Сегодня меня убили. Почему то считается, что, умирая, я должен увидеть клип -ремикс про свою жизнь... Чушь! Никаких картинок из прошлого не мелькает перед глазами, только серые крыши домов проносятся, заглядывая в не закрашенную щель окна скорой помощи. Совсем одинаковые, будто мы едем по кругу. Мысли, как кисель, каждую нужно проталкивать.
Итак, с чего же все началось? Наверное, с велосипеда… Да, точно! Мне было семь, когда меня переехал велосипед. Именно тогда, лежа, впечатанный в пыль, я познал истину: если ты на колесах, то всегда - сверху. А если ты не сверху, то тебе либо больно, либо гадко, либо и то, и другое вместе, как в моем случае. Банально, но для семилетнего ребенка это стало откровением. Так моей страстью стало все, на чем можно ездить. Желательно, быстро. Еще лучше - бесплатно. Надо сказать, что деньги не входили в список вещей, часто оказывающихся в моем кармане… Но я был оптимистом и верил в щедрую птицу удачу, которая непременно должна была встретится на моем пути.
В то время я жил в маленьком городе, где основная ценность – быть не хуже других. Но, а если ты хуже, то уж настолько, чтобы стать местной знаменитостью. Я рос в семье категории «не хуже», однако, всегда хотел стать «лучше», чем вызывал раздражение старших и ненависть ровесников.
Если рассказывать о нашем городке, то нельзя не упомянуть бабу Клаву. Баба Клава кормила всех дворовых кошек, пахла кошками, да и своей растительностью на теле тоже была похожа на кошку… Правда, уже слегка облезлую. У бабы Клавы был внук – чуть старше меня. Я иногда чинил его старенький мопед, купленный за треть пенсии бабы Клавы на барахолке. Однажды, после очередной починки мопеда, я сидел на кухне у бабы Клавы и ел свои наградные пельмени. Ее внук вилкой пытался остановить ползающую по столу муху. Баба Клава пила водку маленькими глоточками, думая о чем-то своем и горестно покачивая головой. После очередного глотка и покачивания она вдруг сказала: «Эх, Сашка… Ехать тебе надо отсюдова… У тебя руки золотые, а на заводе ты сопьешься и сдохнешь. Как мой дед». Сказала, залпом допила водку и ушла кормить кошек. А я так и остался сидеть с почти полной тарелкой пельменей, рядом с придавленной вилкой мухой, огорошенный этой новой для себя мыслью: я не такой, как все, во мне что-то есть! Сейчас я очень рад, что в моей жизни встретилась баба Клава, а в ее жизни- водка.
Надо сказать, что горожане у нас делились на работающих на заводе и в городе. Те, кто в городе- нищие, остальные- просто бедные. Заработать на хорошую машину - нечего было и мечтать. Поэтому я и не мечтал… Хотя вру, было, конечно, такое. Но решиться уехать куда-то на заработки? Это уже серьезно. Не знаю, что все-таки оказалось решающим, может, и правда, бред пьяной бабы Клавы… Но в один прекрасный день я собрал вещи и уехал в Челябинск. Старый знакомый устроил меня в автосервис, и мои мечты начали сбываться!
Челябинск показался мне уральским Лас-Вегасом: кафе, клубы, дорогие машины, девочки. Правда, мне все это было не по карману, но я мог ездить на машинах и мотоциклах наших клиентов. Днем я валялся под капотом, а ночью мчался по трассе, поднимая колесами пыль, обгоняя вереницы фур. В такие минуты мир принадлежал только мне! Я не мог бы тогда желать лучшей доли для себя. А потом в моей жизни появилась она… И мир изменился.
Все заработанные в сервисе деньги я откладывал на покупку собственной машины, и аренда квартиры была для меня слишком большой роскошью. Но мне повезло: хозяин сервиса, Стас, разрешал мне ночевать прямо на работе. У меня была небольшая каморка с душем, что-то наподобие комнаты отдыха и кухонька с настольной электроплиткой, чайником и холодильником. Я был доволен, да и Стас не в накладе: получил бесплатного ночного сторожа.
Это произошло в ночь на двадцать третье июля. Мне не спалось: стояла жара, градусов тридцать, и духота, воздух был липким и густым. Так бывает перед грозой. Открытые окна не спасали, и я вышел на улицу покурить. Выбив из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой и вдруг заметил легкое движение где-то на обочине трассы: кто-то сидел прямо на земле, обхватив колени. Решив, что одному из водителей стало плохо, я подошел ближе и окликнул сидящего.
– Эй, помощь нужна?
Тишина. Я подошел ближе, наклонился и встретился взглядом с огромными пустыми глазами. Это была девушка, худая, как щепка, с длинными рыжими волосами. Ее потряхивало, и она молчала. Проезжающая машина осветила нас фарами, и я увидел огромные черные зрачки. Наркоманка, понял я. Девушка закрыла глаза и рухнула прямо на мои ботинки.
У нее был жуткий приход: первый раз попробовала колеса. Компания, с которой она отдыхала, испугалась, что девчонка загнется по дороге, и высадила ее прямо на обочине. Пришлось забрать ее к себе: не оставлять же человека в таком состоянии.
Утром, когда девушка пришла в себя, очень удивилась, что я не воспользовался ее беспомощностью. Ее настолько это потрясло, что она тут же сделала мне минет. Так Лина стала моей девушкой. Лина- это ее имя. Настоящее.
Это была любовь с первого взгляда. Я не мог поверить, что она выбрала меня из всех мужчин, окружавших ее. А ведь мне даже негде было жить. Думаю, ее инстинкт самосохранения дал сбой. Лина приезжала утром, готовила мне яичницу, потом мы трахались, чтобы успеть до начала рабочего дня, когда на работу подтягивался весь наш небольшой коллектив. А после она куда-то исчезала, чтобы вернуться вечером и остаться на ночь. Она говорила, что учится на актрису, и иногда вечерами читала мне отрывки из своих ролей.
– Эта девка доведет тебя либо до кладбища, либо до тюрьмы, – говорил Стас и, подумав, добавлял,– что лучше- не знаю.
– Ты просто завидуешь,– отвечал я. Стас матерился и дулся на меня до конца рабочего дня. Он старался уйти до того, как приедет моя девушка.
Часто Лина возвращалась уставшая и грустная. Садилась на подоконник и курила одну сигарету за другой. Я смотрел на ее губы… Она всегда красилась только красной помадой. Мне нравилось проводить по ее губам пальцем, размазывая помаду на скулу, как кровь. В такие минуты, она поднимала на меня глаза, и в ее взгляде было столько ****ского, что я мог бы кончить, просто глядя на нее.
В такие вечера я всегда молча смотрел, как она курит и гадал: что же расстраивает ее? Никогда не спрашивал. Сейчас думаю- почему? Наверное, боялся ее ответа. Строил предположения, догадки, пока не останавливался взглядом на красных губах. Я знал, что сейчас она докурит сигарету, подойдет ко мне, расстегнет мои джинсы, вытащит мой член и отсосет. И при этом, она не скажет ни одного слова. Потом проглотит сперму, встанет, вытрет рот тыльной стороной ладони и пойдет к холодильнику в поисках еды. И только после того, как она нальет себе кофе и сделает нам сандвичи, она поднимет на меня уставший взгляд и спросит: «Ну как прошел день»? В такие минуты я был абсолютно счастлив.
Однажды, она не спросила, как прошел мой день, а задала совсем другой вопрос.
- Знаешь, чего бы я сейчас хотела, Алекс?
- Нет... - я растерялся. Я вдруг понял, что она никогда не говорила о том, чего хочет. Как будто ее предназначение было - исполнять исключительно мои желания.
- Я бы хотела... - она прикрыла глаза и по ее губам скользнула улыбка. – Я бы хотела покататься на собственном мустанге. Только, непременно, семидесятого года.
- Почему семидесятого? - спросил я.
- Не знаю... Хочется.
От этого ее «хочется» у меня потом долго сносило крышу. «Хочется…»- звучало в мозгу, а перед глазами стояла ее прикушенная губа и прикрытые глаза. Я понял, что должен сделать все, чтобы заполучить мустанг семидесятого года. Для моей девочки, моей сучки.
В Москву! В Челябинске не водятся ни такие деньги, ни такие тачки.
Лина пришла провожать меня в автосервис, как всегда вечером, когда все ушли. На ней было легкое платье в маленький такой идиотский цветочек. При каждом шаге широкая юбка то обхватывала ноги, то задиралась, подхваченная ветром. Лина одергивала ее руками. Она коротко постриглась, и я впервые увидел, какая у нее тонкая шея, почему-то захотелось сжать ее посильнее. Она подошла, поцеловала меня и сказала: «А там – я лысая».
Мы трахались так, будто это был наш последний день, как перед смертью. Чтобы навсегда проникнуться друг другом, пропитаться соком, оставить на теле другого вещественные доказательства того, что были когда-то «мы». В ту ночь я не спал, а утром уехал до ее пробуждения.
Хозяин автосервиса помог мне устроиться в Москве к своему брату. И я снова занялся ремонтом машин, только теперь тачки были намного лучше, а денег намного больше. Иногда мы работали с угнанными машинами, такими конфетками, что удовольствием было даже просто прикасаться к ним.
Деньги копились, а без Лины мне становилось все тяжелее и тяжелее. Прикинув, сколько времени нужно, чтобы собрать необходимую сумму для покупки мустанга, я понял: без кредита не обойтись. Потратив почти все сбережения на приличный костюм и туфли, я отправился в банк.
От жары в метро я вспотел, костюм помялся. Волосы слиплись от пота и падали на глаза. Пришлось зайти в первое попавшееся кафе, чтобы привести себя в порядок. В туалете я умылся холодной водой и взглянул на себя в зеркало: ну и видок! Глаза красные, волосы мокрые, воротник рубашки серый… Все усилия напрасно.
Мы сидели в кондиционированном помещении за стеклянным столом. Молодой мудак вяло смотрел на меня рыбьими, почти бесцветными глазами. Стараясь не разжимать губ, он процедил, что банк не может выдать мне ссуду из-за отсутствия у меня официального и стабильного дохода, состроил скорбную мину и замер.
Я долго ругался с ним, вытряхнул содержимое кошелька, предлагал позвонить моему боссу, чтобы тот подтвердил мою платежеспособность, но молодой мудак вызвал охрану и меня просто вышвырнули из банка, помяв мне пиджак еще сильнее.
Вечером я напился, а ночью мне приснилась Лина: она курила и грустно смотрела в окно. Я ждал, что она сделает мне минет, но вместо этого она встала на подоконник и шагнула прямо на улицу. «Хорошо, что мы на первом этаже»,– только и успел подумать я, как прозвенел будильник.
На следующий день мы готовили машины к заезду ретро-автомобилей. Наш постоянный клиент, школьный приятель Ахмеда, владельца сервиса, пригнал автомобиль своего зятя. У него барахлил двигатель, требовалось хорошенько перебрать всю начинку, чтобы через три дня машина была готова к заезду. У меня голова раскалывалась от похмелья, а работы со старыми автомобилями всегда очень много. Однако, отказать такому важному клиенту я не мог. Поэтому, захватив пиво из холодильника, я пошел осматривать пациента.
Голубой мустанг, семидесятого года выпуска. Он стоял, сверкая начищенными боками, и я так явно представил, как моя девочка в своем цветастом платье садится за руль этого мальчика и вдавливает педаль газа в пол. Fuck! Это судьба! Таких совпадений просто не бывает… Он должен стать моим!
Я не думал о последствиях, и слава Богу. Иначе, никогда бы не решился на это. Пусть думают молодые мудаки в банках, а я привык действовать. Адреналин побежал по крови, мне стало совершенно ясно, что нужно делать. Я позвонил Лине и сказал, что через три дня буду ждать ее в мотеле «Вечер» на трассе М5. Это около Рязани. Моя девочка пообещала приехать.
Все дни до отъезда я провозился с мустангом. Необходимо было полностью восстановить его: нельзя, чтобы двигатель дал сбой в таком длинном путешествии. Светиться в придорожных сервисах нам было категорически запрещено. Я не спал и почти не ел, проверил каждую деталь. Когда все было готово, мне даже стало грустно, что мустанг не сможет участвовать в заезде. Это была по-настоящему чемпионская машина.
Я уехал в ночь перед заездом. Мустанг мощно урчал, набирая скорость. Все шло по плану. Я представлял, как обрадуется Лина. Она сядет за руль, выжмет газ и помчит по трассе, а я буду гладить ее коленку, поднимаясь все выше и выше, пока не обнаружу, что на ней нет трусиков.
В мотеле меня никто не ждал. Это было нормально. «Наверное, она приедет утром»,– подумал я. А пока снял номер с видом на трассу, привел себя в порядок, первый раз за несколько дней поел. Всю ночь я провел, сидя на подоконнике, наблюдая за дорогой. Меня колотило от волнения. Много курил, вспоминал ее рот в красной помаде и ее шепот «хочется…» Собрался было позвонить ей, но вспомнил, что выбросил мобильный, чтобы меня не отследили. А на память я не знал ее номер. Вдруг осознал, что не знаю о ней ничего, кроме ее мобильника. Стало страшно: если она не приедет, то найти ее не смогу. Под утро я задремал.
Меня разбудил автомобильный гудок. Открыв глаза, я увидел мою девочку, выпрыгивающую из фуры. Лина замерла, растерянно оглядывая мотель и стоянку. Все было, как я себе представлял: ветер раздувал широкую юбку платья в цветочек, а тонкие ноги в тяжелых армейских ботинках нерешительно переступали. Лина оглянулась на уезжающую фуру, я открыл окно, чтобы окрикнуть ее, но она уже увидела мустанг и медленно пошла к нему.
Мы встретились на стоянке. Мне нечего было сказать, поэтому я молча протянул ей ключи. Она села за руль, и осторожно провела по нему ладонями, зажмурилась от удовольствия. Поставила ноги на педали, и платье обнажило голые коленки. И тут мне скрутило живот: проклятая кухня дорожных забегаловок! Я шепнул: «Подожди меня», - и помчался к мотелю.
Когда я вернулся на стоянку, ни голубого мустанга, ни Лины там не было. Я стоял, ощущая себя полным придурком: один, без девушки, без машины, без денег и даже без телефона. Мне вдруг стало смешно. Я смеялся и смеялся до колик в животе, сел на асфальт, чтобы перевести дух, из глаз потекли слезы.
Все это безобразие продолжалось, пока не приехали они: наш лучший клиент и его зять, владелец мустанга. С ними были еще какие-то ребятки, хорошо накаченные. Меня долго убеждали, рассказать, где машина. Но чем я мог им помочь? А если бы и мог, разве бы сказал хоть слово? Я лишь смеялся, пока меня били. Минут через тридцать один из накаченных ребят не выдержал, психанул и выстрелил в меня. Так меня убили.
И вот сейчас, разглядывая серые крыши домов в маленькую щель окна, я думаю: за что меня убили? Закрываю глаза и слышу шепот «хочется»…