Предисловие к роману Н. Самвеляна
"Московии таинственный посол"
Когда начинаешь писать о человеке, которого знал, с которым дружил, то сталкиваешься с тем, что куда-то уходят нужные слова, а на поверхность выплывают одни эмоции. Вот и сейчас, вспоминая Николая Григорьевича Самвеляна, я пытаюсь справиться с эмоциями и рассказать об этом удивительном человеке, который прожил короткую, но очень насыщенную жизнь. В нём сочетались разные таланты: оперный певец, художник, журналист, боксёр, историк, философ, писатель. Разъять это всё на части не представляется возможным – человек-то один.
Мы познакомились в начале 80-х в ЦДЛ. Поначалу я соблюдал некоторую дистанцию, учитывая разницу в возрасте и то, что Самвелян уже был довольно известным писателем. Но постепенно отчуждение стало таять – частично потому, что Николай Григорьевич не давил своим авторитетом, частично потому, что наши воззрения и позиции в литературе, духовные ориентиры были близки. Мой старший товарищ обладал мощным аналитическим умом, был азартным полемистом, причём он всегда прислушивался к своему собеседнику, умел извлечь из чужих мыслей и слов такое, что автор только удивлялся: и как это не пришло ему самому в голову? Его полемика с собеседником не всегда носила характер “теза-антитеза”, а была скорее из ряда доверительных дружеских бесед. Ему хорошо удавались диалоги, в которых принимали участие известные люди. В диалогах с академиком Д.С.Лихачёвым он обсуждал проблемы культуры и воспитания молодёжи, развитие современной науки и литературы, а уж историческая тема вызывала в нём горячий отклик. Будучи знатоком музыки и вокала, Самвелян в своих диалогах с композитором Альфредом Шнитке вышел далеко за музыкальные рамки, затронув, как всегда исторические темы, загадки под названием “творчество”, вечный вопрос “гений и злодейство”. Он доказывает, например, что Николай Рерих в своих картинах ещё в начале ХХ века выразил своё предчувствие грядущих трагических событий и мировых катастроф. В своих рассуждениях об искусстве, Самвелян отмечает тягу некоторых деятелей от искусства к роскоши, пижонству, показухе: “Орёл не станет украшать себя павлиньими перьями. Они ему будут мешать в полёте”.
Собеседниками Самвеляна в своё время были Ф. Искандер и Альберто Моравиа, Марио Ригони Стерн и академик М.Л. Гаспаров. Осенью 1990 года на теплоходе, проходящем через Гибралтар, между Самвеляном и Гаспаровым состоялся интересный разговор об античной культуре Греции и Рима. В их рассуждениях прослеживалась и преемственность Римом античной культуры Эллады и их принципиальные отличия. Самвелян очень точно подметил эти отличия: первое – древняя Греция дала миру Сократа, Платона, Демосфена, Архимеда, Фидия, Праксителя, Гомера, Эзопа, Аристотеля (список далеко не полный); второе - Рим дал миру “Римское право”, чёткую организацию административную и военную, проложил дороги, водопроводы, акведуки, мосты; третье – греки в своих завоеваниях все народы считали варварами, а римляне считали завоеванные народы гражданами Римской империи. Некоторые аналогии применимы и к России.
Книги Н.Г. Самвеляна издавались стотысячными тиражами, но на прилавках магазинов их не найти, потому что пришло время, когда литературное творчество в стране обесценилось. Сейчас в ходу иные ценности, занесённые недобрым ветром из-за океана. Ох, как нам не хватает сейчас умных книг для детей и подростков. В 1986 году была издана книга Самвеляна “Пока сердца для чести живы” - это рассказы о русской культуре и истории, о людях составляющих славу России – первопечатнике Иване Фёдорове, Ф.И. Шаляпине, А.Н. Радищеве. А история России такова, что её ещё только предстоит открывать и открывать. А кому и что открывать, если мы сейчас растеряем нашу культуру, если поддадимся чужому разрушительному влиянию, если не убережём свою Веру? Очень жаль, что литературная критика прошла мимо творчества Самвеляна, обращая внимание на скандальные, незначительные произведения авторов и окололитературную возню. Но это не означает, что творчество Самвеляна осталось незамеченным – интеллектуалы России прочитали его книги и дали им высокую оценку. Народный артист СССР М. Царёв назвал Ивана Фёдорова “русский Леонардо да Винчи”, а академик Д.С. Лихачёв отметил роман “Московии таинственный посол” не только как художественное произведение, но и как научно-исследовательскую работу. Но Н.Г. Самвелян не задавался научной целью, а стремился восстановить историческую справедливость и вернуть России одного из духовных столпов. Действительно, прочитав эту книгу, я открыл для себя заново Ивана Фёдорова, которого наши учебники истории представляют только как ремесленника, сконструировавшего печатный станок, да и то спустя сто лет после Гуттенберга. А ведь Иван Федоров владел тремя языками, был прекрасным инженером и художником-гравёром, а уж его печать и книги до сих пор могут считаться произведением типографского искусства.
Мне довелось быть не только собеседником Н.Г. Самвеляна, но и свидетелем процесса его творчества. Когда он писал какие-то статьи или диалоги, то ухитрялся вести со мной беседу, что-то писать, утрясать по телефону какие-то организационные вопросы ассоциации “Мир культуры”, президентом которой он был. Он вёл обширную переписку с деятелями культуры Польши, Италии, высшими иерархами Русской Православной церкви, политиками. Он даже стал почётным членом Итальянской Академии. Он был человеком очень общительным, жизнерадостным, исключительно работоспособным. В моменты вдохновения он забывал обо всём и даже по несколько суток ничего не ел, постоянно дымя трубкой и поддерживая себя крепким кофе. Хотелось бы отметить тот факт, что Николай Григорьевич хорошо разбирался в политических процессах, происходящих в нашей стране конца 80-х и начала 90-х годов. Меня удивляла его способность предсказывать события и процессы. Наверно это было результатом хорошего знания вопроса и чёткой аналитической работы ума. Однажды я пришёл к нему и высказал свои восторги по поводу личности Б.Н. Ельцина, на что он мне ответил словами Лигачёва: “Борис, ты не прав”. Он хорошо аргументировал своё высказывание, поскольку знал Ельцина по работе в МГК КПСС, когда тот был первым секретарём. Его оценка личности Ельцина не смогла разрушить моё мнение, и только с годами я понял насколько он был прав и как ему удалось так точно предугадать события. Я и ныне очень часто вспоминаю его предсказания, которые, к сожалению, почти все сбылись.
Однажды Николай Григорьевич где-то отсутствовал несколько недель и я уже заскучал без острых бесед и споров. Вернувшись из командировки, он позвонил мне. Я увидел перед собой мрачного, подавленного человека, вышагивающего по кабинету в клубах табачного дыма. Вскоре причины такого настроения выяснились. Оказалось, что это его поездки по провинции вызвали в нём такое настроение: он увидел небывалую нищету и разруху, пьянство, запустение. В тот вечер он много и горячо говорил, периодически закладывая под язык таблетку валидола. Но в основном он был человеком жизнерадостным, выдумщиком, потому что идеи сыпались из него, как из рога изобилия. Мне приходилось видеть, как он рисует свои натюрморты маслом, а рисовать он мог на чём угодно: на фанерке, на картонке, которая ему подвернулась под руку, или на куске стекла. Однажды на мой день рождения собрались друзья. Мы любили не только хорошее застолье, но и хорошую песню. Поскольку в музыкальном отношении я не мог сравниться талантом со своими друзьями, то я больше слушал или тихо подпевал. Мой друг, конструктор гитар, Валерий Дюженков замечательно исполнял русские романсы, очень похоже копировал голоса Н. Рыбникова, Утёсова, Шаляпина, Б. Андреева и М.Жарова, но когда Николай Григорьевич запел арию князя Игоря, то стихли все. А голос у него был густой, мощный, я бы сказал, княжеский.
Я уже давно убедился, что если человек талантлив, то не только в чём-нибудь одном. Как всякая творческая личность, Самвелян был человеком увлекающимся, легко входил в контакт, когда того хотел, ему было интересно общаться с новыми людьми, но он настолько же был человеком доверчивым и помогал людям, которые впоследствии делали себе карьеру, используя его связи. Эти же люди потом и предали его, когда перестали от него зависеть. Но не о них речь.
Николай Григорьевич был человеком необычной судьбы. Его детство накрыто тенью войны. В оккупированном немцами Донбасе, однажды его спас от облавы итальянский сержант. Через много лет после войны они встретились – история почти фантастическая: итальянский сержант оказался писателем Марио Ригони Стерн. Два разных человека, из разных стран, принадлежавшие разным поколениям, и оба стали писателями. Если бы я не был свидетелем этой истории, то было бы трудно поверить во всё это. Жизнь богаче авторских вымыслов и порой встречаются такие истории… Чем не сюжет для романа?
Но вернёмся к Ивану Фёдорову. Личность загадочная и многогранная, он жил и творил с высоким духовным накалом. Для римского католичества он был ещё и очень опасным человеком, потому что мечтал о всеобщей грамотности на Руси, мечтал внедрить книгу в гущу русской жизни. А это, по мнению папского престола, было сильным оружием, бомбой под католическую экспансию на территории восточных славян. Нынешняя Украина является подтверждением этого тезиса. В своей книге Самвелян приподнял покров этой средневековой тайны, оставляя возможность последующим поколениям для дальнейших открытий. Иногда важна не столько сама истина, сколько правильный путь её поиска, направление. Россия богата своими талантами, духовными стремлениями, поэтому считаю основной задачей писателя выявлять эти ценности и их пропагандировать. Эти цели хорошо реализованы в произведениях Н.Г. Самвеляна. Переиздание книг автора считаю важным и нужным для отечественной культуры.
04. 03. 2004 г.
Член Союза писателей России Борис Виленский / /