«ГОША»
Насыров, Сапрыгин, Барсуков сидят за столиком во дворе. Беседуют о разном.
- Геннадий Петрович? А пенсия-то у Вас большая?
- Девять тысяч. Но я еще в школе военруком подрабатываю.
- А у меня шесть. Приходится в такси шабашить. Я же майором ушел, -
усмехается Салават.
Барсуков разливая вино улыбается:
- Дослужились.
- Вы знаете? – Беря стаканчик, продолжает Насыров, - мы с братом моим близнецы. Так вот, я всю жизнь служил, Грозный брал два раза, из окружения выходил. Кукушка пробитая. А пенсия шесть тысяч. Брат же дурак. Всю жизнь в памперсах ходит. Ни дня не работал, а пенсия у него двенадцать.
- У нас пенсионеры-офицеры ниже дураков у государства, - усмехается Олег.
Молчат.
Геннадий Петрович чокаясь:
- Что Вы про плохое? Давайте про хорошее, и обращается к Барсукову:
- Ты начинал на Мангышлаке? Я тоже там лейтенантом служил. Хорошие
места. Служба не паркетная. Но жарко. Зато год за полтора. Раньше на
пенсию выйти можно было.
Барсуков ставя пустую стопку на столик, не соглашается:
- Бардак там. Полк для ссыльных. Там не то что раньше уйти, а и
переслужить, лишних годика два, можно было.
1985 год.
ПОЛУОСТРОВ МАНГЫШЛАК.
Олег командир взвода, молодой лейтенант.
Полуостров Мангышлак, куда попал слуга трудового народа при распределении, оказался не таким уж страшным, каким представлялся в Алма-Ате.
Град Шевченко был выстроен на берегу Каспийского моря.
Город возведенный зеками и солдатами строительных батальонов. Белокаменный красавец в желтой и безжизненной пустыне.
Лейтенант открывает обшарпанную дверь одноэтажного барака.
Построено здание из желтого ракушечника.
Все комнаты имеют свой выход на улицу. Причем есть и свой маленький балкончик с крылечком.
Он проходит вовнутрь помещения, ставит чемоданы на пол, и обводит взглядом комнату, где ему предстоит провести долгие годы. Вид жилища не впечатляющий.
Обои, свисают и готовы вот-вот, свалиться на нового хозяина.
В углу стоит солдатская койка, без матраца. Лежит стопка журналов «На боевом посту».
При входе маленькая комнатка – кухня.
Из кухни дверь, наверное, в ванную или туалет.
Лейтенант открывает.
Щелкает выключателем.
Света нет.
Осматривает санузел при помощи спичек.
Выходит на улицу.
Прикуривает сигарету.
Комнату ему дали на ВСО. Это совсем недалеко от города. В одном из многочисленных одноэтажных домиков «Военно-строительного отряда».
Два стройбатовских полка сократили, а в освободившуюся жилплощадь расселили милиционеров, пехотинцев, и работников ИТК.
Соседи предупредили сразу. Двери оставлять открытыми нельзя. Иначе за полчаса комната может превратиться в террариум. Туда наползет столько тварей, что потом их оттуда может выкурить только пожар.
И действительно, вскоре, куря, сидя на лавочке перед общагой, Олег увидел первого в своей жизни скорпиона. Барсукова как ветром сдуло.
А скорпион не обращая внимания на перепуганного лейтенанта, важно пробежал своей дорогой.
В темное время суток на свет от лампочки при входе, сбегались всякие бяки, типа медвянок, сороконожек и другой живности.
Первую ночь, на новом месте, уснуть лейтенант не мог.
За период пустынного дня, комната накалилась как русская печка.
Он даже намочил простынь, но пока ее нес и стелил, она оказалась горячей.
***
Барсуков ворочается с боку, на бок. Садится на кровать. Прикуривает сигарету. Смотрит на будильник, стоящий на тумбочке.
Время четыре утра.
Покурив, пытается уснуть.
Вдруг резко садится.
Прислушивается.
Звуки за дверью:
-Чам, чам, чам. Топ, топ. Чам, чам. Хрусть, хрусть, топ, топ.
Лейтенант в синих армейских трусах, встает с кровати, и на цыпочках, босиком походит к двери.
Звуки с наружи продолжаются :
- Чам, чам, чам. Топ, топ. Чам, чам. Хрусть, хрусть, топ, топ.
Он потихоньку приоткрывает дверь на улицу.
- Топ, топ, топ.
Между ног Барсукова, кто-то, громко топая, пробегает в комнату. Лейтенант подпрыгивает от неожиданности и поворачивается.
- Топ, топ, топ,- уже в комнате.
Барсуков закрывает дверь и включает свет на кухне.
Осматривается. Проходит в комнату, включает свет.
Вдоль плинтуса обнюхивая щели, бежит ёжик. Он забегает под кровать. Выбегает с другой стороны, пробегает под табуретом, на котором сидит удивленный лейтенант.
– Хоть бы представился, - усмехается Олег.
Ежик, услышав голос, подходит к ногам лейтенанта. Обнюхивает их, и, развернувшись, бежит на кухню. Там гремят кастрюльки и пустые бутылки. Потом шум резко затихает.
- Хрусть, хрусть.чам, чам
Барсуков поднимаясь с табуретки и заглядывая на кухню, спрашивает:
- Ты кого там пойма…
У Олега шкура на спине заходила ходуном. Его новый ушастый знакомый грыз какую-то змейку. Эта тварь, наверное, заползла, когда он с солдатами заносил вещи. А может быть выползла из-под ванны?
Там большая крысиная нора. Нужно её утром заделать цементом.
А дверь в санузел постоянно закрывать.
Посередине комнаты ушастый ежик грызет маленькую змейку.
Барсуков приносит табурет и садится на него.
Будильник показывает половину пятого.
- Что, проголодался, братан? - говорит Олег басом: - Это почему у тебя такие большие уши? - И сам себе, пискляво, отвечает: - Это чтоб лучше слушать дяденька.
Ежик, погрызя голову змейки, не обращая на Барсукова внимания, идет к коробке с продуктами и начинает её обнюхивать. Лейтенант подходит к коробке, достает банку концентрированного молока. Протыкает её в двух местах и наливает в тарелку. Потом добавляет из солдатского чайника чуть, чуть водички.
Ставит на пол.
Ежик начинает лакать из тарелки.
- Так ты, батенька, ручной?
Лейтенант, брезгливо морщась, берет за хвост змейку.
Открывает дверь и выкидывает её в темноту.
- Ого! Ничего себе махаля?! – восклицает он, глядя на землю у крыльца.
Свет от ночного балконного фонаря создает желтое пятно на песке. В этом пятне сидят ежики. Зверьки ушастые, как и тот, который в комнате. Они жадно поедают всякую живность, которая приползла и прибежала на свет. Барсуков налюбовавшись этим зрелищем, закрывает дверь.
- Тебя как звать-то? Спаситель ты мой!
Олег прикуривает:
- Пожалуй, назову тебя Гошей. Ты не против такого имени?
Гоша, вдоволь налакавшись, убегает в комнату и исчезает под кроватью.
Барсуков встает на корточки и заглядывает под койку.
Там стоит коробка из-под тушенки с аккуратно прорезанным боком.
Рядом с коробкой пустое блюдце.
Олег, вставая и отряхивая ладошки, догадывается:
- Э! Да ты, оказывается местный.
За окном слышится топот сотни ног.
Лейтенант открывает дверь и выходит на крылечко.
Солдаты повзводно с голым торсом бегут на зарядку.
В строю в основном представители Закавказья и Средней Азии.
- Вставай аул большой, большой, вставай на физзарядка!- весело поет
лейтенант.
Он поворачивается к открытой двери и вздрагивает.
На пороге сидит Гоша, и грызет голову у очередной гадюки, которая пыталась прошмыгнуть в открытую дверь.
- Доброе утро, страна!
Подлив молочка ежику и одевшись в форму, Олег запирает дверь и идет в сторону воинской части. По дороге его обгоняют, возвращаясь с зарядки солдаты.
«ОТСЛУЖИЛ СОЛДАТ СЛУЖБУ РАТНУЮ»
Вечерами, как только спадает жара, жители городка собираются в беседке постучать в домино, поболтать перед сном.
Сегодня, как и всегда, сидят до темноты.
К беседке подходит прапорщик Николаев из соседнего строительного полка.
Николаев снимая фуражку, присаживаясь за стол и набирая костяшки, объявляет:
- Нашел я его все-таки!
Барсуков, выставляя дупель, интересуется:
- Кого?
- И кого и чего.
Виктор Иванович, сидящий рядом с ними за столиком, прапорщик пехотного полка, поясняет лейтенанту:
- Он экскаватор потерял, и найти не мог.
Николаев хлопая костяшкой, дополняет:
- Два полка стройбатовских сократили, короче из трех один слепили. Я по бумагам вижу, что трактор «белорус» с ковшом числится, а где он, никто не знает.
- Дембеля на металлолом сдали?
- Хуже. Кадровики в панике неделю были, боялись, что им задницы разорвут
на мальтийские кресты.
- А кадры-то причем? За технику-то тыл отвечает.
Николаев улыбаясь, мешает костяшки:
- А тыл приплыл. Как и кадры. Они ведь солдата закрепленного за «белорусом» тоже потеряли.
- Домой, наверное, уехал на тракторе? Дембельский аккорд, - смеется Барсуков.
Николаев выставляя костяшку, поет:
- Там где хрен растет, над речной волной, говорили мы о любви с тобой, - и
перестав припевать, поясняет: - Военный билет-то в кадрах лежит, а солдата нет, уж два года как уволиться должен.
- Ну, у вас в стройбате, все может быть.
Николаев, рассматривая свои костяшки и обдумывая чем ходить, бубнит: - Все может быть, все может быть – но бросить пить не может быть, - и выставляя костяшку, продолжает: - Нашел я трактор через гражданского мастера. Оказывается, командир полка экскаватор в командировку отправил, а полк сократили.
- И что?
- А ничего.
***
Село Ералиево .
Между Шевченко и Новым Узенем.
Дыра на карте мира.
Трактор во дворе.
Казахская мазанка с плоской крышей.
По двору бегают балашата. (дети). Две собаки грызут дохлую курицу.
Ходит женщина, периодически подходя к аштону – (подставке под казан), в которой горит огонь, и помешивает шабалой в казане кипящую шурпу.
Около трактора, в галифе, кедах на босу ногу, сидит лохматый человек.
Немного похожий на Робинзона Крузо. Он протирает какую-то шестеренку.
Женщина мешает варево.
Снимает с аштона казан.
Уходит в мазанку.
Потом выходит снова, и обращается к детям:
- Кушать идите!
- Папа! Папа! Мама зовет кушать!
Человек похожий на Робинзона, вытирает руки о ветошь, отвечает детям.
- Козыр, козыр. Иду, иду.
Раздается ехидный голос.
- Салам пополам, служивый! Тебя дома не потеряли?
Бывший солдат оборачивается.
В калитке стоит прапорщик Николаев.
Позади его УАЗ с черными номерами...
***
ВОЕННЫЙ ГОРОДОК.
Беседка.
Играют в домино.
Николаев хлопая костяшкой, кричит:
- Рыба! - и продолжает рассказ:
- Солдат-то наш в Ералиево живет, там уже подженился, а на нашем тракторе
шабашит.
- Он дибил что ли? Считать разучился? Не помнит, что четыре года, вместо
двух прослужил? Я таких анекдотов про армию еще нигде не слышал, - удивленно восклицает молодой лейтенант.
Николаев размешивает костяшки:
- А ему это надо? Он каракалпак по национальности, можно сказать почти местный. Сошелся с казашкой. Живут как в сказке и экскаватор в смазке.
***
ЕРАЛИЕВО.
Двор.
Двое прапоров держат орущую женщину.
Три ребенка в рев голосят стоя во дворе.
Собаки кидаются на военных отстав от дохлой курицы.
Бывший солдат рассматривает красную книжицу военного билета.
Прапорщик Николаев выезжает на «белорусе» со двора весело крича:
- Прокати нас Петруша на тракторе, до околицы нас прокати!
Трактор удаляется, поднимая пыль по аульской улице.
За ним бегут все жители села, но останавливаются на околице.
Пыль садится.
Дети и женщины кидают камни в удаляющийся следом УАЗИК.
ВОЕННЫЙ ГОРОДОК.
Беседка.
Собирают домино в коробочку.
- Сегодня трактор перегонял в часть, поэтому и припозднился.
- А солдата куда дел?
- Не могу же я молодую семью разрушить! Военный билет вручил, руку пожал и поздравил с увольнением в запас!
- Ну, все! Пока, военные строители! Пойду-ка я спать. Мне еще Гошу покормить нужно, - встает Олег.
- Какого Гошу?
- Да ёжик приблудился. Наглый такой. Ничего не боится.
- Так это же Серегин. Капитана из нашей инженерной роты, что до тебя в комнате жил. Смотри, нашелся.
Мы его хотели забрать, а он только Серегу и не боялся. Гоша у него за
место кошки был.
- А где сейчас Серега? Женился? Квартиру дали?
Николаев, поднимаясь, грустно уточняет:
- Ага, дали. Однокомнатную. На полтора квадратных метра.
- Погиб наш Серега. На шесть месяцев разнарядка пришла в Афган. Он же
сапер, а они раз в жизни ошибаются. Тебя ёжик признал по запаху. Ты вон
«Медео» куришь, и Серега их курил. Вот Гоша и вернулся домой. Не обижай его.
2009 год.
Совхоз Винсады.
Бывшие сослуживцы прощаются.
Обнимаются и фотографируются на память.
Договариваются вместе поехать во Владикавказ.
Салават, ведя машину, с грустью произносит:
- Постарел замполит.
- Время. Время. Но держится молодцом, - соглашается с ним Олег.
Дальше едут молча.
За окнами автомобиля тесные улицы Пятигорска.
ПЯТИГОРСК.
Едут по городу.
Пробираются в потоке транспорта.
- Слышь, Барсик, а почему у тебя фамилия на о.
- О, это наша семейная тайна, - смеется Олег. Пишется Борсуков, а не Барсуков.
1962 год.
КАЗАХСТАН.
Целина. Январь.
Метет пурга.
За рулем Зил-157 солдат – партизан, призванный на уборку.
Работают дворники.
Неожиданно со стороны заснеженной степи на дорогу выползает гусеничный трактор, который перекрывает дорогу машине. Военный водитель резко тормозит и выпрыгивает из кабины.
-Ты что дядя, солярки нанюхался?
Но навстречу уже тракторист ведет женщину в положении.
- До Петропавловска срочно, - кричит сквозь пургу и завывание ветра
тракторист.
- Что, припекло? В машине-то не родишь?
- А ты поболтай еще с часик. Так оно и будет, - виновато улыбаясь, стонет
женщина.
Метет пурга.
Работают дворники.
Автомобиль въезжает в город.
Знак «Петропавловск».
Женщина вновь начинает стонать.
- Эй!Эй! Мы так не договаривались! – испуганно кричит водила и прибавляет скорости.
Автомобиль подъезжает к родильному дому.
Водитель бежит на крыльцо и тарабанит в двери.
Двери открываются.
Санитарка спросонья спрашивает:
- Ну, цаго тебе, партизан? За тобой шо, нимцы гонються?
- Женщина рожает в кабине. Поднимай доктора!
Бабулька скрывается за дверью.
Солдат, приподняв воротник бушлата, прыгает по крыльцу.
Два санитара уводят стонущую женщину в здание роддома.
- Военным будет. Смотри-ка сила воли какая. Дождался, - вслед объявляет солдат.
Санитарка, закрывая двери перечит: - А можа девочка буде? Откель знаш?
Водитель, сбегая с крыльца, весело заверяет:
- Нет, нет, мальчик! Точно знаю!
Кричащий новорожденный.
Счастливая мама.
Врач показывает родившей маме ребенка:
- У вас мальчик.
- Олежка!
МЕСЯЦ СПУСТЯ.
Сельский совет.
Темно.
Метет метель.
На столбе качается лампочка. В окошке свет.
В одной из комнат сельского совета сидят двое.
Это тракторист и председатель.
На столе бутыль с остатками мутной жидкости.
Оба уже хорошенькие.
- Ну, поехал я, Омарыч. А то завтра снегозадержание делать с утра.
- Токта, Толик, подожди. Сыну ведь метрики выписать нужно.
- Во, блин. А я уже и забыл для чего приехал, - Барсуков старший мурлыча песенку, наливает еще по стакану: - Токта, паровоз, келемжатыр колеса….
Председатель звонит по телефону:
- Гуля, ты метрики выписала Барсукову?
Пищит заспанный голос в трубке:
- Да. Они в столе лежат. Печать поставьте. Только я не знаю, как правильно писать.
- Что писать?
- Бо или Ба. Барсуков или Борсуков?
- А что ты записала?
-Бо, это же всегда можно переправить на Ба. А если Ба написала бы, то на Бо не исправить.
– Ай, молодец!
Кладет трубку.
Шатаясь проходит к столу секретаря.
Достает документ.
Ставит печать.
- На. Держи. Бо-Ба. Борсуков.
Тракторист, громыхнув ведрами в темных сенях, выходит на улицу.
Садится в работающий трактор, и отъезжает от сельсовета.
Председатель присаживается, наливает в стакан.
Смотрит на лампочку сквозь мутную жидкость.
Вслух размышляет:
-Бо? Ба? Борсуков, Барсуков.
Подносит стакан к губам. Делает шумный выдох. И… В сельсовете гаснет свет.
-Бо-ба, – звонко звучит в темноте.
А за окном виден праздничный салют похожий на электросварку.
Трактор как танк, летит по улице, сшибая опоры.
Телеграфные столбы, падая, разбивают фонари.
Деревня помещается во мрак.
Воют и лают собаки.
***
Появление на свет Олежека было ознаменовано праздничным фейерверком, который устроил его папа.
Батя, изрядно накатив с председателем , на радостях, снес все столбы на улице. Оставив их деревню без света. Через дня три, выйдя из праздничного штопора, он сам восстановит порванные провода и сломанные столбы. И будет торжественно переведен на год в электрики. Да так и останется им до пенсии. О чем никогда не пожалеет.
2009 год.
ПЯТИГОРСК.
Салават, управляя автомобилем, спрашивает:
- Теперь куда?
- В Лысогорку. Только цветов куплю.
.
Барсуков – старший, умер в две тысячи третьем. Жил он под Пятигорском.
Похоронен на кладбище у станицы Лысогорской. Отец всегда, когда Олег возвращался из очередной командировки, просил, чтобы тот больше на войну не ездил. Барсуков же в очередной раз ему обещал, что это было в последний раз. Но всякий раз поступал наоборот. Глубочайший смысл отцовской фразы:
-« Самое страшное, это когда дети уходят раньше родителей», до конца Олег осознал, только тогда, когда умер папа.
ЛЫСОГОРКА.
Салават сидит в машине.
Барсуков в могильной оградке, выдергивает траву.
Убирает старые цветы. Относит их на мусорку за дорогой.
Кладет свежий букетик.
Присаживается на лавочку.
Достает «Беломор» и прикуривает папиросу.
Остальную пачку кладет на могильный холмик, возле свежих цветов.
Сидит молча.
Здравствуй, батя. Ну, как тебе тут?
Разыскал ли в раю нашу маму?
У Вас внуки сегодня растут,
Заживляя душевную рану.
Я акацию здесь посадил,
Ты любил это дерево очень,
И оградку подкрасил, цветочки полил,
Беломора принес, между прочим.
Помню, ты все меня докучал,
На войну, чтоб не рвался сын снова,
Я в ответ головой лишь качал,
И не видел пути, пап, иного.
Расскажи мне, отец, научи,
Как прожить эту жизнь, как вы с мамой?
Тут любые бессильны врачи,
Над моею душевною раной.
Ведь носило меня по стране,
По военным частям, полигонам.
И являлся я вам лишь во сне,
Звонким стуком колес под вагоном,
Растерял я себя, растерял,
Где в горах, где на пунктах обменных.
И домашний очаг променял,
На суровые будни военных.
Да и той, что я верно служил,
Я теперь совершенно не нужен,
Может, зря жизнь такую прожил?
Не был сыном, ни братом, ни мужем.
Ну, пойду я, а то меня ждут,
Подгоняют сигналом тревожным,
Там колонна стоит уже двадцать минут,
Обещаю я быть осторожным...
Машина возвращается в Пятигорск.
- Ребят повидать нужно. Славка Пудовкин в станице Ессенктукской живет. Тоже, как и я, после контузии, на пенсию вышел. Тяжелый был. Но ничего отошел. Дом строит. Сына под старые годы сделал, - поясняет Салават приезжему другу.
Стоят в автомобильной пробке. Закрывается рынок «Людмила».
Барсуков, барабаня пальцами по панели, спрашивает:
- Тут всегда такая толкотня?
- Постоянно. Особенно в оптовый день. Что же ты хочешь!? Самый большой в
Европе рынок.
По дорожке между забором и автодорогой движется инвалид колясочник. В голубом берете и тельнике. Прося милостыню, он читает стихи:
В переходах иль на перекрестках,
в голубом берете и без ног,
Помоги. Поверь, брат, человеку,
Он свой долг отдал - как только смог.
Олег наблюдает, как он подъезжает к легковушке.
Ему подают.
У легковушки номера 95-тый регион.
- Вы его туда не посылали?
Знаю. Слышал это и не раз,
Не у Вас в огне дома пылали,
Вас не тронули? Афган, Памир, Кавказ.
Инвалид разворачивает коляску к Джипу стоящему на обочине с регионом 23.
Окно не опускается. Никто не подает.
Он разворачивается и движется в сторону Насырова и Барсукова.
- Кто-то скажет - пенсию назначат,
Вы бы знали сколько. И как быть?
Потому ли инвалиды плачут,
Накатив граненный. - Будем жить!
Олег достает пятисотку и подает парню в окно.
- Держи братишка.
В зеркало заднего вида видно, как безногий парнишка подъезжает к другим машинам.
Результат не однозначный.
- Вот видишь. Девяносто пятый регион, это Чечня. Мы воевали там. А они
наших инвалидов жалеют. А наш, сучара, даже стекло не опустил.
Барсуков вздыхает в ответ:
- Сытый, голодного не поймет.
Автомобили начинают движение, а инвалид остается в коляске на обочине…
продолжение следует:
http://proza.ru/2013/04/06/1872