нас. За это он одаривал меня лоскуточками, остатками от проданных кусков материи, которыми я делилась с подругами.
Одно время он надолго пропал. А потом как-то рано по утру вышла я во двор и увидела человека, очень похожего на Матвей Павловича. Я окликнула его, но он не отозвался, а показал мне кулак и побежал прочь.
Прибежала в дом, жалуюсь маме на странное поведение торговца, но мама меня оборвала, сказав, что мне показалось и чтобы я не болтала всякую чепуху.
А спустя какое-то время он и сам появился у нас. Пригласили его к столу на чаепитие. Отец спросил о его делах. Матвей Павлович расплакался. Я решила, что отец его ругает и попросила отца: « не ругай Матвей Павловича!»
Матвей Павлович объяснил, что тятя его не ругает:
-Я просто немного заболел и расплакался. Ты никому не говори, что я плакал, а то будут надо мной смеяться и не будут у меня покупать товар!
После мама мне объяснила, что он прятался у нас на чердаке от погрома.
(Кажется, в Харькове никаких еврейских погромов не было).
Глава 17. Подарки
Мне было 6 лет
Обстоятельства сложились так, что, проработав у Калиниченко 25 лет, в 1907 году отец вынужден был расстаться с Караваном и вернуться на старое родовое гнездо в Филипповку.
При расставании хозяева щедро одарили моих продителей: отцу подарили лошадь, мама получила водарок - отрез дорогой материи.
Когда я об этом узнала, я возмутилась до крайности. Как, мой самый близкий друг дарит подарки другим, а не мне? И помчалась к Григорий Николаевичу:
-Значит так – тяте лошадь, маме отрез, а мне ничего не подарил?
-Хорошо, а что ты хочешь, чтобы я тебе подарил?
-Мне кусочки черепицы на кремахи.
-Хорошо, набирай, сколько хочешь и каких хочешь!
(Куча битой черепицы лежала в углу двора несколько лет).
Торжествующая я помчалась домой:
-Вот не только Вам! Григорий Николаевич вот что мне подарил, самые красивые кремахи разрешил мне набрать.
Глава 18. Снова в Филипповке!
Тяжело мне было забыть старых караванских подруг и привыкать к новым, но постепенно барьер отчуждения был сломлен и я втянулась в новый круг общения.
Приехал меняла - тряпичник, дававший за старую ветошь и бумагу всякие мелкие предметы или же просто платил какую-то мелочь. Дети окружили повозку, я протиснулась вперёд и, подав ему узелок тряпок, прошу за них напёрсток. Меняла протягивает мне напёрсток, но это было совсем не то, что я хотела.
-Разве такой, - а на глазах слёзы.
-А, какой же, девочка?
-Мне с камушком.
Продавец в недоумении. Мои подруги подсказывают:
-Ей перстенёк, наверное.
Подаёт мне колечко с камушком, которому я несказанно рада.