-Андрей плакал – быть может, первый раз во взрослой жизни: умирала его маленькая дочка. Никогда, никогда им с женой не найти тех невероятных средств, которые так необходимы хотя бы на первую операцию. А их нужно не меньше пяти. Потом долгая восстанавливающая терапия. Сонька была их первым, поздним и невероятно долгожданным ребёнком. Больше пятнадцати лет Аня не могла забеременеть – таковы были последствия её бездумного аборта, совершённого ещё до встречи с Андреем. Вдвоём они прошли все мыслимые и немыслимые обследования, четыре раза проводили ЭКО, занимались траволечением, иглоукалыванием, ездили на Тибет. Он уже и сам не помнил всё, что они перепробовали – результат оставался прежним. Наконец, Анна сказала «всё». Они решили навсегда выбросить из головы мечты о собственном малыше и уехали на Кипр. Путёвку взяли на три месяца: хотели забыться и ни о чём не думать. После возвращения они собирались обратиться в дом малютки. Но, как это часто бывает, именно там – на солнечном, безмятежном острове – случилось чудо для них двоих. Беременность прошла на удивления легко, только в последние два месяца Анна «мучилась» с отёками и головными болями. На самом деле, она постоянно пребывала в каком-то счастливом забвении. Только изредка, поздними вечерами, жена прижималась к нему и шептала, что как страшно бывает ей иногда: а вдруг что-нибудь нарушится и придётся вернуться в то прежнее безрадостное и практически безнадёжное состояние, в котором они провели столько лет. Нет, говорил, он, крепко прижимая её к себе, это ничем не подтверждённые страхи, не нужно думать об этом. Все верили. И тут беда! У их маленькой девятимесячной дочки обнаруживают злокачественную опухоль головного мозга. Словно злой гений запустил костлявую руку в маленькую головку и растопырил пальцы. И это - у крохотного, невинного создания, которое так бесконечно им доверяет и любит – преданной, безусловной любовью!
Они везде просили, стучали во все двери. Ответ один: денег нет. Удалось собрать совсем ничтожную сумму. А ведь раньше им искренне казалось, что мир далеко не так равнодушен. Они будут жить и смотреть, как умирает их дочь. Жена за какие-то два месяца превратилась в старуху. Ситуация абсолютно безвыходная. Андрей сглотнул комок, подступивший к горлу.
-Аня, Аня, иди поспи.
Женщина упрямо замотала головой. Сонька тихонько взвизгнула и перевернулась.
-Что-то приснилось.
-Наверное.
-Ань, я посижу, не волнуйся. Иди, отдохни.
-Я не могу. Я должна быть рядом, как ты не понимаешь? Её скоро не будет…молчи! Не будет! А я хочу впитать каждое мгновение её жизни, чтобы потом вспоминать. Это единственное, чем я смогу жить потом.
Андрей сел рядом. Как это вынести, как поддержать их?! Мысли лихорадочно суетились, но не несли за собой ничего, кроме отчаяния. Красивый, моложавый мужчина, он одиноко ссутулился, и во всей его позе читалась бездонная грусть и скорбь. Если бы вы встретили его на улице, то непременно задержали на нём свой взгляд, особенно на лице, которое не было выдающимся, но выражало острый ум и благородство. Глубокие карие глаза, слегка сжатый рот, прямой нос, волнистые каштановые волосы, рост чуть выше среднего. Удивительно, насколько точно выражает каждая черта внешности характер. У людей здравомыслящих даже ресницы отражают интеллект, у глупых и напыщенных и кончики пальцев излучают плоскость мышления и ограниченность.
-Знаешь, что, - блеснули в темноте его глаза. – Поедем на море! Если всё-равно ничего не изменить, то проведём хотя бы последние дни в радости и любви. Для нас и, тем более, для неё – это будет гораздо лучше. Пусть в памяти её души навсегда останутся бесценные моменты с тобой, и со мной.
Анна приподняла голову и как будто прислушалась. Однажды он оказался удивительно проницателен – тогда они победили. Уставшее, бледное лицо на мгновение оживилось и слабая, но спокойная улыбка заиграла на губах. Она поняла, она приняла их участь. И ощутила желание жить.
-Андрюша, прости меня. Я совсем забыла о главном. Мы поедем. Только давай не на море, поедем в горы: я не хочу воспоминаний, даже счастливых. Хочу жить настоящим.
-Понимаю. Тогда у меня есть предложение, и ехать особенно не придётся. Я говорю о России.
Жена согласно кивнула и мысли её, наконец, переменились.
-Нам повезло – скоро лето. – Тихо прошептала она, невольно возвращаясь к тому моменту, когда их выстраданное счастье так внезапно оборвалось.
Всё началось с непонятных судорог – Сонька странно дёргала левой ногой: сильно и навязчиво – в одно место. Врачи определились с диагнозом довольно быстро – всего две процедуры нейросонографии. Дальнейшие исследования подтвердили худшие опасения: мультиформная глиобластома. На снимках опухоль выглядела как покорёженная звезда, уже существенно сдавившая прилежащие отделы мозга. Им сразу сказали, что удалить опухоль будет очень сложно, практически невозможно и в России за это точно не возьмутся. И даже при полном хирургическом удалении и последующей интенсивной лекарственной терапии, шансов существенно продлить жизнь ребёнка – мало. Максимум, на что они могут рассчитывать – год, скорее всего, всё закончится в ближайшие четыре-пять месяцев. Но самое страшное, что их дитёнок будет мучиться, очень мучиться. И нет никакой возможности избежать длительных страданий – уместные в данном случае медпрепараты сопряжены с сильнейшими побочными эффектами.
-Вынужден констатировать, что медицина ничем вам не поможет. Единственное, что она сделает – выжмет из вас все деньги и измучает вас и вашего ребёнка. Терпите. – Взгляд врача был сочувствующим и несколько отрешённым: казалось, он прикладывает усилия, чтобы не проникнуться их положением и не расчувствоваться. – Вряд ли, кто-то из практикующих нейрохирургов пообещает вам большее. Будьте готовы, что у девочки начнутся сильные головные боли, рвота, нарушение координации, навязчивые состояния, припадки. На последнем этапе она может стать…овощем. Тогда Анна не выдержала – она истерично завизжала, зажав уши руками и скрючившись в кресле. Они забрали дочь из больницы.
Жена молчала, Андрей сначала хотел дать ей время и не лез с разговорами, но потом понял, что что-то не так. Сонька уснула в кресле – она всегда быстро засыпала в машине. Мужчина включил аварийку и остановился на обочине. Взял Аню за руки, она вырывалась. Повернул её лицо к себе, она отворачивала глаза.
-Аня, не молчи. Мы должны вместе это проживать. Не держи всё в себе.
-Это из-за меня! – Надломленно захрипела она. – Из-за аборта! Из-за того убитого ребёнка! Ты думаешь, ты всё знаешь? Ты ничего не знаешь – я специально тебе не говорила. Я аборт сделала, когда ему – это был он – когда ему было пять месяцев! Как? Хочешь, я расскажу тебе, как? Мне в пузо залили соляную кислоту – прямо к нему и он сутки там дёргался и умирал. Меня все уговаривали пойти на это, все убеждали убить его! Я поняла, какой это необдуманный страшный шаг через секунду после проклятого укола. Я думала, я умру с ним. Я хотела умереть. Я убила своего ребёнка. Он родился обожжённый и…и…Господи!!! Мне не ответить за это, никогда не ответить. Я убила ребёнка для того, чтобы жить лучше, чтобы иметь больше денег и получить образование. Ты женат на чудовище! Знаешь, что я почувствовала, когда мне сказали: «ну вот, вы больше не беременны»? Знаешь?! Что нашу планету населяют изверги, нелюди и к ним отношусь я!
Андрей отвернулся. Он молчал и пытался представить себе, как можно с помощью такого сомнительного средства как аборт действительно стать счастливее. Шумели деревья.
-Даа, - наконец произнёс он. – Трагичная, непоправимая ошибка. Но ты поняла. К сожалению, поздно. К счастью, что вообще поняла.
Он устало вздохнул. Жена плакала – очень-очень горько: как плачут тогда, когда ничего уже не исправить.
Вскоре они поменяли свою трёхкомнатную квартиру на однушку, чтобы попытаться ещё раз. И ещё раз. И ещё. И ещё. Деньги закончились, приговор остался неизменным.