– Ох. Чтоб мне провалиться! Ох. – дед Никитич нарезает круги по поляне вокруг обездвиженного трактора с берданкой через плечо. – Ох. Чтоб им всем гадам нехорошо было по пятницам и средам! Ох.
– Чего разохался дед? Вроде не с похмелья. – Лёха переворачивается со спины на пузо, нежась под солнечным теплом. – Перекур-то сделай – побереги суставы. Совсем моторесурс не экономишь. Не мельтеши ты! В конце-то концов!
– Помогать надо Илье! – сторож резко останавливается около соплеменника. – Чует сердце моё беду! Ох и чует! С этими поганцами надо ухо востро держать! Я на таких ещё на базаре в области насмотрелся в своё время! На торгашей сраных! Тьфу!
– А как помогать-то? – Лёха зевает. – Три дня уж прошло. Они упороли уже черти куда. На лошади даже не догонишь, не то, что пёхом!
– На тракторе полетим! – у Никитича сверкают глаза от внезапно пришедшей на ум идеи. – Есть мысля!
– Ну?! – Алексей подскакивает на ноги. – Без самогона? Лучше б мы его тогда выпили!
– На нём! Вернее, на вроде того! – дед поднимает указательный палец и трясёт им будто угрожая невидимой нечисти, которая вдруг удумает идти ему поперёк. – Я же говорю – мысля есть!
– Никитич, а мне чем тебе помочь? – хозяин красных трусов в горошек вопросительно, с воодушевлением смотрит на старшего. – Говори! Помогу, чтобы мысля твоя быстрее в жизнь воплотилась!
– Лексей! Собери у этих басурман все бурдюки с кумысом! – Никитич приосанивается. – Ты о крекинг процессе в нефтяной промышленности что-нибудь слышал?
– Смутно… – Лёха морщится словно от зубной боли. – Совсем ничего…и только на картинках.
– А как самогон варят в курсе? – улыбается колхозный сторож. – Поди со школы ещё, класса с пятого уже пробу-то снимаешь!
– Это-то как не знать! – Алексей довольно щерится. – Это знакомо!
Через час примитивно собранный, но довольно добротно выглядевшей самогонный аппарат стоит невдалеке от разведённого костра на самодельной треноге. Воины Великого Хана Серой Орды с тоской в глазах, глотая слюни, наблюдают за исчезающим кумысом в чреве какой-то несуразной железяки.
– Ну, вот! И заключительный ингредиент в новом рецепте топлива! – дед Никитич бросает в главную ёмкость аппарата три мухомора и неумело крестится спасительной левой рукой. – Спаси и пронеси Господи нас мимо супостата во веки веков! Баста! То есть… Аминь!
– А грибы нахрена, дед?
– Для крепости!
– А-а-а… – Лёха чешет маковку в задумчивости. – А как крепость тогда проверять? Глотнёшь – от мухомора ласты склеятся! И всё, считай белые тапки уже обуты!
– Думай, Лёша! Думай! – новоявленный алхимик стучит скрюченным пальцем по лбу. – На это дело спички есть! Горит – получилось! Не горит – значит, получилось не совсем! Или совсем не получилось! Приступим!
Аппарат дружными усилиями путешественников установлен на кострище.
Сухие дрова извергают жар, что в той доменной печи.
Через пять минут в железном нутре агрегата дружно ухает нагревающийся кумыс. Перепускной клапан плюёт первой порцией свистящего пара.
Но запах не для гурманов.
Воняет прошлогодними портянками, дерьмом и ещё какой-то кислятиной. Через десять минут из латунной трубки в ведро для готовой продукции падает первая капля. Затем вторая, третья.
И вот тонюсенькая струйка уже журчит уверенно и утверждающе. Через два часа ведро наполнено почти целиком.
Дед Никитич, зажав пальцами нос, черпает ложкой полученную жидкость.
– Поджигай. – едва дыша, словно боясь спугнуть удачу, шепчет сторож.
Лёха чиркает спичкой, подносит к пробной порции. Огонь шипя, затухает, касаясь полученного продукта.
– У, гады! – Алексей в сердцах от неудачи показывает увесистый кулак воинам Хана и заодно фрицам. – Ежели что с Илюхой случится…! Фарш из вас буду делать!
Басурмане с немцами понимают такое сразу и без переводчика. Настроение у них опускается ещё ниже. А их самих потряхивает от переживаний и нехороших предчувствий.
– Тьфу, ты! – в сердцах плюётся Никитич и выплёскивает содержимое ложки в затухающий костёр. – Понадеялся на эту заразу!
Слышится треск, шипение. И вдруг синеватое пламя взметается вверх. За ним появляется копчёный дымок.
Напарники по путешествию вмиг меняют постные личины на очень радостные и счастливые.
– Всё-таки летим! – ликует Никитич. – Я так сразу и подумал, что кумыс не добродил или мухомор перерос!
– Ура! – гаркает Алексей, пугая в очередной раз нерусей с басурманами. – Дед, а дед? Нам хватит долететь?
– Должно! А там дозаправимся! – широко улыбается колхозный сторож. – С раннего утра рванём! А то вон уже ночь на дворе!
Едва-едва чирикает первая птаха, собираясь перекусить ранним червячком. Луч солнца робко показывается из-за сопки. Удивлённо каркает ворона.
Ещё бы не удивится!
Алексей в своих командирских трусах стоит перед строем связанных пленников.
– Больше повторять не буду! Вернусь назад! Кого не увижу – найду и пришибу! – Лёха раскидывает в стороны свои руки-лопаты. – Вот этими самыми пальцами удавлю! Вольно!
Дед Никитич уже за штурвалом Кировца. Алексей торопливо взбирается в кабину.
– Дед! Ружьё не забыл?
– Куда ж я без казённого имущества!
– Тогда рули! Поехали! Только не переборщи куда-нибудь в сторону!
– Учёного учить – только портить! Заводись железяка! Поехали! Ибица-провалица!
Из выхлопной трубы трактора вылетает сажа. Кировец подпрыгивает, рявкает, пугая вокруг всё живое и жёлто ржавым боевым гусем устремляется вверх. Лёха напоследок показывает кулак из кабины всем, кто его может видеть.
Все пленники падают на колени и дружно молятся каждый своему Богу. Просят, чтобы тот их не забывал, давал поесть, давал попить, и почаще чтобы давал…ведь халява так приятна…